Ермолова, Павлова и Орлова - три легендарные, почти символические фигуры в истории русского театра, балета и кино. Жизнь каждой из них была примером беззаветного служения искусству и оставила глубочайший след в нашей отечественной культуре.
Мария Николаевна Ермолова родилась в июле 1853 г. в Москве, в семье, которая на протяжении нескольких поколений была связана с театром. Отец ее служил суфлером, и ей также от рождения было предназначено посвятить свою жизнь театральному искусству. Еще маленькой девочкой в 1862 г. Ермолову отдали в балетный класс Московского театрального училища, где она проучилась девять лет. Никаких способностей к танцам дочь суфлера не обнаружила, но зато очень хорошо исполняла роли в драматических сценах, разыгрываемых в свободное время ученицами. Отец попробовал устроить для дочери карьеру в театре - попросил Самарина прослушать ее декламацию. Знаменитый артист остался недоволен девочкой и сказал: "Пускай пляшет себе у воды" (то есть на заднем плане, куда обыкновенно ставили самых неспособных танцовщиц). Казалось, что кроме танцев "у воды" ничего Ермоловой в жизни больше не оставалось. Но тут счастливый случай кардинально изменил ее судьбу. В начале 1870 г. Медведева, в те времена первая артистка Малого театра, решила поставить в свой бенефис пьесу Лессинга "Эмилия Галотти". В последний момент артистка, которая должна была играть Эмилию Галотти, заболела, найти ей замену оказалось невозможно. Что было делать? И тут воспитанница балетной школы Семенова рассказала Медведевой об исключительно способной девочке в их балете - Машеньке Ермоловой. Медведева, у которой не было выхода, отдала ей роль Эмилии. И не ошиблась. Игра Ермоловой произвела на публику очень сильное впечатление, и с этих пор судьба ее навсегда определилась.
Весной 1871 г., по окончании балетной школы, Ермолова поступила в труппу Малого театра. Однако путь ее к всеобщему признанию оказался нелегким. В течение нескольких лет молодой актрисе поручали роли легкомысленных барышень и простушек в пустых комедиях, водевилях и мелодрамах. Ее огромный талант трагической и лирической актрисы оставался невостребованным. Только в 1876 г., блистательно сыграв Лоуренсию в драме Лопе де Вега "Овечий источник", Ермолова стала получать главные роли. В следующем году она имела громкий успех в спектакле "Таланты и поклонники" по пьесе Островского, в котором играла актрису Негину. Пишут, что Островский, бывший горячим поклонником Федотовой, долгое время не давал Ермоловой хода и все лучшие роли, как правило, поручал Федотовой, так что Ермоловой если и приходилось играть в его пьесах, то только заменяя заболевшую Федотову (как, например, в "Грозе" или "Бесприданнице"). Но в конце концов она покорила драматурга своим талантом, и он высоко оценил ее игру. Всего Ермоловой было сыграно восемнадцать ролей в пьесах Островского, и в некоторых из них, например, в "Воеводе" (роль. Олены), в "Последней жертве" (роль вдовы Тугиной), она при жизни оставалась непревзойденной.
Великолепно играя в бытовых реалистических пьесах, Ермолова была не менее замечательна в трагических ролях. В 1884 г. в ее бенефис Малый театр поставил "Орлеанскую деву" Шиллера. Жанну д'Арк играла сама Ермолова. Дирекция не очень верила в успех пьесы и отнеслась к ней холодно. Постановка была небрежной, роли распределялись между случайными актерами, костюмы и декорации оказались откровенно плохими. Однако благодаря великолепной игре Ермоловой пьеса имела невероятный успех и не сходила потом со сцены восемнадцать лет. Так же в свой бенефис Ермолова поставила в 1892 г. "Сафо" Грильпарцера и покорила московских театралов, играя главную роль, - образ Сафо стал одним из ее шедевров. Другая роль, запомнившаяся современникам, - это леди Макбет из "Макбета" Шекспира, поставленного в 1896 г.
