Корабль плывет в Эльсинор. Два кварто "Гамлета"
26 июля 1602 года в Регистр Компании
печатников и книгоиздателей была занесена
запись: "Месть Гамлета, Принца Датского, как
она была недавно представлена слугами
лорда-камергера". В 1603 году пьеса вышла из
печати. Титульный лист книги гласил:
"Трагическая история Гамлета, Принца Датского;
Уильяма Шекспира* (*William Shake-speare - И.Г.); как она была
несколько раз играна слугами Его Величества в
городе Лондоне, а также в двух университетах:
Кембриджском и Оксфордском и в других местах".
Это было уже после смерти
королевы Елизаветы, последовавшей 24 марта 1603
года, и воцарения Иакова, восшедшего на
английский престол при содействии Роберта
Сесила и других царедворцев. Ну что стоило
Эссексу подождать, потерпеть каких-то два года...
В "Гамлете" великий
драматург предстает перед нами трагически
перерожденным в купели страданий. Но несомненная
связь этого перелома с крушением Эссекса всегда
являлась для стратфордианских биографов весьма
трудным пунктом. Ибо чем был для Шакспера граф
Эссекс и что он был для Эссекса? Почему его так
больно - на всю жизнь - могла ударить гибель
бесконечно далекого от него королевского
фаворита? Биографам остается только ссылаться на
то, что граф Саутгемптон, которому посвящены две
шекспировские поэмы, тоже серьезно пострадал за
свое участие в мятеже, - это могло, мол, отразиться
и на актере-драматурге. Но факты говорят, что
Уильям Шакспер в это время - после крушения
Эссекса - занимается своими обычными делами: в 1602
году он приобрел большой участок земли возле
Стратфорда и строение в самом городе. Не могли
особенно переживать крушение Эссекса и такие
нестратфордианские "кандидаты в Шекспиры",
как Бэкон или Оксфорд, принимавшие активное
участие в процессе по делу мятежного графа и его
сообщников и приложившие руку к его осуждению.
Трагический перелом в мироощущении Великого
Барда после 1601 года полностью соответствует
фактам биографии Рэтленда - испытаниям и
страданиям, выпавшим на долю недавнего
падуанского студента, активного участника
мятежа, друга и близкого родственника Эссекса.
Мы видели, что название
актерской труппы, которая играла "Гамлета",
на титульном листе издания 1603 года отличается от
того, как она названа в Регистре в 1602 году, где
актеры, выступавшие в театре "Глобус",
именовались "слугами лорда-камергера".
Теперь они превратились в "слуг Его
Величества". Дело в том, что одним из первых
актов нового короля было упорядочение
протежирования актерских трупп. Отныне это
считалось привилегией лиц королевской крови.
Труппа лорда-адмирала стала именоваться
"слугами Принца Уэльского", труппа, игравшая
в театре "Куртина", - "слугами Королевы".
Наивысшее королевское расположение снискала,
однако, труппа "Глобуса", пайщиком которой
был Уильям Шакспер и где за год-полтора до
трагических событий февраля 1601 года немало
времени провели молодые графы Саутгемптон и
Рэтленд. Уже через десять дней после своего
вступления в столицу новый монарх приказал
лорду-хранителю печати приготовить для этой
труппы, ставшей "слугами Его Величества",
специальный патент и скрепить его большой
королевской печатью; королевский приказ,
датированный 17 мая 1603 года, содержал даже полный
текст этого патента - ничего подобного история
Англии не знала! Не приходится удивляться, что,
получив такое предписание, королевские
чиновники в рекордно короткий - два дня! - срок
изготовили уникальный патент и скрепили его
большой королевской печатью, предназначенной
для важнейших государственных актов. Пришедший
от самого монарха текст патента был написан
слогом Полония (в сцене представления принцу
Гамлету прибывших актеров), он давал право
"нашим слугам Лоуренсу Флетчеру, Уильяму
Шекспиру, Ричарду Бербеджу, Огастину Филиппсу,
Генри Конделу, Уильяму Слаю, Роберту Армину,
Ричарду Каули и их партнерам свободно заниматься
своим искусством, применяя свое умение
представлять комедии, трагедии, хроники,
интерлюдии, моралите, пасторали, драмы и прочее в
этом роде из уже разученного ими или из того, что
они разучат впоследствии как для развлечения
наших верных подданных, так и для нашего
увеселения и удовольствия, когда мы почтем за
благо видеть их в часы нашего досуга...". Было
указано также, что когда "слуги Его
Величества" будут показывать свое умение "в
их нынешнем доме, именуемом "Глобус"", или
в любом университетском или ином городе
королевства, то все судьи, мэры и другие
чиновники и все прочие подданные короля обязаны
"принимать их с обходительностью, какая раньше
была принята по отношению к людям их положения и
ремесла, и со всяким благорасположением к слугам
нашим ради нас..."10.
