Он вошел в вагон, перекатывая во рту жевательную резинку. На нем был пестрый клетчатый костюм и розовая рубашка, в галстуке сверкала огромная булавка. Его большое мясистое лицо с грубыми чертами казалось добродушным.
      - Привет, господа, - сказал он. - Чем могу служить?
      - Вы уже слышали об убийстве, мистер э... Хардман?
      - Ага, - и он ловко перекатил резинку к другой щеке.
      - Так вот, нам приходится беседовать со всеми пассажирами.
      - Лично я не против. Наверное, без этого не обойтись.
      Пуаро посмотрел на лежащий перед ним паспорт:
      - Вы - Сайрус Бетман Хардман, подданный Соединенных Штатов, сорока одного года, коммивояжер фирмы по продаже лент для пишущих машинок?
      - Так точно, это я.
      - Вы едете из Стамбула в Париж?
      - Верно.
      - Причина поездки?
      - Дела.
      - Вы всегда ездите в первом классе, мистер Хардман?
      - Да, сэр, - подмигнул американец, - мои путевые издержки оплачивает фирма.
      - А теперь, мистер Хардман, перейдем к событиям прошлой ночи.
      Американец кивнул.
      - Что вы можете рассказать нам о них?
      - Решительно ничего.
      - Очень жаль. Но, может быть, вы сообщите нам, мистер Хардман, что вы делали вчера после обеда?
      Похоже, американец в первый раз не нашелся с ответом.
      - Извините меня, господа, - сказал он наконец, - но кто вы такие? Введите меня в курс дела.
      - Это мсье Бук, директор компании спальных вагонов. А этот господин - доктор, он обследовал тело.
      - А вы?
      - Я Эркюль Пуаро. Компания пригласила меня расследовать убийство.
      - Слышал о вас, - сказал мистер Хардман. Минуту, от силы две он колебался. - Я думаю, - сказал он наконец, - лучше выложить все начистоту.
      - Разумеется, вы поступите весьма благоразумно, изложив нам все, что вам известно, - сухо сказал Пуаро.
      - Да я бы много чего вам наговорил, если б что знал. Но я ничего не знаю. Ровным счетом ничего, как я уже и говорил вам. А ведь мне полагается знать. Вот что меня злит. Именно мне и полагается все знать.
      - Объяснитесь, пожалуйста, мистер Хардман.
      Мистер Хардман вздохнул, выплюнул резинку, сунул ее в карман. В тот же момент весь его облик переменился. Водевильный американец исчез, на смену ему пришел живой человек. Даже гнусавый акцент и тот стал более умеренным.
      - Паспорт поддельный, - сказал он, - а на самом деле я вот кто, - и он перебросил через стол визитную карточку.
      Пуаро долго изучал карточку, и мсье Бук в нетерпении заглянул через плечо.
      "Мистер Сайрус Б. Хардман. Сыскное агентство Макнейла. Нью-Йорк".
      Пуаро знал агентство Макнейла - одно из самых известных и уважаемых частных агентств Нью-Йорка.
      - А теперь, мистер Хардман, - сказал он, - расскажите нам, что сие означает.
      - Сейчас. Значит, дело было так. Я приехал в Европу - шел по следу двух мошенников, никакого отношения к этому убийству они не имели. Погоня закончилась в Стамбуле. Я телеграфировал шефу, получил распоряжение вернуться и уже было собрался в Нью-Йорк, как получил вот это.
      Он протянул письмо. На фирменном листке отеля "Токатлиан".
      "Дорогой сэр, мне сообщили, что вы представитель сыскного агентства Макнейла. Зайдите, пожалуйста, в мой номер сегодня в четыре часа дня". И подпись: С. Э. Ретчетт.
      - Ну и что?
      - Я явился в указанное время, и мистер Рэтчетт посвятил меня в свои опасения, показал парочку угрожающих писем.
      - Он был встревожен?
      - Делал вид, что нет, но, похоже, перепугался насмерть. Он предложил мне ехать в Париж тем же поездом и следить, чтобы его не пристукнули. И я, господа. поехал вместе с ним, но, несмотря на это, его все-таки пристукнули. Крайне неприятно. Такое пятно на моей репутации.
      - Он вам сказал, что вы должны делать?
      - Еще бы! Он все заранее обмозговал. Он хотел, чтобы я занял соседнее с ним купе, но с этим делом ничего не вышло. Мне удалось достать только купе номер шестнадцать, да и то с огромным трудом. По-моему, проводник хотел попридержать его. Но не будем отвлекаться. Осмотревшись, я решил, что шестнадцатое купе - отличный наблюдательный пункт. Впереди стамбульского спального вагона шел только вагон-ресторан, переднюю дверь на платформу ночью запирали на засов, так что, если б кому и вздумалось пробраться в вагон, он мог выйти только через заднюю дверь или через другой вагон, а значит, в любом случае ему не миновать меня.
      - Вам, по всей вероятности, ничего не известно о личности предполагаемого врага мистера Рэтчетта?
      - Ну, как он выглядит, я знал. Мистер Рэтчетт мне его описал.
      - Что? - спросили все в один голос.
      - По описанию старика, это мужчина небольшого роста, - продолжал Хардман, - темноволосый, с писклявым голосом. И еще старик сказал, что вряд ли этот парень нападет на него в первую ночь пути. Скорее, на вторую или на третью.
      - Значит, кое-что он все-таки знал, - сказал мсье Бук.
      - Во всяком случае, он знал куда больше того, чем сообщил твоему секретарю, - сказал Пуаро задумчиво. - А он вам что-нибудь рассказал об этом человеке? Не говорил, к примеру, почему тот угрожал его жизни?