Вообще, разнообразие сыгранных Ермоловой ролей было огромно. Все единогласно отмечали необычайный диапазон ее творческих возможностей, исключительно тонкую, "филигранную" отделку роли. У ней был свой особенный, только ей присущий стиль игры. На сцене она совершенно отрешалась от себя самой, от собственного своего жеста, походки, облика. Там, где другая актриса, привыкшая распоряжаться внешними средствами (в виде грима, исторического костюма, акцента), старалась придать интерес своей роли этой раскраской, Ермолова искала в персонаже какой-то внутренний стержень и вытаскивала его наружу, не обращая внимания на внешние детали. Другими словами, она всегда искала внутреннего оправдания образа, не правдоподобия, а художественной правды. А уже от этого главного стержня шла ее работа над мелочами и деталями (интонациями, жестами, паузами, мимикой и т.п.), через которые раскрывался характер ее героинь.
Можно без преувеличения сказать, что самые яркие минуты Ермолова пережила на сцене. Во всем остальном ее жизнь была лишена каких бы то ни было выдающихся эпизодов. Личное счастье ее не сложилось - с мужем они всю жизнь оставались чужими людьми. Вся она без остатка принадлежала театру. Однако и здесь Ермолову ожидало много разочарований, особенно в последние годы. Еще во время Первой мировой войны престиж Малого театра начал падать. Последовавшие потом революция и разруха еще более усугубили кризис. Поэтому окончание театральной карьеры Ермоловой пало на не лучшую пору в истории Малого театра. Это в немалой степени способствовало тому состоянию меланхолии и депрессии, в котором пребывала актриса в последние годы своей жизни. Высокие награды и отличия советской власти (в 1920 г. Ермоловой было присвоено звание народной актрисы, а в 1924 г. - Героя Труда) не принесли ей облегчения. Болезни и старость постепенно лишали ее сил. В 1921 г. состоялось последнее выступление Ермоловой. Умерла она в марте 1928 г.
Анна Павловна Павлова родилась в январе 1881 г. в Петербурге. Ее отец был рядовым солдатом Преображенского полка, родом из тверских крестьян. Он умер, когда дочери исполнилось два года. Мать работала прачкой. "Мы были бедны, очень бедны", - писала позже о себе Павлова. Девочка появилась на свет очень слабенькой и болезненной, и потому провела почти все детство у бабки в Лигове, под Петербургом. В 1891 г. матери удалось устроить ее в Императорскую балетную школу, в которой Павлова провела девять лет. Устав школы был по-монастырски суров. Павлова вспоминала потом: "Каждое утро в восемь часов торжественный звон большого колокола будил нас, и мы торопливо одевались под надзором надзирательницы, следившей за тем, чтобы мы тщательно мыли руки, чистили ногти и зубы. Одевшись, мы шли
на молитву, которую вслух нараспев читала одна из воспитанниц перед иконой, возле которой красной звездочкой мерцала лампада. В девять завтракали чаем с хлебом и маслом; затем следовал урок танцев. Мы собирались в большой комнате, очень высокой и светлой. Мебели было только несколько диванчиков, рояль и огромные, до полу, зеркала... Сначала танцевали маленькие, потом старшие. В полдень по звонку мы завтракали, потом шли на прогулку, потом опять учились до четырех часов, потом обедали. После обеда нам давали немного свободного времени; потом опять начинались уроки фехтования, музыки, иной раз и репетиции танцев... Ужинать давали обыкновенно в восемь, а в девять мы были уже в постели". Впрочем, учили в школе великолепно. В то время Петербургское балетное училище, несомненно, было лучшим в мире. Только здесь и сохранялась еще классическая техника балета, и Академия танца, основанная в Париже, давно уступила свои лавры Петербургскому училищу.
В 1898 г., еще ученицей, Павлова выступила в балете "Две звезды", поставленном Петипа. Уже тогда знатоки отметили какую-то особенную, только ей присущую грацию, удивительную способность поймать в партии поэтическую суть и придать ей свою окраску. По окончании школы в 1899 г. Павлова сразу была зачислена в труппу Мариинского театра. Не имея ни протекции, ни имени, она некоторое время оставалась на вторых ролях. Но в 1900 г. в "Пробуждении Флоры" она получила партию Флоры (в роли Аполлона выступал Фокин). Потом ответственные роли стали следовать одна за другой, и каждую из них Павлова наполняла особым смыслом. Оставаясь всецело в рамках классической школы, она умела быть поразительно оригинальной и, исполняя обычные танцы, превращала их в подлинные шедевры. Петербургская публика вскоре стала отличать молодую талантливую балерину. Возрастал интерес к ней критики. В апреле 1902 г. Петипа поручил ей партию Никии в "Баядерке" - жемчужине своего репертуара. За нее Павлова впервые получила "большую прессу". Но подлинная слава пришла к ней в 1903 г. после исполнения главной партии в "Жизели". (Роль Жизели потом в течение многих лет считалась одной из лучших в ее репертуаре.)
