Беда заключалась не в самом проекте, смелом, но выполнимом, а в неумении воспользоваться им и в громад- ных злоупотреблениях. Во-первых, само правительство слишком щедро выпускало медные деньги и уже тем содейс- твовало их обесцениванию. По словам Мейерберга, в пять лет выпущено было 20 млн. рублей -- громадная для того времени сумма. Во-вторых, успеху дела помешали огромные злоупотребления. Тесть царя, Милославский, без стесне- ния чеканил медные деньги и, говорят, начеканил их до 100 тыс. Лица, заведовавшие чеканкой монеты, из своей меди делали деньги себе и даже позволяли, за взятки, делать это посторонним людям. Наказания мало помогли делу, потому что главные виновники и попустители (вроде Милославского) оставались целы. Рядом с этими злоупот- реблениями должностных лиц развилась и тайная подделка монеты в народе, хотя подделывателей жестоко казнили. Мейерберг говорит, что, когда он был в Москве, до 400 человек сидело в тюрьме за подделку монеты (1661 г.); а по свидетельству Котошихина, всего "за те деньги" были "казнены в те годы смертной казнью больше 7000 чело- век". Сослано было еще больше, но зло не прекращалось; даже, говорят, из-за границы везли фальшивые деньги. Таковы были причины, обусловившие неудачу московс- кой финансовой операции. Прежде всего открытое недове- рие к медным деньгам появилось в новоприсоединенной Ма- лороссии, где от московских войск, получавших жалованье медными деньгами, вовсе не стали брать их. И на Руси проявилось то же самое: кредиторы, например, требовали от должников уплаты долга серебром и не хотели брать меди. Появилась с обесценением медных денег страшная дороговизна, так что многие умирали с голода, как гово- рит Котошихин, а в то же время подати увеличивались платежом "пятой деньги" на польскую войну. При таких обстоятельствах в Москве и других местах заметно стало волнение. Приписывая вину своего тяжелого положения не- любимым боярам и обвиняя их в измене и в дружбе с поля- ками, в июле 1662 г. народ, знавший о злоупотреблениях при чеканке монеты, поднял открытый бунт в Москве про- тив бояр и толпой пошел к царю в Коломенское просить управы на бояр. "Тишайший царь" Алексей Михайлович лас- кой успел было успокоить толпу, но ничтожные случайные обстоятельства раздули волнения снова, и тогда бунтов- щики были усмирены военной силой. Видя неудачный исход своего предприятия, и без мя- тежных протестов правительство решило в 1663 г. отме- нить медные деньги, стало выдавать войску жалованье се- ребром и запретило частным лицам не только производить расчеты на медные деньги, но даже и держать их у себя; представлялось на выбор: или самим сливать медные деньги, или в известный срок представить в казну и по- лучить за каждый рубль медный только десять денег се- ребряных, т.е. 1/20 часть первоначального курса. Эта неудачно окончившаяся операция тяжело отозвалась на благосостоянии народа, очень и очень многих приведя к полному разорению. Все волнения середины XVII в., имевшие в основе своей экономическую неудовлетворенность населения, пи- тали чувство протеста в массах, способствовали их бро- жению и подготовили исподволь то громадное движение, которым завершилась общественная жизнь времени царя Алексея. Мы говорим о бунте Стеньки Разина. Бунт этот был чрезвычайно силен и серьезен и, кроме того, значи- тельно отличался от предыдущих волнений. Те имели ха- рактер местный, между тем как бунт Разина имеет уже ха- рактер общегосударственной смуты. Он явился результатом не только неудовлетворительности экономического положе- ния, как то было в прежних беспорядках, но и результа- том недовольства всем общественным строем. Прежние вол- нения, как мы знаем, не имели определенных программ, они просто направлялись против лиц и их административ- ных злоупотреблений, между тем как разинцы, хотя и не имели ясно сознанной программы, но шли против "боярс- тва" не только как администрации, но и как верхнего об- щественного слоя; государственному строю они противо- поставляли казачий. Точно так же и люди, участвовавшие в восстании, были не прежней среды: здесь уже не было, как раньше, на первом плане городское тяглое население. Движение началось в казачестве, затем передалось крестьянству и, только отчасти, городским людям -- по- садским и низшим служилым людям. В объяснение причин этого крупного движения мы имеем два мнения, прекрасно дополняющих друг друга. Это мнения Соловьева и Костомарова (позднее появился очерк проф. Фирсова). Во время Алексея Михайловича, говорит Соловьев, не только не прекратился выход в казаки известной части народонаселения, но, напротив, число беглых крестьян и холопей, искавших этим путем улучшить свое положение, еще увеличилось вследствие тяжелого экономического по- ложения народа. С присоединением Малороссии беглецы направились было туда, но московское правительство, не желая признавать Украину казацкой страной, требовало оттуда выдачи бежавших. Таким образом вольной "сиротс- кою дорогою" оставалась только дорога на Дон, откуда не было выдачи. Народа на Дону поэтому все прибывало, а средства пропитания сокращались; в половине XVII в. вы- ходы из Дона и Днепра, т.