      - Нет, об этом он умалчивал. Сказал просто, что этот парень гоняется за ним - хочет во что бы то ни стало его прикончить.
      - Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, - задумчиво повторил Пуаро, направив пытливый взгляд на Хардмана, - вы, конечно, знали, кто он был на самом деле?
      - Кто, мистер?
      - Рэтчетт. Вы его узнали?
      - Не понимаю.
      - Рэтчетт - это Кассетти, убийца ребенка Армстронгов.
      Мистер Хардман присвистнул:
      - Ну и ну! Вы меня ошарашили! Нет, я его не узнал. Я был на Западе, когда шел процесс. Его фотографии в газетах я, конечно, видел, но на них и родную мать не узнаешь. Не сомневаюсь, что многие хотели бы разделаться с Кассетти.
      - А вы не знаете никого, имеющего отношение к делу Армстронгов, кто отвечал бы этому описанию - невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом?
      Хардман думал минуты две.
      - Трудно сказать. Ведь почти все, кто имел отношение к этому делу, умерли.
      - Помните, в газетах писали о девушке, которая выбросилась из окна?
      - Ага. Тут вы попали в точку. Она была иностранка. Так что, может, у нее и были родственники итальяшки. Но не забывайте, что за Рэтчеттом числились и другие дела, кроме ребенка Армстронгов. Он довольно долго занимался похищением детей. Так что не стоит сосредоточиваться на одном этом деле.
      - У нас есть основания полагать, что это преступление связано с делом Армстронгов.
      Мистер Хардман вопросительно прищурил глаз. Пуаро промолчал. Американец покачал головой.
      - Нет, я ничего такого не припоминаю, - сказал он наконец. - Но учтите: я не принимал участия в этом деле и мало что о нем знаю.
      - Что ж, продолжайте, мистер Хардман.
      - Мне, собственно, нечего рассказывать. Я высыпался днем, а ночью караулил. В первую ночь ничего подозрительного не произошло. Прошлой ночью - тоже, так, по крайней мере, мне казалось. Я оставил дверь приоткрытой и держал коридор под наблюдением. Никто чужой не проходил мимо.
      - Вы в этом уверены, мистер Хардман?
      - Железно. Никто не входил в вагон снаружи, и никто не проходил из задних вагонов. За это я ручаюсь.
      - А из вашего укрытия вам виден был проводник?
      - Конечно. Ведь его скамеечка стоит почти впритык к моей двери.
      - Он покидал свое место после Виньковцов?
      - Это последняя остановка? Ну как же: его пару раз вызывали сразу после того, как поезд застрял. Потом он ушел в афинский вагон и пробыл там этак минут пятнадцать. Но тут кто-то стал названивать, и он примчался назад. Я вышел в коридор посмотреть, в чем дело, - сами понимаете, я несколько встревожился, - но оказалось, что звонила американка. Она закатила скандал проводнику - уж не знаю из-за чего. Я посмеялся и вернулся к себе. Потом проводник пошел в другое купе, понес кому-то бутылку минеральной. Потом уселся на скамеечку и сидел там, пока его не вызвали в дальний конец вагона стелить постель. Потом он до пяти часов утра не вставал с места.
      - Он дремал?
      - Не могу сказать. Не исключено, что и дремал.
      Пуаро кивнул. Руки его механически складывали бумаги на столе в аккуратные стопочки. Он снова взял в руки визитную карточку.
      - Будьте любезны, поставьте здесь свои инициалы, - попросил он.
      Хардман расписался.
      - Я полагаю, здесь, в поезде, никто не может подтвердить ваши показания и засвидетельствовать вашу личность, мистер Хардман?
      - В поезде? Пожалуй, что нет. Вот разве молодой Маккуин. Я этого парня хорошо помню - часто встречал в кабинете его отца в Нью-Йорке, но вряд ли он меня выделил из множества других сыщиков и запомнил в лицо. Нет, мистер Пуаро, придется вам подождать и, когда мы пробьемся сквозь заносы, телеграфировать в Нью-Йорк. Но вы не беспокойтесь, я вам не вру. До скорого, господа. Приятно было с вами познакомиться, мистер Пуаро.
      Пуаро протянул Хардману портсигар:
      - Впрочем, вы, возможно, предпочитаете трубку?
      - Нет, трубка - это не про нас.
      Он взял сигарету и быстро вышел. Мужчины переглянулись.
      - Вы думаете, он и в самом деле сыщик? - спросил доктор Константин.
      - Безусловно. Он типичный сыщик, я их много повидал на своем веку. Потом такую историю ничего не стоит проверить.
      - Очень интересные показания, - сказал мсье Бук.
      - Еще бы!
      - Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, - задумчиво повторил мсье Бук.
      - Описание, которое ни к кому в поезде не приложимо, - сказал Пуаро.
      Глава десятая
      ПОКАЗАНИЯ ИТАЛЬЯНЦА
      - А теперь, - сказал Пуаро, хитро улыбаясь, - порадуем мсье Бука и призовем итальянца.
      Антонио Фоскарелли влетел в вагон-ресторан мягкой и неслышной, как у кошки, поступью. Лицо его сияло. У него было характерное лицо итальянца - смуглое, веселое.
      По-французски он говорил правильно и бегло, с очень небольшим акцентом.
      - Вас зовут Антонио Фоскарелли?
      - Да, мсье.
      - Вы, как я вижу, приняли американское подданство?
      - Да, мсье. Так лучше для моих дел, - ухмыльнулся итальянец.
      - Вы агент по продаже фордовских автомобилей?
