* * *
САБУРОВ Николай Николаевич (1846 г. - ?).
В 1895-1896 гг. - директор Департамента полиции.
Родители его были мещанами, и после окончания юридического факультета Московского университета будущий руководитель государственной безопасности 6 ноября 1867 г. был определен кандидатом на судебные должности при прокуроре Московского окружного суда с присвоением ему чина коллежского секретаря. В следующем году он дважды исправлял должность секретаря при прокуроре Московского окружного суда, а 12 ноября того же года был назначен товарищем прокурора Тульского окружного суда. Оттуда 22 апреля 1871 г. Н. Н. Сабуров был переведен товарищем прокурора Московского окружного суда, а в следующем году получил чин титулярного советника и орден Св. Станислава 2-й степени с императорскою короною. За выслугу лет 6 ноября 1872 г. он был произведен в коллежские асессоры и впоследствии дважды исправлял должность прокурора Московского окружного суда во время пребывания последнего в отпуске. 27 марта 1875 г. следует новое назначение, и будущий директор Департамента полиции назначается прокурором Пензенского окружного суда. За выслугу лет в следующем году он становится надворным советником и награждается орденом Св. Анны 2-й степени.
24 декабря 1877 г. Н. Н. Сабуров становится прокурором Петербургского окружного суда, а 6 ноября 1879 г. получает чин коллежского советника. После убийства народовольцами Александра II он 4 марта 1881 г. назначается товарищем обер-прокурора Первого департамента Правительствующего Сената и с 29 июня того же года в течение двух месяцев исполняет обязанности обер-прокурора Сената во время нахождения последнего в отпуске. 1 января 1883 г. товарищ обер-прокурора получает орден св. Владимира 3-й степени, а 6 ноября - чин статского советника. 14 февраля 1885 г. Н. Н. Сабуров занимает должность вице-директора Департамента полиции и в том же году два месяца замещал своего начальника П. Н. Дурново во время отпуска последнего. Помимо этого 19 марта 1885 г. он назначается от Министерства внутренних дел в Комиссию для обсуждения об установлении особого порядка наложения взыскания за оскорбление действием должностных лиц учебного ведомства. В 1886 г. вице-директор Департамента полиции являлся представителем своего министерства в Особой комиссии для рассмотрения проекта паспортных правил, а также производил обозрение производства дел о государственных преступлениях в Таврическом, Харьковском и Московском губернских жандармских управлениях. Неоднократно исправляя должность директора Департамента полиции в последующие годы, Н. Н. Сабуров был награжден орденом Св. Станислава 1-й степени 1 января 1888 г. и орденом Св. Анны 1-й степени 1 января 1891 г. В августе того же года он был командирован в Витебскую, Виленскую и Ковенскую губернии для выяснения ближайших причин вспыхнувших там беспорядков по поводу вывоза ржи за границу, а в октябре назначен от Министерства внутренних дел членом Особой комиссии для определения, по данным следственных дел, суммы, потребной на удовлетворение денежных претензий лиц, потерпевших от преступной деятельности существовавшей в Петербурге с 1879 по 1884 г. шайки карманных воров, в связи с злоупотреблениями чинов столичной сыскной полиции. 22 апреля 1893 г. вице-директор является представителем от Департамента полиции в составе Комиссии по пересмотру действующих законоположений с порядке учреждения вновь открываемых промышленных предприятий. 8 марта того же года представителям от Министерства внутренних дел в Комиссии для объединения и согласования акцизных уставов и особом Совещании для принятия мер к ограничению числа иноверцев, служащих в пределах Варшавского, Киевского и Виленского генерал-губернаторств, а 15 ноября того же года назначается председателем Комиссии для рассмотрения претензий лиц, потерпевших от преступной деятельности обнаруженной в Петербурге шайки воров. 30 ноября 1893 г. Н. Н. Сабуров стал представителем своего министерства в присутствии по горнозаводским делам при Горном департаменте, а 1 января следующего года был награжден орденом Св. Владимира 2-й степени. В феврале того же года он участвовал в работе Совещания по редактированию выработанного положения о казенной продаже питий, в июне являлся представителем Министерства внутренних дел в особом Совещании для обсуждения вопроса о передаче Санкт-Петербургского комитета грамотности в ведение Министерства народного просвещения, а также подчинении правительственному контролю деятельности всех частных обществ, преследующих цели народного образования, и особом Совещании для обсуждения некоторых вопросов по введению в действие высочайше утвержденного 3 июня 1894 г. проекта Положения о видах на жительство, в августе исправляет должность директора Департамента полиции и в октябре представляет свое министерство в Комиссии для составления проекта Положения об устройстве и содержании промышленных заведений и о надзоре за производством в них работ.