е. в Азовское и Черное моря, были закрыты Польшей и татарами: воевать казакам и "зи- пунов доставать" стало негде. Впрочем, оставались еще Волга и Каспийское море, но устье Волги находится в ру- ках Московского государства, там стоит Астрахань. Одна- ко казачество потянулось к Волге; но сначала образуются мелкие разбойничьи шайки, приблизительно с 1659 г. Ско- ро у этих шаек находится способный вождь, и движение, начавшееся в малых размерах, все расширяется, и из мел- ких разбойничьих отрядов образуется огромная шайка, ко- торая прорывается в Каспийское море и там добывает себе "богатые зипуны". Но возвращение из Каспийского моря на Дон было возможно только хитростью: надо было мнимой покорностью достать себе пропуск домой, обязавшись вто- рично не ходить на море. Этот пропуск дан, но казаки понимают, что другой раз похода на Каспий им безнака- занно не сделать: после их первой проделки дорога с Волги в море закрыта для них крепко. Лишась таким обра- зом последнего выхода, голытьба казацкая опрокидывается тогда внутрь государства и поднимает с собой низшие слои населения против высших. "Таков смысл явления, из- вестного в нашей истории под именем бунта Стеньки Рази- на", -- заключает Соловьев (см.: Ист. Росс., т. XI, гл. I). Надо, однако, заметить, что его объяснения касаются только казачества и не выясняют тех причин, по которым казачье движение передавалось и земским людям. Что касается Костомарова, то последний видит в бунте эпизод исконной борьбы "двух коренных укладов русского быта, удельно-вечевого и единодержавного" (в XVII в. их приличнее назвать государственным и казачь- им). Нашествие Стеньки Разина не удалось, потому что казачество выдохлось, оно не могло стать "новым нача- лом", внести в жизнь что-либо свежее, не могло, потому что само по себе было "старым укладом" и подверглось старческому разложению. Надо при этом заметить, что Костомаров не считает здесь казачество чем-то отдельно существующим, -- для него казачество не есть общество, образовавшееся вне государственной территории; для него оно совокупность всех недовольных общественным строем и уходящих из этого строя на окраины государства. И таких в XVII в. было очень много. Мастерским, хотя и односто- ронним обзором внутреннего состояния Московского госу- дарства Костомаров показывает, "что причины побегов, шатаний и вообще недовольства обычным ходом жизни (т.е. вообще причины появления казачества) лежал и во внут- реннем организме гражданского порядка", и его исследо- вание достаточно объясняет нам, каким образом казачий бунт стал земским (см.: Костомаров. "Монографии и исс- ледования", т. II). Вообще в деле Стеньки Разина необходимо различать эти две стороны: казачью и земскую. Движение было спер- ва чисто казачьим и носило характер "добывания зипу- нов", т.е. простого, хотя и крупного, разбоя, направ- ленного против русских и персиян. Вожаком этого движе- ния был Степан Разин, составивший себе шайку из так на- зываемой "голытьбы". Это были новые казаки, люди беспо- койные, всегда искавшие случая погулять на чужой счет. Число такого рода "голутвенных" людей на Дону все уве- личивалось от прилива беглых холопей -- крестьян и частью посадских людей из Московского государства. Вот с такой-то шайкой и стал разбойничать Стенька, сперва на Волге и затем на берегах Каспийского моря. Разгромив берега Персии, казаки с богатой добычей воротились в 1669 г. на Волгу, а оттуда направились к Дону, где Ра- зин стал пользоваться громадным значением, так как сла- ва о его подвигах и богатствах, награбленных казаками, все более и более распространялась и все сильнее прив- лекала к нему голутвенных людей. Перезимовав на Дону, Разин стал разглашать, что идет против московских бояр, и, действительно, набрав шайку, летом 1670 г. двинулся на Волгу, уже не с разбоем, а с бунтом. Взяв почти без боя Астрахань и устроив город по образцу казачьих кру- гов, атаман двинулся вверх по Волге и таким образом до- шел до Симбирска. Здесь-то стала подниматься и земщина, повсюду примыкая к казакам на их пути, восставая против высших классов "за царя против бояр". Крестьяне грабили и убивали своих помещиков, соединялись в шайки и примы- кали к казакам. Возмутились и приволжские инородцы, так что силы Разина достигли огромных размеров; казалось, все благоприятствовало его планам взять Нижний и Казань и идти на Москву, как вдруг его постигла неудача под Симбирском. Стенька потерпел поражение от князя Баря- тинского, у которого часть войска была обучена евро- пейскому строю. Тогда, оставив крестьянские шайки на произвол судьбы, Разин бежал с казаками на юг и попы- тался поднять весь Дон, но здесь был схвачен старыми