Вроде бы ничего подозрительного, ни одной живой души...
      То, что самолет и БМП оказались в одном озере, не было случайностью. Где-то рядом была зона повышенного интереса "драконов", и кто попадал в нее либо становился свидетелем их дел, действий, подписывал себе смертный приговор. Лысая сопка, на которую выбросили пожарный десант, находилась неподалеку, в десятке километров от озера. "Драконы" знали, чей это самолет, кто в нем находится, и как бы разделили его экипаж, заставив парашютистов прыгнуть на "пожар", а пилота и летнаба загнали в озеро. Если бы Ситников не испугался и не прыгнул, исчезновение АН-2 до сих пор бы оставалось загадкой. Точно так же они разделили людей, бывших на борту вертолета МИ-2: "новых русских" и пилотов с егерем. В этой избирательности угадывался определенный смысл - им не нужны были летчики.
      Если это так, то можно предположить, что пожарники-парашютисты живы и могут в любое время объявиться и всей командой загреметь в психбольницу. Правда, их "космический полет" подзатянулся на три года, тогда как "новые русские" вернулись уже через пять месяцев...
      И пока еще не ясна судьба вертолета пограничников: ни члены экипажа, ни пассажиры никак себя не проявили...
      Заметив, что лодка пошла к берегу, Заремба спустился к вертолету, так и не обнаружив никакой слежки. Оперативники спустили воздух из лодки и подтащили ее волоком, намереваясь погрузить в машину. На дне лежали останки погибших офицеров и солдата - полупустые, скомканные бушлаты, ватные армейские брюки и валенки, набитые костями. Нашлось и их оружие: автомат АКМ и два карабина СКС с пустыми магазинами. Трудно поверить, что охотники ездили с незаряженным оружием и, скорее всего, расстреляли все патроны, поскольку у карабинов затворы оказались в отведенном положении; это означало, что в магазине кончились боеприпасы...
      Лодку погрузили в вертолет, поднялись в воздух и взяли курс на точку, где условились подхватить на борт медика.
      Через семь минут полета командир экипажа жестом позвал Зарембу в пилотскую кабину.
      - Что-то не в порядке с машиной! - доложил он. - Отказывают приборы. Придется идти на вынужденную!
      У полковника ознобило затылок и заныла старая язва в желудке.
      - Двигатели тянут? - спросил он.
      - Тянут, но приборы...
      - Плевать на твои приборы! - крикнул Заремба. - Пока тянут - вперед. И как будто ничего не случилось.
      - Есть, - неуверенно ответил командир, побелевшей рукой смахивая пот со лба.
      Заремба пристроился в кабине между креслами пилотов и даже его непосвященному в летное дело глазу стало жутковато смотреть, как пляшут или вовсе стоят на нулях стрелки, как кувыркается самолетик авиагоризонта и мигают какие-то красные контрольные лампы. Еще через девять минут сработала пожарная сигнализация обоих двигателей. Командир экипажа с вопросительной тоской обернулся к полковнику, однако тот отрицательно мотнул головой и махнул рукой - вперед! Несмотря ни на что, двигатели работали с ровным, привычным воем, вибрация была в норме, машина хорошо слушалась рулей.
      - Радиосвязи с базой нет! - доложил второй пилот. - Сплошные помехи.
      - Хрен с ней, со связью! Вперед! В следующие четыре минуты ничего не изменилось.
      Заремба, как завзятый штурман, на глаз прикидывал курс и знаками указывал командиру направление. До точки, где ждал медик, оставалось еще минут десять полета, когда второй пилот скинул наушники и схватился за голову.
      - Что? Что?! - зарычал на него полковник.
      - Голова!.. Сильные боли в затылке.
      - Терпи!
      Пилот взял ручку шаг-газа, закусил губу, но глаза лезли из орбит. У командира, похоже, было то же самое состояние, но он справлялся с собой, резко выдыхая через вздутые и побелевшие крылья носа. Заремба тоже ощутил тяжесть в затылке, эдакий "похмельный синдром", уже знакомый и испытанный в Долине Смерти..
      - Смотрите, товарищ полковник! - командир указал влево. - Площадка хорошая.
      Может, сядем?
      Слева по курсу среди сопок и в самом деле оказалась хорошая травянистая площадка, скошенный луг, с высоты напоминающий подстриженный английский газон.
      На краю его стоял большой крестьянский дом типичной северной архитектуры и бродили четыре черно-пестрых коровы. Мирная, идиллическая картинка...
      - Давай, - махнул Заремба и в следующий миг заорал: - Отставить! Отставить!
      Вперед!
      Он схватил пилотский планшет, но впопыхах не смог найти там ничего, взял свою крупномасштабную карту. Точно! На месте этого луга среди сопок небольшое озеро.
      И есть изба на берегу с пометкой "не жилая"...
      - Слушай внимательно! - толкнул командира в плечо. - Заходи будто бы на посадку.
      Но не садись, а зависни! Понял?
      - Понял, но без приборов трудно!
      - Я открою дверь и буду смотреть!
      Машина сделала доворот и начала снижаться на зеленый лужок. Заремба надел наушники в пассажирском салоне, приказал операм открыть дверь и лег на пол.
      Опера подстраховали его, взяли за ноги. Вертолет погасил скорость и теперь шел по наклонной, чуть присев на хвост. Внизу была совершенно реальная картина - сочная зелень, побуревшие стены высокого дома на подклете и даже человек, стоящий у колодца и смотрящий в небо из-под руки.
      Только почему-то коровы мирно щипали траву и не разбегались от падающей на них ревущей машины, словно вертолеты тут садились в день по нескольку раз. И стожки на лугу как-то по-осеннему почернели, хотя только что начался сенокос. До "земли" оставалось метров десять, видно было, как стелется под напором ветра трава и что под нею - земная твердь. Но Заремба уже не верил глазам своим, приказал командиру снизиться еще немного и сам выбросил лестницу. Конец ее упал на "землю" и не утонул, остался лежать, прыгая и дергаясь вместе с машиной. Он и этому не поверил, велел операм поднять лестницу и сам ощупал конец - сухой! На глаза попал дюралевый башмак, что подкладывают под колеса шасси на стоянке, махнул оперу - давай! - и самолично швырнул его в дверной проем. Башмак упал и покатился по траве. Не утонул...
      И тут Заремба увидел, как к вертолету, прикрываясь, спешит мужик - тот самый, что стоял возле дома. Идет по тверди, мнет траву сапогами, щурится от ветра и что-то кричит.
      - Что?! - крикнул ему полковник.
      Мужик топнул ногой, показал: дескать, садись, здесь твердо.
      Все-таки не верилось до самого последнего момента, что внизу земля. Даже когда вертолет коснулся ее и просел, даже когда Заремба выпрыгнул из кабины и ощутил крепкий толчок.
      Обрадовавшиеся пилоты сразу же выключили двигатели и, не ожидая остановки винтов, вывалились наружу, упали под машиной, раскинув руки. Когда умолкли турбины и наступила тишина, мужик спросил громко:
      - Чего вы такие не смелые-то? - засмеялся. - Гляжу, пляшут, пляшут и не садятся.
      - Думали, болото тут у тебя, - усмехнулся Заремба. - Трава уж шибко зеленая. Как твоя заимка-то называется?
      - Не заимка, а хутор Веселый! - с гордостью сказал хозяин. - Вы что, заблудились?
      - Да есть маленько, - признался полковник, разворачивая карту.
      Хутор Веселый оказался далеко за пределами "бермудского треугольника"....
      - Вы сейчас не в Покровское полетите? - деловито спросил мужик.
      - Нет, не в Покровское... - задумчиво и отвлеченно проговорил Заремба, внутренне цепенея от того, что дал такого маху.
      - Жалко... Я хотел с вами дочку отправить в Покровское. А то на лошади везти - день туда да день назад.
      Полковник сунул карту под нос командиру экипажа, ткнул пальцем.
      - Видал, куда залетели? Тот сел, тупо уставился в карту, недоуменно пожал плечами.
      - Не может быть... Я вроде бы не менял курса. Хотя приборы....
      - Голова прошла?
      - Да вроде бы...
      - Запускайся, нас ждут! - приказал Заремба и полез в вертолет.
      Пилоты уселись в кресла, защелкали тумблерами, оперативники подобрали башмак, убрали лестницу и захлопнули дверь, оставив мужика на улице в полном сожалении и досаде.
      Через минуту из кабины выглянул командир экипажа, с лицом, в точности повторяющим выражение хозяина хутора.
      - Аккумуляторы сели, товарищ полковник... Напряжение по нулям. Не запуститься...
      На глаза Зарембе попал выдвижной авиационный пулемет на турели, задвинутый подальше к задним створкам грузовых дверей. Желание было единственное: вытащить его оттуда и разнести весь этот веселый хутор в щепки...
     
     
      В рейд по "бермудскому треугольнику" выехали вечером, на медицинской "ниве" с красным крестом, с санитарными сумками, выставленными на видное место, и в белых халатах. Надежнее прикрытия, чем вызов к тяжелобольному, найти было трудно.
      Автоматы со спаренными магазинами и разовые гранатометы положили в багажник, на заднее сиденье, чтобы легче при случае достать, прикрыли домотканым половичком, сверху поставили две пустых корзины.
      О маршруте движения особенно не беспокоились, это был свободный поиск, наконец-то не связанный ни заданиями, ни нудными инструкциями. Ромул отлично знала все местные дороги и мало-мальски проезжие лесовозные волоки. Важно было раздразнить атмосферу "треугольника", возбудить ее, привести все тайные и явные силы к дисбалансу и заставить делать глупости, совершать необдуманные действия. Четкой закономерности поступков требовалось противопоставить отсутствие всякой логики, искушенному разуму - наивный примитивизм, холодному расчету - эмоциональный взрыв.
      Но для всего этого необходимо было найти врага, вынудить его, чтобы себя обнаружил и, независимо от того, кто он - пришелец, житель параллельного мира или просто иностранная разведка, - сдаться ему в плен и действовать изнутри, точить, грызть, разлагать его сердцевину.
      Они ничуть не сомневались в успехе операции, утешая себя тем, что победителей, в конце концов, не судят, а сидеть и сатанеть от безделья, когда над "треугольником" гремит незримая "Гроза", уже нет сил.
      К полуночи они уже были на середине пути между Верхними Сволочами и Одинозером, можно сказать, в самом центре Карельского феномена. Проехав километров пятьдесят, не встретили ни одной живой души, и лишь когда проскочили брод через горную речку, увидели на берегу неяркий, затухающий костер, высвечивающий оранжевый бок резиновой лодки, вытащенной на сушу. Без остановки проскочили мимо, и когда удалились на приличное расстояние, Ромул остановила машину.
      - Пойдем познакомимся?
      - Да это туристы, - отмахнулась Татьяна.
      - Туристы в это время спят, - со знанием дела сказала Ромул. - Потому что за день устают, как собаки. К тому же за плавание надоели друг другу и им уже не о чем говорить. А эти сидят у костра.
      Выходить без оружия в ночную темень леса было страшновато - они сняли белые халаты, которые за версту видно, и прихватили автомат, один на двоих. У костра сидели двое парней, пили чай, о чем-то тихо переговаривались. Зрение, притянутое во тьме светом костра, подвело, и они не заметили, не обнаружили вовремя третьего, зашедшего в тыл.
