- Ну и что?
      - Ничего. Они у нас есть. Стоят шесть долларов.
      - А за сколько купили?
      - За четыреста...
      - Только не пытайтесь их продавать, - предостерегла Люцина, - на следующий день окажется, что там нашли уран...
      Нарисованный Михалом Ольшевским образ сундука, мне очень понравился, и я не собиралась от него отказываться. Поэтому я решила добавить в семью немного оптимизма.
      - Подождите! А может, это предзнаменование? У одной только прабабки было немного здравого смысла, она предвидела эти семейные сложности, и, чтобы не растрынькать эти богатства, хорошо их спрятала. Может, в конце концов, у нас ничего и не получится, но разыскать их надо. Подумайте, если мы теперь плюнем на этот сундук, это будет классический пример делать все наоборот, любой нормальный человек стал бы искать, даже если бы ничего не было...
      - А я говорю, что есть! - крикнул Михал Ольшевский.
      - Есть или нет, а поискать надо. Может, это проклятие уже немного ослабло...
      - Она права, - горячо поддержала меня тетя Ядя.
      - И-и-и-и-и... - сказала Люцина.
      Михал очень нервничал и все время то вставал, то садился. Теперь он опять сорвался с кресла.
      - Здесь дело уже не в проклятии! - выкрикнул он с запалом. - Извините, но это было бы преступлением!... Преступлением перед национальной культурой!... В нашей стране и в нашем положении, такой случай выпадает раз в столетие!... Было бы преступлением, даже не попробовать найти такие шедевры.
      Последней сдалась Люцина, упорно отказывающаяся поверить в триста жемчужин. Она вдруг вспомнила, что слышала о каком-то лакее Радзивиллов, хотя это мог быть и гайдук, который оказался фигурой достаточно сенсационной, то ли любовником жены одного из Радзивиллов, то ли злодеем, точно было не ясно, поскольку происходило все очень давно. Рассказывал про все садовник князя, получавший от прабабки рассаду. Во всяком случае, этот лакей-гайдук мог украсть золотую шкатулку или получить ее от изменницы-княгини в подарок. Какой-то скандал с этим лакеем все-таки возник, после чего причина скандала была уволена с работы, там не держали ни злодеев, ни любовников. Позднее он мог продать добычу за полцены или пропить ее. А возможно, он украл и продал и кое-что еще. Например, этот головной убор из трехсот жемчужин, ведь моду на жемчуг ввела Барбара Радзивилл...
      Конфликт в роду Радзивиллов убедил Люцину окончательно, она перестала упрямиться.
      Место укрытия драгоценного сундука не оставляло сомнений. Он должен был находиться в пределах собственности Франека, о чем явно свидетельствовали слова его отца.
      - Отец говорил, что здесь, - рассудительно, с облегчением, но в то же время озабоченно заметил Франек. - Он говорил: "Здесь, здесь", что он имел ввиду? Не национализированные же усадьбы!
      - Хорошо. Здесь, но где? - нетерпеливо сказала Тереза.
      - Это спрятано давно, - напомнил Михал Ольшевский, для которого деревня Воля стала излюбленным местом времяпровождения. - Нотариусу помогал Франтишек Влукневский, человек, как здесь написано, исключительной порядочности, нотариус ему доверял. Действительно, все указывает на то, что здесь...
      - Кроме того, здесь все и ищут, - ехидно заметила я. - Заинтересованные потомки валят табунами...
      - О, боже, мы уже знаем, что здесь, но где?! - застонала Люцина.
      На этот вопрос никто ответить не смог. Раскопанный колодец оказался пустым. Вопреки утверждению моей мамуси, что в старом подвале ничего нет, все настойчивее стала появляться идея разобрать развалины. Заброшенная, лежащая в отдалении куча камней так и просилась что-нибудь под нее спрятать. В любом случае, в подвал стоило заглянуть. Расчистить вход, посветить лампой, проверить кирпичи и штукатурку...
      Для работ по расчистке мы созрели за один день, после чего стали разбираться с подключением к делу милиции. Получилось, что привлечь ее не получится, не из-за налога на наследство, а из-за Франека. Именно его когда-то назначили охранять сокровища, теперь он оказывался в двусмысленном положении. Он не мог доказать, что до сих пор не имел ни малейшего понятия о сокровищах, его бы начали подозревать. У милиции временами возникают очень странные идеи.
      Франек был от души благодарен нам за принятое решение, хотя мужественно и благородно готов был уведомить власти самостоятельно. Он с воодушевлением выдал разрешение перекопать всю свою собственность и вызвался принимать участие, забросив уборку. В этот раз на работу нас вывела не моя мамуся, а Тереза, смертельно обидевшаяся на Михала за предположение, будто она хочет вывезти часть наследства в Канаду. Она решительно возразила и объяснила, что заботится о своей чести и будет искать до последнего, исключительно для обогащения своих сестер и польской Родины. Она первой отправилась на покорение развалин, которые, по неизвестным причинам, понравились ей намного больше, чем колодец.
      Кучу перед входом в развалины нам удалось растащить за один день, и вечером все беззаботно отправились спать. Утром оказалось, что все засыпано камнями, которые столкнули сверху.
      Это стало невыносимо. Разъяренный Ендрек уведомил нас, что больше не выдержит и подкараулит негодяя с вилами. Если бы не воспоминание об упыриной роже Больницкого, которое напрочь отбивало все мысли о непосредственных контактах с противником, я бы и сама с чем-нибудь затаилась, хоть со сковородкой. Ситуация становилась слишком сложной, запутанной и напоминала всеобщее помешательство. Завал был явным доказательством деятельности упрямого убийцы, который никого не грохнул только потому, что рядом никого не было. Сторожить было слишком рискованно, а без охраны труд становился просто сизифовым. Отказ от услуг милиции в данной ситуации казался просто идиотизмом, а подключение ее усложняло положение Франека. Интенсивный труд преступника позволял надеяться, что мы близки к успеху. Тем более необходимо было что-то делать, чтобы преступник не успел больше нас. Однажды он мог поступить наоборот, и вместо того, чтобы уничтожать плоды нашего труда, использовать их и докопаться до сундука. Никто не сомневался, что эта отвратительная личность рассчитывает на то же сокровище, что и мы, зная о нем побольше нашего, это был единственный вопрос, с которым все согласились. Все остальное оставалось клубком противоречий.
      От ночных дежурств нам удалось отговорить сначала Ендрека, потом Михала и мою мамусю. Люцине пришло в голову поставить на охрану заменитель, нечто среднее между пугалом для воробьев и магазинным манекеном. Мысль показалась нам чудесной, был шанс дезориентировать преступника. Он забеспокоится, возможно испугается и решит подождать, или будет долго сомневаться и за всю ночь ничего не сделает. Вместе с тетей Ядей, из старой одежды Франека, большого количества сена и некрупной дыни, которая должна была изображать лицо, маячащее во мраке, мы сделали замечательную куклу. Чтобы нашему детищу было что сторожить, пришлось заново освободить вход.
      Последствия обмана были неожиданно страшными. Примчавшись утром за хлев, мы увидели несчастную куклу в жалком состоянии. Разорванное туловище и разбитая о камни дыня явно указывали, что виновник происшедшего измывался над своей жертвой, разозленный совершенной ошибкой. Самое удивительное, что порванные тряпки произвели на всех гораздо большее впечатление, чем настоящий труп. Воображение нашло себе пищу, и всей семьей овладел страх, будто только теперь незримое присутствие преступника и связанные с ним опасности были восприняты сознанием. Два законченных преступления и одно незавершенное были ничем, разбитая дыня, выпотрошенное сено и рваные штаны - вызвали почти истерическую панику.
      Утешало одно - вход в подвал был засыпан неполностью. По-видимому, бандита удалось обмануть, он долго ждал, прячась от куклы, а потом разъярился и занялся местью. На земляные работы времени уже не хватило. Идея, приведшая к столь потрясающим последствиям, оказалась хорошей, но только на один раз.
      - Ну, теперь не дай бог попасться ему в лапы! - вздохнул Франек, с грустью разглядывая оторванный от пиджака рукав.
      - Слушайте, может это кто-то знакомый? - забеспокоилась тетя Ядя. - Пистолет совсем не лает. То есть лает, но как-то добродушно и всегда одинаково.
      - Этому псу все село знакомо, - пожаловался Ендрек.
      - И хорошо, что не лает, а то он отравит собаку, - испугалась я.
      - Дура, пса тебе жалко, а то, что он людей убивает, ничего? - возмутилась Тереза.
      - Собаку-то мы знаем... - пробормотала Люцина.
      - На этот раз он убил только дыню, - одновременно с ней напомнила я. - Не путай...
      - В любом случае, надо что-то делать, - энергично вмешался Михал Ольшевский. Он оперся на свою любимую алебарду, которую притарабанил из музея, спровоцированный упоминанием Ендрека о вилах. - Теперь понадобится что-то другое, второй раз он на дыню не клюнет. Будем думать во время работы!
      Изучение входа в подвалы и рассуждения на тему новых методов борьбы с работящим убийцей прервал Марек. Он привез новости, которыми желал поделиться со всей семьей, чем вызвал большое оживление. Не часто он добровольно, как бы на пол пути, расставался с информацией. Отказ от привычек он подкрепил еще и категорическим отказом говорить на свежем воздухе, где мог подслушать кто-нибудь посторонний. Он согласился на кухню Франека, где хоть и было очень жарко, но без труда могли поместиться все родственники. После небольшой ссоры на тему открытого окна, мы решили его не закрывать, обязав Ендрека стоять на страже и проверять, не крадется ли кто по двору. После такой прелюдии разгоревшийся интерес сильно повысил температуру в помещении.
      Марек с каменным спокойствием подождал, пока все замолчат, после чего еще некоторое время прислушивался. Родственники напряженно затихли. Одна из куриц, снеся яйцо, с оглушительным кудахтаньем выскочила из курятника. Марек перестал прислушиваться.
      - Больницкий был настоящим, - внезапно сказал он, как будто стоял и ждал этой курицы. - У него был какой-то мужчина, судя по описанию, облизанный Никсон. Он наговорил ему черт знает чего про древний семейный клад. Больницкий не очень поверил, но заинтересовался. После разговора с Никсоном он приехал сюда посмотреть, и кто-то столкнул его в колодец. Теперь он не хочет иметь со всем этим ничего общего, хотя облизанный Никсон очень настаивал на сотрудничестве. Имени Никсона он не знает, и кто он такой, не имеет понятия. Так звучит официальная версия.
      - Превосходно, - немедленно отреагировала я, - а как звучит неофициальная?
      - Так значит, это облизанный Никсон убивает? - спросила моя мамуся.
      - Откуда он, черт побери, узнал?! - занервничал Михал Ольшевский. - Как это могло разойтись? Он не сказал, откуда?..
      - А не этот ли Никсон столкнул его в колодец? - заподозрила Тереза.
      - Тихо! - крикнула Люцина. - Заткнитесь и дайте ему договорить! Вы же видите, что он еще не все сказал!
      Марек начал с конца.
      Больницкий не знает, кто его столкнул. Допускает, что Никсон, но не уверен. Никсон про колодец ничего не говорил, а только просил все посмотреть. Больницкий досок с колодца не снимал, когда он появился, колодец был открыт и он туда чуть не свалился...
      - Так свалился же, - поправила Люцина.
      - Тихо!!! - цыкнула на нее Тереза.
      - Он пришел, посветил фонариком и заглянул вниз, тут его что-то и толкнуло. Никсон не говорил, откуда он знает про сокровища, и свой интерес объяснял очень нечетко. Я сомневаюсь, что убивает он, потому что до сегодняшней ночи его тут не было...