казаками, всегда бывшими против него, свезен в Москву и казнен (в 1671 г.). Вскоре было подавлено и земское восстание внутри государства, хотя крестьяне и холопы продолжали еще некоторое время волноваться, да в Астра- хани еще свирепствовала казацкая шайка под начальством Васьки Уса. Но и Астрахань сдалась наконец боярину Ми- лославскому, и главные мятежники были казнены. Напряжение законодательной деятельности. Теперь уместно будет возвратиться к обзору законодательной де- ятельности Алексея Михайловича, который мы начали оцен- кой Уложения 1648--1649гг. Мы уже говорили о значении этого Уложения, бывшего не только сводом законов, но и реформой, давшей чрезвы- чайно добросовестный ответ на нужды и запросы того вре- мени. Оно одно составило бы славу царствования Алексея Михайловича, но законодательство того времени не оста- новилось на нем. Отношения между законодательством и жизнью таковы, что последняя всегда опережает первое, общественная жизнь всегда ускользает из рамок известно- го кодекса. Закон обыкновенно выражает и закрепляет со- бой один момент в течении государственной жизни и об- щественных отношений, между тем как жизнь непрестанно развивается и усложняется, с каждой новой минутой тре- бует новых законодательных определений и упраздняет частности в законодательстве, словом, отражается на нем. Чем содержательнее жизнь, чем быстрее она прогрес- сирует, тем скорее и глубже совершаются изменения в за- конодательстве, и наоборот, чем больше застоя в жизни, тем неподвижнее законодательство. XVII век далеко не был временем застоя. Со времени Алексея Михайловича уже резкими чертами отмечается начало преобразовательного периода в жизни Московского государства, является соз- нательное стремление к преобразованию начал нашей жиз- ни, чего не было еще при Михаиле Федоровиче, когда пра- вительство строило государство по старым досмутным об- разцам. Общество жило напряженно, и эта напряженность жизни очень скоро отозвалась на Уложении тем, что оно стало отставать от жизни и требовало изменений и допол- нений. И вот, начиная с 1649 г. и вплоть до эпохи Петра Великого, появляется множество так называемых Новоуказ- ных статей, вносивших в Уложение необходимые поправки и дополнения. Полное собрание законов, составленное Спе- ранским, задавшимся мыслью вместить в него все указы правительства, но не достигшим этой цели, за время с 1649 по 1675 г. вмещает 600 с лишком указных статей, за время Федора Алексеевича -- около 300, а о 1682 по 1690 г. (т.е. до единодержавия Петра) -- до 625. В сумме это составляет до 1535 указов, дополняющих Уложение. Большинство их имело характер частных указов -- указов на случай, возникших путем дьячих докладов в Бо- ярскую думу, но среди этих частных постановлений встре- чаются часто, уже при Алексее Михайловиче, довольно об- ширные и развитые законоположения общего характера, ко- торые служат несомненным свидетельством быстрого госу- дарственного роста. Из таких общих законоположений, носящих характер отдельного кодекса постановлений относительно одной ка- кой-нибудь сферы народной жизни, замечательны следую- щие: 1) Указ о таможенных пошлинах с товаров, возникший из челобитья торговых людей. Надо сказать, что в Мос- ковском государстве было замечательное разнообразие торговых пошлин. Товары при их передвижении много раз подвергались подробной оценке и оплачивались пошлинами. Купец платил повсюду: с него брали явочную пошлину, ез- жую, мыт и т. п. И вот в XVII в. правительство стремит- ся свести эти пошлины к немногим видам. Значительная соляная пошлина 1646 г., обязанная своим происхождением любимцу царя Алексея -- Морозову, является подобной по- пыткой, имевшей своим результатом неудовольствие народа против ее виновника. Попыткой, аналогичной вышеупомяну- той, представляется указ 1653 г. о "взимании таможенных пошлин с товаров в Москве и городах с показаниями, по сколько взять и с каких товаров" (Полн. собр. зак., т. 1, No 107). 2) Такое стремление к упрощению пошлин сказалось и в "Уставной грамоте" 30 апреля 1654 г., трактующей об откупных злоупотреблениях, и в ограничении некоторых пошлин, особенно приезжей, причем последняя заме- нялась известным процентом с каждого рубля оценки това- ра (Полн. собр. зак., 1, No 122). 3) В известном "Новоторговом уставе" 1667 г. (Полн. собр. зак., 1, No 408), заменившем все торговые сборы прежнего времени одним сбором десяти денег с руб- ля, с особенной ясностью отражается вышеупомянутое же- лание правительства: вновь учрежденную пошлину в 10 де- нег постановлено было взимать с продавца при продаже товара; но в случае, если он заплатил часть ее раньше при покупке товара, он уплачивал при продаже его только то, что оставалось до 10 денег. Новоторговый устав, состоящий из 101 статьи (94 ст.+ 7 дополнительных), представляет собой целое законодательство о торговле. В нем очень подробно разработаны правила относительно торговли русских купцов с другими государствами и торговли иностранцев в Московском государстве. Иностранцам была запрещена, между прочим, розничная торговля, продавать же оптом они могли только московским купцам и купцам тех городов, где они сами торговали. Этим, конечно, старались провести товар через возможно большее коли- чество рук и тем способствовать таможенным выгодам каз- ны. Кроме положений собственно о торговле Новоторговый устав старается обеспечить торговых людей от судебной волокиты и вообще от злоупотреблений администрации. Все вышеприведенные новоуказные статьи имели в ви- ду торговое и промышленное население и были, весьма ве- роятно, в некоторой связи с волнениями первой половины царствования Алексея Михайловича. 4) Более общим значением обладают "Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах" (ПСЗ, 1, No 431), изданные в январе 1669 г. и представ- ляющие собой переработку и дополнение XXI и XXII глав Уложения (XXI гл. "О разбойных и татебных делах" и XXII гл. "О смертной казни и наказаниях"). Уголовное законо- дательство Московского государства сказало здесь свое последнее слово. К 130 статьям Уложения уголовного ха- рактера здесь оно прибавило 128 статей, из которых часть есть не что иное, как повторение предыдущего, другая же часть представляет переработку и дополнение действовавшего кодекса. В обзоре законодательной деятельности Алексея Ми- хайловича необходимо упомянуть еще об изданиях так на- зываемой Кормчей книги, или Номоканона. Этим именем на- зываются памятники греческого церковного права, заклю- чающие в себе постановления византийских императоров и церкви относительно церковного управления и суда. Гре- ческие Номоканоны, возникавшие в Греции с XI в., очень рано (по мнению А. С. Павлова, еще в XI в.) перешли в славянских переводах на Русь и получили у нас силу за- кона в церковных делах. На Руси они дополнялись позд- нейшими церковными постановлениями и светскими русскими законами (например, к ним прибавлялась в полном составе "Русская Правда"). Эти последние дополнения светского характера вызывались необходимостью для духовенства следить за развитием нашего законодательства по делам уголовным и особенно государственным, так как духовенс- тво имело право судить население, жившее на его землях, и часто призывалось на совет к государям по делам светским. В свою очередь, и светская власть нуждалась в зна- нии Номоканона благодаря тому, что вошедшие в Номоканон постановления византийских императоров имели на Руси силу действующего права. Известные под именем градских законов, эти постановления применялись у нас в сфере светского суда и были приняты как источник при состав- лении Уложения. В 1654 г. царь Алексей Михайлович ра- зослал для руководства воеводам выписки из этих градс- ких законов, находящихся в Кормчей книге. Таково было значение Номоканона в древней Руси. При Алексее Михайловиче в первый раз Кормчая была издана патриархом Иосифом в 1650 г.; но в 1653 г. это издание было исправлено Никоном, который нашел нужным прибавить к прежней Кормчей некоторые статьи, которых ранее не было; между прочим, им была прибавлена так на- зываемая "Donatio Constantini", та самая подложная гра- мота Константина Великого, которой папы старались оп- равдать свою светскую власть. Подобная прибавка была сделана Никоном, конечно, в видах большего возвышения патриаршей власти. Из нашего беглого обзора видно, какой плодови- тостью отличалась законодательная деятельность времени Алексея Михайловича. Хотя эта деятельность и была оду- шевлена искренним желанием народной пользы и, постоянно прислушиваясь к земским челобитьям, давала по мере воз- можности благоприятные ответы на них, тем не менее она не успокаивала государства, прямым доказательством чего служат частые бунты и беспорядки в продолжение всего царствования. Церковные дела при Алексее Михайловиче Никон. Обратимся теперь к делам времени царя Алек- сея в сфере церковной. Значение тогдашних церковных со- бытий было очень велико: тогда начался раскол, остаю- щийся и теперь еще вопросом не только истории, но и жизни; тогда же возник вопрос об отношениях церковной и светской властей. И тот и другой вопросы связаны с дея- тельностью Никона. Поэтому прежде всего обратимся к са- мой личности замечательного патриарха. Патриарх Никон, в миру Никита, один из самых круп- ных могучих русских деятелей XVI в., родился в мае 1605 г. в крестьянской семье, в селе Вельеманове близ Нижне- го Новгорода. Мать Никиты умерла вскоре после его рож- дения, и ему, еще ребенком, пришлось много вытерпеть от мачехи, женщины очень злого нрава. Уже тут Никита выка- зал присутствие сильной воли, хотя постоянное гонение и не могло не оказать дурного влияния на его характер. Никита обнаружил необыкновенные способности, быстро вы- учился грамоте, и книга увлекла его. Он захотел уразу- меть всю глубину божественного писания и удалился в мо- настырь