      - Какие гости! - произнес он весело где-то за спиной. - Прошу к нашему шалашу!
      И в тот же миг эти двое сорвались от костра и перекрыли путь к отступлению влево и вправо. Впереди был костер...
      - Назад! - прошептала Татьяна. - Это наши! Поисковая группа. Засекут - пропали...
      Спасло их то, что назад они побежали вга некотором расстоянии друг от друга, так что оперативник, зашедший с тыла, оказался между ними. Он бросился сначала к Ирине, намереваясь перерезать путь, однако Татьяна завизжала и отвлекла преследователя на себя. Он резко изменил направление, стремительно кинувшись на крик, но не заметил Татьяны, врубился в глухой ельник, дав таким образом возможность уйти в сторону дороги метров на сто. Однако Ромул где-то потерялась в темноте леса, и пришлось ждать, спрятавшись на обочине проселка.
      И вдруг в ночном притихшем лесу гулко ударила автоматная очередь, где-то слева.
      Татьяна вжалась в мягкий лесной подстил, замерла. Не хватало еще перестрелки между своими!.. Через пару минут на дорогу выскочила Ирина и, не скрываясь, побежала к белеющей вдалеке машине.
      Они подлетели к "ниве" почти одновременно, рванули дверцы. Ирина запустила мотор, сбросила автоматный ремень с шеи.
      - Поехали!
      - Зачем стреляла? Чокнулась?
      - Да случайно! - тяжело дыша, сказала Ромул. - Надавила спуск...
      И сразу же началась аховая дорожка: в последний раз здесь проехал трактор "Кировец", наверное еще весной, и оставил колеи, иногда глубиной до полуметра. В Шорегу ездили другим путем, через Верхние Сволочи, а это была прямая дорога от большого села Покровского, находящегося вне "бермудского треугольника".
      Километров пять Ромул показывала чудеса вождения, ни разу не свалившись в колдобины, однако скоро притомилась и плотно села на мосты. Инициатива запутать следы и свернуть на этот непроезжий проселок принадлежала Татьяне. Ромул подергала машину взад вперед, погазовала, разбрызгивая грязь, и выключила двигатель.
      - И зачем мы сюда поперлись? - спросила она недружелюбно.
      - Надо уметь водить машину! - огрызнулась Татьяна. - Дорога вполне сносная. - Вот садись и веди!
      - Ага, ты засадила, а я теперь веди? Бери лопату и откапывай.
      Земля оказалась тяжелая, сырая - в лесу дорога просыхала плохо, - лопата не лезла в плотно спресованный суглинок, однако Ромул с усердием доказывала свое право на жизнь. Татьяне крыть было нечем, ходила вокруг, стряхивая холодную липкую грязь с босых ног, и искала, чем бы уесть свою спутницу.
      И вдруг увидела на дороге две человеческие фигуры, идущие по обочине. Шли они со стороны Покровского, у одного - сигарета светилась...
      - Ирка, смотри, - зашептала она.
      Ромул выпрямилась, опершись на лопату.
      - Кто это?
      - Не знаю... Мужчины. Может, автомат достать?
      - Зачем?.. Это же мужчины. Вытолкнуть помогут.
      - А если... втолкнуть?
      - Да ну?.. Ты уж совсем...
      Между тем мужчины приблизились к застрявшей машине, остановились, оценили ситуацию.
      - Застряли, барышни? - спросил один, высокий и сильный человек лет сорока.
      - Срезало, - объяснила Ромул. - Стащило в колею.
      - "Скорая помощь", что ли?
      - "Скорая"!
      - Ну, "скорой" надо помочь, - согласился высокий и приблизился вплотную к Татьяне - она увидела открытое чистое лицо, правильный нос, темные глаза и жилы на лбу под тонкой кожей, образующие латинскую букву "V", острым концом упирающуюся в переносицу.
      Он взял у Ромула лопату, заглянул под машину и стал копать сильными, стремительными движениями, отбрасывая большие комья суглинка.
      - А вы куда идете? - спросила Ромул.
      - В Шорегу идем, красавица! - откликнулся высокий.
      - Мы вас подвезем, - закокетничала Ирина. - Если, конечно, выберемся из грязи.
      Боже, какие здесь дороги, просто кошмар!
      Второй мужчина упорно хранил молчание, как-то недобро посматривая вокруг.
      - Кто у вас в Шореге? - между тем допытывалась Ромул.
      - А у вас?
      - А у нас тяжелобольной! Бабулька умирать собралась. Тут пока доедешь, так и похоронить успеют.
      - Да уж! - поддержал высокий, освобождая от земли передний мост. - Мы идем, смотрим - две очаровательные женщины, босые, в грязи и с лопатой. Это - Россия!
      - Русская долюшка, - вздохнула Татьяна, приспосабливаясь толкать машину. - Ну что, взялись?
      Высокий встал с ней рядом, его спутник - с другой стороны возле заднего бампера, а Ромул заскочила в кабину. Раскачали, навалились - "нива" поддалась, заскребла колесами твердь и вырулила из колеи. Татьяна увидела, как от напряжения на лбу высокого вздулись жилы и буква "V" стала словно вылепленной из гипса. В этом человеке было что-то великое и страшное...
      Такие мужчины в три минуты обезоруживали самую упрямую и властную женщину, делали ее покорной и безвольной. Они никогда не добивались внимания, любви - они беспрепятственно брали то, что им нравится.
      Татьяна ощутила предательскую слабость в ногах, отчего-то заныло запястье правой руки, будто этот высокий уже схватил ее и уводил за собой, как рабыню...