      - Так сегодня никого и не убили, - удивилась моя мамуся.
      - Куклу убили, - опять поправила Люцина. - Он прав, наверняка тот же самый...
      - Тихо, - не выдержав, крикнула я. - Бросай эту ерунду и говори, как выглядит неофициальная версия, я чувствую, что здесь собака и зарыта!
      Марек посмотрел на Ендрека. Ендрек, уставившийся на нас, нервно вздрогнул и тут же высунулся в окно. Он пробежал взглядом по небу и земле и успокаивающе кивнул.
      - Спокойно, ни души...
      - По неофициальной версии, Больницкий о старом кладе слышал. Случайно. Он помнит своего деда, который когда-то жаловался на несправедливый раздел имущества в семье. Его отец, то есть прадед этого Больницкого, чего-то там не получил. Это что-то не получил никто, потому что все было спрятано неизвестно где, и кто-то это сторожил. Отец деда был обижен, дед тоже обижался, причем разговоры о сокровищах ясности в дело не вносили. Точно было известно, что находятся они в безопасном месте, в котором должны пролежать еще сто лет, другой раз, также точно, было ясно, что их кто-то украл. В рассказах деда мелькало одно имя, будто бы главного врага, которое Больницкий вспомнил с большим трудом, поскольку в детстве не обращал на эти разговоры внимания, считая их склеротическим бредом. Сокровища прятали как раз от главного врага, которого звали... Ну, отгадайте!
      - Менюшко! - ни на секунду не задумываясь выкрикнула Люцина.
      Марек утвердительно кивнул.
      - Действительно, Менюшко. Произошел какой-то конфликт между Менюшко и семьей Больницких...
      - Абсолютно бессмысленно, - критически прервала Тереза. - Все поперекручено. То прабабка, то Больницкий, во что нам теперь верить?
      - Вот именно. По-моему, здесь он врет, - недовольно заметила моя мамуся.
      - А вот и не вру. Я просто повторяю вам все, что знал Больницкий. Такую версию событий он восстановил после визита Никсона, а до этого вообще ничего не помнил. Он считал это пустой болтовней и не забивал ею голову. Теперь, после визита в колодец, он, тем более, не желает ввязываться в идиотскую войну за сокровища, которых, как он думает, давным-давно нет.
      - А он не притворяется? - неуверенно спросила я. - Этот Никсон может его и уговорить...
      - Скорее всего нет. Вчера он отправился отдыхать в Болгарию. Я видел.
      - Больницкий или Никсон?
      - Больницкий, с рукой в гипсе.
      - А из разговоров в его семье не ясно, где спрятаны сокровища? - с надеждой поинтересовался Михал Ольшевский. - Не было ли каких-нибудь слухов относительно места?
      - Относительно места, мы давно знаем, что здесь, - выдавила из себя Тереза. - Могли бы в конце-концов пошевелить своими кочерыжками и решить, где искать.
      - А ты своей кочерыжкой пошевелить не можешь? - обиделась моя мамуся.
      - Я самая молодая и прабабку не помню.
      - Ишь, хитрая! - фыркнула Люцина. - Ты знаешь то же, что и мы. Прабабку никто из нас не знал!
      - Да. Но, по-моему, нам нужна именно эта прабабка, - озабоченно сказала тетя Ядя. - Это она придумала, куда спрятать сундук? Вы ее правнучки, могли бы думать точно также...
      Михал Ольшевский горячо ее поддержал, напомнив, что единственный путь к сокровищам - тщательный анализ гипотетических мыслей завещательницы и ее нотариуса. Несмотря на массу усилий и прямое происхождение от завещательницы, анализ не удавался. Что могло прийти в голову покойной прабабке, оставалось загадкой. К счастью, существовало только три возможности.
      - Это можно было спрятать в склепе на кладбище, если бы он у нас был, - уныло сказала я. - Раз склепа нету, может быть в гробу...
      - В этих развалинах, - живо вмешалась Люцина. - Нормальный человек спрятал бы в развалинах. Лежат они себе нетронутые столько лет, и никто ими не интересуется.
      - А мне показалось, что все ими интересуются, - заметила моя мамуся. - Но в имении прабабки, я уверена, тоже был колодец. Не могло не быть.
      - Он тебя не убьет, я это сама сделаю, - диким голосом прорычала Тереза. - Если ты еще раз вспомнишь про какой-нибудь колодец!..
      - В имении прабабки мог быть и склеп, - поспешно вмешалась тетя Ядя. - Может, сначала следует заглянуть в него?...
      - Но это лежит здесь, а не там! - запротестовала Люцина.
      - Значит, вы думаете, что все спрятано либо в склепе, либо в этих развалинах, либо в каком-то из колодцев, - подвел итог Франек. - Возможно вы и правы. Прятал то наш дед, а он был хитрый. Все зависит от того, спешил он или нет.
      - Да? - оживленно подхватила Люцина. - А у него было достаточно времени?
      - Не знаю. Меня при этом не было.
      - Предположим, что не очень много, - предложил Марек.
      Михал взглянул на него и нахмурил брови.
      - Он был уже старым, этот нотариус, - сказал он медленно. - Пани Больницкая умерла и он остался с этим сундуком, Франтишеком Влукневским и Менюшко...
      - С Менюшко!.. - вырвалось у Люцины.
      - Завещание его клиентки и записку разделяют два года, - продолжал Михал. - Всего два года... Его сын уже ничего не прятал и не переносил, значит, все было сделано за эти два года...
      Люцина беспокойно заерзала.
      - Обращаю ваше внимание на Менюшко... - напомнила она сладким голосом.
      - Он по полю мчался... - с нескрываемым отвращением фыркнула Тереза. - Можно узнать, что это дает, даже если он действительно мчался?
      Михал Ольшевский упорно гнул свою линию:
      - Этот Менюшко мог быть опасен. Может, он был жадным? Может, пришлось прятать быстро, чтобы он ничего не увидел?.. Из того, что вы рассказывали, следует, что с ним было что-то не в порядке. Его потомок тут крутился...