Макария Желтоводского, где и занялся прилежным чтением священных книг. Но родня вызвала его из монас- тыря обратно. Никита женился, на двадцатом году был поставлен в священники и священствовал в одном селе. Оттуда по просьбе московских купцов, узнавших о его на- читанности, Никита перешел в Москву. Но тут он был не- долго: потрясенный смертью своих детей, умиравших один за другим, он ушел в Белое море и постригся в Анзерском скиту под именем Никона. Поссорившись там с начальным старцем Елеазаром, Никон удалился в Кожеозерскую пус- тынь, где и был игуменом с 1642 по 1646 г. На третий год после своего поставления он отправился по делам пустыни в Москву и здесь явился с поклоном к молодому царю Алексею Михайловичу, как вообще в то время явля- лись с поклоном к царю настоятели монастырей. Царю до такой степени понравился Кожеозерский игумен, что пат- риарх Иосиф, по царскому желанию, посвятил Никона в сан архимандрита Новоспасского монастыря в Москве, где была родовая усыпальница Романовых. В силу последнего обсто- ятельства набожный царь часто ездил туда молиться за упокой души своих предков и много беседовал с Никоном. Алексей Михайлович был из таких сердечных людей, кото- рые не могут жить без дружбы, всей душой привязываются к людям, если те им нравятся по своему складу, -- и вот он приказал архимандриту приезжать для беседы каждую пятницу во дворец. Пользуясь расположением царя, Никон стал "печаловаться" царю за всех обиженных и утесненных и, таким образом, приобрел в народе славу доброго за- щитника и ходатая. Вскоре в его судьбе произошла новая перемена: в 1648 г. скончался Новгородский митрополит Афанасий, и царь предпочел всем своего любимца. Иеруса- лимский патриарх Паисий рукоположил Новоспасского архи- мандрита в сан митрополита Новгородского. В Новгороде Никон стал известен своими прекрасными проповедями. Когда в Новгородской земле начался голод, он много по- могал народу и хлебом и деньгами, да, кроме того, уст- роил в Новгороде четыре богадельни. В 1650 г. вспыхнул народный мятеж, и в образе действий Никона во время этих волнений мы уже видим проявление того крупного и решительного характера, который увидим и в деле раско- ла: он сразу наложил на всех коноводов мятежа прокля- тие и раздражил этим народ настолько, что подвергся да- же насилию со стороны бунтовщиков. Но вместе с тем Ни- кон ходатайствовал перед царем за новгородцев. Будучи Новгородским митрополитом, Никон следил, чтобы богослужение совершалось с большей точностью, правильностью и торжественностью. А в то время, надо сказать, несмотря на набожность наших предков, богослу- жение велось в высшей степени неблаголепно, потому что для скорости разом читали и пели разное, так что моля- щиеся вряд ли что могли разобрать. Для благочиния мит- рополит уничтожил это "многогласие" и заимствовал киев- ское пение вместо так называемого "раздельноречнаго" очень неблагозвучного пения. В 1651 г., приехав в Моск- ву, Никон посоветовал царю перенести мощи митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря в столицу и этим заг- ладить давний грех Ивана Грозного перед святителем. Царь послал (1652) в Соловки за мощами самого Никона. В то время, когда Никон ездил в Соловки за мощами, скончался московский патриарх Иосиф (1652). На престол патриарший был избран Никон; он отвечал отказом на это избрание; тогда в Успенском соборе царь и окружавшие его со слезами стали умолять митрополита не отказывать- ся. Наконец Никон согласился, но под условием, если царь, бояре, освященный собор и все православные дадут торжественный обет перед Богом, что они будут сохранять "евангельские Христовы догматы и правила св. апостолов и св. отец, и благочестивых царей законы" и будут слу- шаться его, Никона, во всем, "яко начальника и пастыря и отца краснейшаго". Царь, за ним власти духовные и бо- яре поклялись в этом, и 25 июля 1652 г. Никон был пос- тавлен патриархом. Книжное исправление и раскол. Одной из первейших забот Никона было исправление книг, т.е. дело, которое привело к расколу. Мы знаем, что в богослужебных книгах было много неправильностей. Еще Иван IV на Стоглавом соборе поста- вил вопрос "о божественных книгах"; он говорил собору, что "писцы пишут книги с неправильных переводов, а на- писав, не правят". Хотя Стоглавый собор и обратил боль- шое внимание на неправильности в рукописных книгах, тем не менее в своих постановлениях он сам впал в погреш- ность, узаконив, например, двоеперстие и сугубую алли- луйю. Об этих вопросах спорили на Руси еще в XV в., не зная, "двумя или тремя перстами креститься", "петь ал- лилуйя дважды или трижды" ("Псковские споры" в "Опытах" В. О. Ключевского). В первых печатных богослужебных книгах при Иване IV допущено было много ошибок; то же самое было и в книгах, напечатанных при Шуйском. Когда же после смуты был восстановлен Печатный двор, то преж- де всего решили исправить книги. И вот в 1616 