22 июля 1895 г. Н. Н. Сабуров становится директором Департамента полиции. 1 января следующего года он был пожалован в тайные советники, а 17 апреля освобожден от должности руководителя государственной безопасности. Дальнейшие сведения о нем отсутствуют. Женой его была дочь подполковника Вера Васильевна Ростовцева.
Литература: Формулярный список о службе бывшего директора Департамента полиции, тайного советника Николая Николаевича Сабурова // Из глубины времен: Альманах. 1995. № 5.
* * *
ДОБРЖИНСКИЙ Антон Францевич (1844 г. - 8 августа 1897 г.)
В 1896-1897 гг. - директор Департамента полиции.
Был католиком и происходил из потомственных дворян. После окончания юридического факультета Киевского университета был 15 января 1868 г. зачислен кандидатом на должность судебного следователя при Александрийском уездном суде, с допущением (по согласованию с губернским прокурором) к временному исправлению должности заседателя данного суда. 15 января 1868 г. он утверждается в чине губернского секретаря, а с 20 марта официально назначается исправляющим должность заседателя Александрийского уездного суда. После упразднения этого суда А. Ф. Добржинский командируется для производства следствий в округе Одесского окружного суда, 16 июня того же года направляется в Елисаветградский уезд данного округа. 23 января 1870 г. он командирован к исправлению должности судебного следователя в округе Одесского окружного суда, в марте в этом качестве направляется во второй участок Тираспольского уезда. 23 декабря следующего года он переводится оттуда для исправления должности судебного следователя третьего участка одесского градоначальства и производится в коллежские секретари, а 27 мая 1872 г. назначается товарищем прокурора Одесского окружного суда. За выслугу лет в 1874 г. А. Ф. Добржинский производится в титулярные советники, а в 1877 г. - в коллежские асессоры. В следующем году он один месяц исправлял должность прокурора Одесского окружного суда и за усердную службу получает два ордена - Св. Станислава 3-й степени (13 января 1878 г.) и Св. Владимира 4-й степени (14 февраля 1860 г.). К этому времени А. Ф. Добржинский был уже опытным следователем, на счету которого было весьма важное для властей чистосердечное признание террориста-народовольца Г. Д. Гольденберга. Последний 9 февраля 1879 г. застрелил харьковского генерал-губернатора Д. Н. Кропоткина и после своего ареста первоначально держался довольно стойко, наотрез отказавшись давать какие-либо показания. Ведший его дело будущий директор Департамента полиции сразу понял, что этот узник не уступит силе, и постарался сломить его стойкость иными методами: в камеру к террористу пустили мать, умолявшую сына не губить себя ради семьи, сочувственно показывали ему панические письма старика-отца, подсаживали к нему провокатора Ф. Курицына, осторожно прощупывавшего его в задушевных беседах. Когда террорист в достаточной степени размяк, то А. Ф. Добржинский уже без особого труда соблазнил его утопической идеей открыть правительству истинные цели и кадры подпольной организации "Народной воли", а правительство, убедившись в том, насколько благородны и цели партии, и образующие ее люди, немедленно перестанет преследовать революционеров. Гольденберг поверил товарищу прокурора и 9 марта 1880 г. написал показание на 80 страницах, а 6 апреля дополнительно составил к нему приложение на 74 страницах, в котором весьма подробно описал биографии, идейные убеждения, личные качества и внешние приметы всех известных ему 143 членов партии "Народная воля". Получив подобную уникальную наводку, правительство, разумеется, начало не диалог со своими противниками, а охоту на них. Когда после встречи в тюрьме в июне 1880 г. с арестованным членом Исполнительного комитета партии А. И. Зунделевичем Гольденберг понял, что натворил, он попробовал "пригрозить" своему искусителю: "Помните, если хотя один волос упадет с головы моих товарищей, я себе этого не прощу". На это довольный собой товарищ прокурора достаточно цинично ответил: "Уж не знаю, как насчет волос, ну а что голов много слетит, это верно".
Не вынеся мук совести, Гольденберг повесился в камере 15 июля 1880 г., а Ч А. Ф. Добржинский, способности которого были отмечены начальством, 13 августа того же года был назначен товарищем прокурора Петербургской судебной палаты. Когда 1 марта 1881 г. народовольцы все-таки убили Александра И, то девятнадцатилетний террорист Рысаков, неудачно бросивший первую бомбу в императора, в страхе за свою жизнь стал предателем уже через сутки после ареста. Вместе с подполковником Никольским допрашивал его и новый товарищ прокурора. Уже 15 января того же года он производится в надворные советники, 1 января следующего года получает орден Св. Владимира 3-й степени. В 1881-1884 гг. А. Ф. Добржинский неоднократно исправлял должность прокурора северной столицы на время отсутствия своего начальника. Правительство по-прежнему поручает ему наиболее ответственные дела. Так, например, в феврале 1883 г. он допрашивал знаменитую террористку В. Фигнер, а 16 марта того же года император по докладу министра юстиции возлагает на него прокурорские обязанности при дознании о преступной пропаганде в государстве, производившемся генерал-майором Середою. 15 января следующего года товарищ прокурора за выслугу лет был произведен в коллежские советники, а 30 июля назначен товарищем обер-прокурора Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената. 13 апреля 1886 г. он становится статским советником, 1 января 1888 г. - действительным статским советником и 1 января 1891 г. награждается орденом Св. Станислава 1-й степени. 23 мая 1896 г. А. Ф. Добржинский занимает пост директора Департамента полиции и руководит этим ведомством вплоть до самой своей смерти. На момент составления формулярного списка о службе (на нем стоит дата 13 августа 1884 г., но заполнен список был до 1 января 1891 г.) он был холост.
Литература: Троицкий Н. А. Безумство храбрых: Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1978; Формулярный список о службе бывшего товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты коллежского советника Антона Францевича Добржинского // Из глубины времен: Альманах. 1995. № 5.
* * *
ЗВОЛЯНСКИЙ Сергей Эрастович (1855 г. - 2 марта 1912 г.).
В 1897-1902 гг. - директор Департамента полиции.
Происходил из дворян Екатеринославской губернии. Окончив императорское училище правоведения с чином губернского секретаря, 31 мая 1877 г. он был определен кандидатом на судебные должности при С.-Петербургском окружном суде. Однако немедленно начать судебную карьеру ему не удалось - началась русско-турецкая война 1877-1878 гг. и выпускник Училища правоведения поступает вольноопределяющимся канониром в 5-ю батарею гвардейской Конно-Артиллерийской бригады 1 июня 1877 г. Через месяц он производится в бомбардиры и 7 августа вместе со своей частью отправляется в поход. 22 августа батарея пересекает границу и вступает на территорию Румынии, а на следующий день С. Э. Зволянский производится в младшие фейерверкеры. 12 сентября батарея переходит Дунай у Зимницы, и ровно через месяц происходит ее боевое крещение при атаке турецких укреплений у деревни Телиш. За этот бой будущий директор Департамента полиции получает свою первую награду - знак отличия Военного ордена 4-й степени, врученный ему 6 декабря. Затем до 4 ноября Конно-Артиллерийская бригада участвовала в осаде Плевны, после чего с 13 по 19 декабря того же года в составе правой колонны генерал-лейтенанта Вельяминова перешла Балканы через гору Умургач. Успешно преодолев эту естественную преграду, 21 декабря часть атаковала турецкие укрепленные позиции у деревни Ташкисем, 28 декабря сражалась под городом Самоковым и с 3 по 6 января участвовала в трехдневном бою под городом Филиппополем, где была разбита армия Сулеймана-паши. Вслед за этим бригада двинулась к Мраморному морю, куда она вышла 11 февраля, и вошла в состав Родосского отряда, охранявшего его побережье. Еще на марше 2 февраля в Андрианополе С. Э. Зволянский выдержал экзамены и был произведен в прапорщики Полевой конной артиллерии, а 17 марта "за отличие в делах с турками" получил чин корнета о зачислением по армейской кавалерии и с прикомандированием к гвардейской Конно-Артиллерийской бригаде. За турецкую кампанию 1877-1878 гг. 8 июля 1878 г. он награждается светло-бронзовой медалью и с 20 июля по 23 августа находится в составе войск, окруживших столицу Турецкой империи. Затем с 27 августа по 19 сентября в составе своей родной батареи корнет участвует в обратном походе из Турции до постоянного места расквартирования этой части в Стрельне.
12 июня 1879 г. С. Э. Зволянский увольняется с военной службы и возвращается к своей первоначальной профессии, будучи 31 мая откомандирован в помощь судебному следователю десятого участка северной столицы с правом самостоятельного производства следствий. В конце августа того же года он командируется в Одессу в следственную комиссию для расследования действий Полевого интендантства и Товарищества по продовольствию действующей армии и занимается этим делом до 5 июня 1880 г. 10 сентября того же года он назначается исправляющим должность помощника секретаря суда. Судя по всему, это место службы не вполне удовлетворяло С. Э. Зволянского, и по поданному им прошению он 29 апреля 1881 г. переводится на службу в Департамент полиции и назначается там исправляющим должность младшего помощника делопроизводителя этого ведомства. Вскоре 20 июля он назначается исправляющим должность старшего помощника делопроизводителя, а 18 сентября - уже исправляющим должность секретаря при директоре Департамента полиции. Если свой предыдущий чин коллежского секретаря он получил еще во время службы в Петербургском окружном суде 31 мая 1879 г., то в тот же день 1882 г. он становится титулярным советником, а чуть раньше, 28 марта 1882 г., награждается орденом Св. Владимира 4-й степени. 15 мая следующего года, находясь в служебной командировке в Москве на торжествах по случаю коронования Александра III, "за отлично усердную службу" он производится в коллежские асессоры, а 13 июня утверждается в должности секретаря тогдашнего главы политического сыска империи В. К. Плеве. Новым директором Департамента полиции вскоре становится П. Н. Дурново, и его секретарь 1 января 1885г. получает чин надворного советника, в апреле того же года посылается в Париж, а в августе-октябре 1886 г. во Францию и Швейцарию для проверки деятельности заграничной агентуры русской полиции. В поданном своему начальнику рапорте С. Э. Зволянский "с полной справедливостью причислял заграничную агентуру к числу самих лучших (если не лучшей) русских политических агентур, заслуга организации которой всецело принадлежит г. Рачковскому" и полностью оправдывал расходы последнего. Он также сообщал, что завербованные во французской столице осведомители требовали повысить им жалованье и "во избежание могущего произойти скандала не было возможности им в этом отказать".
Деятельностью своего подчиненного П. Н. Дурново остается доволен и 12 января 1887 г. назначает его делопроизводителем Департамента полиции, а 5 aпреля того же года он производится в коллежские советники. С 16 марта по 23 апреля 1889 г. делопроизводитель командируется в распоряжение чрезвычайного посланника и полномочного министра в Берне и после условного исполнения этого поручения удостаивается монаршего благоволения и ордена Св. Анны 2-й степени. 5 апреля 1890 г. С. Э. Зволянский становится статским советником и командируется по делам службы в Одессу и Унгены. В 1891 г. следуют командировки в Шлиссельбург и Москву, а также орден Св. Владимира 3-й степени. После скандала П. Н. Дурново с бразильским посланником и назначением П. И. Петрова новым руководителем государственной безопасности, С. Э. Зволянский 9 февраля назначается исправляющим должность вице-директора Департамента полиции. На следующий год, выполняя поручения товарища министра внутренних дел, он ездит в Москву, Смоленск и Орел, в январе 1895 г. командируется в Париж, 2 апреля производится в действительные статские советники, а 25 апреля того же года официально утверждается вице-директором Департамента полиции. В этом новом качестве в январе 1896г. он становится членом Особого совещания для обсуждения и выработки новых правил об административной высылке, с марта по май исправляет должность директора Департамента полиции, присутствует на коронационных торжествах Николая II в Москве, а затем обеспечивает безопасность нового монарха во время его поездки в Нижний Новгород, Киев и Варшаву. За труды по первой всеобщей переписи населения вице-директор 5 марта 1897 г. получает бронзовую медаль. 13 апреля того же года награждается орденом Св. Станислава 1-й степени, с 6 июня по 14 августа 1897 г. исправляет должность директора Департамента полиции во время болезни А. Ф. Добржинского и является членом Комиссии по переустройству центральных учреждений Министерства внутренних дел.
Когда его непосредственный начальник умер, то 14 августа 1897 г. С. Э. Зволянский назначается директором Департамента полиции. Судя по всему, немалую роль в этом назначении сыграла его тесная дружба с министром внутренних дел И. Л. Юремыкиным, возникшая, как уже отмечалось выше, на почве того, что оба они были любовниками жены Н. И. Петрова, бывшего главы политического сыска. 12 июня следующего года новый директор становится членом Комиссии для пересмотра закона 3 мая 1882 г. о запрещении евреям водворяться в сельских местностях и приобретать там недвижимую собственность, а также в своей докладной записке предупреждает правительство о росте "пропаганды социал-демократического движения среди рабочих" и в связи с этим подчеркивает необходимость упорядочения розыскного дела в наиболее крупных промышленных центрах. В ноябре-декабре 1898 г. он участвует в работе международной конференции по принятию мер против анархистов, проходившей в Риме. 14 января 1900 г. С. Э. Зволянский назначается представителем Министерства внутренних дел в комитете Общества защиты женщин, 9 апреля "за отлично-усердную службу" награждается орденом Св. Александра Невского, а 19 апреля того же года становится членом совещания для обсуждения мер к предупреждению и пресечению публичного пьянства. 22 марта 1902 г. он включается в состав Комиссии для пересмотра правил и штата полиции в губерниях, по общему учреждению управляемых, и о преобразовании сельской полиции, а 9 мая того же года в связи с производством в сенаторы и тайные советники освобождается от должности директора Департамента полиции.
11 сентября 1902 г. бывший глава государственной безопасности назначается к присутствованию в Судебном департаменте Правительствующего Сената. 18 декабря назначается в Особое присутствие Сената для суждения дел о государственных преступлениях, 8 января 1903 г. перемещается из Судебного в Первый департамент сената. 14 февраля 1904 г. он назначается в Соединенные присутствия Первого и Кассационного департаментов Сената для пересмотра судебных решений губернских присутствий Сената. В связи с начавшейся революцией Николай II 26 февраля 1905 г. повелел С. Э. Зволянскому совместно с новым директором Департамента полиции подробно ознакомиться с деятельностью этого органа государственной безопасности и подведомственных ему учреждений и составить затем, по соглашению с заведывающим полицией товарищем министра внутренних дел, соображения о надлежащей организации и направлении деятельности данного департамента. После доклада министра внутренних дел бывший глава политического сыска был освобожден от этого поручения 8 июня 1905 г. 1 января 1907 г. С. Э. Зволянский был награжден орденом Св. Владимира 2-й степени, а 23 марта 1909 г. был освобожден от присутствия в Особом присутствии Сената для суждения дел о государственных преступлениях по болезни. Состояние его здоровья вскоре улучшилось, и 1 января следующего года он был вновь назначен в Особое присутствие, а в феврале 1911 г. даже назначен замещать в Соединенном присутствии Первого и Кассационного департаментов Сената сенаторов Тобизена и Трепова на случай их болезни или отсутствия в северной столице. Незадолго до своей смерти, 1 января 1912 г., был награжден орденом Белого Орла.
С. Э. Зволянский был женат на дочери действительного статского советника Софье Николаевне Тройницкой, от которой имел трех дочерей: Нину, родившуюся 12 июня 1882 г., