Издание выпущено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга.
Рецензент - действительный член Российской Академии наук Б. В. Ананьич
Художник А. В. Дзяк
ISBN 5-210-01503-3
М. Н. Барышников, текст, 1998 г. А. В. Дзяк, оформление, 1998 г. Издательство "Искусство-СПБ", 1998 г.
Введение
Много веков насчитывает российский деловой мир. Попробуем расшифровать само это понятие - деловой мир. Под ним понимается совокупность лиц (физических и юридических), занимающихся предпринимательской деятельностью, а также система экономических и социально-политических отношений, связывающих этих лиц в процессе реализации ими поставленных целей. Отечественный деловой мир включал в себя выходцев из самых разных групп населения: купцов, дворян, мещан, крестьян, казаков и др. Непременным условием их принадлежности к предпринимательству являлось самостоятельное, на свой страх и риск, ведение своего дела (торгового, промышленного, банкирского и т. д.) с целью получения прибыли. Формирование такой деятельности и появление предпринимателя в подлинном значении этого слова - не простой и достаточно долгий путь.
В России деловой мир складывался под влиянием разнообразных факторов. К числу основных следует отнести сложную природно-климатическую и геополитическую ситуацию, вытекающую отсюда неустойчивость внутреннего рынка (в том числе из-за малой покупательной способности крестьянства, которое составляло большинство населения страны) и, в связи с этим, особую роль государства в регулировании предпринимательской деятельности. Открытый, обширный и равнинный характер местности, суровый климат, большая протяженность восточных границ, постоянная угроза нашествия кочевых народов, наличие огромных ресурсов для экстенсивного развития народного хозяйства, существовавшая до XVIII века оторванность страны от социально-экономических процессов в Западной Европе (прежде всего из-за монгольского ига и неудачной борьбы за выход к Балтийскому морю) - все это сказалось на формировании российского делового мира в допетровскую эпоху. К середине XVII века, в царствование Алексея Михайловича, сложилась устойчивая система контроля властей за предпринимательской инициативой. Она включала поддержку немногочисленных по составу купеческих корпораций (гостей, гостиной и суконной сотен) и торговцев из посадского (городского) населения и, напротив, жесткое ограничение деловой активности прочего населения, особенно сельского, которая слабо поддавалась налоговому учету. Соборным уложением 1649 года и царской грамотой того же года пашенные крестьяне и лично несвободные люди лишались права заниматься в городах торговой деятельностью и должны были продать свои заведения посадским людям. Ослушавшихся ждала "торговая казнь" - наказание кнутом и конфискация имущества в казну.
Преобразования Петра I радикально изменили прежнюю систему предпринимательства. Московское родовитое купечество получило удар такой силы, что оправиться уже не смогло. Разрушались отлаженные пути движения товаров за границу, особенно после переноса центра морской торговли из Архангельска в Петербург, резко менялись условия и структура торговли (здесь важное значение имело введение государственной монополии на торговлю особенно прибыльными товарами), пересматривались прежние, традиционные для Московской Руси нормы взаимоотношений крупных купцов с властями. В 1724-1728 годах прежние купеческие корпорации гостей и сотен окончательно ликвидируются. Однако разорение, постигшее в начале XVIII века многие известные купеческие фамилии, отнюдь не свидетельствовало о падении в России деловой активности вообще. Напротив, имел место ее значительный подъем. Укреплялись позиции нового слоя предпринимателей - гильдейских купцов, связавших свою личную судьбу и судьбу своих деловых начинаний с деятельностью Петра. Было облегчено положение коммерсантов-крестьян, которым разрешалось селиться в городах, если они имели торговых оборотов на 500 рублей, а для торгующих в петербургском порту эта норма снижалась до 300 рублей. Коснулись реформы и статуса дворян. Их предпринимательская деятельность была поставлена императором в один ряд с военной и гражданской службой. После сорока лет им дозволялось записываться в купечество, и это не считалось бесчестьем (только в 1736 году императрица Анна Ивановна запретила "благородным" принимать "купеческий чин"). Эти и другие меры вызвали в начале XVIII века заметный подъем деловой активности в стране.
Поддержка правительством "новых" предпринимателей имела для последних далеко не однозначные последствия. Внедрявшийся монополизм и привилегии, в том числе предоставленное в 1721 году право на покупку крепостных крестьян к предприятию, заметно сужали пространство для свободной конкуренции, поиска новых форм предпринимательской инициативы. Эти же факторы способствовали укреплению положения наиболее богатых и влиятельных купцов. На протяжении всего XVIII века наблюдалось стремление властей оградить гильдейское купечество от конкуренции со стороны "неуказных" торговцев. Коммерческой деятельностью в городах дозволялось заниматься только местным купцам и только в гостиных дворах и торговых рядах. При таких условиях состоятельные гильдейцы могли просто скупать лавочные помещения, предупреждая тем самым возможность конкуренции со стороны мелких торговцев и крестьян. Последним попыталась было помочь императрица Елизавета. Указом от 13 февраля 1747 года она разрешила крестьянам записываться в купечество, если они имели капитал свыше 300 рублей. Но уже в январе 1762 года император Петр III отменил этот указ. Им же были запрещены акционерные компании, которые, по его мнению, служили лишь приютом для обанкротившихся торговцев.
Достаточно непоследовательной выглядела в этом отношении и политика Екатерины II. Формально провозгласив, что "в настоящее время всем подданным предоставляется неограниченная свобода в их торговой и промышленной деятельности"1, императрица вместе с тем обязала крестьян продавать в городах свои товары оптом и только купцам. В том же духе действовали и местные власти.
1 Витчевский В. Торговая, таможенная и промышленная политика России со времен Петра Великого до наших дней. СПб., 1909. С. 171.