      - Тепло, тепло... - одобрил Марек.
      - Так его же грохнули в болоте. О чем можно говорить? - удивилась моя мамуся.
      Я перестала их слушать. Передо мной возникла картина давно минувших дней: незнакомое мне имение прабабки, которого я в глаза не видела. Пасмурной ночью, в темноте, двое заняты погрузкой на телегу огромного тяжелого сундука... И третий человек, скрывающийся за деревьями и кустами, подглядывающий жадными глазами... Я увидела, как эти двое обменялись какими-то жестами, шепотом посовещались, поглядывая в сторону третьего, хлестнули четверку коней и скрылись во мраке... Третий немного подождал, отвязал от дерева коня, запрыгнул в седло и отправился за ними...
      - На их месте я притворилась бы, что прячу все в подвале нотариуса, - сказала я по инерции. - А потом, избавившись от Менюшко, не будет же он вместе с конем жить возле этого подвала, перевезла все в другое место. Лучше всего в дом Франтишека Влукневского и здесь, быстро-быстро где-то спрятала, пока Менюшко не видит... Конечно, быстрее всего в колодец. Раз, и никаких следов...
      Родственники молча уставились на меня, будто я внезапно сошла с ума. Люцина вдруг поняла и понимающе кивнула.
      - Но Менюшко увидел, - зловеще продолжила она. - Он понял, что это здесь, только насчет колодца не был уверен. Он искал свежевскопанную землю, следы в подвале или на кладбище...
      - Но использование колодца не оставило никаких следов! - взволнованно подхватил Михал Ольшевский. - Никаким другим способом, так быстро не замаскируешь!...
      В кухне Франека вдруг стало тихо. Все молча разглядывали меня, Люцину и Михала.
      - Ну вот, я же говорила, что в колодце, - вдруг раздался довольный голос моей мамуси.
      Я вдруг напала на Марека.
      - А ты что скажешь? Чего ты молчишь! По-моему, ты что-то знаешь!
      - Может и знаю, - сознался Марек и опять посмотрел на Ендрека, который, вспомнив, что находится на посту, чуть не вывалился в окно. - Это именно то, о чем я хотел рассказать, чтобы вы могли додуматься до остального. Я слышал и читал, что в церквях, в ризницах, кое-что хранится. Это зависит от священника или смотрителя, был ли в церкви пожар, была ли возможность что-нибудь спрятать... В основном прятали приходские книги, но иногда и другие записи.
      - Он уже сказал, что хотел? - неуверенно спросила Тереза, потому что Марек внезапно остановился.
      - Еще нет, но скажет. Не бойся, - успокоила ее я. - Уж я прослежу.
      - И что вы узнали? - жадно спросил Михал.
      - Это было очень романтично, - произнес Марек, решив поиздеваться над родственниками. - Давным-давно, много лет тому назад, темной ненастной ночью к церкви подкатила телега, запряженная четверкой взмыленных коней...
      - К местной церкви? - перебила Люцина.
      - К местной. Из церкви вышел священник, освятил груз в телеге, после чего визитеры умчались. В телеге сидели двое. Одним из них был знакомый священнику Франтишек Влукневский, который пожертвовал церкви двести рублей золотом. Если бы не эти двести рублей, священник бы это событие не записал. Во-всяком случае, все происходило в страшной спешке...
      - Вот-вот! - вскрикнула я, очень довольная собой. - Тоже самое привиделось мне только что! Наверняка - у меня дар ясновидения...
      Как можно быстрее я описала родственникам эту драматическую сцену в имении прабабки. Спешка. Хищно поджидающий Менюшко. Телега. Четверка коней. Все сходилось. Даже погоду я угадала - ненастная темная ночь...
      - Ну, вот, теперь у нас есть своя Пифия, - с издевкой сказала Люцина. - Надо посадить ее на треножник и слегка окурить, а она сразу отгадает все остальное.
      - Из этого следует, что она больше всех похожа на прабабку, а мы в расчет не идем, - с легкой обидой отметила Тереза.
      - Конечно, похожа, ты раньше не замечала? Не знаю, как на прабабку, но бабка - вылитая. У нее такое же набожное отношение к домашнему хозяйству...
      Возбужденный Михал Ольшевский остановил сравнение моего и бабкиного характеров. Он подвел итоги, из которых следовало, что подходит только колодец. Замуровывание требует много времени, свежая кладка всегда заметна, яма копается тоже не быстро, и тоже оставляет следы. В колодец бросить легче всего, а вот достать - наоборот...
      Правда, они могли подготовить какой-нибудь погреб, - закончил он. - Такой, как для картошки. А сверху чем-нибудь быстро забросать...
      - Я удивлен, что об этом говорите вы - историк. - Огорчился Марек. - Кто-кто, а вы должны знать, что освященные предметы никогда не закапываются в землю. Вы все должны это знать. Поэтому я и решил вам рассказать об освящении у церкви.
      - Значит, колодец! Я уже давно говорила! - не выдержала моя мамуся. - Я вообще не понимаю, чего вы еще ждете!...
      Таким образом, было принято решение раскапывать следующий колодец. По воспоминаниям Франека мы подсчитали даты засыпки колодцев и выяснили, что первый мы раскапывали зря. Прадед засыпал его тогда, когда об укрытии сокровищ еще не могло быть и речи. Второй колодец должен был быть тем самым.
      Понятно, что главной проблемой была защита от злодея. Ендрек торжественно поклялся, что если кто-нибудь сбросит обратно то, что он выкопает, его или хватит удар, или в приступе бешенства он отправится бить морды всем мужикам в деревне. Этому тоже надо было воспрепятствовать. Франек вновь предложил непрерывную работу, пусть даже на всю ночь, но не в темноте, а при хорошем освещении. Я скупила весь запас удлинителей и лампочек в округе. При монтаже иллюминации, Ендрек с Михалом трижды устроили короткое замыкание, причем, один раз, умудрились погрузить во тьму всю деревню. Моя мамуся не расставалась с граблями, разбрасывая повсюду серенький песочек и преследуя каждого, кто легкомысленно оставлял следы на охраняемой территории. Михал Ольшевский установил свою алебарду на сеновале Франека, поскольку разъезжать с ней в автобусе было не очень удобно.