      А Ромул ничего такого не замечала, и вдохновленная, что удачно вырвались из трясины, пыталась уговорить мужчин сесть в машину. Высокий вдруг начал отказываться, отшучиваться: мол, мы пойдем сзади, а вы езжайте. Все равно скоро опять встретимся, потому что придется снова выталкивать машину. Второй по-прежнему отмалчивался и старался держаться в стороне.
      Наконец женщины сели и поехали, оставив мужчин на ночной разбитой дороге.
      - Ничего, пускай промнутся, - с каким-то злорадством проговорила Ромул. - Этот здоровый - неприятный тип. Не хватало, чтобы в машине сидел... И запах от него какой-то... А другой - пришибленный, что ли, только глазами стреляет, как зверек.
      - Слушай, Ирка Татьяна вдруг схватила ее за руку. Стой! Ты можешь забуксовать еще?
      - Все поняла! - засмеялась та. - Тебе этот длинный понравился!
      - Дура, стой! Мы прошляпили! Это пришельцы!
      - Ты что?..
      - Они! Как мне сразу!..
      - Пришельцы?
      - Ну в общем, люди из "бермудского треугольника"! Надо брать!
      - А ты... не того?.. Татьяна вытащила из-за сиденья автомат, загнала патрон в патронник.
      - Значит, так. Ты сажаешь машину. Я незаметно ухожу в сторону. Они подходят к тебе - я их укладываю на землю.
      - Ага, я как приманка? Нет уж, дорогая!..
      - Молчать! Отпрыгнешь в сторону, как только я скомандую - ложись.
      Засадить машину оказалось легче легкого: один поворот руля - и "нива" надежно зависла. Татьяна выскользнула из кабины и встала поодаль на обочине, скрывшись за деревом. Незнакомцы отстали метров на четыреста, не больше, так что ждать их долго не пришлось бы. Ирина на дороге бесполезно газовала, переключая скорости, нещадно палила бензин, пока не закипел радиатор. Из-под капота повалил пар.
      Прошло минут десять, а в дорожном просвете по-прежнему было пусто. Татьяна незаметно подобралась к машине, приказала выключить двигатель.
      - Где же они? - спросила Ромул. - Идут, как неживые.
      - Они живые, Ира. Кажется, мы их спугнули.
      - Не может быть... Мы же не подавали виду!
      - А они подстраховались и ушли. Стой здесь, я сейчас схожу посмотрю. Только не уезжай.
      - Куда же я уеду? - изумилась Ромул. Татьяна прошла по дороге назад, чуть ли не до того места, где застряли в первый раз - незнакомцы исчезли бесследно.
      Свернуть некуда, проселок единственный, значит, ушли в лес...
      И ведь почти сразу почувствовала, что это не просто прохожие, бог весть откуда взявшиеся на ночной дороге. Интуиция не подвела, и рука не подвела - поняла, что врет этот высокий, когда сказал, что идут в Шорегу! Но отчего-то задрожали коленки, раскисла, расклеилась, поддалась энергии, исходящей от него.
      Она вернулась к машине, швырнула автомат на сиденье и села на обочину. Ромул почавкала босыми ногами по грязи и опустилась рядом.
      - Проворонили... А это точно они. Как аккуратно уходили от ответов. Не сказали, откуда идут и к кому. И смылись...
      - После драки кулаками не машут, - сказала Татьяна. - Зря только машину засадили.
      - Я виновата, - неожиданно повинилась Ромул. - Мне показалось, тебе этот высокий понравился. Ты аж задрожала, язык проглотила.
      - Проглотишь тут...
      - Знаешь, Тань... Ты только не обижайся, но я точно так же перед Поспеловым.
      Увижу и - готова... Делай что хочешь.
      Татьяна встала, пожулькала грязь между пальцев ног.
      - Давай машину вытаскивать, что ли... Ромул достала лопату, ковырнула дорогу раз-другой - поддается плохо. Татьяна отобрала инструмент, начала копать отчаянно, сильно, отшвыривая комья на обочину.
      - Послушай, Ирина! Выходи за него замуж!
      - За кого?..
      - За Поспелова. Он же мужчина-то хороший на самом деле. Вот только бы найти его, только бы ничего не случилось...
      - Не пойду, - отрезала Ромул. - Он мне не нужен.
      - Что же ты с ним? Для здоровья?
      - Нет... Я, Тань, родить хочу. Мне двадцать восемь лет. Срок пришел. Если не прошел... А Поспелой... Он сильный, мужественный, смелый. У него генетика хорошая, жизнестойкая. От него можно рожать. Ребенок болеть не будет, и вырастет похожим на отца. Представлю себе, идет со мной рядом сын!.. Дай я покопаю!
      - Ко мне мама с Кирюшой должны были приехать, - вдруг сказала Татьяна. - Из-за "Грозы" задержались...
      - Надо искать Поспелова! Дай лопату!
      Ромул копнула так, что затрещал березовый черень. Татьяна понаблюдала за ней и вдруг рассмеялась:
      - Ир,ну мы с тобой!.. Ну дали!.. От нас уже инопланетяне убегают! Они же удрали!
      Испугались! Наверное, у нас на лбу написано - "спецслужба России".
      - Это у них на лбу написано - "Виктория". Победа...
      - Ты тоже заметила?
      - Заметила... А мне все так надоело. Хочу быть просто бабой. Мне не нравится слово "женщина", какой-то физиологичностью отдает, биологический вид... А "баба" - звучит как звание.
      Через несколько минут машина была откопана, Ромул села за руль, Татьяна уперлась в заднюю дверь.
      - Ну, бабоньки, взяли!
      Дальше они ехали с великой осторожностью, проверяя вброд каждую глубокую лужу.