В инструкции Петербургского магистрата от 9 марта 1777 года говорилось: "Крестьянам в городах и слободах отнюдь ни своим, ни посторонним лицом не торговать, и в лавках и погребах не сидеть, и жить им за помещиком, а торг им производить в знатных селах и деревнях, кои от городов не ближе 5 верст, мелочными для проезжающего народа и необходимыми для их крестьянских нужд товарами"1. Номенклатура этих товаров была строго установлена соответствующим указом.
Не менее настороженным было отношение Екатерины II к деловым операциям дворян. Им разрешалось вести торговлю только теми товарами, которые в "их деревнях у них и у их крестьян родятся", а "не скупные у других", причем в портах только оптом, а на внутреннем рынке и в розницу2. Одновременно императрица была категорически против вступления дворян в купеческие организации. Когда граф Ф. А. Апраксин подал прошение на высочайшее имя с просьбой о разрешении записаться в купеческую гильдию, гневу Екатерины II не было предела. Назвав графа сумасшедшим, она решительно отвергла его просьбу.
Подобная политика, уходящая своими корнями в допетровские времена, объяснялась желанием поддержать экономическую и финансовую стабильность государства, которой, по мнению правительства и гильдейского купечества, могло угрожать любое изменение в сложившейся системе сословных прав и обязанностей. Однако стремление купцов оттеснить предпринимателей из крестьян и дворян в сферу исключительно сельского хозяйства, что привело бы на практике к резкому ограничению рыночных механизмов, явно расходилось с объективными тенденциями в развитии российской экономики. Подъем в промышленности и торговле во второй половине XVIII - начале XIX века вызвал упадок гильдейского купечества и приход ему на смену более инициативных предпринимателей из среды мелких провинциальных купцов, крестьян и мещан. Возраставший у последних интерес к промышленной деятельности был прямо связан с обострением конкурентной борьбы в сфере торговли.
Реформы Александра I сыграли важную роль в дальнейшем развитии частного предпринимательства в России. Указами от 23 февраля 1806 года и 29 декабря 1812 года крестьянам разрешалось вести широкую оптовую и розничную торговлю в городах, в том числе импортными товарами. Результаты преобразований оказались ошеломляющими. По оценке современников, "в самое кратчайшее время оказалось в Москве по всем частям города торгующих крестьян в лавках великое число... не считая того множества, которые (из них) возят на лошадях и носят на себе публично по улицам и продают всякие российские и иностранные шелковые, бумажные и другие разные материи и вещи"3. В 1824 году для предпринимателей из крестьянства были введены шесть разрядов выкупаемых свидетельств, из которых, например, 1-й разряд давал права купца 1-й гильдии (то есть право вести любую торговлю на внутреннем рынке и за границей), свидетельство 2-го разряда - 2-й гильдии, 3-го разряда - 3-й гильдии.
Несмотря на значительно расширившийся допуск крестьян к деловым операциям, они по-прежнему были лишены равных прав с гильдейским купечеством. Это касалось освобождения от подушной подати, рекрутской повинности, телесных наказаний. Многие из крестьян оставались крепостными и платили, соответственно, податей больше, чем купцы (не считая оброчных повинностей помещику). Сохранявшаяся неполноправность крепостных предпринимателей компенсировалась чрезвычайно высоким уровнем их деловой активности. Она проявлялась не только в торговле, но и в промышленном деле.
1 Якоцевский В. Н. Купеческий капитал в феодально-крепостной России. М., 1953. С. 44.
2 Там же. С. 43.
3 Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958. С. 87.
В первой половине XIX века заявили о себе такие известные фабриканты, как, например, Морозовы, Рябушинские, Коноваловы, Гучковы.
При Александре I отменяется запрет на запись дворян в купеческие гильдии. В 1807 году правительство заявило о необходимости укрепления связи "между обоими государственными сословиями". Не состоявшим на государственной службе дворянам разрешалась запись в две первые купеческие гильдии. "Купечествующий" дворянин обязан был не только платить гильдейские налоги, но и нести все городские повинности. По торговым делам он подлежал ведению городского магистрата, а по уголовным - судился как дворянин. Впрочем, в отличие от крестьян, заложенная в самой природе высшего сословия социальная замкнутость приводила к тому, что нажитые капиталы почти не шли в деловые операции. Преимущественно аграрный характер интересов русского дворянина, ограниченных потребностями его крепостного хозяйства, способствовал консервации экономического положения "благородного" сословия, его углубляющемуся отрыву от новых веяний в деловой жизни страны.
Преобразовательная деятельность Александра I и его сподвижников коснулась и такой важной сферы, как акционерное дело. Манифестом от 1 января 1807 года для купечества устанавливалось два вида торговых домов: товарищество полное и товарищество на вере. Одновременно, с разрешения правительства, предусматривалась возможность создания акционерных компаний. Но еще за два года до публикации манифеста, в 1805 году, последовал указ императора сенату, согласно которому акционерная компания могла отвечать за понесенные убытки только в размере складочного капитала. Таким образом, в России провозглашался принцип ограниченной ответственности акционеров (и акционерных компаний в целом), причем за полстолетие до того, как этот принцип окончательно восторжествовал в Западной Европе.
Манифестом Александра I вводились особые, по сравнению с торговым домом купцов, правила деятельности акционерных обществ, что означало освобождение акционеров от необходимости вступления в купеческие гильдии и несения соответствующих обязанностей, связанных по закону с купеческим званием. Не менее важным было и то, что акционерная форма организации предприятий давала возможность участия в них в качестве совладельцев представителей различных сословий, в том числе дворян. Для последних такое участие не роняло их дворянское достоинство, поскольку, в отличие от участия в торговом доме, не являлось тождественным купеческой деятельности.