Уже будучи весьма популярной в России, Павлова в 1903 г. уехала в Милан брать уроки у знаменитой Беретты. Старая итальянка помогла ей довести технику танца до высочайшей виртуозности. В Петербург Павлова вернулась первой танцовщицей - подлинной балериной. С этого времени ее восхождение превратилось в сплошную цепь триумфов. Современники с восхищением отмечали ее исполнение в "Наяде и рыбаке" (1903), "Пахите" (1904), "Корсаре" (1904), "Дон Кихоте" (1905), "Очарованном лесе" (1906), "Дочери фараона" (1906) и многих других спектаклях. В 1905 г. Павловой официально было присвоено звание балерины, а через год - примы-балерины. В 1906 г. она делила с Кшесинской лавры первой российской балерины. С прежней бедностью было покончено навсегда. Павлова переселилась из убогой квартирки на Коломенской, которую снимала после выхода из училища, в недавно отстроенный дом на Английском проспекте и устроила здесь собственный танцевальный зал.
Короткая, но очень важная творческая страница в жизни Павловой была связана с Фокиным. Смелый реформатор балета, Фокин постарался избавиться от всего обветшавшего и устаревшего в этом искусстве: он покончил с установившимися штампами, когда "первые сюжеты" танцевали на фоне обезличенного кордебалета, с нарочитой симметрией построений массовых танцев, с обязательным дивертисментом в последнем акте. Для каждого балета Фокин искал особых средств танцевальной выразительности, он восставал против условной пантомимы, когда действие балета раскрывалось лишь через "немые разговоры" с помощью жестов, а танцы существовали независимо от сюжетов. Наконец Фокин потребовал особого внимания к декоративному оформлению балетных спектаклей и особенно к костюмам, о чем до него заботились очень мало.
В течение нескольких лет Павлова была главной танцовщицей в фокинских постановках. Не порывая с императорской казенной сценой, она охотно участвовала в частных благотворительных спектаклях Фокина: "Виноградной лозе", "Шопениане", "Египетских ночах", "Павильоне Армиды", "Сильфидах" и других. Но стать до конца актрисой фокинского репертуара Павлова так и не смогла - вскоре их пути разошлись. В то время как Фокин продолжал свои реформы балетного искусства, Павлова сохранила верность старой балетной школе. Однако коронным ее номером вплоть до самой смерти оставался поставленный Фокиным танец Умирающего Лебедя на музыку Сен-Санса, впервые исполненный в декабре 1907 г. на одном из благотворительных концертов в Петербурге. Эта небольшая, поистине гениальная вещь в исполнении Павловой вызывала затем восторг миллионов зрителей в разных странах. "Если можно балерине на сцене подражать движениям благороднейшей из птиц, то это достигнуто: перед нами лебедь", - говорилось в одной из первых рецензий.
Весной 1908 г., как только закончился театральный сезон в Петербурге, Павлова с группой товарищей по сцене, преимущественно молодых, отправилась в первую заграничную поездку. Сначала труппа выступила в Финляндии, потом были спектакли в Стокгольме, Копенгагене, Праге, Берлине. На следующий год Павлова была приглашена Дягилевым для участия в первом "русском сезоне" в Париже и стала главной звездой всего его репертуара, главной героиней всех трех балетов: "Павильона Армиды", "Сильфид" ("Шопенианы") и "Клеопатры" ("Египетских ночей"). Но более в фокинских спектаклях она участвовать не пожелала. В 1910г. Павлова наотрез отказалась от предложенной ей Дягилевым роли в новом балете "Жар-птица" и уехала в Лондон.