      А между тем над землей стремительно светало и путешественниц начало клонить в сон. Они уже подумывали, что неплохо бы загнать куда-нибудь машину подальше от глаз и лечь, раскинув сиденья, однако обоих смущали грязные, до колен, ноги, руки, забрызганные жижей халаты. На их счастье, дорога вывела к броду через небольшую, каменистую речку. Ромул остановила машину среди бурного потока, и они стали мыться, раздевшись догола. Было зябко от предутренней прохлады и не очень теплой воды, но этот озноб только бодрил, вливал жизнелюбие и веселость.
      Вытереться после купания оказалось нечем, и они надели платья на мокрое тело, забрались в кабину, обнялись и стали греться друг от друга, стуча зубами.
      И так незаметно уснули под журчание светлой воды и под плеск форели...
      Татьяна проснулась от того, что прямо в глаза било солнце. Она села, опустила козырек у лобового стекла и неожиданно заметила, как с берега скатился камень, за ним другой, поменьше: такое ощущение, будто кто-то крался по береговой осыпи.
      Она толкнула Ромула, - Камни катятся... Что это, как ты думаешь?
      Ромул пощурилась, глянула на часы, сладко потянулась.
      - Половина пятого... Разве нормальная баба может думать в такой час?
      Взгляд Татьяны упал в зеркало заднего обзора - хотела посмотреться сама, но увидела, что за машиной, на берегу, стоят трое мужчин. Стоят нахохлившиеся, небритые, заспанные, за плечами тощие рюкзачки, в руках - немецкие автоматы...
      А четвертый осторожно подкрадывается с боку, держа оружие наготове...
     
     
      Повязали его крепко, профессионально, однако очень уж по-русски - суровой, твердой веревкой перекрутили руки, ею же забили рот, чуть не разорвав до ушей, а на глаза и голову чалмой накрутили что-то грязное и вонючее, скорее всего, портянку. Делали все тут же, в окопе, молча, с пыхтением и старательностью.
      Перед тем как вытащить из окопа, кто-то упер ствол в живот, сказал полушепотом:
      - Не вздумай дергаться, паскуда! Пришибем сразу, понял?
      - Он по-русски-то понимает? - усомнился стоящий за спиной.
      - Ничего, поймет! Пошли!
      У Поспелова отлегло от сердца: нападавшие оказались своими, хотя когда вязали, он уловил специфический запах обуви "драконов". Он решил, что это партизаны - банда мародеров, о которой упоминал милиционер Солодянкин. Влип, конечно, по глупости, но хорошо еще, что попал к этим, а вынут веревку изо рта - можно будет договориться: есть общие цели. Его самого приняли за "дракона", потому и напали с такой жестокостью: ловил "языка", и сам стал "языком"...
      Вели его на веревке, набросив петлю на шею - не рванешься и не отстанешь, сразу перехватывает дыхание. Ребята попались умелые, ничего не скажешь. И шли быстро, почти бегом, возможно, сами чего-то опасались. По разговорам их было трое и сидели они где-то в засаде, ждали "драконов", знали, что на этом участке линии обороны у них логово. Поспелова, скорее всего, они заметили давно, когда только поднялся на гребень склона, ловили только момент, чтобы навалиться и связать.
      Дорогой не разговаривали и лишь изредка один и тот же голос отдавал короткие, военные команды:
      - Бегом марш!
      Или:
      - Стоять, не двигаться. Все эти неожиданные для банды тонкости на какое-то время ввели Поспелова в заблуждение, и он стал думать, что попал не к мародерам, а к операм из группы быстрого реагирования. Если Рим вовремя дала сигнал тревоги, то к этому часу группа могла появиться в "бермудском треугольнике", а ребята из нее карельского резидента в лицо не знают. Увидели человека в "драконовском" камуфляже и взяли...
      Судя по тому, как по лицу начали хлестать ветки, его вели куда-то в сопки.
      Поспелов специально подставлял голову, чтобы сучком сдернуло эту ненавистную чалму с головы, и это скоро ему удалось. Он стремительно огляделся и тут же получил мощный удар в ухо - едва устоял. Портянку снова набросили, теперь на все лицо, и завязали узлом на затылке. Дышать стало труднее из-за сплюснутого носа.
      В короткое это мгновение, пока был без повязки, успел увидеть двоих - сразу же отпали все подозрения, что это свои оперативники. Бородатые, нечесаные мужики, оба в тельняшках, а на одном - камуфляж "дракона". В руках по "шмайсеру"...
      Третьего не видел, потому что от него и прилетело в ухо, но убедился, что в этой группе командовал он. Бежали без передышки около двух часов, несколько раз перебредали ручьи, и Поспелов с завистью слушал, как мародеры на ходу хлебают воду, черпая ладонями: пить захотелось еще там, в окопе, а теперь от веревки и вовсе пересохло во рту. Он ловил лицом солнце, пытался ориентироваться, определить хотя бы примерное направление, куда ведут. Получалось, что на юго-запад, но какими-то зигзагами, по крайней мере, дважды уходили и возвращались в Долину Смерти.
      Наконец поднялись по склону в третий раз, пролезли через чащобу и встали.
      - Ну, - сказал командир. - Теперь запустим тебя в космос, суку! Ты у нас долго будешь летать.
      Поспелова усадили на край какой-то ямы, сдернули портянку с лица, развязали веревку, стягивающую рот, и толкнули в спину. Он полетел вниз, в черную дыру, а поскольку руки были связаны, то, приземлившись, не удержал равновесия и завалился на бок. Хотел выматериться, но занемевшие, стертые до крови губы и деревянный язык не слушались, получился глухой бычий рев.
      - Счастливого полета! - пожелала чья-то бородатая рожа, показавшись в дыре высоко над головой, после чего лаз закрылся дощатым щитом, по которому застучали тяжелые камни.
      Они и тюремщиками были серьезными...