Действовавшие в XVIII веке купеческие династии хотя и были в экономическом отношении весьма могущественными, долголетием не отличались. Как правило, их продолжительность составляла два-три поколения. Наследникам не передавались качества характера родоначальника рода, и он угасал, вырождался. В дворянских фамилиях продолжение рода мало зависело только от личных качеств отдельных их представителей. В купеческих же семьях, чей социальный статус определялся имущественным положением, все зависело от личных способностей того или иного человека. Поэтому продолжительность купеческой династии, не превышавшая двух поколений (то есть внуки, скажем, 1-й гильдии купца были вынуждены уже переходить в низшее сословие), являлась характерной для купцов, занимавшихся преимущественно торговой деятельностью, ибо торговля, строившаяся на оборотных операциях, не оставляла в наследство сколько-нибудь значительных капиталов. Более устойчивыми были купеческие фамилии, помещавшие капиталы в производственную сферу. Неудивительно, что если в середине 60-х годов XVIII века только 2 процента московских купцов имели фабрики и заводы, то к середине XIX века уже 14,3 процента московского купечества владели производственными предприятиями. В их число входило 90 процентов купцов 1-й гильдии и 59 процентов - 2-й гильдии.
Формирование при Александре I более благоприятных условий для предпринимательской деятельности явилось закономерным явлением процесса модернизации России в XIX веке. В том же русле, хотя и менее последовательно, действовал следующий император - Николай I. В 1842 году отменяется действовавшее ранее запрещение фабрикантам заниматься розничной торговлей. Годом спустя в Москве открывается магазин "Российских мануфактурных изделий", а в 1846 году такой же магазин появляется в Петербурге. Добавим, что к 1840 году число лавок в Москве по сравнению с 1812 годом сократилось с 8521 до 4993. Но за это же время в городе появилось 278 магазинов, большинство из которых составляли промтоварные (продовольственных было сравнительно немного - 32). Та же тенденция наблюдалась и в Петербурге.
Реформы, несколько заторможенные из-за Крымской войны, требовали дальнейшего продолжения. И новые шаги в этом направлении были предприняты Александром II. Законодательство 60-х годов положило конец неравенству сословий в правах на занятие предпринимательской деятельностью. Положение от 8 января 1863 года оставило две купеческие гильдии (вместо прежних трех), отменило разряд "торгующих крестьян", существовавший с царствования Александра I. Одновременно вводился разряд "мелочный торг", а также "развозной", "разносной" и т. д. Желающие заниматься предпринимательской деятельностью, независимо от сословной принадлежности, были обязаны выкупать соответствующие документы - свидетельства. В период с 1867 по 1883 год, отражая рост деловой активности в стране, число приобретаемых купеческих свидетельств увеличилось на 12,9 процента, а на мелочный торг - на 51,1 процента. Таким образом, прирост мелких предприятий значительно превосходил прирост крупных купеческих заведений, подтверждая тем самым факт, что крупный отечественный капитал не только не уничтожал мелкое предпринимательство, но и своеобразным образом поддерживал и восстанавливал его, будучи не в силах самостоятельно охватить огромный внутренний рынок России.
Общее число лиц, источником дохода которых являлось крупное предпринимательство, достигло к концу XIX века почти 1,5 млн. человек. К числу этих лиц, бесспорно, можно отнести Морозовых. К 1914 году главные предприятия четырех морозовских семей (товарищества "Саввы Морозова сын и К°", Богородско-Глуховской мануфактуры и Тверской мануфактуры бумажных изделий) имели 44 млн. рублей паевых капиталов. По оценкам специалистов, собственно капитал предприятий достигал астрономической для хлопчатобумажной отрасли цифры - 110 млн. рублей. Располагая материальными товарами и наличными ценностями на 55 млн. рублей, Морозовы по существу не имели долгов, так как их задолженность поставщикам и банкам была ниже тех товарных кредитов, которые они предоставили своим покупателям. На предприятиях морозовского клана было занято более 54 тыс. рабочих, выпускавших готовой продукции на 102 млн. рублей в год. Все это было достигнуто фактически без участия иностранных капиталов, одной лишь предприимчивостью и деловым напором бывших крепостных.
Морозовы, как и многие другие русские "хлопчатобумажные", "льняные", "кожевенные" и "чайные" "короли", принадлежали к московским торгово-промышленным кругам. Здесь следует заметить, что весь деловой мир России имел как бы два центра притяжения. И если экономически (прежде всего в тяжелой промышленности и банковской сфере) доминировал Петербург, то в культурном и общественно-политическом отношении провинциальные коммерсанты скорее тяготели к Москве. Больший радикализм во взглядах московских купцов, питаемый их принадлежностью к старообрядчеству, их большая самостоятельность, переходящая порой в оппозиционность властям, станут характерными чертами в жизни предпринимателей первопрестольной в начале XX века. Известная же лояльность, осторожность петербургских деловых кругов объяснялась их большей заинтересованностью в финансовой поддержке со стороны правительства, а также гораздо большим представительством в их составе крупных землевладельцев, чиновников и иностранцев.
Вторая половина XIX века стала периодом настоящего бума в акционерном предпринимательстве. На 1 января 1861 года в России действовало 128 акционерных и паевых фирм с капиталом 256,2 млн. рублей. Из них промышленных компаний насчитывалось 54, а их капиталы составляли 34,5 млн. рублей, или 13,5 процента от общей суммы акционерного капитала в стране. К 1893 году число акционерных и паевых предприятий возросло в пять раз, достигнув 658. Сумма их капиталов составила 1344,3 млн. рублей. Теперь уже по численности преобладали промышленные компании, составлявшие 63,9 процента от общего числа предприятий. На их долю приходилось 37,3 процента всей суммы акционерного капитала. Среди промышленных компаний лидировали текстильные. Их насчитывалось 237 с капиталом 486,5 млн. рублей.