Англичане были сразу очарованы ее выступлениями. Павлова и ее напарник Михаил Мордкин сразу завоевали лондонскую публику своим искусством и грацией. "Павловой предшествовала ее слава, - писала газета "Дейли Телеграф", - но на этот раз слава оказалась ниже правды. Редко можно видеть танцы столь чарующие и опьяняющие, еще реже - танцы, соединенные с такими совершенными жестами и мимикой... Танец ее был настоящий дух весны, весь дышащий и трепещущий; каждый шаг, каждый жест были полны радости, каждый взгляд сияющих глаз полон гармонии, все дышало чистым благоуханием весны. Весь танец был столь же очарователен, как совершенное лирическое произведение в его веселой непосредственности и чистой красоте деталей". Такого искусства англичане еще не видели, и оно буквально завораживало их. По воспоминанию современников, люди ходили смотреть на Павлову снова и снова, их изумление было так велико, что казалось недостаточным увидеть ее лишь один раз. В коммерческом плане эти гастроли также оказались очень выгодными - антрепренер Альфред Бат выплачивал Павловой по 1200 фунтов стерлингов в неделю. Именно тогда у Павловой родилась мысль о создании собственного балета.
В 1910 г. Павлова внесла в дирекцию императорских театров неустойку за нарушение контракта в размере 21 000 рублей и навсегда ушла с казенной сцены. Ее постоянным домом стал Лондон. Здесь находился ее Айви Хауз - "дом, увитый плющом", где она отдыхала среди множества живых цветов и птиц. (Павлова обожала тюльпаны и лебедей.) В России она появлялась теперь лишь изредка. Зато в течение пяти лет она имела постоянные сезоны в лондонском театре "Палас". Вскоре у нее уже были собственные балетмейстеры, художники, своя труппа актеров, свой кордебалет (в основном состоявший из английских девушек), свои костюмеры, осветители, техники, множество своих декораций и костюмов, словом, настоящий театр, который кочевал за ней по свету. Делами распоряжался муж Павловой Виктор Дандре, но художественное руководство находилось всецело в ее руках.
Следующие двадцать лет прошли в беспрерывных гастролях по всему свету. За годы своей артистической деятельности Павлова проделала около 500 тысяч миль, дала тысячи представлений для многих миллионов зрителей. Уже в 1910 г. она отправилась в Америку и имела огромный успех в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии и Балтиморе. Слава Павловой и популярность росли с каждым днем. Очень скоро каждое ее появление в какой-либо стране превращалось в событие первостепенной важности. Короли, президенты, главы правительств устраивали в ее честь торжественные приемы. Однако не эта сторона ее жизни была главной. Основным для нее было искусство, которому она отдавалась до конца. Вплоть до самой смерти Павлова оставалась величайшей труженицей и нигде, даже в самых глухих уголках планеты, даже там, где публика не имела никакого представления о классическом балете, не позволяла себе никакого послабления. На ней лежала основная тяжесть любого выступления, поскольку большинство ее балетов представляли сольный танец на фоне кордебалета. Под конец жизни Павлова настолько утомлялась, что после спектакля едва держалась на ногах от изнеможения. Несомненно, непосильные нагрузки стали одной из причин ее ранней кончины. До самой смерти Павлова сохраняла верность классической школе и оставалась равнодушна к балетам Прокофьева, Стравинского, Равеля даже в разгар всеобщего увлечения ими. Умерла она внезапно, после короткой болезни, в январе 1931 г.
Любовь Петровна Орлова родилась в январе 1902 г. в Москве в обеспеченной интеллигентной семье. Родители хотели, чтобы их дочь стала пианисткой. Поэтому, закончив музыкальную школу, Орлова в 1919-1922 гг. обучалась в Московской консерватории по классу рояля. Но сама она мечтала о карьере актрисы и в 1926 г., отзанимавшись три года на хореографическом отделении Московского театрального техникума, пришла работать в Музыкальную студию при Московском Художественном театре. Очень скоро талантливой девушке, которая умела прекрасно петь и танцевать, была красива и очень артистична, стали давать главные роли в опереттах. Орлова имела большой успех, Играя Периколу в одноименной оперетте Оффенбаха, Серполетту в "Корневильских колоколах" Планкетта и Герсилью в "Дочери мадам Анго" Лекока. Тогда же, еще во время работы в Музыкальном театре, она получила свои первые роли в кино. Впервые она появилась на экране в небольшой эпизодической роли миссис Элен Гетвуд в немом фильме "Любовь Алены", а затем сыграла главную роль (Грушеныси) в звуковом фильме "Петербургская ночь" (по повести Достоевского "Неточка Незванова"), съемки которого проходили в 1934 г. Фильм этот стал заметным явлением и на проходившем в том же году Международном кинофестивале в Венеции оказался в числе шести лучших фильмов.