      - Да, видите ли... - И тут последовала пространная речь, к концу которой присутствующие знали в мельчайших деталях все про деловые методы Фоскарелли, его поездки, доходы, его мнение об Америке и о большинстве стран Европы. Из итальянца не надо было вытягивать информацию - она лилась мощным потоком. Его простодушное лицо сияло от удовольствия, когда он наконец остановился и красноречивым жестом вытер лоб платком.
      - Теперь вы видите, - сказал он. - Я ворочаю большими делами. У меня все устроено на современный лад. Уж кто-кто, а я в торговле знаю толк.
      - Значит, в последние десять лет вы часто бывали в Соединенных Штатах?
      - Да, мсье. Как сегодня помню тот день, когда я впервые сел на корабль, - я ехал за тридевять земель, в Америку. Моя мама и сестренка...
      Пуаро прервал поток воспоминаний:
      - Во время вашего пребывания в США вы не встречались с покойным?
      - Никогда. Но таких, как он, я хорошо знаю. Да, да, очень хорошо, - и он выразительно щелкнул пальцами. - С виду они сама солидность, одеты с иголочки, но все это одна видимость. Мой опыт говорит, что убитый был настоящий преступник. Хотите - верьте, хотите - нет, а это так.
      - Вы не ошиблись, - сухо сказал Пуаро. - Под именем Рэтчетта скрывался Кассетти, знаменитый похититель детей.
      - А что я вам говорил? В нашем деле надо уметь с одного взгляда понимать, с кем имеешь дело. Без этого нельзя. Да, только в Америке правильно поставлена торговля.
      - Вы помните дело Армстронгов?
      - Не совсем. Хотя фамилия мне знакома. Кажется, речь шла о девочке, совсем маленькой, так ведь?
      - Да, трагическая история.
      Итальянец, в отличие от всех, не разделял подобного взгляда.
      - Что вы, такие вещи бывают сплошь и рядом, - сказал он философски. - В стране великой цивилизации, такой, как Америка...
      Пуаро оборвал его:
      - Вы встречались с членами семьи Армстронгов?
      - Да нет, не думаю. Хотя, кто его знает. Приведу вам некоторые цифры. Только в прошлом году я продал...
      - Мсье, прошу вас, ближе к делу.
      Итальянец умоляюще воздел руки:
      - Тысячу раз простите!
      - А теперь расскажите мне по возможности точнее, что вы делали вчера вечером после ужина.
      - С удовольствием. Я как можно дольше просидел здесь, в ресторане. Тут все-таки веселее. Говорил с американцем, соседом по столу. Он продает ленты для машинок. Потом возвратился в купе. Там пусто. Жалкий Джон Будь, мой сосед, прислуживал своему хозяину. Наконец он возвратился, как всегда, мрачный. Разговор не поддерживал, буркал только "да" и "нет". Неприятная нация - англичане, такие необщительные. Сидит в углу, прямой, будто палку проглотил, и читает книгу. Потом приходит проводник, разбирает наши постели.
      - Места четыре и пять, - пробормотал Пуаро.
      - Совершенно верно, последнее купе. Моя полка верхняя. Я забрался наверх, читал, курил. У этого заморыша англичанина, по-моему, болели зубы. Он достал пузырек с каким-то вонючим лекарством. Лежал на полке, охал. Скоро я заснул, а когда просыпался, всякий раз слышал, как англичанин стонал.
      - Вы не знаете, он не выходил ночью из купе?
      - Нет. Я бы услышал. Когда дверь открывается, из коридора падает снег. Думаешь, что это таможенный досмотр на границе, и машинально просыпаешься.
      - Он говорил с вами о хозяине? Ругал его?
      - Я уже вам сказал: он со мной ни о чем не говорил. Угрюмый тип. Молчит, будто в рот воды набрал.
      - Что вы курите; трубку, сигареты, сигары?
      - Только сигареты.
      Итальянец взял предложенную Пуаро сигарету.
      - Вы бывали в Чикаго? - спросил мсье Бук.
      - Бывал, прекрасный город, но я лучше знаю НьюЙорк, Вашингтон и Детройт. А вы бывали в Америке? Нет? Обязательно поезжайте, такая...
      Пуаро протянул Фоскарелли листок бумаги:
      - Распишитесь, пожалуйста, и напишите ваш постоянный адрес.
      Итальянец поставил подпись, украсив ее множеством роскошных росчерков. Потом, все так же заразительно улыбаясь, встал.
      - Это все? Я больше вам не нужен? Всего хорошего, господа. Хорошо бы поскорее выбраться из заносов. У меня деловое свидание в Милане... - Он грустно покачал головой. - Не иначе, как упущу сделку, - сказал он уже на выходе.
      Пуаро глянул на своего друга.
      - Фоскарелли долго жил в Америке, - сказал мсье Бук, - вдобавок он итальянец, а итальянцы вечно хватаются за нож. К тому же, все они вруны. Я не люблю итальянцев.
      - Lа se voit, - сказал Пуаро улыбаясь. - Что ж, возможно, вы и правы, мой друг, но должен вам напомнить, что у нас нет никаких улик против этого человека.
      - А где же ваша психология? Разве итальянцы не хватаются за нож?
      - Безусловно, хватаются, - согласился Пуаро. - Особенно в разгар ссоры. Но мы имеем дело с преступлением совсем другого рода. Я думаю, оно было заранее обдумано и тщательно разработано. Тут виден дальний прицел. И прежде всего это - как бы поточнее выразиться? - преступление, не характерное для латинянина. Оно свидетельствует о холодном, изобретательном, расчетливом уме, более типичном, как мне кажется, для англосакса.