Российское законодательство предполагало деятельность двух видов предпринимательских объединений - торгового дома (полного и на вере) и акционерной компании (или паевого товарищества). Главные различия между ними сводились к тому, что участие в торговом доме влекло за собой полную имущественную ответственность каждого из компаньонов по всем делам фирмы, в то время как участие в акционерной компании предусматривало лишь ограниченную ответственность акционеров (или пайщиков) в пределах их вклада в основной (то есть уставной) капитал предприятия. В результате круг компаньонов торгового дома сужался до небольшого числа хорошо знакомых и доверяющих друг другу лиц. Напротив, круг акционеров мог быть довольно широк, что подразумевало более легкий переход акций из рук в руки, в том числе их обращение на бирже. Отсюда следовало и законодательное закрепление размера основного капитала акционерного общества как гарантии его кредитоспособности по отношению к акционерам и третьим лицам и, наоборот, возможность свободного изменения этого капитала для торговых домов. Этим обусловлена и более простая регламентация создания и деятельности торговых домов по сравнению с акционерными компаниями. Если для первых было достаточно простого засвидетельствования в купеческой или городской управе, то для вторых требовалось разрешение правительства, с обязательной публикацией устава.
Что касается различий между акционерными и паевыми компаниями, то в последнем случае подразумевались торговые и промышленные фирмы со сравнительно узким и устойчивым кругом акционеров. Чаще всего паевые товарищества создавались для продолжения и развития деятельности предприятия, ранее находившегося в индивидуальной или семейной собственности (обычно в форме торгового дома). Их пайщиками были или члены одной семьи, или близко знакомые друг другу предприниматели. В целях сохранения решающего влияния на дела фирмы прежних владельцев особо предусматривалось, чтобы паи выпускались именными, причем высокого номинала, а их продажа в другие руки ограничивалась. Например, в конце XIX века глава Товарищества мануфактур П. М. Рябушинского с сыновьями владел 1787 из 2000 паев своей фирмы. После смерти П. М. Рябушинского в 1899 году его восемь сыновей получили многомиллионное наследство, включая 200 паев каждый (стоимостью 2 тыс. Рублей пай). Тем самым была выполнена воля покойного: сохранить за потомками руководство товариществом.
Важную роль в деловой жизни России играли биржи. До середины XIX века понятие "биржа" было применимо лишь для петербургской, поскольку только на ней были разрешены сделки с акциями. Вплоть до конца века Петербургская биржа считалась формально товарной, и поэтому операции с ценными бумагами осуществлялись здесь в соответствии с правилами торговли товарами. Операции с фондами и валютой велись также, хотя и в ограниченном масштабе, на биржах Москвы, Одессы, Варшавы, Киева, Риги и Харькова. С частными ценными бумагами российские биржи могли осуществлять только две основные операции: подписку на новые выпуски этих бумаг и покупку и продажу их за наличные. Ссудная операция под залог ценных бумаг с возникновением в стране коммерческих банков почти целиком перешла к ним. Торговля же акциями и паями на срок запрещалась властями, а потому могла вестись лишь нелегально - либо вне официальной биржи, либо на ней, но в замаскированном виде. И в том и в другом случае сделки на срок не охранялись законом, что делало их весьма рискованными. Со своей стороны биржа лишалась одной из важнейших операций, в результате чего страдала котировка ценных бумаг.
С приходом в 1892 году на пост министра финансов С. Ю. Витте биржевое дело подверглось реформированию. В 1893 году были разрешены срочные сделки с ценными бумагами. Покупка акций не на наличные деньги и поставка их на конкретный срок и по конкретной цене перестали рассматриваться властями как противозаконные. В целях дальнейшей нормализации биржевой деятельности в 1900 году был принят новый закон, реформировавший операции Петербургской биржи. Наиболее важным положением этого закона являлась организация при бирже фондового отдела (с последующим распространением этой меры на все другие биржи страны). Накануне первой мировой войны видное место в деловой жизни, помимо Петербургской (председатель биржевого комитета А. Я. Прозоров) и Московской (Г. А. Крестовников) бирж, занимали Астраханская (С. П. Доможиров). Благовещенская (В. В. Лукин), Воронежская (П. А. Тюриков), Екатеринбургская (П. В. Иванов), Екатеринодарская (И. Н. Дицман), Екатеринославская (Л. Н. Дмитриев), Иркутская (А. В. фон Витте), Камышинская в Саратовской губернии (Т. К. Заиньковский), Курганская (И. А. Еллинск), Новороссийская (М. А. Векслер), Омская (Н. Д. Буяновский), Рыбинская (А. А. Жеребцов), Самарская (В. Н. Башкиров), Симбирская (Н. В. Чебоксаров), Таганрогская (Н. И. Хвостов), Читинская (Д. В. Полутов), Ярославская (Н. Н. Вахрамеев) и ряд других.
В начале XX века в российской промышленности действовало немало крупных компаний. В целях нейтрализации последствий экономического кризиса 1900- 1903 годов и неустойчивости товарного спроса на внутреннем рынке ими создавались сбытовые объединения (синдикаты и картели). Синдикат, как и картель, объединял сбыт товаров, но, в отличие от последнего, в нем существовала общая контора, через которую собирались и распределялись заказы, шел сбыт продукции. В связи с этим контора определяла и размеры производства, устанавливала цены, могла вмешиваться в условия производства (например, унифицировала продукцию). В условиях того времени деятельность сбытовых объединений носила стабилизирующий характер для отечественной экономики. В 1902 году металлургические фирмы юга России создали крупнейший в стране и один из самых крупных в Европе синдикат, который принял форму акционерного общества под названием "Общество для продажи изделий русских металлургических заводов" ("Продамета"). Поскольку по российским законам воспрещались "стачки" предпринимателей об установлении цен ("стачка" от слова "стакнуться", то есть договориться), что подтверждало и новое "Уголовное уложение" 1903 года, учредителям пришлось прибегнуть к форме акционерной торговой компании.