г. это дело было поручено Дионисию, известному нам архимандри- ту Троицкого монастыря, и монахам того же монастыря, Логгину, Филарету и другим "духовным и разумным стар- цам". Относительно Дионисия мы знаем, что это была за личность; добродушная и высокая его натура, умевшая бу- дить в массах патриотизм в бедственное время смуты, оказалась неспособной к практической обыденной деятель- ности; архимандрит не мог держать в строгом повиновении себе братию. Большим, чем архимандрит, влиянием пользо- вались в монастыре певчие-монахи Логгин и Филарет, оба с удивительными голосами. Филарет был так невежестве- нен, что искажал не только смысл духовных стихов, но и православное учение (например, Божество он почитал че- ловекообразным). Оба они ненавидели Дионисия, и вот с такими-то личностями пришлось архимандриту приняться за дело исправления книг. Уже из одного того факта, что никто из "справщиков" книг не знал по-гречески, видно, что дело исправления не могло идти удовлетворительно. Да и мысль о проверке исправляемых книг по старым и русским и греческим рукописям никому не приходила в го- лову... Как бы то ни было, принялись за исправление. Между справщиками дело не обошлось без распрей. Вначале возник спор по следующему случаю: Дионисий вычеркнул в молитве водоосвящения ненужное слово "и огнем". Пользу- ясь этим, Логгин, Филарет и ризничий дьякон Маркелл отправили в Москву на Дионисия донос, обвинявший его в еретичестве. В то время в Москве еще дожидались Филарета Ники- тича, и делами патриаршества управлял Крутицкий митро- полит Иона -- человек, не способный, как следует, рас- судить это дело. Он стал на сторону врагов Дионисия. Кроме того, вооружили против Дионисия и царскую мать старицу Марфу, да и в народе распустили слух, что яви- лись такие еретики, которые "огонь от мира хотят вывес- ти". Дело кончилось осуждением Дионисия на заключение в Кириллов-Белозерский монастырь; но это заточение не бы- ло продолжительно. Вскоре в Москву приехал Иерусалимс- кий патриарх Феофан, при котором возвратился и Филарет Никитич и был поставлен в патриархи. Снова произвели дознание о деле Дионисия и оправдали его; но в Москве все-таки продолжался спор о прилоге "и огнем". Филарет, не успокоенный доказательствами Феофана, просил его приехать в Грецию, хорошенько разузнать об этом прило- ге. Феофан исполнил его просьбу и вместе с Александ- рийским патриархом прислал в Москву грамоты, подтверж- давшие, что прибавка "и огнем" должна быть исключена. Таким образом, решено было уничтожить прилог. Исправление книг не прекращалось и при патриархе Филарете (1619--1633) и Иосифе (1634--1640); но на исп- равление смотрели как надело домашнее, ограничиваясь исправлением "ошибок пера", исправляя домашними средс- твами, т.е. не считая нужным прибегать к сличению наших книг с древнейшими греческими. Мысль о необходимости этих сличений, однако, проскользнула еще при Филарете: в 1632 г. приехал с Востока архимандрит Иосиф и был оп- ределен для перевода на славянский язык греческих книг, необходимых для церковных нужд, и книг на "латинские ереси", да и, кроме того, его обязали "учити на учи- тельном дворе малых ребят греческого языка и грамоте". Но в начале 1634 г. Иосиф умер, и школа его заглохла. И при патриархе Иосифе (1642--1652) исправление шло все тем же путем, т.е. исправляли русские люди, не обращаясь к греческим книгам. На дело исправления много влияли при Иосифе некоторые люди, ставшие потом во гла- ве раскола; таковы протопопы Иван Неронов, Аввакум Пет- ров и дьякон Благовещенского собора Федор, -- из кружка Степана Бонифатьева, близкого к патриарху Благовещенс- кого протопопа и царского духовника. Может быть, их влиянием и было внесено и распространено при Иосифе много ошибок и неправильных мнений в новых книгах, как, например, двоеперстие, которое стало с тех пор считать- ся единственным правым крестным знамением. Но вместе с тем со времени Иосифа замечается пово- рот к лучшему. В 1640 г. пришло предложение Петра Моги- лы, киевского митрополита, устроить в Москве монастырь и школу по образцу коллегий западнорусского края. За- тем, в 1645 г., приходит предложение Цареградского пат- риарха Парфения через митрополита Феофана об устройстве в Москве для печатания греческих и русских богослужеб- ных книг типографии, а также и школы для русских детей. Но при Михаиле Федоровиче как то, так и другое предло- жение не встретило сочувствия. С воцарением Алексея Ми- хайловича дела пошли иначе. Тишайший царь писал (в 1649 г.) преемнику Петра Могилы киевскому митрополиту Силь- вестру Коссову, прося его прислать ученых монахов, и, согласно царскому желанию, в Москву приехали Арсений Сатановский и Епифаний Славинецкий, сделавшийся впос- ледствии первым ученым авторитетом в Москве. Они приня- ли участие в исправлении наших богослужебных книг. Од- новременно с этим постельничий Федор Михайлович Ртищев устраивает под