      Он взял со стола два последних паспорта.
      - А теперь, - сказал он, - вызовем мисс Мэри Дебснхэм.
      Глава одиннадцатая
      ПОКАЗАНИЯ МИСС ДЕБЕНХЭМ
      Мери Дебенхэм вошла в ресторан, и Пуаро снова убедился, что в свое время не ошибся в ее оценке.
      На девушке был черный костюм и лиловато-серая блузка. Тщательно уложенная - волосок к волоску - прическа. И движения у нее были такие же продуманные, как прическа.
      Она села напротив Пуаро и мсье Бука и вопросительно посмотрела на них.
      - Вас зовут Мэри Хермиона Дебенхэм и вам двадцать шесть лет? - начал допрос Пуаро.
      - Да.
      - Вы англичанка?
      - Да.
      - Будьте любезны, мадемуазель, написать на этом листке ваш постоянный адрес.
      Она написала несколько слов аккуратным, разборчивым почерком.
      - А теперь, мадемуазель, что вы расскажете нам о событиях прошлой ночи?
      - Боюсь, мне нечего вам рассказать. Я легла и сразу заснула.
      - Вас очень огорчает, мадемуазель, что в поезде было совершено преступление?
      Девушка явно не ожидала такого вопроса. Зрачки ее едва заметно расширились:
      - Я вас не понимаю.
      - А ведь это очень простой вопрос, мадемуазель. Я могу повторить: вы огорчены тем, что в нашем поезде было совершено преступление?
      - Я как-то не думала об этом. Нет, не могу сказать, чтобы меня это огорчило.
      - Значит, для вас в преступлении нет ничего из ряда вон выходящего?
      - Конечно, такое происшествие весьма неприятно, - невозмутимо сказала Мэри Дебенхэм.
      - Вы типичная англичанка, мадемуазель. Вам чужды волнения.
      Она улыбнулась:
      - Боюсь, что не смогу закатить истерику, чтобы доказать вам, какая я чувствительная. К тому же люди умирают ежедневно.
      - Умирают, да. Но убийства случаются несколько реже.
      - Разумеется.
      - Вы не были знакомы с убитым?
      - Я впервые увидела его вчера за завтраком.
      - Какое он на вас произвел впечатление?
      - Я не обратила на него внимания.
      - Он не показался вам человеком злым?
      Она слегка пожала плечами:
      - Право же, я о нем не думала.
      Пуаро зорко глянул на нее.
      - Мне кажется, вы слегка презираете мои методы следствия, - сказал он с хитрым огоньком в глазах, - думаете, что англичанин повел бы следствие иначе. Он бы отсек все ненужное и строго придерживался фактов, - словом, вел бы дело методично и организованно. Но у меня, мадемуазель, есть свои причуды. Прежде всего я присматриваюсь к свидетелю, определяю его характер и в соответствии с этим задаю вопросы. Несколько минут назад я допрашивал господина, который рвался сообщить мне свои соображения по самым разным вопросам. Так вот, ему я не позволял отвлекаться и требовал, чтобы он отвечал только "да" и "нет". За ним приходите вы. Я сразу понимаю, что вы человек аккуратный, методичный, не станете отвлекаться, будете отвечать коротко и по существу. А так как в нас живет дух противоречия, вам я задаю совершенно другие вопросы. Я спрашиваю, что вы чувствуете, что думаете. Вам не нравится этот метод?
      - Извините за резкость, но мне он кажется пустой тратой времени. Предположим, вы узнаете, нравилось мне лицо мистера Рэтчетта или нет, но это вряд ли поможет найти убийцу.
      - Вы знаете, кем на самом деле оказался Рэтчетт?
      Она кивнула:
      - Миссис Хаббард уже оповестила всех и вся.
      - Ваше мнение о деле Армстронгов?
      - Это чудовищное преступление, - решительно сказала она.
      Пуаро задумчиво посмотрел на девушку:
      - Вы, мисс Дебенхэм, насколько мне известно, едете из Багдада?
      - Да.
      - В Лондон?
      - Да.
      - Что вы делали в Багдаде?
      - Служила гувернанткой в семье, где двое маленьких детей.
      - После отпуска вы возвратитесь на эта место?
      - Не уверена.
      - Почему?
      - Багдад слишком далеко. Я предпочла бы жить в Лондоне, если удастся подыскать подходящую вакансию.
      - Понимаю. А я было решил, что вы собираетесь замуж.
      Мисс Дебенхэм не ответила. Она подняла глаза и посмотрела на Пуаро в упор. "Вы слишком бесцеремонны", - говорил ее взгляд.
      - Что вы думаете о вашей соседке по купе мисс Ольсон?
      - Славная недалекая женщина.
      - Какой у нее халат?
      - Коричневый шерстяной, - в глазах мисс Дебенхэм промелькнуло удивление.
      - А! Смею упомянуть и надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, что по пути из Алеппо в Стамбул я обратил внимание на ваш халат, - он лилового цвета, верно?
      - Вы не ошиблись.
      - У вас нет с собой еще одного халата, мадемуазель? Например, красного?
      - Нет, это не мой халат.
      Пуаро быстро наклонился к ней - он напоминал кошку, завидевшую мышь.
      - Чей же?
      Девушка, явно пораженная, отшатнулась:
      - Не понимаю, что вы имеете в виду.
      - Вы не сказали: "У меня нет такого халата". Вы говорите: "Это не мой" - значит, такой халат есть, но не у вас, а у кого-то другого.
      Она кивнула.
      - У кого-то в поезде?
      - Да.
      - Чей же он?