      Марек участия в подготовке не принимал. Наделив нас необходимой информацией, он исчез, объявив, что должен уладить несколько срочных дел. На вопросы он отвечал уклончиво и нечетко, твердо обещая скоро вернуться.
      После трех суток подготовки можно было приступить к основной работе. Ночь прошла так: Франек, Ендрек и воодушевленный Михал раскапывали колодец. Причудливо развешанные лампы живописно освещали развалины и хлев, на границе с темнотой шастали женщины с фонариками. Представление под названием "свет и звук" удалось на славу. В качестве звука выступали: кваканье лягушек, собачий лай, громкое пыхтение занятых физическим трудом и перекличка охранниц. Темнота имеет одно специфическое свойство - в ней ничего не видно. После захода луны нас пугало абсолютно все. Время от времени кто-нибудь из охраны прибегал с известием, что за ней гонятся сорок разбойников. В воздухе разносился пронзительный шепот. Моя мамуся упрямо твердила, что кто-то стоит за углом хлева. На отсутствие развлечений жаловаться было трудно.
      Под утро выяснилась тщетность наших усилий. Узнать это снова выпало Ендреку, который издал со дна колодца такой могучий рев, что, уверенный в успехе, к нему сбежался весь вспомогательный персонал. Убитым голосом Ендрек сообщил об обратном. Он докопался до дна, лежащие на дне остатки камней уже ничего не скрывали. Никаких сокровищ не было. Очередной колодец оказался пустым.
      Разочарование было так велико, что все молчали. Мы постояли над ямой, ожидая покуда вылезет расстроенный Михал, которому лично захотелось ощутить утрату надежды. Он вылез молча, выражение его лица говорило само за себя. Мы направились к дому.
      Люцина шла впереди. Дойдя до угла хлева, она вдруг стала, как вкопанная, и уставилась в землю. Подойдя поближе, мы сделали то же самое.
      На аккуратно разровненном сереньком песочке отпечатались большие следы ног, ведущие сюда и обратно. У самого угла они были чуть-чуть смазаны.
      - Вот, пожалуйста! - с глубоким удовлетворением сообщила моя мамуся. - А вы говорили, что мне являются призраки. Может, и здесь сидел призрак?
      - Сидеть не сидел, - неуверенно поправил Ендрек. - Просто стоял и смотрел. Приперся, постоял, посмотрел и ушел.
      Остальные молчали, со страхом всматриваясь в следы, потрясенные несомненным доказательством присутствия злодея. Он был здесь ночью, прятался за углом хлева и подглядывал за нами. Кто знает, может, он ждал подходящего момента для совершения нового преступления...
      - А почему это он тебя не убил? - удивилась Люцина, обращаясь к старшей сестре. - Ты сторожила с этой стороны и была у него под рукой...
      - И вовсе не под рукой, - обиделась моя мамуся. - Я сидела дальше, на пне, там где было светлее.
      - И сюда не подходила?
      - Что я, дура? Я все время знала, что здесь кто-то есть. Надо было ему подставиться? Какие вы все-таки тупые - мы могли подкрасться сзади и дать ему по башке. А теперь?..
      - Бесцеремонный тип, - смертельно обидевшись произнесла Тереза.
      Я потребовала у тети Яди тщательно сфотографировать следы, после чего отправилась по ним. Следы шли до дороги, и там, в траве у кювета, терялись. В разных местах трава была примята, с нее была сбита роса, расшифровать, куда направился преступник, мне не удалось.
      - Я боюсь, - пожаловалась Тереза за завтраком. - Вы ненормальные. Он все время нас поджидает. Все мы будем похожи на ту разбитую дыню.
      - Только косточек будет поменьше, - заметила Люцина.
      - На толпу он не нападает, - удовлетворенно произнес Франек. - Сегодня он никого не убил. Главное, не попадаться ему поодиночке...
      - Что меня удивляет, так то, что он зря нам мешает, - отозвался озабоченный Михал. - Он мешает, заваливает, а мы ничего не находим. Может, и он не знает, где это?
      - Конечно, не знает. Если бы знал, давно бы украл.
      - Боже, так где же искать?!..
      - Нигде не искать! Вы что, окончательно спятили? Бежать отсюда надо, пусть он подавится этим наследством!..
      Семья разделилась на два лагеря. Один, в лице Терезы и тети Яди настаивал на спасении жизни, второй, состоящий из всех остальных, усиленно пытался отгадать место укрытия сокровищ, не вспоминая о грозящей опасности. Необходимость полной расчистки развалин ощущалась все яснее. В конце-концов, это был единственный оставшийся объект, на который можно было рассчитывать. В те времена дом Франека еще не стоял, в коровнике жило довольно много людей, присутствие сундука в хлеву, на сеновале или в конюшне давно бы заметили. Лишь подвалы развалин оставались девственной территорией. Но в те времена это были уже развалины, - горячо объяснял Михал, пытаясь подавить сопротивление моей мамуси. - Вовсе не обязательно было все замуровывать, достаточно было просто завалить кучей камней. Камни можно было подготовить заранее. И не обязательно в подвалах, можно в любом другом месте...
      - Дети бы заметили, - засомневалась я. - Дети все замечают. Порылись бы в камнях и нашли.
      - Это же дети, а не бульдозеры, - обиделась моя мамуся.
      - Дети бы заметили, это факт, - согласился Франек. - Но дело в том, что там не было никаких камней. Я эти подвалы хорошо помню, они были пустые и держались неплохо, своды были такими, что все выдержали. Камни, своды, стены и ничего больше.
