Близкий друг графа Саутгемптона

Узнав из постепенно найденных подлинных документов немало об Уильяме Шакспере из Стратфорда, о его занятиях, о всех членах его семьи, прочитав его духовное завещание и изучив подписи на нем, мы обнаруживаем, что не знаем и не понимаем, какое отношение все это имеет к литературе, поэзии, творчеству. Ничто пока не говорит о том, что этот человек был писателем, драматургом, поэтом: более того, некоторые факты прямо противоречат такому допущению (отсутствие образования, примитивный характер завещания, отсутствие книг и рукописей, странности автографов). Но, может быть, в обстоятельствах появления шекспировских произведений, в откликах на них современников, в их дневниках и письмах содержатся какие-то конкретные указания на личность Великого Барда? Обратимся к фактам литературной и театральной жизни того времени, имеющим отношение к пьесам, поэмам и сонетам Уильяма Шекспира - Потрясающего Копьем. Как мы уже знаем, имя Шекспира появилось в литературе в 1593 году, когда печатник Ричард Филд зарегистрировал и издал форматом кварто изысканную поэму на сюжет, взятый из "Метаморфоз" Овидия, о любовных томлениях богини Венеры, воспылавшей страстью к невинному юноше. Поэма называлась "Венера и Адонис"; книга была отпечатана весьма тщательно, почти без опечаток и других типографских погрешностей, на прекрасной бумаге. Имя автора на титульном листе указано не было; зато присутствовал латинский эпиграф, тоже из Овидия: "Пусть помышляющие о низком любуются низкопробным. Меня же прекрасный Аполлон ведет к источнику муз". Имя автора появляется только в посвящении книги графу Саутгемптону:
     
      "Его Милости Генри Ризли, графу Саутгемптону, барону Тичфилду. Ваша милость, я знаю, что могу обидеть Вашу милость, посвящая Вам мои несовершенные строки, и что свет может осудить меня за избрание столь сильной опоры для столь легковесной ноши. Но если Вашей милости она доставит удовольствие, я сочту это высочайшей наградой и поклянусь посвятить весь мой досуг неустанному труду, пока не создам в Вашу честь более достойное творение. Если же этот первенец моей фантазии покажется уродом, я буду сокрушаться, что у него такой благородной крестный отец, и никогда более не стану возделывать столь неплодородную почву, опасаясь снова собрать плохой урожай. Я предоставляю свое детище на рассмотрение Вашей милости и желаю Вам сердечного довольства и исполнения всех Ваших желаний для блага мира, возлагающего на Вас свои надежды.
     
      Вашей милости готовый к услугам Уильям Шекспир [Shakespeare]". Поэма сразу привлекла внимание как своей эротической темой, красочными картинами плотских соблазнов (хотя формально поэт утверждал превосходство возвышенной платонической любви), так и высоким поэтическим мастерством автора; за последующие годы она неоднократно переиздается. Но сегодняшних шекспироведов в этой книге - первой, где появилось имя Потрясающего Копьем, - больше всего притягивает к себе посвящение. Во-первых, оказывается, Уильям Шакспер, о котором после его исчезновения из Стратфорда ничего не было слышно, объявляется в Лондоне, где обретает патроном одного из самых блестящих и влиятельных представителей английской титулованной аристократии - графа Саутгемптона. Во-вторых, почти все биографы в той или иной степени согласны с некоторой необычностью тона посвящения: в нем совершенно не чувствуется огромная разница в социальном положении автора и того, к кому он обращается. Тон посвящения - почтительный, даже изощренно любезный, но автор говорит с могущественным лордом, не роняя своего достоинства, его любезность и почтительность не переходят в раболепие, уничижительную сервильность, характерную для обращений тогдашних литераторов к своим высоким покровителям.
     
      Следующей весной тот же Филд отпечатал вторую шекспировскую поэму "Обесчещенная Лукреция", в которой поэт рассказывает о насилии, учиненном сластолюбивым и необузданным царем Тарквинием над гордой и добродетельной римлянкой, не пожелавшей пережить свой позор и покончившей с собой. Новая поэма еще в большей степени, чем первая, свидетельствовала о превосходном знании автором латинских, как и английских источников: Овидия, Ливия, Чосера и других. Она тоже потом несколько раз переиздавалась, хотя и не так часто, как "Венера и Адонис". И опять имя автора появляется только в посвящении, адресованном той же высокопоставленной персоне - графу Саутгемптону:
     
      "Любовь, которую я питаю к Вашей милости, беспредельна, и это скромное произведение без начала выражает лишь ничтожную часть ее. Только подтверждения Вашего лестного расположения ко мне, а не достоинства моих неумелых стихов дают мне уверенность, что они будут приняты Вами. То, что я создал, принадлежит Вам, то, что мне предстоит создать, тоже Ваше, как часть того целого, которое безраздельно отдано Вам. Будь мои достоинства значительнее, я мог бы лучше выразить мою преданность. Но каково бы ни было мое творение, все мои силы посвящены Вашему лордству, кому я желаю долгой жизни, еще более продленной полным счастьем.
     