      - Я вам только что сказала. Я не знаю. Утром часов около пяти я проснулась, и мне показалось, что поезд давно стоит. Я открыла дверь, выглянула в коридор. Хотела посмотреть, что за станция. И тут увидела в коридоре фигуру в красном кимоно - она удалялась от меня.
      - Вы не знаете, кто это? Какого цвета волосы у этой женщины - светлые, темные, седые?
      - Не могу сказать. На ней был ночной чепчик, и потом я видела только ее затылок.
      - А какая у нее фигура?
      - Довольно высокая и стройная, насколько я могу судить. Кимоно расшито драконами.
      - Совершенно верно.
      Минуту Пуаро хранил молчание. Потом забормотал себе под нос:
      - Не понимаю. Ничего не понимаю. Одно с другим никак не вяжется. - Поднял глаза и сказал: - Не смею вас больше задерживать, мадемуазель.
      - Вот как? - она была явно удивлена, однако поспешила встать, но в дверях заколебалась и вернулась обратно. - Эта шведка - как ее, мисс Ольсон? - очень встревожена. Она говорит, что вы ей сказали, будто она последней видела этого господина в живых. Она, вероятно, думает, что вы ее подозреваете. Можно, я скажу ей, что она напрасно беспокоится? Эта мисс Ольсон безобиднейшее существо - она и мухи не обидит, - и по губам мисс Дебенхэм скользнула улыбка.
      - Когда мисс Ольсон отправилась за аспирином к миссис Хаббард?
      - В половине одиннадцатого.
      - Сколько времени она отсутствовала?
      - Минут пять.
      - Она выходила из купе ночью?
      - Нет.
      Пуаро повернулся к доктору:
      - Рэтчетта могли убить так рано?
      Доктор покачал головой.
      - Ну что ж, я полагаю, вы можете успокоить вашу приятельницу, мадемуазель.
      - Благодарю вас, - она неожиданно улыбнулась на редкость располагающей к себе улыбкой. - Знаете, эта шведка очень похожа на овцу. Чуть что - сразу теряет голову и жалобно блеет. - Мисс Дебенхэм повернулась и вышла из вагона.
      Глава двенадцатая
      ПОКАЗАНИЯ ГОРНИЧНОЙ
      Мсье Бук с любопытством взглянул на своего друга.
      - Я не совсем вас понимаю, старина. Чего вы добиваетесь?
      - Я искал трещину, мой друг.
      - Трещину?
      - Ну да, трещину в броне самообладания, в которую закована эта молодая дама. Мне захотелось поколебать ее хладнокровие. Удалось ли это? Не знаю. Но одно я знаю точно: она не ожидала, что я применю такой метод.
      - Вы ее подозреваете, - сказал мсье Бук задумчиво. - Но почему? По-моему, эта прелестная молодая особа никак не может быть замешана в подобном преступлении.
      - Вполне с вами согласен, - сказал доктор Константин. - Она очень хладнокровна. По-моему, она не стала бы кидаться на обидчика с ножом, а просто подала бы на него в суд.
      Пуаро вздохнул:
      - У вас обоих навязчивая идея, будто это непредумышленное, непреднамеренное убийство, и вам надо поскорее от нее избавиться. Что же касается моих подозрений относительно мисс Дебенхэм, на то есть две причины. Первая - случайно подслушанный мной разговор - о нем я пока еще вам не рассказывал, - и он передал любопытный разговор, подслушанный им по пути из Алеппо.
      - Очень любопытно, - сказал мсье Бук, когда Пуаро замолчал. - Но его еще требуется истолковать. Если он означает именно то, что вы подозреваете, тогда и она, и этот чопорный англичанин замешаны в убийстве.
      - Но это, - сказал Пуаро, - никак не подтверждается фактами. Понимаете, если бы они оба участвовали в убийстве, что бы из этого следовало? Что они постараются обеспечить друг другу алиби. Не правда ли? Однако этого не происходит. Алиби мисс Дебенхэм подтверждает шведка, которую та до сих пор и в глаза не видела, а алиби полковника - Маккуин, секретарь убитого. Нет, ваше решение слишком простое для такой загадки.
      - Вы сказали, что у вас есть еще одна причина ее подозревать, - напомнил ему мсье Бук.
      Пуаро улыбнулся:
      - Но это опять чистейшая психология. Я спрашиваю себя: могла ли мисс Дебенхэм задумать такое преступление? Я убежден, что в этом деле участвовал человек с холодным и изобретательным умом. А мисс Дебенхэм производит именно такое впечатление.
      Мсье Бук покачал головой.
      - Думаю, вы все-таки ошибаетесь, мой друг. Не могу себе представить, чтобы эта молодая англичанка пошла на преступление.
      - Ну что ж, - сказал Пуаро, взяв оставшийся паспорт. - Теперь перейдем к последнему имени в нашем списке: Хильдегарда Шмидт, горничная.
      Призванная официантом, она вскоре вошла в ресторан и почтительно остановилась у двери. Пуаро знаком пригласил ее сесть. Она села, сложила руки на коленях и спокойно приготовилась отвечать на вопросы. Она производила впечатление женщины до крайности флегматичной и в высшей степени почтенной, хотя, может быть, и не слишком умной.
      С Хильдегардой Шмидт Пуаро вел себя совершенно иначе, чем с Мэри Дебенхэм. Он был сама мягкость и доброта. Ему, видно, очень хотелось, чтобы горничная поскорее освоилась. Попросив ее записать имя, фамилию и адрес, Пуаро незаметно перешел к допросу. Разговор велся по-немецки.