Впрочем, степень монополизации отечественной экономики, а также место и роль в ней тяжелой индустрии, не следует абсолютизировать. Наряду с крупной фабрично-заводской и горной промышленностью, занимавшей в целом ведущее место (стоимость валовой продукции 7,3 млн. рублей, число предприятий - 29,4 тыс.), развивалась мелкая промышленность (выпуск продукции на 700 млн. рублей, число заведений - 150 тыс.), работало 600 тыс. самостоятельных кустарей и в зимние месяцы занимались промыслами еще до четырех миллионов человек. Вся эта разветвленная система предпринимательства очень быстро реагировала на конъюнктуру рынка, удовлетворяя потребности народного хозяйства и населения. Большим разнообразием отличались деловые отношения в торговой сфере, охватывавшие более двух миллионов человек. Передвижной торговлей занимались около 345 тыс. развозчиков и разносчиков. Они почти не несли никаких издержек обращения. Им удавалось скрыть свои обороты и избежать обложения налогами или уплачивать их в незначительном размере. Все это способствовало живучести и росту мелкой торговли в России.
Удельный вес магазинов в структуре торговой сети составлял в начале XX века только 13 процентов. Объяснялось это тем, что магазинная торговля требовала более значительных капиталовложений и более высоких эксплуатационных расходов по сравнению с лавочной и тем более палаточно-ларьковой сетью. Торговля в магазинах подразумевала большой размер оборотного капитала, который определялся не только соответствующей величиной товарооборота, но и более медленной оборачиваемостью капитала. Поэтому магазины содержались главным образом акционерными и паевыми фирмами. К их числу относились, например, универмаг "Мюр и Мерилиз" (в советское время ЦУМ) и Верхние торговые ряды (затем ГУМ) в Москве, универмаг "Экономического общества гвардейских офицеров" (ДЛТ) и магазины Елисеевых в Петербурге, многочисленные магазины А. Ф. Второва в Сибири и т. д. Мелкий же торговец, обходясь собственным трудом и трудом членов своей семьи, сводил издержки обращения к минимуму, что позволяло ему получать высокую норму прибыли на свой капитал. В 1910 году она составляла для палаточно-ларьковой сети 261 процент, лавочной - 108 процентов, магазинной - 45,5 процента.
Важная роль в развитии частного предпринимательства в России принадлежала коммерческим банкам. К числу крупнейших относились Русско-Азиатский, Петербургский международный, Азовско-Донской, Русский для внешней торговли, Петербургский частный коммерческий, Русский торгово-промышленный. При их поддержке осуществлялось большинство эмиссионных операций с частными ценными бумагами (то есть выпуск их в обращение). Находившийся в стадии развития российский рынок капиталов побуждал акционерные банки к долгосрочным вложениям своих средств в финансовые операции с клиентурой. Поэтому в России банки более широко шли на финансирование по сравнению с кредитованием, чем, например, в Западной Европе. Это вело, во-первых, к сужению круга банковской клиентуры не только в количественном,, но и в качественном отношении. Дело в том, что банки предпочитали финансировать акционерные компании, а не торговые дома, которые трудно поддавались контролю. Во-вторых, происходило установление более тесных связей между клиентом и банком, в том числе и в форме так называемых участий (то есть совмещения должностей в акционерных компаниях и банках). Подлинным гением в этой сфере был председатель правления Русско-Азиатского банка А. И. Путилов, который сумел стать членом правлений девятнадцати акционерных фирм. Были и другие примеры. Штатному врачу Обуховской больницы для бедных в Петербурге Т. В. Белозерскому удалось занять должность председателя правления в девяти компаниях, а еще в пятнадцати он стал членом правления. Феноменальные деловые успехи Белозерского, конечно, не были случайными. О закулисной стороне их трудно сказать что-либо определенное, однако сама сфера предпринимательской активности (в нефтяной промышленности и машиностроении) свидетельствовала о крепких связях этого человека с банковскими структурами.
Влиятельное место в российском деловом мире занимали натурализовавшиеся иностранцы и представители еврейской буржуазии. Многие из них уже давно, некоторые на протяжении нескольких поколений являлись составной частью деловой элиты страны. Целый ряд этих деятелей имел престижные почетные звания (коммерции и мануфактур-советников), и даже дворянство, что свидетельствовало о признании государством их заслуг в развитии торговли и промышленности. В первую очередь это касается миллионеров-сахарозаводчиков Бродских, "хлопчатобумажных баронов" Кнопов, клана фабрикантов Вогау, банкиров и золотопромышленников Гинцбургов, хлебо- и виноторговцев Енни, банкиров Поляковых.
Нередко члены правлений банков и торгово-промышленных компаний имели чиновничьи звания. Но основную часть руководящих постов в российских фирмах занимали представители двух традиционно предпринимательских сословий: купцов и потомственных почетных граждан (по численности преобладали вторые). К последним с 1865 года причислялись предприниматели и их потомки, являвшиеся купцами 1-й гильдии не менее двадцати лет. В общей сложности выходцы из этих двух сословных групп составляли более 40 процентов всего состава руководства фирм. Здесь можно было встретить известные купеческие фамилии Абрикосовых, Беляевых, Боткиных, Коншиных, Кузнецовых, Морозовых, Найденовых, Прохоровых, Смирновых, Суздальцевых, Якунчиковых и др. Некоторые из них к началу XX века перешли в дворянство, но большинство сохраняли прежний социальный статус и продолжали свою семейную торговую и промышленную деятельность.