      Вашего лордства готовый к услугам Уильям Шекспир".
     
      Сравнивая это посвящение с первым, можно опять заметить отсутствие самоуничижения, раболепия, но также и большую личную близость поэта к графу - он свободнее высказывает свои чувства по отношению к Саутгемптону: любовь, уважение, даже дружбу. Скромность, приличествующая случаю, выражена в изящных и тщательно взвешенных вполне светских выражениях, не ущемляющих чувство собственного достоинства поэта. Все это гораздо более похоже на отношение младшего (но равного) к старшему, чем низшего к высшему (причем стоящему на несравненно более высокой ступени тогдашней жестко очерченной общественной лестницы)*.
     
      *Ряд шекспироведов (в частности, А.Л. Роуз) отмечали, что посвящения написаны языком, принятым среди самых знатных лордов.
     
      Вот единственно на этих двух последовательных посвящениях и основаны все построения шекспироведов о не имеющей в ту эпоху аналогов близкой дружбе актера и драматурга Уильяма Шекспира (то есть Шакспера из Стратфорда) и блестящего вельможи графа Саутгемптона. Отсюда же шекспировскими биографами будут делаться заключения и предположения о причастности вчерашнего подмастерья перчаточника из провинции к некоему "кружку молодых, блестяще образованных аристократов", где он смог приобщиться к утонченной культуре Ренессанса, пришедшей с континента, - литературе, поэзии, драме, философии - ведь следы этого "приобщения" видны во всех творениях Барда. Об этом же вожделенном "кружке" и об этом феномене "первовхождения Барда в культуру" написано немало и не только на английском языке; многие ученые пытались обнаружить этот кружок и Шекспира в нем, и конечно же они начинали с такой заметной фигуры, как Саутгемптон.
     
      Генри Ризли, 3-й граф Саутгемптон (1573-1624), родился, когда его отгц, непреклонный католик, находился в тюрьме. Мальчик унаследовал графский титул в восьмилетнем возрасте, после смерти сначала старшего брата, а потом и отца. Как и другие рано лишившиеся отцов сыновья пэров Англии, он воспитывался и получил образование под строгим наблюдением лорда-казначея Уильяма Сесила (лорд Берли), впоследствии запечатленного Шекспиром в образе Полония в "Гамлете". Четыре года учебы в Кембридже, в колледже св. Джона, и в 1589 году он - магистр искусств. Но еще тринадцатилетним мальчиком он порадовал своего опекуна не по летам зрелым латинским сочинением на тему "Все люди побуждаемы к достижению добродетели надеждой на воздаяние". Семнадцати лет он появился при дворе, был благосклонно отмечен королевой и подружился с самым могущественным тогда и близким к королеве вельможей - графом Эссексом (тоже воспитанником лорда Берли). Преданность Эссексу Саутгемптон пронес через все испытания и сохранил до конца.
     
      Саутгемптон покровительствовал ученым и поэтам. Его учителем итальянского языка стал Джон Флорио, автор англо-итальянского словаря "Мир слов", посвященного Саутгемптону и его молодому другу (моложе Саутгемптона на три года) графу Рэтленду - тоже воспитаннику лорда Берли. Эта дружба продержалась, как мы узнаем потом, до гибели Эссекса, но в 90-х годах она была, судя по сохранившимся письмам, особенно тесной и интимной; связывала молодых графов не только любовь к знаниям и поэзии, но и чрезвычайная, удивительная даже для елизаветинцев привязанность к театру.
     
      Многие поэты посвящали Саутгемптону свои произведения, но не все посвящения он принимал, и ни одно из них не написано в таком тоне - почти на равных, - как эти два шекспировских, уникальных еще и потому, что больше никогда и никому Шекспир своих произведений не посвящал.
     
      Итак, кружок блестящих молодых аристократов около Эссекса- Саутгемптона - Рэтленда действительно просматривается. Остается самое главное - обнаружить там Шекспира; два посвящения и их тон обещают поискам успех. И многим шекспироведам казалось - и продолжает казаться, - что они уже видят Шекспира в графском дворце за беседой с высокородным хозяином и его просвещенными гостями - друзьями и служителями чуть ли не всех девяти муз. Приведу несколько цитат из работ наших шекспироведов.
     
      Из книги М.М. Морозова "Шекспир" (1947): "Мы имеем все основания предполагать, что Шекспир в начале своего творческого пути был вхож во дворец графа Саутгемптона, которому он посвятил две свои поэмы - "Венеру и Адониса" и "Лукрецию". Он бывал, вероятно, и в других аристократических домах. Многие молодые люди из высшей английской знати были завсегдатаями театров (королева Елизавета даже сделала выговор двум молодым вельможам, проводившим все время в театре и пренебрегавшим своими придворными обязанностями*). Эти знатные господа охотно приглашали к себе актеров, которые являлись к ним, конечно, в качестве скромных просителей. Бывая в этих домах, Шекспир мог наблюдать жизнь аристократии, слушать музыку, видеть картины - одним словом, воспринимать пришедшее из Италии богатство культуры Ренессанса"9.
     