      - Мы хотим как можно больше узнать о событиях прошлой ночи, - сказал он. - Нам известно, что вы не можете сообщить ничего о самом преступлении, но вы могли услышать или увидеть что-нибудь такое, чему вы вовсе не придали значения, но что может представлять для нас большую ценность. Вы меня поняли?
      Нет, она, видно, ничего не поняла.
      - Я ничего не знаю, господин, - ответила она все с тем же выражением туповатого спокойствия на широком добродушном лице.
      - Что ж, возьмем, к примеру, хотя бы такой факта вы помните, что ваша хозяйка послала за вами прошлой ночью?
      - Конечно, помню.
      - Вы помните, когда это было?
      - Нет, господин. Когда проводник пришел за мной, я спала.
      - Понимаю. Ничего необычного в том, что за вами послали ночью, не было?
      - Нет, господин. Госпоже по ночам часто требуются мои услуги. Она плохо спит.
      - Отлично, значит, вам передали, что вас вызывает княгиня, и вы встали. Скажите, вы надели халат?
      - Нет, господин. Я оделась как полагается. Я бы ни за что не посмела явиться к госпоже княгине в халате.
      - А ведь у вас очень красивый красный халат, правда?
      Она удивленно уставилась на Пуаро:
      - У меня синий фланелевый халат, господин.
      - Вот как, продолжайте. Я просто пошутил. Значит, вы пошли к княгине. Что вы делали у нее?
      - Я сделала госпоже массаж, потом читала ей вслух. Я не очень хорошо читаю вслух, носе сиятельство говорит, что это даже лучше: так она быстрей засыпает. Когда госпожа начала дремать, она отослала меня, я закрыла книгу и вернулась в свое купе.
      - А во сколько это было, вы домните?
      - Нет, господин.
      - А скажите, как долго вы пробыли у княгини?
      - Около получаса, господин.
      - Хорошо, продолжайте.
      - Сначала я принесла госпоже еще один плед из моего купе - было очень холодно, хотя вагон топили. Я укрыла ее пледом, и она пожелала мне спокойной ночи. Налила ей минеральной воды. Потом выключила свет и ушла.
      - А потом?
      - Больше мне нечего рассказать, господин. Я вернулась к себе в купе и легла спать.
      - Вы никого не встретили в коридоре?
      - Нет, господин.
      - А вы не встретили, скажем, даму в красном кимоно, расшитом драконами?
      Немка выпучила на него кроткие голубые глаза.
      - Что вы, господин! В коридоре был один проводник. Все давно спали.
      - Ни проводника вы все-таки видели?
      - Да, господин.
      - Что он делал?
      - Он выходил из купе, господин.
      - Что? Что? - накинулся на горничную мсье Бук. - Из какого купе?
      Хильдегарда Шмидт снова переполошилась, и Пуаро бросил укоризненный взгляд на своего друга.
      - Ничего необычного тут нет, - сказал он. - Проводнику часто приходится ходить ночью на вызовы. Вы не помните, из какого купе он вышел?
      - Где-то посреди вагона, господин. За две-три двери от купе княгини.
      - Так, так. Расскажите, пожалуйста, точно, где это произошло и как.
      - Он чуть не налетел на меня, господин. Это случилось, когда я возвращалась из своего купе с пледом для княгини.
      - Значит, он вышел из купе и чуть не налетел на вас? В каком направлении он шел?
      - Мне навстречу, господин. Он извинился и прошел по коридору к вагону-ресторану. В это время зазвонил звонок, но, мне кажется, он не пошел на этот вызов.
      Помедлив минуту, она продолжала:
      - Но я не понимаю. Как же...
      Пуаро поспешил се успокоить.
      - Мы просто выверяем время, мадам, - сказал он. - Это чистейшая формальность. Наверное, бедняге проводнику нелегко пришлось в ту ночь: сначала он будил вас, потом эти вызовы...
      - Но это был вовсе не тот проводник, господин. Меня будил совсем другой.
      - Ах, вот как - другой? Вы его видели прежде?
      - Нет, господин.
      - Так! Вы его узнали, если б увидели?
      - Думаю, да, господин.
      Пуаро что-то прошептал на ухо мсье Буку. Тот встал и пошел к двери отдать приказание.
      Пуаро продолжал допрос все в той же приветливой и непринужденной манере:
      - Вы когда-нибудь бывали в Америке, фрау Шмидт?
      - Нет, господин. Мне говорили, это замечательная страна.
      - Вы, вероятно, слышали, кем был убитый на самом деле, - слышали, что он виновен в смерти ребенка?
      - Да, господин, слышала. Это чудовищное преступление - ужасный грех! И как Господь только допускает такое! У нас в Германии ничего подобного не бывает.
      На глаза ее навернулись слезы.
      - Да, это чудовищное преступление, - повторил Пуаро.
      Он вытащил из кармана клочок батиста и показал его горничной:
      - Это ваш платок, фрау Шмидт?
      Все замолчали, женщина рассматривала платок. Через минуту она подняла глаза. Щеки ее вспыхнули:
      - Что вы, господин! Это не мой платок.
      - Видите, на нем стоит Н - вот почему я подумал, что это ваш: ведь вас зовут Hildegarde.
      - Ах, господин, такие платки бывают только у богатых дам. Они стоят бешеных денег. Это ручная вышивка. И скорее всего, из парижской мастерской.
      - Значит, это не ваш платок и вы не знаете, чей он?
      - Я? О нет, господин.
      Из всех присутствующих один Пуаро уловил легкое колебание в ее голосе.
      Мсье Бук что-то горячо зашептал ему на ухо. Пуаро кивнул.