      - Ты же сказал, что там не было никаких камней...
      - Навалено не было. Никаких куч. Только стены и своды.
      - Но мог быть и более низкий этаж, подземелье. Опустить туда, прикрыть, хоть досками, набросать камней... Притоптать. Вы уверены, что там не было подземелья?
      Существования подземелья Франек исключить не мог. Моя мамуся тоже заколебалась. Между захоронением сундука и ее визитами в подвалы прошло столько времени, что даже насыпанные кучей камни успели бы слежаться. В возникшей ситуации развалины просто нахально обращали на себя внимание.
      - Сделаем все сами, или наймем рабочих? - с ехидной доброжелательностью поинтересовалась Тереза.
      - Лучше Марека, - предложила моя мамуся. - Он хоть трезвый...
      Марек явился, как по заказу, как раз когда окончательно решили раскапывать развалины. С каменным спокойствием он прослушал все новости, немного подумал, после чего проявил желание осмотреть второй колодец. Когда он спускался вниз по лестнице, все склонились над ним.
      Спускался он недолго. На уровне начала кладки, чуть ниже поверхности, он внимательно присмотрелся к стенке.
      - А на это никто не обратил внимания? - спросил он сердито. - Глаза у вас есть?
      Мы рухнули на колени возле колодца, пытаясь просунуть в него головы.
      - Отодвиньтесь, а то ничего не видно, - сказал Марек и спустился ниже.
      - Что там? - беспокойно спросила Тереза. - Что он там нашел?
      - Я ничего не вижу, - недовольно произнесла моя мамуся.
      - Я забыла очки, - сказала Люцина. - Вы что-нибудь видите?
      - Я забыла, куда он показывал, - с сожалением простонала тетя Ядя.
      - Есть!!! - воскликнул Ендрек.
      - Что есть? Где?
      - А вот, - гордо сказал Ендрек и показал рукой на один из камней.
      Наконец все это увидели. В камне была выбита небольшая стрелка, направленная вниз. Она не бросалась в глаза, но при некотором усилии ее можно было заметить.
      - Стрелка вниз, ну и что? - разочарованно скривилась моя мамуся. - Мы же все выгребли и ничего там не было...
      Марек вылез на поверхность со странным выражением лица.
      - Где все то, что вы отсюда выгребли? - сухо спросил он.
      - Он слепой? - удивилась Тереза.
      Ендрек, слегка растерявшись, показал на громадные кучи между двумя раскопанными колодцами. Там собралось все содержимое ямы, создав живописные холмы, которые было трудно не заметить. Марек посмотрел на них.
      - Больше никуда не относили?
      - В темноте? Конечно, нет!
      - Боже мой! - испуганно прошептал Михал. - Мы что-то пропустили.
      - Значит, просмотрите все еще раз, - холодно ответил Марек. - Я с вами с ума сойду, вас ни на минуту нельзя оставить - сразу что-нибудь натворите! Столько людей, и никто не заметил стрелки. Ясно же видно, что она выбита несколько десятков лет назад!
      - Не знаю, откуда нам знать, что несколько десятков, может сотен или совсем недавно, - сердито запротестовала Тереза.
      - Так видно же! И корова заметит!
      - Ни одна корова в колодец не заглядывала, - обиженно напомнила моя мамуся.
      - Мы искали сундук, а не наскальную живопись, - сладко объяснила Люцина. - Кроме того, было темно...
      - Зато теперь все видно. Делайте, что хотите, но придется обыскать эти кучи. Упаси вас бог, что-нибудь сбросить в колодец, откладывайте в сторону все, что не камень. А я, на всякий случай, еще раз проверю эту яму...
      Из обиженного оцепенения родственников вывел Михал Ольшевский, который первым, с диким энтузиазмом ринулся на каменные кручи. Через минуту его примеру последовали остатки провинившихся, несколько смущенные отсутствием информации о цели поисков. Кучи камней сменили место, переместившись ближе к полю, а возле хлева выросла гора самого разнообразного мусора. Тетя Ядя не выдержала, фотоаппарат сам впрыгнул в руки. Тереза перестала ругаться - у нее иссякли силы, моя мамуся упрямо требовала определить цель поисков. Разгоряченным Михал бросил работу, съездил в музей, оформил себе служебную командировку в Волю и очень быстро вернулся. Марек очень тщательно обследовал внутренности колодца, после чего не выдержал и тоже принял участие в каторжном помешательстве.
      Ближе к вечеру, разгребая гору отложенного в сторону мусора, он наткнулся на небольшую, плоскую, металлическую коробочку, старую, но достаточно хорошо сохранившуюся.
      - По моему это, больше ничего не подходит, - сказал он задумавшись и обратился к Франеку. - У вас нигде нет маленького плоского ключика?
      Франек вытер пот со лба и посмотрел на коробочку.
      - Есть старый отцовский хлам, - ответил он неуверенно. - Я думаю, там может быть и ключик. Выбросить это я так и не собрался...
      Он скрылся за коровником. Родственники оторвались от каторжной работы и уставились на коробочку. Михал ощупал ее со всех сторон.
      - Табакерка конца прошлого века, - рассудил он. - Иногда их запирали на ключ, но редко. Вы думаете?..
      - Посмотрим. Могло случиться так, что война осложнила дело. В любой момент все могли погибнуть. Они могли передавать сообщение о сундуке устно, но в подобной ситуации могли что-то и оставить. Может, письменное сообщение... Отец Франека собирался сказать ему об этом перед смертью.
      - Ну и сказал, - перебила Люцина, - что здесь...
      - Вот именно. И что должно означать это "здесь"? Не сундук, а только сообщение. Он бросил коробку в сухой, засыпанный колодец и выбил на стене стрелку, которая должна попасться на глаза при первой же попытке раскопок...
      - Значит она была возле поверхности? - заметила моя мамуся.