В царствование Николая II деловой мир активно пополнялся новыми людьми, теми, кто или вообще не имел ранее какого-либо отношения к предпринимательству, или лишь выполнял обязанности служащих. В первую очередь это относится к инженерам, юристам и некоторым другим лицам "интеллигентных" профессий. Порой в широкую предпринимательскую деятельность вторгался человек без связей и капиталов, но зарекомендовавший себя или специалистом высокой квалификации, или удачным вложением средств в ценные бумаги (акции, облигации и т. д.). К числу таких новых "гигантов" делового мира принадлежали инженер Н. С. Авдаков, горный инженер А. Е. Калистратов, инженер путей сообщения Г. А. Львов, преподаватель Института путей сообщений в Петербурге В. П. Аршаулов, адвокат Н. Б. Глазберг, профессор Высших женских курсов и Петербургского института коммерческих знаний А. И. Каминка, профессор Петербургского и Московского университетов И. X. Озеров и многие другие. Все они состояли членами правления нескольких акционерных компаний и банков.
Быстрая демократизация деловых отношений в России объяснялась несколькими причинами. К числу основных следует отнести издание в 1898 году, по настоянию министра финансов С. Ю. Витте, закона о промысловом налоге. В результате была ликвидирована существовавшая ранее связь между крупной предпринимательской деятельностью и обязательной записью в купеческую гильдию. С этого времени купеческое сословие окончательно теряет свое значение.
При постоянном численном росте лиц, занимавшихся деловыми операциями, все меньше стало приобретаться купеческих свидетельств. Человеку из простонародья уже не было необходимости записываться в купцы для продолжения своей коммерческой карьеры. Перед первой мировой войной около 40 процентов всех совладельцев торговых домов (в форме товариществ на вере) принадлежали к сословиям крестьян и мещан, будучи фактически крупными предпринимателями. "Оскудение" купечества выразилось и в том, что к 1914 году лишь каждый третий из руководителей акционерных компаний принадлежал к этому сословию, а около половины были выходцами из социальных низов и представителями инженерно-технической интеллигенции.
К 1910 году общее число предпринимателей "средней руки", то есть получателей дохода до 10 тыс. рублей в год, составило 7 млн. человек, а представителей предпринимательской элиты, которые имели доход свыше 10 тыс. рублей (нередко сотни тысяч рублей и выше) - 200 тыс. человек. Но несмотря на достигнутые успехи положение деловых людей в России продолжало оставаться противоречивым. С одной стороны, они способствовали развитию производительных сил в стране, являлись носителями хозяйственного прогресса, с другой - в глазах демократической общественности они по-прежнему выглядели эксплуататорами, обогащавшимися за счет подневольного труда рабочих. Довольно прохладные отношения сохранялись между деловыми кругами и интеллигенцией, со свойственным последней неприятием буржуазного мира, его идеологии и морали. Во многом утрированные образы из "темного царства" пьес А. Н. Островского, в которых рисовались нравы некоторых купеческих семей эпохи царствования Николая I, надолго утвердились в общественном сознании, определяя отношение ко всем предпринимателям вплоть до 1917 года. Подобному негативному отношению способствовало и то, что в России, с ее сохраняющимися среди огромной массы населения традициями "мирской", общинной жизни, не был популярен культ деловой расчетливости и предприимчивости, столь характерный для Запада. Если учесть, что к началу XX века предпринимательская деятельность получила широкое распространение и среди городских, и среди сельских жителей, это явление представляется тем более интересным. Объяснением может служить сословная ущербность положения деловых людей (в сравнении с "благородным" сословием), отсутствие в царской России действенного механизма выявления, поддержки и защиты их интересов, откровенное нежелание властей видеть в них самостоятельную политическую силу, во всяком случае сопоставимую с дворянством. Покровительственные меры в отношении купечества, вызванные естественным стремлением укрепить отечественную экономику, соседствовали со всевозможными правовыми ограничениями и попытками сохранить максимальный государственный контроль над частной деловой инициативой.
Самым распространенным ограничением прав на занятие предпринимательством являлась обязанность крестьян и городских обывателей (мещан) получать от властей так называемые виды на жительство в случае отлучки с постоянного места проживания. Свои стеснения присутствовали также при организации и деятельности промышленных фирм. Поскольку все крупные торгово-промышленные предприятия действовали в форме акционерных компаний, создание их сразу осложнялось архаичной разрешительной системой, согласно которой устав каждой из компаний требовал обязательного утверждения правительством. Нередко сроки организации фирм затягивались (особенно в периоды благоприятной экономической конъюнктуры, когда на утверждение поступало много уставов), что, соответственно, увеличивало риск для самого делового начинания. Наконец, лицам иудейского вероисповедания и иностранным гражданам прямо запрещалось приобретать земли: первым в Царстве Польском и губерниях Бессарабской, Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Курляндской, Лифляндской, Минской и Подольской, а вторым - вне городских поселений пятнадцати губерний черты еврейской оседлости и повсеместно вне этой черты. Причем такое ограничение распространялось и на компании с участием дискриминируемых лиц.
Отсутствие возможности заслужить общественное признание своими деловыми успехами побуждало предпринимателей действовать в сферах, которые имели несравненно больший престиж в обществе. Нередко социальная "неполноценность" делового человека компенсировалась его широкой благотворительной деятельностью. Однако зачастую филантропия носила, особенно для купцов-старообрядцев, традиционно личностный характер, диктовалась внутренней потребностью помочь неимущим и гонимым. Глубоко укоренившиеся религиозные воззрения, христианская этика и мораль определяли жертвенность, осознанную потребность помочь ближнему. Особенно значительные благотворительные отчисления поступали в фонды городских общественных учреждений. В начале XX века в распоряжении Московской купеческой управы находилось десять богаделен, пять домов призрения, четыре училища и т. д., а общая сумма годового расхода на филантропические цели достигала 2 млн. рублей. За период с 1885 по 1904 год Московская городская дума получила около 30 млн. рублей частных пожертвований. Известными благотворителями были купцы Алексеевы, Бахрушины, Капцовы, Копейкины-Серебряковы, Лепешкины, Лямины, Морозовы, Рукавишниковы, Третьяковы и др.