      - Сейчас сюда придут три проводника спальных вагонов, - обратился он к женщине, - не будете ли вы столь любезны сказать нам, кого из них вы встретили вчера ночью, когда несли плед княгине?
      Вошли трое мужчин: Пьер Мишель, крупный блондин - проводник спального вагона АФИНЫ - ПАРИЖ, и грузный кряжистый проводник бухарестского вагона.
      Хильдегарда Шмидт пригляделась к проводникам и решительно затрясла головой.
      - Тут нет того человека, которого я видела вчера ночью, господин, - сказала она.
      - Но в поезде нет других проводников. Вы, должно быть, ошиблись.
      - Я не могла ошибиться, господин. Все эти проводники - высокие, рослые мужчины, а тот, кого я видела, - невысокого роста, темноволосый, с маленькими усиками. Проходя мимо, он извинился, и голос у него был писклявый, как у женщины. Я его хорошо разглядела, господин, уверяю вас.
      Глава тринадцатая
      ПУАРО ПОДВОДИТ ИТОГИ
      - Невысокий темноволосый мужчина с писклявым голосом, - сказал мсье Бук.
      Троих проводников и Хильдегарду Шмидт отпустили восвояси.
      Мсье Бук в отчаянии развел руками:
      - Ничего не понимаю, решительно ничего! Значит, этот враг Рэтчетта, о котором тот говорил, все-таки был в поезде? И где он теперь? Не мог же он просто испариться? У меня голова кругом идет. Скажите же что-нибудь, умоляю вас. Объясните мне, как невозможное стало возможным?
      - Очень удачная формулировка, - сказал Пуаро. - Невозможное произойти не могло, а следовательно, невозмежное оказалось возможным вопреки всему.
      - Тогда объясните мне поскорее, что же произошло в поезде вчера ночью.
      - Я не волшебник, мой дорогой. И озадачен не меньше вашего. Дело это продвигается очень странно.
      - Оно нисколько не продвигается. Оно стоит на месте.
      Пуаро покачал головой:
      - Это не так. Мы немного продвинулись вперед. Коечто мы уже знаем. Мы выслушали показания пассажиров...
      - И что это нам дало? Ничего.
      - Я бы так не сказал, мой друг.
      - Возможно, я преувеличиваю. Конечно, и этот американец, Хардман, и горничная добавили кое-какие сведения к тому, что мы уже знаем. Вернее говоря, они еще больше запутали все дело.
      - Не надо отчаиваться, - успокоил его Пуаро.
      Мсье Бук накинулся на него:
      - Тогда говорите - поделитесь с нами мудростью Эркюля Пуаро.
      - Разве я вам не сказал, что озадачен не меньше вашего? Зато теперь мы можем приступить к разрешению проблемы. Мы можем расположить имеющиеся у нас факты по порядку и методически разобраться в них.
      - Умоляю вас, мсье, продолжайте, - сказал доктор Константин.
      Пуаро откашлялся и разгладил кусочек промокашки:
      - Давайте разберемся в том, чем мы располагаем. Прежде всего, нам известны некоторые бесспорные факты. Рэтчетт, или Кассетти, вчера ночью получил двенадцать ножевых ран и умер Вот вам факт номер один.
      - Не смею возражать, старина, не смею возражать, - сказал мсье Бук не без иронии.
      Пуаро это ничуть не обескуражило.
      - Я пока пропущу довольно необычные обстоятельства, которые мы с доктором Константином уже обсудили совместно, - невозмутимо продолжал он. - В свое время я к ним вернусь. Следующий, как мне кажется, по значению факт - это время совершения преступления.
      - Опять-таки одна из немногих известных нам вещей, - прервал его мсье Бук. - Преступление было совершено сегодня в четверть второго. Все говорит за то, что это было именно так.
      - Далеко не все Вы преувеличиваете. Хотя, конечно, у нас имеется немалое количество фактов, подтверждающих эту точку зрения.
      - Рад слышать, что вы признаете хотя бы это.
      Пуаро невозмутимо продолжал, как будто его и не прерывали:
      - Возможны три предположения: первое - преступление совершено, как вы утверждаете, в четверть второго. Это подтверждают разбитые часы, показания миссис Хаббард и горничной Хильдегарды Шмидт. К тому же это совпадает с показаниями доктора Константина.
      Второе предположение: убийство совершенно позже, и стрелки на часах передвинуты, чтобы нас запутать.
      Третье: преступление совершено раньше, и стрелки передвинуты по той же причине, что и выше.
      Так вот, если мы примем первое предположение как наиболее вероятное и подкрепленное наибольшим числом показаний, мы должны будем считаться с некоторыми вытекающими из него фактами. Начнем хотя бы с того, что, если преступление было совершено в четверть второго, убийца не мог покинуть поезд. А значит, встает вопрос; где убийца? И кто он?
      Для начала давайте тщательно разберемся во всех показаниях. В первый раз о существовании невысокого темноволосого мужчины с писклявым голосом мы услышали от Хардмана. Он утверждает, будто Рэтчетт рассказал ему об этом человеке и поручил охранять себя от него.
      У нас нет никаких фактов, подтверждающих эти показания, и, следовательно, нам приходится верить Хардману на слово. Теперь разберемся во втором вопросе: тот ли человек Хардман, за которого он себя выдает, то есть действительно ли он сыщик Нью-Йоркского детективного агентства?
      На мой взгляд, это дело прежде всего интересно тем, что мы лишены всех вспомогательных средств, к которым обычно прибегает полиция. Мы не можем проверить показания свидетелей. Нам приходится целиком полагаться на собственные заключения. Для меня лично это делает разгадку преступления еще более интересной. Никакой рутины. Только работа ума И вот я спрашиваю себя: можем ли мы верить показаниям Хардмана, когда он говорит о себе? И решаю; можем. Я придерживаюсь того мнения, что мы можем верить в то, что Хардман рассказывает о себе.