      Поспелов встал на ноги, глаза еще не привыкли к темноте и неведомое пространство вокруг показалось бесконечным. Сквозь щели в крышке лаза свет кое-как пробивался, но тонкие лучики не достигали стен. Выставив плечо вперед, он сделал четыре небольших шага и наткнулся на барьер, повернувшись спиной к нему, ощупал руками - шероховатый бетон. Прошагал в обратную сторону, коленями уперся в доску, попробовал переступить - оказалось, что это деревянные широкие нары. По всей вероятности, его посадили в железобетонный немецкий блиндаж или командный пункт.
      Сухо и то ладно, правда, пахнет мочой и мышами...
      Он сел на нары. Сейчас бы глоток воды... Веревка вытянула слюну, выхолостила слюнные железы, и сколько Георгий ни двигал языком, ни кашлял, стараясь добыть хоть чуть мокроты - ничего не вышло.
      - Крутые мужики, - вслух сказал он, восстанавливая речь. - Хоть бы руки развязали. Эй!
      Наверху была полная тишина, тюрьму никто не охранял да и нужды в этом не было.
      Тут и со свободными руками едва ли выберешься. Видно, мародеры были в полной уверенности, что взяли "дракона" живьем. Сегодня им везло - двоих подстрелили на сопке и одного пленили, правда, и из них кто-то пострадал. Та троица на дороге, что потом огрызнулась пулеметным огнем, была из этой компании, возможно, тащили раненого, потому и шли, будто в обнимку...
      Что же они не поделили с "драконами"? Неужели мародеров выжимают из "бермудского треугольника"? Банда вольная, бродит, где захочет, и мешает им, путается под ногами, много видит и знает. Попадется в руки властям - сдаст, чтобы откупиться от тюрьмы.
      В блиндаже было холодно, как в погребе, и после стремительного двухчасового маршброска знобило пропотевшую спину. Но все равно кричать и рвать подсевший голос нет смысла, лучше попробовать развязать руки, пока они окончательно не затекли и не распухли. Поспелов лег на нары лицом вверх, опираясь о стену, поднял ноги вверх и, выгибая позвоночник, сделал стойку на затылке. Потом максимально раздвинул локти связанных по запястьям рук и стал медленно, с натугой продевать в них тело. Суставы постанывали, пощелкивали, неприятно тянуло плечевые связки - давно не приходилось делать этого упражнения. Через минуту он встал на ноги, руки уже были впереди. Остальное дело зубов и техники...
      Освободившись от пут, он наладил кровообращение в кистях рук, восстановил чувствительность и, встав на нары, замерил высоту до лаза - около двух метров.
      Неплохо бы сдвинуть щит, а то уж больно темно сидеть. Он обследовал блиндаж и ничего, кроме этих нар да толстого слоя перепревшего сена и мусора на полу, не нашел. Вооружившись оторванной доской, Поспелов приподнял от стены этот сенной матрац и стал закручивать его в рулон, который потом упрессовал коленями и обвязал распущенной на жилы веревкой. Метр высоты был уже покорен, и, если встать на рулон, то доской от нар можно двигать щит, прикрывающий лаз. Камней навалили от души, и, чтобы растрясти этот террикон, пришлось трудиться минут двадцать. Когда же верхние голыши раскатились, он вставил конец доски под щит и рывком двинул в бок, спрыгивая с рулона в сторону. Оставшиеся камни посыпались в блиндаж, а сама крышка, освободившись от веса, подпрыгнула и легла наискось, столб света высветил центральную часть блиндажа.
      - Эй, мужики! - крикнул он в дыру. - Дайте воды! А то вылезу!
      Там по-прежнему никого не было, иначе бы заметили, когда еще разваливал валуны.
      - Смотрите, я предупреждал! - Поспелов начал отрывать доски от нар, чтобы сбить примитивную лестницу. - Чтобы без обиды было!
      Через полчаса он выставил сооружение наподобие трапа в дыру и не спеша выбрался наверх. Кругом было пусто и тихо, оказалось, что блиндаж находится на западном склоне долины рядом с невысокой сопкой. Умирать от жажды в Карелии было грех, тут на каждом шагу если не озеро, то речка, не речка, так ручей, родник или болотина, и вообще трудно разобраться, чего здесь больше: суши или воды. Чтобы кому-либо из партизан не пришло в голову, что он сбегает, Поспелов отправился вниз прогулочным шагом и по пути нашел ржавую, но целую консервную банку из-под зеленого горошка. Вода оказалась сразу же внизу - бежал небольшой ручеек с хорошей мочажиной, видимо, оставшейся еще от немцев: воевали они с полным благоустройством. Георгий напился, затем вымыл лицо, смочил голову и, набрав воды в банку, так же неторопливо поднялся в гору. Партизан, хоть они и мародеры, следовало уважать и бежать от них сейчас не имело смысла: рано или поздно все равно пришлось бы искать их и находить контакт, хотя бы через агентуру. Они тут много чего знают...
      Он сел на щит и скинул камуфляжную куртку, подставившись солнцу - хоть позагорать, пока в тюрьме. Через полчаса его снова повело в сон, распарило на солнышке, а тюремщики как назло все не шли. Помаявшись немного, он махнул рукой, подстелил куртку и улегся на живот, внушив себе проснуться через четверть часа, иначе спина обгорит. Для контроля зажимать руку не стал, и так досталось от веревок. Через пятнадцать минут он на самом деле проснулся, огляделся и снова никого не узрел, лег вверх животом и снова отключился.
      А очнулся от громкого и пугливого возгласа:
      - Стоять! Не двигаться!
      Поспелов приподнял голову, прикрыл глаза ладонью от солнца - в пяти метрах от него с автоматом ППШ наизготовку стоял молодой парень с усиками.
      - Стоять! - повторил он с угрозой.