Чем объяснить такой необычайный
интерес нового короля к театральным делам вообще
и к этой труппе в особенности через несколько
дней после вступления в свою столицу, когда у
него было более чем достаточно срочных и важных
для его царствования государственных дел? Ясно,
что это не могло быть случайностью - кто-то в
ближайшем окружении нового монарха принимал
театральные дела весьма и весьма близко к сердцу!
И это, конечно, были те же нобльмены - или кто-то из
них, - которые пытались воздействовать на ход
английской истории постановкой пьесы "Ричард
II", а до этого проводили в "Глобусе" уйму
времени. Они не забыли о своих подопечных актерах
несмотря на то, что всякие скопления народа,
включая театральные представления, были
запрещены в это время из-за эпидемии чумы; даже
торжественную процессию через Лондон по случаю
коронации отложили почти на год. С прекращением
эпидемии "слуги Его Величества" стали
вызываться во дворец для представлений в среднем
не реже одного раза в месяц. Так, с ноября 1604 по
октябрь 1605 года королю было показано труппой 11
пьес, в том числе 7 - шекспировских, 2 - Бена
Джонсона и по одной - Чапмена и Хейвуда. Такой
репертуар говорит сам за себя, но напрасно
историки искали какие-то другие следы внимания
короля к драматургу, чьи пьесы он так любил
смотреть - иногда по нескольку раз одни и те же.
Таких следов не обнаружено, хотя уже в следующем
столетии был пущен слух о якобы существовавшем
собственноручном одобрительном письме короля
Великому Барду... Зато при своем следовании из
Шотландии в Лондон новый король, хотя и торопился
в столицу, не приминул остановиться в Бельвуаре;
он был чрезвычайно милостив к Рэтленду,
пожаловав ему почетные посты смотрителя еще
одного королевского лесного парка и
лорда-лейтенанта Линкольншира. Рэтленд был
полностью восстановлен во всех правах, избавлен
от уплаты разорительного штрафа. Король возвел в
рыцарское достоинство младших братьев Рэтленда
и других близких ему людей, в том числе уже
знакомых нам Генри Уиллоуби и Роберта Честера из
Ройстона. Был выпущен из Тауэра и реабилитирован
Саутгемптон (но прежние дружеские отношения его
с Рэтлендом не возобновились). Зато стал жертвой
сложной интриги Сесила и оказался в Тауэре
Уолтер Рэли, наблюдавший роковым февральским
утром 1601 года за казнью Эссекса.
Смерть Елизаветы I была оплакана
многими поэтами Англии, но поэт Уильям
Потрясающий Копьем никак не откликнулся на это
событие. Генри Четл в своей поэме "Траурные
одежды Англии" прямо упрекнул его за молчание
и призвал "вспомнить нашу Елизавету",
которая при жизни "открывала свой монарший
слух для его песен". Но "среброязычный"
Шекспир промолчал и после этого призыва. Для
графа Рэтленда смерть королевы означала конец
ссылки и разорения, появление какой-то надежды на
лучшее будущее; вряд ли он мог простить ей казнь
своего кумира.
"Свое затменье смертная луна
Пережила назло пророкам лживым.
Надежда вновь на трон возведена,
И долгий мир сулит расцвет оливам.
Разлукой смерть не угрожает нам..." (Сонет 107).