Однако не этой работе была обязана Орлова своей поистине народной славой. Ее героиня, комедийная и лирическая, эксцентричная и достоверная, поющая и танцующая пришла к зрителю в фильмах Александрова. Молодой режиссер Александров, прославившийся совместной работой с Эйзенштейном над "Броненосцем "Потемкиным"", в начале 30-х гг. был охвачен новым творческим замыслом - он решил создать картину в жанре музыкальной комедии, то есть совершенно новом в те годы жанре, в котором музыка и пение должны были , непосредственно участвовать в сюжетном конфликте и стать органическим компонентом картины. Александров понимал, что успех фильма во многом будет зависеть от исполнительницы главной роли. Он долго искал ее в Советском Союзе, потом отправился в Америку, но даже среди голливудских звезд не смог найти свой идеал. Тогда кто-то из друзей посоветовал ему посмотреть в Музыкальном театре "Периколу" с Орловой в главной роли. Александров послушался и к концу спектакля совершенно убедился в том, что долго разыскиваемая им актриса наконец нашлась. В тот же вечер он познакомился с Орловой и предложил ей роль Анюты в фильме "Веселые ребята". Эта встреча оказалась решающей в их творческой и личной судьбе.
Когда в декабре 1934 г. "Веселые ребята" вышли на экраны страны, они имели совершенно невероятный успех. Достать билеты на фильм можно было лишь с великим трудом. Комедия демонстрировалась не недели, а месяцы, но восхищению зрителей не было конца. Едва появившись, фильм сразу стал классикой. Поражали его необычный сюжет, задор и смелость постановщиков, свежесть, легкость и подлинная веселость от первого до последнего кадра. Для Орловой это была первая запоминающаяся встреча с миллионной аудиторией, и зрители были буквально очарованы ею. Казалось, актрисе было доступно все: владение словом, его смысловым и эмоциональным звучанием, пение, декламация, танцы и акробатика, лирика и эксцентрика, комедийность и высокий драматизм - таким разносторонним и убедительным был ее неожиданно открывшийся талант. Для нее и Александрова "Веселые ребята" стали первым шагом к многолетнему творческому содружеству и началом их совместной семейной жизни - вскоре после премьеры они поженились.
В 1936 г. появился их второй фильм - "Цирк", а к двадцатилетию Октябрьской революции Александров начинает работу над блистательной комедией "Волга-Волга" (1938). Еще в 1936 г. в одной из статей он писал, что своим будущим фильмом его коллектив хочет "показать, что в нашей стране созданы все возможности для того, чтобы любой талант каждого человека мог быть выращен, развит до высшей степени". Орлова сыграла в этом фильме Дуню Петрову (Стрелку). По сути дела, ту же тему развивала их четвертая совместная картина "Светлый путь" (1940), в которой Александров хотел показать судьбу Золушки в советских условиях. Главная героиня комедии домработница Таня Морозова делается по ходу действия сначала ткачихой, а потом инженером и депутатом Верховного Совета. Эта метаморфоза была выполнена ею с таким мастерством, что заставляла поверить в реальность происходящего на экране. Недаром Орлова так много и упорно работала над своей ролью. Готовясь к съемкам, она объехала несколько текстильных фабрик, изучала ткацкое дело и даже овладела профессией ткачихи. "Я успешно сдала техминимум, - вспоминала Орлова, - и получила квалификацию ткачихи. Быстрому освоению профессии помогло то, что я занималась не только на уроках. Ткачиха должна обладать очень ловкими пальцами, чтобы быстро завязывать ткацкий узел; достигается это путем длительной тренировки. И я отдавала этой тренировке все свое время. В сумке я всегда носила моток ниток, как другие женщины носят вязанье. Я вязала ткацкие узлы всегда и всюду... Образ ткачихи Тани Морозовой увлек меня необычайно. Для меня это была отнюдь не Золушка, не сказочная героиня... В период съемок я действительно чувствовала себя так, словно я издавна была ивановской ткачихой".