      - А я лежу, так что, встать? - спросил Поспелов.
      - Лежать!
      - Ну вот, - проворчал он. То стоять, то лежать...
      - Ты что здесь делаешь? - спросил парень, отступив на пару шагов.
      - Загораю! Видишь? Вон как живот покраснел.
      - Тебя же в блиндаж посадили!
      - Ну и что? Там же холодно, а тут солнышко...
      - А почему ты по-русски разговариваешь?
      - А по каковски мне говорить-то? - усмехнулся Поспелов.
      - Ты же... этот, пришелец!
      - Эх, братан! Если бы я был пришелец, то давно бы стал ушелец. А вот лежу тут и тебя дожидаюсь.
      Парень удивленно хихикнул, дернул плечами.
      - Ну дела... А меня послали развязать тебя.
      - Да я уж сам развязался, - Георгий показал руки. - Пока вас дождешься...
      - И еще велели камуфляж с тебя снять.
      - Вот это не пролезет, братишка, камуфляж не отдам.
      - А почему?
      - Потому что это трофей. А я своих трофеев никому не отдаю, - заявил Поспелов и сел. - Так что ты своим друганам скажи, чтобы и автомат мой вернули. Он тоже трофейный, а значит отобрать никто не имеет права.
      - Слушай, а ты кто такой? - вдруг спохватился молодой партизан. - Крутой, что ли?
      - Да нет, не крутой. Я фермер из Горячего Урочища. Слыхал?
      - Фермер? Ничего себе фермер...
      - Давай так, брат, - перебил его Георгий. - Ты веди меня к своему пахану, а мы с ним потолкуем. Ты еще человек молодой, много чего не понимаешь. С тобой базара нет.
      - Во блин! - изумился парень. - Веди его... Мне велели только развязать и снять... Ладно, я Азарию скажу.
      - Иди и скажи!
      - Только ты лезь в блиндаж.
      - Ну уж нет, холодно там. Да и темно.
      - Как же... Мне что, так тебя здесь и оставить? - окончательно растерялся партизан.
      - Да не бойся. Я же не удрал, сидел и ждал. А лучше все-таки отведи. Что мы время теряем?
      - Азарий башку оторвет... Ладно, идем.
      Пошли лесом вокруг сопки, но не по тропинке, видимо, тоже протоптанной немцами, а стороной - конвоир объяснил: это чтобы следов не оставлять. Партизанская база оказалась умело замаскированной со всех сторон, в том числе и с воздуха. За добрую сотню метров Поспелов получил приказ ступать только по камням, торчащим из мха, и, вероятно, специально уложенным, чтобы не оставлять следов. Потом конвоир остановился и, наклонившись, выцарапал из-под валуна веревочную петлю и неожиданно легко поднял приличный пласт земли вместе с молодыми елочками, камнями и мхом.
      - Иди вперед, - скомандовал он.
      Георгий ступил под эту крышку, как под навес, нащупал ногой ступени вниз и через пять шагов уткнулся руками в стену. Парень чуть отстранил его и потянул на себя тяжелую стальную дверь, напоминающую времена бронепоездов. Помещение, в котором оказался Поспелов, было странной пятиугольной конфигурации и напоминало железобетонный склеп. Он не сразу сообразил, что это - дот и что свет, попадающий с трех сторон, не что иное, как открытые амбразуры. Контражурный и довольно яркий свет не позволил сразу рассмотреть лица, а только вдруг напрягшиеся фигуры, движение рук, рванувшихся к оружию. Всего было пятеро: четверо бодрствовали и один спал...
      - Здорово, братва, - сказал Георгий. - Недурно устроились, хорошая дачка.
      Повисла какая-то странная, выжидательная или оценивающая пауза. Мужики держали в руках автоматы, а один, самый здоровый, подпирающий головой низкий потолок, отчего-то стоял с топором.
      - Пришлось привести, Азарий, - виновато доложил конвоир. - Он из космического корабля вылез. И развязался...
      - Как - вылез? - спросил этот громила с топором.
      - Не знаю... Прихожу, а он лежит и загорает возле дыры.
      - Может, присесть-то пригласите? - напомнил о себе Поспелов и сам сел на патронный ящик.
      - Он не пришелец, - добавил конвоир. - Он русский.
      - Они и по-русски шпарят - не отличишь...
      - Да нет, он какой-то не такой...
      - А ты, ворон, помалкивай! - рявкнул на конвоира один из партизан. - Тебя зачем послали?..
      - Мужики, кто из вас старший? - спросил Поспелов, предчувствуя долгую разборку. - Кто у вас паханом? Ты?
      Он обращался к великану Азарию. Тот положил топор и сел на нары у стены.
      - У нас паханов нет. Мы не банда.
      - Кто же вы?
      - Ну, сука, до чего наглый! - возмутился партизан с куцей бороденкой и заслонил собой свет, падающий из амбразуры. - Придется полечить.
      - Погоди, Лобан, - остановил его Азарий. - Он, вроде, и в самом деле не пришелец.
      - А кто тогда?
      - Фермер я, - пояснил Георгий. - Из Горячего Урочища.
      Мужики переглянулись - знали, слышали о фермере!
      - Если ты фермер, чего с таким автоматом по лесу болтаешься? - прицепился Лобан. - И в такой одежке, а? Что? Не катит твоя версия?
      - Это все трофейное, мужики, - сказал Поспелов. - Ты тоже вон обрядился в камуфляж. Значит, и ты пришелец.
      - А откуда - трофейное?
      - Вы что же, одни тут воюете? - усмехнулся Георгий. - Со мной-то понятно. Меня в округе люди знают. Вот вы кто?
      - Это с нами дело понятное! - начал задираться куцебородый Лобан. - А ты - жучара!