Крупные пожертвования порой открывали предпринимателям возможность получать чины, ордена, звания и прочие отличия, которых другими путями (например, успехами на деловом поприще) добиться было невозможно. Естественно, наряду с такими бескорыстными меценатами, как П. М. Третьяков, С. Т. Морозов или С. И. Мамонтов, были купцы, рассматривавшие благотворительную деятельность прежде всего в плане достижения более высокого социального статуса. И это вполне объяснимо, поскольку чины и ордена не только повышали общественную значимость и респектабельность делового человека и его фирмы, но и позволяли выйти за рамки узкосословной купеческой обособленности. Так, чин коллежского регистратора давал право на личное почетное гражданство, чин титулярного советника - личное дворянство, а чин действительного статского советника (генеральский) - дворянство потомственное. Последнее можно было иметь и по ордену (любому первой степени).
До конца XIX века российский деловой мир пребывал в состоянии политической статичности, сохраняя уверенность в огромном созидательном потенциале самодержавия. Однако эта позиция потеряла в глазах предпринимателей всякую ценность в результате социально-политических потрясений 1904-1907 годов. В условиях наступления экстремистских сил и непоследовательной реформаторской политики правительства деловой мир пытался найти собственное место в общественно-политической жизни страны. Важную роль в этом сыграла деятельность территориальных и отраслевых организаций предпринимателей (всего около ста пятидесяти). К первым относились биржевые общества и союзы работодателей ("общества заводчиков и фабрикантов"), ко вторым - регулярно созывавшиеся съезды промышленников и торговцев. Все эти организации стремились отстаивать интересы деловых людей перед правительством. Государственной думой и общественностью.
В апреле 1906 года состоялся всероссийский съезд представителей промышленности и торговли, на котором был избран постоянно действующий орган - Совет съездов. Новая организация объединяла усилия всех предпринимательских союзов в целях защиты интересов отечественного делового мира. Спустя девять лет один из видных русских предпринимателей, В. В. Жуковский, пояснял: "Было важно объединить торгово-промышленное сословие на деловой почве и на этом объединении создать политическую силу, могущую влиять на наше законодательство и управление. Такая концепция представляла оригинальную идею, приспособленную для русской действительности". Однако, по его мнению, жизнь доказала, "что не деловые мотивы, не деловые основы, а политические лозунги и программы составляют необходимое условие для собирания политической силы и влияния"1. Думается, что для такого вывода имелись все основания.
Еще осенью 1905 года предпринимателями были созданы собственные политические партии (Торгово-Промышленная, Прогрессивная экономическая и др.), которые затем объединились в "Союз 17 октября". Октябристы во главе с известным представителем московских деловых кругов А. И. Гучковым выступали в поддержку столыпинских реформ, способствовавших дальнейшему продвижению страны по пути социального и экономического обновления. Однако политическое поражение и смерть П. А. Столыпина в 1911 году обернулись закономерным организационным и идейным кризисом "Союза 17 октября". Накануне первой мировой войны все большее политическое влияние стала набирать группа радикально настроенных московских предпринимателей во главе с П. П. Рябушинским и А. И. Коноваловым. По мнению первого, решение проблем России состояло в синтезе русского исторического наследия с достижениями современного европейского капитализма, в осознании того, что отечественным предпринимателям "пора занять место первенствующего сословия, пора с гордостью носить звание русского купца"2. По мере ухудшения ситуации в стране в годы мировой войны росло негативное отношение деловых кругов к царскому режиму, который явно не справлялся с решением многих экономических и политических вопросов.
Февральская революция 1917 года, казалось, открыла новый период в истории российского делового мира. Особое значение имело привлечение к управлению страной крупных деятелей отечественного предпринимательства. Постановлениями Временного правительства от 10 и 22 марта право утверждать уставы создававшихся компаний было предоставлено непосредственно А. И. Коновалову, который занял пост министра торговли и промышленности. Одновременно отменялись все законы, до тех пор ограничивавшие деятельность акционерных обществ, в том числе касавшиеся иностранцев и лиц иудейского вероисповедания. "Фактически экономическое строительство новой свободной России уже начато", - заявил Коновалов в одном из интервью3. В апреле 1917 года новый министр впервые в истории страны разрешил создавать компании при широком участии в их капиталах, прибылях и управлении ими рабочих и служащих.
Эти и другие постановления свидетельствовали о стремлении Временного правительства раскрепостить производительные силы страны, привлечь к ее экономическому обновлению широкие слои населения. Ко времени большевистского политического переворота в октябре 1917 года в России действовало 2850 торгово-промышленных компаний с номинальным капиталом 6040 млн. рублей, а также 58 железнодорожных акционерных обществ с капиталом 229 млн. рублей.
1 Цит по: Шепелев Л. Е. Царизм и буржуазия в 1904-1914 гг.: Проблемы торгово-промышленной политики. Л., 1987. С. 108.
2 Цит. по: Аврех А. Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985. С. 173.
3 Торгово-промышленная газета. 1917. 30 марта.
В финансовой сфере оперировали 51 коммерческий и 10 ипотечных банков с капиталом соответственно 824 и 92 млн. рублей. Однако период относительно свободного развития деловых отношений после февральской революции оказался слишком коротким, чтобы предприниматели успели занять сколько-нибудь влиятельное место в обществе. Обострение внутренней ситуации в стране с апреля 1917 года еще более осложнило положение деловых людей, породив неуверенность и колебания в их среде. Вряд ли здесь можно говорить о неспособности русской буржуазии осознать свои "классовые" интересы. Справедливее будет утверждать об отсутствии достаточных условий, прежде всего политических, при которых эти интересы смогли получить свое законное воплощение. Экономически созревший к самостоятельному историческому творчеству, деловой мир был по-прежнему лишен возможности свободно заявить и отстаивать собственные требования. "Весна" русской демократии развязала не только новые социальные силы, но и породила крайне высокую политизированность общества, вызвавшую, в свою очередь, обострение прежних проблем России.