      - Вот именно. Благодаря этому, теперь она оказалась почти на самом дне. Ее можно было найти без всей этой работы.
      - Черт побери, - уныло сказал Ендрек.
      - Это чудо, что она вообще не пропала, - вздохнула тетя Ядя.
      - Еще не известно, в этой ли коробочке дело, - засомневалась Люцина.
      При мысли о том, что коробочка окажется ненужной и придется возобновить поиски, всем стало не по себе. Ендрек три раза сплюнул через левое плечо. Михал посмотрел на Люцину с болезненным упреком. Моя мамуся внезапно вспомнила, что у нее есть желудок и схватилась за правый бок.
      Франек вернулся с несколькими ключами. Один из них подошел к заржавевшему замочку. Он повернулся в замке. Родственники затаили дыхание.
      В коробочке лежал белый конверт, сложенный пополам и слегка пожелтевший от влаги. Все затаили дыхание и уставились на него. Марек подсунул конверт Михалу.
      - Вынимайте осторожно, может рассыпаться...
      Страшно бледный Михал вынул конверт как святыню и величайшей осторожностью развернул его. Он оказался заклеенным, а вообще держался неплохо. Адреса на нем не было.
      - Я думаю, что это он, - пробормотал Франек после долгого всеобщего молчания. - Тот, который получил отец, и которого я потом нигде не мог найти...
      - Я думаю, что мы простим его за это, - добродушно заметила Тереза. - Может, откроем?
      - Лучше дома, - неуверенно ответил Михал.
      - Лучше, лучше, - настаивала тетя Ядя. - Здесь опасно. Мне все время кажется, что этот бандит за нами подглядывает...
      - Если он хоть немного соображает, то должен подглядывать за нами постоянно, - рассудила я.
      - Пойдем! - заторопилась моя мамуся. - Не понятно, чего вы ждете...
      Это было похоже, как минимум, на процессию при коронации. Первым шел Михал, держа конверт в раскрытых ладонях, словно корону на атласной подушке. За ним выступали Марек и Франек, как слуги или ассистенты. За ними толкались женщины, а замыкал процессию Ендрек, на всякий случай, с вилами в руках. Тетя Ядя, несмотря на страхи, не выдержала, отпрыгнула в сторону и сделала несколько снимков. Во дворе Михал споткнулся о Пистолета, который, гоняясь за кошкой, бросился ему под ноги. Михал уронил конверт и тут же на него наступил.
      Все втиснулись в комнату на втором этаже. Помещения внизу казались нам недостаточно безопасными. Если бы у Франека была башня, несомненно, мы забрались бы и на нее.
      Михал положил на стол притоптанный конверт, выбрал один из шести подсунутых ему инструментов - вязальную спицу номер 2, остановил дрожь в руках и осторожно вскрыл послание. Внутри оказался исписанный листик бумаги, появление которого было встречено вздохом облегчения, похожим на выпуск пара из паровоза. До последней минуты, все боялись, что конверт окажется пустым. Михал благоговейно расправил листок.
      - Почерк последнего Лагевки! - проинформировал он осипшим от волнения голосом. - Боже мой!.. Слушайте: "Уважаемый друг! Перед лицом грозящей отовсюду смерти, я нарушаю данную отцу клятву и письменно оставляю известие, до сих пор передаваемое из поколения в поколение устно. В случае моей смерти, вы останетесь единственным распорядителем доверенного нам имущества. Оно лежит там, откуда вы на протяжении долгих лет черпали источник жизни, на самом дне. Документы скрыты в подвале дома, в котором я сейчас живу. Да даст нам бог пережить это страшное время." Подпись. Болеслав Лагевка. И дата. Венгров, 1 октября 1939 года.
      Михал опустил руку с листочком и обвел нас загоревшимся взглядом. Мы в свою очередь уставились на него.
      - Он чувствовал, бедняга... - жалобно вздохнула тетя Ядя.
      - Источник жизни! - застонала Люцина. - Матерь божья... На самом дне...
      - Колодец?.. - неуверенно предположила я.
      - Какой, ради бога, колодец?!!! - взбунтовалась Тереза. - Мы обыскали уже два, нет, три, если считать тот, что в Тоньче! Сколько еще будет этих колодцев?!!..
      - Ничего нового. - Спокойно сказала моя мамуся, отодвинула кресло и села за стол. - Я с самого начала знала, что искать надо в колодце.
      - Откуда вы черпали источник жизни, - произнес Михал, находящийся в полуобморочном состоянии. - Источник жизни и на дне... Это должно быть в здешнем старом колодце!
      - Может, кто-то все украл, - уныло заметила я. - Франек, ты был здесь все время...
      - Ни из какого колодца никто ничего не воровал, - твердо ответил Франек, в его голосе зазвучало отчаяние. - Бога ради, не думаете же вы, что это я!.. Или мой отец!.. Боже!..
      - Идиот, - остановила его Люцина. - Не трогай себя и своего отца, хорошо? Надо подумать.
      - Над чем? - фыркнула Тереза. - Уже два колодца оказались пустыми, где ты возьмешь третий, фаршированный?!
      Люцина пожала плечами, отобрала у Михала свою спицу и воткнула ее в клубок. Марек задумчиво уставился на окно.
      - На конверте нет адреса, - медленно сказал он. - А если он писал кому-то другому...
      - А отцу дал только на хранение? - оживился Франек. - И этот чертов колодец в совсем другом месте, у кого-то другого? Может получиться и так!...
      - Может, у покойного Менюшко? - ядовито подсказала Тереза.
      - Освящали здесь, - напомнила я.
      Михал посмотрел на нас взглядом полным отчаяния, после чего поднял листок:
      - Антонию Влукневскому, сыну Франтишека в деревню Воля, - громко прочитал он. - Черным по белому написано...
      - В таком случае, начнем заново старыми добрыми методами, - вздохнул Марек. - Франек, что здесь было раньше?...