Актерское искусство Орловой вообще было удивительно оптимистично. Оно до сих пор поражает питающим его ощущением напора жизненных сил. Орлова, как никто другой, с естественностью большого художника ощутила и выразила ту стихию бодрости, уверенности в себе, в сегодняшнем и завтрашнем дне, то упоение масштабом и размахом, тот социальный оптимизм, которые определяли нравственную атмосферу 30-х гг. Она не просто воплотила на экране советский социалистический миф, но и превратила его в видимую реальность, тот символ, который сделался для населения страны эталоном социального счастья. Все ее героини обладали исключительной энергией и всегда добивались своего, причем не только для себя, но и для других. Конечно, с точки зрения бытоописательной фильмы Александрова и Орловой были очень далеки от реальной обстановки тех лет. Быт в них всегда условен и эксцентричен, в самом способе создания образа неизменно присутствует эстрадная, карнавальная условность. И все же они плоть от плоти именно этой эпохи. Недаром музыкальные строчки их фильмов: "Нам песня строить и жить помогает", "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек" и другие стали музыкальными эпиграфами времени. Да и сам образ актрисы сделался символом и легендой победной эпохи 30-х гг., а героини ее воспринимаются сегодня почти что историческими портретами.
Впрочем, судить об актерском мастерстве Орловой лишь по этим, самым знаменитым ее ролям было бы не верно. Как актриса она обладала большим диапазоном возможностей. В 1939 г. она снимается в фильме "Ошибка инженера Кочина", где предстает перед зрителем в непривычной и совершенно необычной для себя роли Ксении Лебедевой - молодой, обаятельной, но бесхарактерной женщины, попавшей под влияние сильного злодея (агента иностранной разведки). Ксения предает военную тайну, жестоко раскаивается в содеянном, а потом гибнет от рук убийцы. Эта работа была интересна тем, что требовала от актрисы очень точной передачи сложного комплекса чувств: легковерия, отчаяния, надежды на счастливый исход, муки от содеянного, страха перед будущим и любви. Орловой удалось показать все это с высокой достоверностью. Она сыграла в этом фильме совершенно иначе, чем всегда, полностью сменив свой творческий и актерский имидж.
Во время войны Орлова находилась в постоянных разъездах, выступала с концертами в войсковых частях, госпиталях, на заводах и в колхозах. Она объехала множество городов и побывала едва ли не на всех фронтах. Во второй половине 40-х гг. она возвращается к работе в театре. (С 1955 г. Орлова - актриса Театра имени Моссовета.) В 1947 г. она играет Джесси Смит в пьесе Симонова "Русский вопрос". Потом были роли Лидии в "Сомове и других" Горького, Норы в "Кукольном доме" Ибсена и т.д. Особенный успех выпал ей в роли Лиззи Мак-Кей в одноименной пьесе Сартра (она прошла в театре более 500 раз! Сартр, приехавший в Москву на 400-е представление своей пьесы, говорил потом, что это лучшая Лиззи Мак-Кей, которую ему довелось видеть) и в роли миссис Сэвидж в пьесе Патрика "Странная миссис Сэвидж".
Работы в кино уже не были так успешны, как довоенные, хотя и здесь были подлинные творческие находки. После войны Орлова снялась в нескольких весьма разнохарактерных ролях. В комедии "Весна" (1947) она исполнила две роли - веселую и жизнерадостную комедийную актрису Веру Шатрову и сурового ученого Ирину Никитину. В фильме "Встреча на Эльбе" (1949.) Орлова сыграла злобную и жестокую американскую разведчицу Джанет Шервуд, а в фильмах "Мусоргский" (1950) и "Композитор Глинка" (1952) - мягкие, прочувствованные роли русских женщин: обаятельной певицы Платоновой и добрейшей Людмилы Ивановны, сестры Глинки. Откровенно неудачной, пожалуй, была лишь последняя ее роль в комедии "Русский сувенир" (1960). Умерла Орлова в январе 1975 г.