      Тебя колоть надо. Азарий, колоть будем!
      Азарий молча взял Поспелова под руку, подвел, усадил к свету, пригляделся взглядом художника, отошел, покачал головой, хмыкнул.
      - Мужики, сдается, вы и впрямь фермера приволокли.
      - Ну на хрен - фермера! - вякнул было Лобан и заткнулся.
      - Нам бы поговорить, Азарий. Наедине, с глазу на глаз, - сказал Георгий.
      Тот подумал, проговорил тихо и определенно:
      - Погуляйте, мужики... Посмотрите, как там погода.
      Партизаны без единого слова разобрали оружие и пошли к двери. Остался только один, спящий на нарах.
      - А этот? - кивнул Поспелов.
      - Этого сегодня ранило, - пояснил Азарий. - Укол поставили, так уснул.
      - На сопке, возле Одинозера?
      - Все ты знаешь... Все видел, фермер.
      - Нет, не все, - улыбнулся Георгий. - Не пойму, вы кто? Догадываюсь, но уверенности нет.
      - Какие же твои догадки?
      - Думаю, не пожарники ли вы? Парашютисты? Десант с того самого самолета, что три года назад пропал.
      - Ну-ну, - неопределенно буркнул Азарий.
      Поспелов стал дожимать:
      - С того самого самолета, что сейчас лежит в озере. А пилот Леша Ситников в сопках бродит.
      - Где? - напрягся богатырь.
      - В сопках. Воюет ходит.
      - Интересный ты фермер. Про всех все знаешь.
      - Работа у меня такая, Азарий.
      - Да я понял, как только ты в Горячем Урочище поселился. И стал шастать тудасюда. Все хуторяне из местных носа не высовывают, как стемнеет, а тебе ночь нипочем.
      - Твои люди приходили ко мне на ферму? Как-то раз, когда я в отъезде был? По скотному двору лазили...
      - Посмотреть хотели, что это за фермер такой смелый, - признался Азарий. - И жена у него подстать...
      - Где же вы три года были, Азарий? - спросил Поспелов.
      - Да в космос летали, где...
      - На планету Гомос?
      - Ишь ты!.. На Гомос, куда же еще. Нынче весной только прилетели.
      - И войну объявили пришельцам?
      - А что с ними, суками, делать? Три года продержали в камере, три года мозги парили, мультики показывали. Пока не передавим всех - домой не пойдем. Все равно нас считают без вести пропавшими. У Пашки вон, - кивнул на нары, - молодая жена замуж выскочила. А он даже медовый месяц с ней не прожил... Тут еще и ранили, дурака.
      - Как ты думаешь, пришельцы - кто они?
      - Хрен знает... По поведению как иностранная разведка, а на самом деле что делают - непонятно. Зачем-то хотели нас всех с ума свести. Чтоб мы потом ходили и всем говорили, что были в космосе с инопланетянами. Зачем это им?.. Понимаешь, мы же все бывшие десантники. Нас чему учили? Прыгнул и убил. Вот и все. А они тут какую-то тонкую политику ведут. Так зря никого не убивают, местным на глаза не показываются, никого не трогают, а туристов пугают скелетами, чтоб не совались в сопки и вообще в этот район. Бывает, какую-то ерунду включат - у всех головы трещат, состояние - легче застрелиться. Только достанем батарейки к приемнику - посадят, сволочи.
      - А этой ерунды - цветка, не видели? - поинтересовался Поспелов.
      - Как же не видели? Думаю, из-за нее мы и влетели на три года, - предложил Азарий. - Они таким способом свидетелей убирают. Кто увидел, того вроде бы на волю просто так отпускать нельзя. Вот нас с неба и ссадили, да в космос запустили, чтоб крыша поехала.
      - Оказывается, ты знаешь, зачем хотели с ума свести.
      - Это я так думаю, - не согласился он. - А в самом деле - зачем, это еще понять надо... Значит, говоришь, Леша Ситников живой?
      - Живой, недавно, - четвертый раз ранили.
      - Как же он живой остался, если Дитятев погиб?
      - Струсил, говорит, бросил машину и прыгнул.
      - Мы считали, и Лешка погиб...
      - Слушай, Азарий, - осторожно начал Поспелов. - Я вас все за бандитов принимал.
      Слышал, мародеры тут промышляют... А на самом деле есть здесь бандиты?
      Этот богатырь еще и чувства свои умел хорошо скрывать, не только мысли. Подошел к раненому на нарах, пощупал у него лоб, отвернув солдатское одеяло - в доте было холодно, - посмотрел повязку на груди.
      - Ты мент? Или все-таки человек... государственный? - вдруг спросил он. - Что-то я не понял...
      - Меня интересуют только их отношения с пришельцами, - поправился Георгий.
      - Пусть больше не интересуют... Сами как-нибудь разберемся.
      Вероятно, между десантурой и бандой были какие-то свои счеты либо договоры, обсуждать которые Азарию не хотелось, и потому Поспелов решил перевести разговор в иное русло.
      - Что с ним? - Поспелов кивнул на раненого.
      - Навылет простегнуло. В рубашке родился: ничего внутри не зацепило, даже ребра целые остались. Может, внутри у него ничего уж и не осталось, перегорело все, пока летали. Молодая жена вон замуж выскочила, сучка...
      - Все равно надо врача. Рану после сквозного надо бы почистить и обезвредить.
      Там могут быть нитки от одежды...
      - Где его взять такого врача, чтобы не настучал?
      - Можно найти, - многозначительно сказал Поспелов.
      - Есть такие, что не настучат.
      - У тебя есть?
      - У меня.
      - Пиши записку, - приказал Азарий. - Ночью человека пошлю, приведет.

К титульной странице
Вперед
Назад