С воцарением Иакова, всегда
хорошо к нему относившегося, перед Рэтлендом
открывалась блестящая карьера, но он предпочитал
в основном находиться вдали от двора. Его
финансовое положение продолжает оставаться -
несмотря на отмену штрафа - напряженным,
временами просто отчаянным: похоже, этот щедрый,
отзывчивый человек никогда не был
осмотрительным накопителем. И знакомство с
записями в расходной книге его дворецкого очень
хорошо это подтверждает. Вскоре после вступления
на английский престол король дает графу Рэтленду
почетное поручение - отправиться в Данию во главе
официальной миссии, чтобы поздравить его шурина -
датского короля Христиана* с рождением сына. От
имени короля Иакова Рэтленд должен был вручить
Христиану знаки ордена Подвязки. 28 июня 1603 года
миссия отбыла из Англии и после девятидневного
плавания вступила на землю королевства Датского.
*Королева Анна, супруга Иакова I,
была родной сестрой Христиана IV.
Посол английского короля был
принят в датской столице Эльсиноре с выдающимися
почестями. К нему приставили свиту из датских
вельмож, его принимали в личных покоях короля в
замке Кронборг; король беседовал с ним на
итальянском языке. Празднествам, пирам,
возлияниям, тостам не было конца. 10 июля во дворце
дали банкет по случаю крещения новорожденного
принца. По тогдашнему северному обычаю, пили
много.
В составе посольства был
королевский геральд Уильям Сегар; он вел
подробный дневник, который потом использовал
историк Джон Стоу, включивший этот материал во
второе издание своих "Анналов", появившееся
в 1605 году. Сегар записывал в дневнике по поводу
дворцового банкета: "Человек может заболеть,
отвечая на все их тосты. Обычай сделал их
обязательными, а обязательность превратила в
привычку, подражать которой мало подходит для
нашего организма. Было бы долго рассказывать о
всех имевших тут место излишествах, и тошно было
слушать эти пьяные застольные речи"11. Через
четыре дня в замке Эльсинор Рэтленд поднес
королю Христиану знаки ордена Подвязки, а
вечером на английском корабле был дан ответный
банкет - столы накрыли на верхней палубе. Каждый
тост сопровождался шестью, восемью и десятью
пушечными выстрелами, а всего выстрелов сделали
160 - можно подсчитать, какое огромное количество
вина было выпито. Утомленный, как записал Сегар,
"этим вакхическим времяпрепровождением",
Рэтленд 19 июня отправился в обратный путь -
возможно, сократив ранее намечавшуюся
продолжительность своего пребывания в чересчур
гостеприимном датском королевстве. На обратном
пути в открытом море корабль застигла ужасная
буря. Четырнадцать дней волны носили судно по
бушующему морю, пока наконец уже отчаявшихся в
спасении пассажиров и моряков не выбросило к
скалистому берегу Йоркского графства, около
утеса Скарборо. Морской опыт Рэтленда пополнился
еще одной бурей. В следующем, 1604 году появилось
новое издание "Гамлета". Как было указано на
титульном листе, пьеса "заново отпечатана и
вдвое увеличена против того, какой она была,
согласно подлинной и точной рукописи". Издание
это называют вторым кварто (в отличие от издания
1603 года - первого кварто). Эти издания существенно
отличаются одно от другого. Если в кварто 1603 года
было 2143 строки, то в 1604 году стало уже 3719, но дело
не только в резком увеличении объема. Изменилась
вся пьеса, многие герои получили новые имена. Так,
доверенный королевский министр Корамбис
превратился в знакомого всем нам Полония,
королева Герута получила датское имя Гертруда,
неразлучные Розенкрафт и Гильдерстон
"уточнились" в Розенкранца и Гильденстерна.
Изменилась авторская трактовка многих
персонажей, в том числе короля Клавдия, королевы,
Корамбиса-Полония. Если последний выглядел
раньше не лишенным слабостей и недостатков, но, в
сущности, безвредным стариком, то во втором
кварто мы видим хитрого, но недалекого и
беспринципного старого царедворца, вполне
заслужившего тот сарказм, с которым относится к
нему Гамлет.