      - Вы полагаетесь на свою интуицию, - спросил доктор Константин, - или, как говорят американцы, на свой нюх?
      - Вовсе нет. Я исследую все возможности. Хардман путешествует с фальшивым паспортом, а значит, в любом случае подозрения прежде всего падут на него. Как только появится полиция, она в первую очередь задержит Хардмана и телеграфирует в Нью-Йорк, чтобы проверить его показания. Проверить личность большинства пассажиров представляется очень трудным - и в большинстве случаев этого не станут делать хотя бы потому, что они не дают никаких поводов для подозрений. Но в случае с Хардманом дело обстоит иначе. Он или тот, за кого себя выдает, или нет. Вот почему я считаю, что тут все должно быть в порядке.
      - Вы считаете его свободным от подозрений?
      - Вовсе нет. Вы меня не поняли. Откуда мне знать - у любого американского сыщика могут быть свои причины убить Рэтчетта. Я хочу только сказать, что Хардману можно верить, когда он рассказывает о себе. Рэтчетт вполне мог нанять его и, по всей вероятности, хотя твердо уверенным тут быть нельзя, так оно и было. Если мы принимаем показания Хардмана на веру, тогда мы должны искать дальнейшее им подтверждение. И мы находим его, хотя и несколько неожиданно, в показаниях Хильдсгарды Шмидт. Проводник спального вагона, встреченный ею в коридоре, как две капли воды похож на описанного Хардманом врага Рэтчетта. Можем ли мы подтвердить эти два рассказа? У нас есть пуговица, которую миссис Хаббард нашла в купе. Есть и еще одно дополнительное доказательство, хотя вы могли его и не заметить.
      - Что же это?
      - Оба - и полковник Арбэтнот, и Гектор Маккуин - упомянули, что проводник проходил мимо их купе. Они не придали этому значения. Но вспомните, господа: Пьер Мишель заявил, что он не вставал CMC с т а, за исключением тех случаев, которые были им специально оговорены, а ни в одном из этих случаев ему не нужно было проходить мимо купе, где сидели Арбэтнот Маккуин. А следовательно, рассказ о невысоком темноволосом мужчине с писклявым голосом, в форме проводника спальных вагонов подкрепляется свидетельскими показаниями четырех свидетелей. Прямыми или косвенными.
      - И еще одна небольшая деталь, - сказал доктор Константин, - если Хильдегарда Шмидт говорит правду, тогда почему же настоящий проводник не упомянул, что видел ее, когда шел на вызов миссис Хаббард?
      - Это, по-моему, вполне объяснимо. Когда он шел к миссис Хаббард, горничная была у своей хозяйки. А когда горничная возвращалась к себе, проводник был в купе миссис Хаббард.
      Мсье Бук с трудом дождался конца фразы.
      - Да, да, мой друг, - сказал он нетерпеливо. - Хотя я восхищаюсь вашей осмотрительностью и тем, как вы методически - шаг за шагом - идете к цели, все же осмелюсь заметить, что вы не коснулись главного. Все мы сошлись на том, что этот человек существует. Куда он делся? - вот в чем вопрос.
      Пуаро неодобрительно покачал головой:
      - Вы ошибаетесь. Ставите телегу впереди лошади. Прежде чем спросить себя: "Куда исчез этот человек?" - я задаюсь вопросом: "А существует ли на самом деле такой человек?" И знаете почему? Потому что, если бы этот человек не существовал, а если бы его просто выдумали, изобрели, насколько легче было бы ему исчезнуть. Поэтому я прежде всего стараюсь узнать, существует ли подобный человек во плоти?
      - Да.
      - Ну а теперь, когда вы установили, что он существует, скажите, где же он?
      - На это есть два ответа, мой друг. Или он прячется в поезде в таком неожиданном месте, что нам и в голову не приходит искать его там. Или он, так сказать, существует в двух лицах. То есть он одновременно и тот человек, которого боялся мистер Рэтчетт, и кто-то из пассажиров поезда, так хорошо замаскированный, что Рэтчетт его не узнал.
      - Блестящая мысль, - просиял мсье Бук. Однако тут же лицо его снова омрачилось: - Но есть одна неувязка...
      Пуаро предвосхитил его слова:
      - Рост этого человека, вы это хотели сказать? За исключением лакея мистера Рэтчетта, все пассажиры; итальянец, полковник Арбэтнот, Гектор Маккуин, граф Андрени - высокого роста. Значит, у нас остается один лакей - не слишком подходящая кандидатура. Но тут возникает и другое предположение: вспомните писклявый, как у женщины, голос. У нас появляется возможность выбора. Это может быть и мужчина, переодетый женщиной, и женщина. Если одеть высокую женщину в мужской костюм, она кажется маленькой.
      - Но ведь Рэтчетт должен был бы знать... - возразил мсье Бук.
      - Вполне вероятно, он и знал. Вполне вероятно, что эта женщина уже покушалась на его жизнь, переодевшись для этой цели мужчиной. Рэтчетт мог догадаться, что она снова прибегнет к этому трюку, и поэтому велел Хардману следить за мужчиной. Однако на всякий случай упомянул о писклявом, как у женщины, голосе.
      - Вполне возможно, - сказал мсье Бук. - И все же...
      - Послушайте, мой друг. Я думаю, пришло время рассказать вам о некоторых неувязках, подмеченных доктором Константином.

К титульной странице
Вперед
Назад