Москвой Андреевский монастырь, а в нем общежитие ученых киевских монахов, вызванных им с юга. Таким образом впервые входила к нам киевская наука. В том же 1649 году в Москву приехал Иерусалимский патриарх Паисий и, присмотревшись к нашим богослужебным обрядам, указал царю и патриарху на многие "новшества". Это произвело огромное впечатление, так как по понятиям того времени дело шло об "ереси"; и вот возможность не- умышленно впасть в ересь побудила правительство обра- тить большое внимание на эти "новшества" в обрядах и в книгах. Результатом этого была посылка монаха Арсения Суханова на Афон и в другие места с целью изучения гре- ческих обрядов. Через несколько времени Суханов прислал в Москву известие, еще более взволновавшее всех, -- из- вестие о сожжении на Афоне тамошними монахами богослу- жебных книг русской печати, как признанных еретически- ми. В то же время московская иерархия решила обратиться за советом к цареградскому духовенству по поводу раз- личных, с нашей точки зрения, не особенно важных, цер- ковных вопросов, которые, однако, казались тогда "вели- кими церковными потребами", главным же образом по пово- ду вопроса о знакомом уже нам "многогласии", об уничто- жении коего сильно хлопотали, между прочим, Ртищев и протопоп Неронов. По совету с греками решились, нако- нец, в 1651--1652гг. ввести в церковных службах единог- ласие. Таким образом, в русских церковных делах приоб- ретал значение пример и совет Восточной греческой церк- ви. С таким привлечением киевлян и греков к исправле- нию обрядов и книг в этом деле появился новый элемент -- "чужой", и понемногу перешли от исправления незначи- тельных ошибок к исправлению более существенных, кото- рым, по понятиям того времени, присваивалось название ересей. Раздело принимало характер исправления ересей и к нему привлекалась чужая помощь, исправление теряло прежнее значение домашнего дела и становилось делом междуцерковным. Но вмешательство в это дело чужих людей вызвало во многих русских людях неудовольствие и вражду против них. Враждебное отношение проявилось не только к гре- кам, но и к киевским ученым, к киевской латинской нау- ке. Такая неприязнь в отношении к киевлянам обусловли- валась фактом Брестской унии 1596 г.; начиная с того времени в Москве юго-западное духовенство стали подоз- ревать в латинстве; много помогал этому и самый харак- тер Киевской академии, устроенной Петром Могилой по об- разцу иезуитских коллегий запада. В ней, как мы знаем, важную роль играл латинский язык, а русские смотрели очень косо на изучение латыни, языка Римской церкви, подозревая, что изучающий латынь непременно совратится в "латинство". На всю южнорусскую интеллигенцию в Моск- ве смотрели, как на "латинскую". Знакомый нам протопоп Неронов говорил как-то Никону: "А мы прежде всего у те- бя слышали, что многажды ты говорил нам: гречане де, да и малые россияне потеряли веру и крепости добрых нравов у них нет". Но этими словами могло тогда выражаться враждебное отношение к латинству не одного Никона или Неронова, а очень и очень многих московских людей. К таким людям принадлежал и влиятельный кружок протопопа Вонифатьева; идеи этого кружка распространялись за его пределы и отозвались, например, в деле маленького мос- ковского человека Голосова, который не хотел учиться у киевских монахов, чтобы не впасть в ересь, и так гово- рил о Ртищеве: "Учится у киевлян Федор Ртищев грамоте, а в той грамоте и еретичество есть. Кто по латыни нау- чится, тот с праваго пути совратится". Такие люди, как Голосов, не только самих киевлян считали еретиками, но и на тех людей, которые благоволили к киевлянам и их науке, смотрели как на еретиков. "Борис Иванович Моро- зов, -- говорили москвичи, -- начал жаловать киевлян, а это уже явное дело, что туда уклонился, к таким же ере- сям". Такое же неприязненное отношение как к людям, отс- тупившим от православия, было и к грекам, -- здесь оно обусловливалось Флорентийской унией и подданством Гре- ции туркам; для характеристики такого отношения приве- дем слова одного из образованных русских людей того времени, Арсения Суханова, о греческом духовенстве: "И папа не глава церкви и греки не источник, а ес- ли и были источником, то ныне он пересох"; "вы и сами, -- говорил он грекам, -- страдаете от жажды, как же вам напоять весь свет из своего источника?" На Руси уже давно выработалось неприязненное и несколько высокомер- ное отношение к грекам. Когда пал Константинополь и подпавшее турецкому игу греческое духовенство стало яв- ляться на Русь за "милостыней" от московских государей, в русском обществе и литературе появилась и крепла мысль о том, что теперь значение Константинополя как первого православного центра должно перейти к Москве, столице единственного свободного и сильного православ- ного государства. С чувством национальной гордости ду- мали наши предки, что одна независимая Москва может сохранить и сохраняет