      *Речь, конечно, идет о графах Саутгемптоне и Рэтленде, хотя о том, что эти два лорда получили выговор за свою чрезмерную приверженность театру, ничего не известно.
     
     
      Из биографического очерка А.А. Смирнова (1957): "Примерно в это самое время (приблизительно в 1592 году. - И.Г.) Шекспир сблизился с кружком молодых аристократов, любителей театра, в частности графом Саутгемптоном..."10. Из превосходной книги А.А. Аникста "Шекспир" (1964): "Как мы знаем, от нападок Грина его (Шекспира. - И.Г.) защитил высокопоставленный покровитель - молодой граф Саутгемптон. Шекспир бывал его дворце и принимал участие в литературных развлечениях собиравшегося там кружка. Здесь увлекались поэзией..."11.
     
      Можно заметить, как постепенно, от книги к книге предположительный характер повествования исчезает, приобретая все большую определенность, черты достоверности. Но, может быть, кроме двух посвящений, ценность которых неизмерима, существуют и другие свидетельства о близости Шекспира (кто бы он ни был) к Саутгемптону, к его кругу (или кружку) или к другим аристократическим меценатам? Нет. Таких свидетельств (прямых документальных свидетельств по крайней мере) не сохранилось. Ни в одном письме графа, его знакомых и близких, ни в одном связанном с ними документе нет упоминаний об актере и драматурге Уильяме Шекспире (или Шакспере) из Стратфорда, хотя такой человек, гениальный выходец из простого народа, общество которого находили для себя интересным утонченные и высокомерные аристократы, казалось бы, не мог не привлекать внимания окружающих.
     
      Канадский литературовед Д.Ф. Экриг, автор книги "Шекспир и граф Саутгемптон"12 годами изучал в архивах, библиотеках, частных собраниях все документы, дневники и письма, которые содержат материалы, имеющие хотя бы малейшее отношение к графу Саутгемптону. Экриг излагает подробную биографию графа, историю его участия в злополучном мятеже Эссекса, едва не стоившем ему головы, рассказывает о других знаменательных и даже будничных событиях его жизни. Особенно много Экриг пишет о тесной дружбе Саутгемптона с двумя другими графами - Эссексом и Рэтлендом - в последнем десятилетии XVI века, их совместном участии в морских походах, в ирландской кампании, их семейных связях и общих литературных и театральных интересах. И этот рассказ основывается на обширном документальном материале.
     
      А вот о каких-то отношениях графа Саутгемптона с актером, поэтом и драматургом Уильямом Шекспиром (Шакспером) из Стратфорда исследователь в своей объемистой книге, специально посвященной изучению этих отношений, ничего нового сказать не смог, потому что никаких конкретных следов того человека он не нашел, хотя искал именно их. Поэтому ему пришлось ограничиться перепечаткой всех тех же посвящений к "Венере и Адонису" и "Лукреции", с которых начинается интерес шекспироведов к графу Саутгемптону, а также предположениями о возможной связи графа с некоторыми шекспировскими пьесами и сонетами. Экриг весьма скептически упоминает о распространенных домыслах о посещениях Шекспиром графского дворца, о его участии в литературных и прочих развлечениях собиравшегося там кружка.
     
      А домыслы попадаются весьма смелые. Несколько лет назад по нашему телевидению показывали английский фильм о Шекспире, - а какой же фильм о Шекспире без Саутгемптона! Мы увидели, как актер Шекспир - вчерашний бродяга - дружит почти на равных с близким ко двору высокородным молодым вельможей, ест с ним за одним столом, спит в графской постели и разговаривает с хозяином дворца почти покровительственно. Граф же обманом овладевает его любовницей (Смуглая леди сонетов) и вообще ведет себя недостойно. Потом Шекспиру приходится ходатайствовать за попавшего в Тауэр графа перед самой королевой Елизаветой. Впоследствии, однако, неблагодарный Саутгемптон препятствует изданию шекспировских сонетов и даже приглашает к себе на помощь из Стратфорда миссис Шекспир. Конечно, авторы художественных произведений имеют право на собственную интерпретацию исторических сюжетов и персонажей, но читатели и зрители этих книг и фильмов тоже имеют право знать о полной неисторичности большинства подобных вымыслов и о том, что подлинные отношения между Саутгемптоном и Шекспиром и сегодня продолжают оставаться загадкой для исследователей. Шекспира возле Саутгемптона шекспироведы пока еще не нашли, хотя его там не может не быть...