Королева в первом кварто
совершенно недвусмысленно заявляла о своей
непричастности к убийству первого мужа и, узнав
об этом преступлении от Гамлета, с готовностью
бралась помогать ему в его мщении. Во втором
кварто ее поведение более двусмысленно, она
стала гораздо ближе к Клавдию и отдалилась от
Гамлета, который с презрением клеймит ее
кровосмесительный брак: "Ничтожество, твое имя
- женщина!" Но самое интересное: во втором
кварто появился реальный датский колорит, по
которому вместо условной Дании первого кварто
можно узнать реальную Данию начала XVII века. Это и
датское имя Гертруда, и простонародное имя Йоген
("Сходи к Йогену", - говорит могильщик), и
словечко "dansker", и многое другое. По поводу
Йогена некоторые британские шекспироведы
считают, что Шекспир, по-видимому, хотел в шутку
передать датское расхожее произношение имени,
соответствующего английскому "Джон": вблизи
театра "Глобус" находился тогда кабачок
некоего "глухого Джона". Во втором кварто
появились указания на знакомство автора с
датским обычаем хоронить королей в полном
воинском облачении и особенно на знакомство с
прискорбным пристрастием датских королей и
вельмож к "вакхическому
времяпрепровождению" - к попойкам. Гамлет так
объясняет Горацио значение трубных звуков и
пушечных залпов, которые сопровождают каждый
осушенный королем кубок: "Король не спит
сегодня и пьет из кубка, он бражничает и кружится
в буйной пляске. И когда король осушает кубки с
рейнским, литавры и труба торжественно извещают
об этом. Да, таков обычай. Но, по моему мнению, хотя
я родился здесь и с рождения к этому привык, более
почетно нарушать этот обычай, чем соблюдать его*.
За этот пьяный разгул, тяжелящий головы, нас
порицают другие народы на востоке и на западе:
они называют нас пьяницами и другими свинскими
прозвищами..." Как видим, описание попойки в
королевском дворце, появившееся во втором
кварто, точно соответствует свидетельству
очевидца таких банкетов Сегара**,
сопровождавшего Рэтленда, хотя записи Сегара
были опубликованы в 1605 году, то есть на год позже
этого издания "Гамлета".
*Интересно, что в Первом фолио 1623
года следующая сразу за этими словами часть
монолога Гамлета с резким осуждением пьяного
разгула при датском королевском дворе была
изъята. Тот, кто это сделал, несомненно исходил из
того, что английскому королю Иакову I и особенно
его жене - сестре датского короля - такие
инвективы вряд ли могли нравиться.
**Однако замечено это
"совпадение" было только через два с
половиной столетия (1874) шекспироведом
Фарнивалем.
Во время объяснения Гамлета с
матерью Полоний с ее согласия прячется за
висячим ковром. Гамлет показывает матери на
портреты (pictures) своего отца и дяди:
"Это твой муж! Теперь смотри,
что идет после него.
Вот это - теперешний твой муж".
Где же находятся эти портреты,
куда показывает Гамлет? В Кронборгском замке, где
Рэтленд был принят королем Христианом, в одном из
залов висел огромный шелковый ковер, разделявший
зал на две части. Укрепленный на потолке, занавес
расходился посредине, образуя при необходимости
проход. На занавесе были красками написаны
портреты датских королей в хронологическом
порядке. В XIX веке на этом огромном занавесе было
уже около ста изображений, в середине века он
сильно пострадал от пожара, но остатки его
сохранились. Автор "Гамлета", оказывается,
знал об этом занавесе и о том, что на нем
изображено! И знание это он получил только после
поездки Рэтленда в Данию и посещения им
королевского замка. В записях Сегара этому
занавесу (ковру) отведено несколько строк, но, как
мы уже знаем, они увидели свет после
"Гамлета".
В XIX веке ученые-шекспироведы
считали первое кварто "Гамлета" (оно было
найдено только в 1821 году) первой редакцией
великой трагедии, затем переработанной и
расширенной самим автором.