чистоту православия и что Восток в XV в. уже не мог удержать этой чистоты и покусился на соединение с папой. Стесненное положение восточного ду- ховенства при турецком господстве служило в глазах москвичей достаточным ручательством в том, что греки не могут веровать право, как не могут право веровать русс- кие люди в Литве и Польше, находясь под постоянным дав- лением католичества. К православным иноземцам у очень многих московских людей было недоверчивое и вместе гор- дое отношение. На них смотрели сверху вниз, с высоты самолюбивого сознания своего превосходства в делах ве- ры. И вдруг эти православные иноземцы, греческие ие- рархи и малороссийские ученые, становятся руководителя- ми в деле исправления обрядов и книг Московской церкви. Понятно, что такая роль их не могла понравиться мос- ковскому духовенству и вызвала в самолюбивых москвичах раздражение. Людям, имевшим высокое представление о церковном первенстве Москвы, казалось, что привлечение иноземцев к церковным исправлениям необходимо должно было выйти из признания русского духовенства невежест- венным в делах веры, а московских обрядов -- еретичес- кими. А это шло вразрез с их высокими представлениями о чистоте православия в Москве. Этим оскорблялась их на- циональная гордость, и они протестовали против исправ- лений, исходя именно из этого оскорбленного националь- ного чувства. Никон, став патриархом, повел дело исправления бо- лее систематично, занялся исправлением не только оши- бок, руководясь древними греческими списками, но и об- рядов. По поводу последних он постоянно советовался с Востоком. Исправление обрядов было уже, по понятиям то- го времени, вторжением в область веры, т.е. непрости- тельным посягательством. В деле исправления киявляне и Восток стали играть активную, даже первенствующую роль. Исправление стало окончательно делом междуцерковным. Появился и резкий протест. Но прежде чем перейти к изложению того, как пошло исправление книг и обрядов при Никоне и как появились против него первые протесты, посмотрим, каковы были те неправильности в книгах, которые пришлось исправлять Никону: 1. В тексте церковных книг была масса описок и опечаток, мелких недосмотров и разногласий в переводах одних и тех же молитв. Так, в одной и той же книге одна и та же молитва читается разно: то "смертию смерть нас- тупи", то "смертию смерть поправ". Из этой массы несу- щественных погрешностей более вызывали споров и более значительными считались следующие: 1) лишнее слово в VIII члене Симв. Веры, -- "и в Духа Св. Господа истин- наго и животворящаго". 2) Начертание и произношение имени Иисус -- Исус. 3) Искажение церковных отпусков на Богородичные и другие праздники: "Христос истинный бог наш", говорил священник, "молитвами Пречистыя Его Мате- ри честнаго и славнаго Ея рождества и всех святых поми- лует и спасет нас". Или: Христос молитвами его Матери, "честнаго и славнаго Ея введения или благовещения" и т. д. На празднование честных вериг Апостола Петра (16 ян- варя) говорили: "Христос... молитвами всехвальнаго Ап. Петра, честных его вериг"... и т. д. 2. Наиболее выдающиеся отступления нашей церкви от Восточной в обрядах были таковы: 1) проскомидия совер- шалась на 7 просфорах вместо 5; 2) пели сугубую аллилу- йя, т.е. два раза вместо трех, вместо трегубой; 3) со- вершал и хождение по-солон, вместо того, чтобы ходить против солнца; 4) отпуск после часов священник говорил из царских врат, что теперь не делается; 5) крестились двумя перс- тами, а не тремя, как крестились на Востоке, и т. д. Из этого перечня видно, что все отступления Русс- кой церкви от Восточной не восходили к догматам, были внешними, обрядными; но в глазах наших предков обряд играл большую роль, и всем этим отступлениям они прида- вали огромное значение, смотря на них, как на "ереси". Перейдем теперь к Никоновым реформам. Еще в 1649 г., до вступления Никона на патриарший престол, прие- хавший в Москву патриарх Паисий Иерусалимский указал, о чем сказано выше, на некоторые новшества в Русской церкви. Когда он отправился домой, то с ним был отправ- лен на Восток Арсений Суханов для изучения восточных обрядов и для сбора старинных церковных книг. В 1651 г. был в Москве митрополит Назаретский Гавриил и тоже ука- зал на отступление обрядов Русской церкви от Восточной. То же в 1652 г. сделал и патриарх Константинопольский Афанасий. Тогда же (1652 г.) пришло известие с Афона, что там старцы объявили еретическими и сожгли московс- кие печатные книги с двоеперстием. В 1653 г. возвратил- ся Суханов с Востока и в своем отчете, который носит название "Проскинитарий", констатировал разницу обрядов в Москве и на Востоке, хотя сам относился скептически ко всему Востоку. Такая многочисленность указаний о различиях Московской церкви от Восточной показала мос- ковской иерархии необходимость проверки церковных обря- дов и их исправления, если бы они оказались неправиль- ными.