      - Ничего, все было как есть, - угрюмо ответил Франек. - Только жили мы в старом доме...
      - Ой, а зачем вы его спрашиваете? Я то знаю лучше, - нетерпеливо прервала моя мамуся. - Я приезжала сюда, когда его еще и на свете не было. Дом был в коровнике, а там, где мы сидим, росла смородина. Остальное стояло как сейчас, я все прекрасно помню.
      - И ты не знала, где был колодец? - сердито спросила я.
      Моя мамуся посмотрела на меня так, будто ее осенило. Все замолчали и внимательно на нее смотрели. Что-то здесь было не в порядке...
      - Действительно, зачем же ты расспрашивала про колодцы у Франека? - рассердилась Тереза.
      - Ты забыла про колодец? - агрессивно вмешалась Люцина. - И что еще ты так здорово помнишь?
      Моя мамуся очнулась:
      - Как это что? Все! Там где мы копали, колодца не было! Колодец был возле дерева, я сама доставала оттуда воду.
      - У какого дерева? - неуверенно спросил Франек.
      - Возле дуба. Он был возле первого, но ближе к дубу. Я совсем про него забыла!
      В первую минуту казалось, что младшие сестры задушат старшую, а двоюродный брат им поможет. Если бы взглядом можно было убить, у нас бы получился еще один труп. Михал Ольшевский подавил готовящиеся вырваться эмоции:
      - Минутку, - поспешно произнес он. - Когда это было? Он был самым старым?
      - Вовсе не самым. Самым старым был тот, что мы раскопали вначале. Он уже тогда был старым и засыпанным. Тот, что возле дуба, тоже был довольно старым, дядя даже говорил, что надо выкопать новый, потому что в этом вода сделалась какой-то железистой...
      Михал выпрыгнул из кресла и уселся обратно.
      - Железистой!.. Если сундук был окован!.. Железо ржавело... Где это место?!!!
      - Я же говорю - возле дуба...
      - Матерь божья, третий колодец... - тихонько пропищала Люцина.
      Тереза с чумным видом медленно поднялась с кровати:
      - Неужели весь мир усеян колодцами наших предков? - спросила она странным голосом. - Может, мне до конца жизни раскапывать прадедовские колодцы?!.. Не нужны мне эти триста жемчужин!!!..
      Третий колодец обнаружился через несколько часов поисков. Дуб, одинокий, старый и могучий, рос на краю вспаханного поля, в сорока метрах от развалин. Каменный круг находился примерно посередине. Даже удивительно, как его до сих пор не засыпали камнями, поскольку за коровником уже вздымались настоящие пирамиды.
      Марек принял командование на себя. Не обращая внимания на протесты Михала и моей мамуси, он объявил перерыв в раскопках и отправил всех родственников на полевые работы. Подключившись к колодезной каторге, Франек абсолютно забросил хозяйство. Найденный колодец мы должны были раскопать только по окончанию уборки и раскопать за один раз, не оставляя злодею времени на махинации. Франек с облегчением вздохнул и на рассвете отправился в поле, родственники складывали снопы, тетя Ядя дала выход своей страсти и щелкала что ни попадя, меня отправили в фотомастерскую для получения пленки с подошвами убийцы. С пленками пришлось ехать в Варшаву, поскольку в Венгрове тематика снимков могла вызвать ненужную сенсацию. То покойник, то громадные следы, то еще что-нибудь необычное...
      Моему приезду в Варшаву очень обрадовался отец, который как раз вышел в отпуск.
      - Я хотел ехать в Волю завтра, - сказал он. - Но раз так, поеду сегодня, вместе с тобой. Сейчас соберусь.
      Поэтому обратный путь я проделала вместе с отцом, которому я прокричала все сенсационные известия. Делать это было не совсем удобно, поскольку отец сидел сзади и приходилось кричать за себя. На переднем сидении он не хотел ехать ни за какие коврижки, поскольку тридцать лет назад пережил автокатастрофу, от которой до сих пор не оправился. Что из того, что я кричала, он услышал, не знаю, во всяком случае о подробностях он допытывался с большим интересом. Я старалось удовлетворить его интерес как можно полнее, поскольку на месте разговор с отцом о сокровищах исключался. Время от времени он снимал очки со слуховым аппаратом и переставал слышать, а снимал он их потому, что не любил. Выкрикивать тайну на всю округу было исключено, поэтому отец должен был все узнать по дороге. Если бы я знала, к чему это приведет, то не произнесла бы ни слова.
      В Волю я вернулась под вечер. На следующий день, все опять отправились в поле, а отец на рыбалку. Он мечтал об этом еще с зимы и не существовало силы, которая бы заставила его отказаться. Люцина даже поддерживала его, надеясь, что он может что-нибудь поймать.
      С уборкой надо было торопиться, потому что овес начал осыпаться и даже пшеница созрела. Франек остался последним, он позорил всю деревню, а кроме того, как на зло, в этом году засеял больше, чем обычно. По телевизору обещали чудесную погоду, наверняка, того и гляди пойдут дожди. Мы работали как сумасшедшие, подгоняемые мыслью о колодце, который на этот раз не должен был обмануть наших надежд.
      Вернулись мы вечером, в абсолютном изнеможении. За коровник отправился только Михал Ольшевский, который шесть часов работы провел в музее и держался лучше всех, поскольку там от него никто не требовал слишком больших физических усилий. Из-за коровника он вернулся очень возбужденным.
      - Идите посмотрите! - позвал он нас страшным шепотом. - Он раскопал колодец под дубом! Наполовину!...
      Все как один бросили свои дела и помчались за ним, сообщив ужасное известие, он тут же умчался обратно. Тереза выскочила из ванны, мокрые Марек и Ендрек оставили кран во дворе, моя мамуся помчалась с огромным кухонным ножом, которым резала бекон для яичницы. Отец бежал последним, он один спрашивал, что случилось, поскольку зловещего шепота Михала не услышал.

К титульной странице
Вперед
Назад