В марте 1917 года на Всероссийском торгово-промышленном съезде П. П. Рябушинский предостерегал "впечатлительные" массы населения от надежд на скорое улучшение своего положения. Он говорил о преждевременности социализма для России, о предстоящем ей долгом пути к экономически развитому, демократическому государству. Однако в низах населения доводы московского миллионера успеха не имели. Тяготы мировой войны усилили социальную напряженность в обществе, и слова о долгом пути к справедливому, процветающему государству встречали в народе, особенно среди распропагандированных революционерами рабочих и солдат, крайне неприязненно. Промышленники, торговцы и финансисты, которым принадлежала большая заслуга в развитии отечественной экономики, в момент переломного для судеб страны события оказались деморализованы и разобщены антибуржуазной пропагандой большевиков и не смогли мобилизовать свои немалые силы для противодействия готовящемуся в столице политическому перевороту.
Со времени большевистского восстания в октябре 1917 года началось последовательное наступление новой власти на частное предпринимательство в России. Ликвидация в годы гражданской войны стала важным средством давления большевиков на оппозиционные силы и в целом, утверждения в стране военно-коммунистического режима. Многовековая история делового мира была прервана в пору его больших потенциальных возможностей, когда миллионы предпринимателей могли способствовать в перспективе быстрому экономическому оздоровлению страны.
Таким образом, обращение к истокам российского предпринимательства дает возможность более глубоко понять его историческое значение, осознать взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего в судьбах отечественного делового мира. Учет этого опыта имеет большое значение, способствуя духовному возрождению России и ее хозяйственному обновлению в современном мире. Этой задачей руководствовался автор при подготовке энциклопедического справочника - универсального издания, рассчитанного на самый широкий круг читателей. Обзорные статьи, расположенные в алфавитном порядке, посвящены истории становления и деятельности известных купеческих династий, отдельных торговых и промышленных форм, страховых обществ и банков, бирж и ярмарок, общественных и политических союзов, предпринимательского права и др. При работе над книгой использовался широкий круг источников и литературы, среди которой можно выделить:
Аксенов А. И. Генеалогия московского купечества XVIII века. М., 1988.
Акционерно-паевые предприятия в России. М., 1914.
Ананьин Б. В. Банкирские дома в России (1860-1914 гг.). Л., 1991.
Барышников М. Н. История делового мира России (учебное пособие для вузов). М., 1994.
Барышников М. Н. Политика и предпринимательство в России (из истории взаимодействия в начале XX в.). СПб., 1997.
Бовыкин В. И. Формирование финансового капитала в России. М., 1984.
Боханов А. Н. Крупная буржуазия России (конец XIX в. - 1914 г.). М., 1992.
Бурышкин П. А. Москва купеческая. М., 1991.
Максимович Ч. М. Мануфактурная промышленность накануне мировой войны. М., 1915.
Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. М., 1994. Т. 1.
С.-Петербург - Петроград - Ленинград: Энциклопедический справочник. М., 1992.
Русский торгово-промышленный мир: Фотокнига. М., 1993.
Спасский П. X. История торговли и промышленности в России. В 3-х кн. СПб., 1910-1915.
Старцев В. И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг. Л., 1977.
Указатель действующих в истории акционерных предприятий и торговых домов (под ред. В. А. Дмитриева-Мамонова). СПб., 1905. Т. 1-2.
Шелохаев В. В. Партия октябристов в период первой российской революции. М., 1987.
Шепелев Л. Е. Акционерные компании в России. Л., 1973.
Автор с благодарностью примет все отзывы и пожелания, возникшие у читателей энциклопедического справочника.
А
АБАМЕЛИК-ЛАЗАРЕВЫ (Абамелек-Лазаревы). Князья, в нач. XX в. владельцы Пермского горнозаводского имения и крупнейшие в России (после графов Строгановых) горнопромышленники. Предприятия приобретены по наследству от купцов (с 1774 - дворян) Лазаревых, скупивших у графов Строгановых в 1778 Чермозский и в 1783 Хохловский заводы в Пермской губ. По завещанию Ивана Лазаревича Лазарева пермское владение перешло к его сыну Екиму (1744-1826). Со смертью последнего предприятия наследовали его сыновья Иван (1786-1858) и Христофор (1789-1871), их брату Лазарю (1786-1871) в наследстве было отказано. В 1858 доля Ивана перешла младшим братьям (с 1860 Христофор - единоличный владелец), в 1873 - к дочери Христофора Елизавете (1832-1904), в замужестве за кн. Семеном Давидовичем Абамеликом (1815-88), который с 1873 получил право именоваться Абамелик-Лазаревым. Его сыну Семену (1851-1916), после женитьбы на М. П. Демидовой, княжне Сан-Донато, перешла значительная часть пермских владений Демидовых. Накануне первой мировой войны С. С. Абамелик-Лазарев владел Полазинским железоделательным заводом в Пермском у. Пермской губ., в Соликамском у. - Кизеловскими, Губахинскими, Коловинскими угольными копями, золотыми и платиновыми приисками, Каменно-Косовенским платиновым прииском (совместно с Балашовыми, Голицыными и др.), Артемьевским, Заартемьевским и Христофоровским железными рудниками, Лен-венским соляным промыслом, Чермозскими чугуноплавильными и железоделательными и Кизеловским чугуноплавильным заводами. В 1913 имение, ставшее майоратным, перешло в опеку к кн. С. Б. Мещерскому (мужу сестры бездетного С. С. Абамелик-Лазарева).