Уже в нашем веке среди западных
историков литературы получила распространение
гипотеза, согласно которой первое кварто
содержит "пиратский", сокращенный и
испорченный стенографом текст пьесы. Однако
новые имена героев, эволюция, которую претерпели
образы главных персонажей, появление конкретных
датских реалий говорят против этой гипотезы, по
крайней мере в случае с "Гамлетом". Вообще же
гипотеза о "пиратском" происхождении
изданий шекспировских пьес является лишь
попыткой как-то объяснить целый ряд странностей
в их текстах и обстоятельствах появления, и ее
нельзя рассматривать как некий универсальный
ключ для решения всех трудных вопросов
шекспировской текстологии. Пиратский характер
тех или иных изданий - о краденых и искалеченных
текстах говорится и в обращении к читателям в
Первом фолио - не означает, что так же обстоит
дело во всех сложных случаях, и никак не
исключает вторичную авторскую переработку
ранних вариантов, как это явно произошло с
"Гамлетом". Можно еще добавить, что все
шекспировские кварто подтверждают странный
характер отношений Потрясающего Копьем с
издателями, вернее - отсутствие каких-либо
отношений, в отличие от других поэтов и
драматургов. Шекспир не интересовался изданием
своих произведений; о надуманности
предположений, что все они якобы сразу
становились собственностью актерской труппы, мы
уже писали.
Итак, все говорит о том, что
после миссии Рэтленда в Данию текст
"Гамлета" был переработан, увеличен по
объему почти вдвое и в нем появились конкретные
датские реалии. Догадки по поводу происхождения
этих реалий - с тех пор, как на них обратили
внимание, - высказывались самые различные,
предполагали даже, что Шекспир сопровождал
Рэтленда в его поездке в Данию в 1603 году. Я думаю,
что это предположение ближе к истине, чем другие,
хотя искать имя Уильяма Шекспира в списках
пассажиров рэтлендовского корабля вряд ли
стоит...
Только знание подлинных фактов
биографии Рэтленда открывает возможность
понять, каким образом автор "Гамлета" между
первой и второй редакциями пьесы узнал так много
об обычаях и малоизвестных деталях жизни
датского королевского двора. Розенкранца и
Гильденстерна*, своих однокашников по Падуе,
Рэтленд наверняка снова встретил в Эльсиноре,
попутно уточнив правильную транскрипцию этих
датских имен. С. Демблон, проанализировав все эти
и другие факты, связанные с появлением двух
кварто "Гамлета" и их текстами, пришел к
выводу, что эта пьеса могла быть написана только
Рэтлендом. Если говорить более осторожно -
"Гамлета" мог написать только сам Рэтленд
или чрезвычайно близкий к нему человек, его
духовный и интеллектуальный поверенный.
*Малоизвестный факт: имя
"Гильденстерн" имеет отношение не только к
"Гамлету", но и к русской истории! Осенью 1602
г. в Москву прибыл с большой свитой герцог Иоганн
Шлезвиг-Голштинский, брат датского короля
Христиана IV. Царь Борис Годунов собирался женить
герцога на своей дочери Ксении. И вот в свите
герцога мы находим датских дворян Акселя и
Лаксмана Гильденстернов. Вскоре после своего
приезда в Москву герцог Иоганн заболел и умер, а
свита возвратилась в Данию. Сохранились записки
Акселя Гильденстерна об этой миссии (изданы на
русском языке в 1911 г. Ю.Н. Щербачевым).
Существенная деталь: на
титульном листе первого кварто указано, что
пьеса исполнялась в Кембриджском и Оксфордском
университетах. Известно, что в университетах
исполнялись только латинские пьесы, сочиненные
преподавателями и питомцами университетов.
Актеры в стены университетов не допускались.
Выходит, для Шекспира было сделано исключение? Но
когда и кем? Иногда предполагают, что пьесу
играли любители-студенты, хотя непонятно, где они
могли взять текст пьесы, которая еще не
печаталась. Как бы то ни было, никаких точных
данных о том, что пьеса действительно
исполнялась в Кембридже и Оксфорде, нет, и само
упоминание знаменитых университетов на
титульном листе первого кварто свидетельствует
лишь о том, что автор пьесы, Уильям Потрясающий
Копьем, связан с ними обоими.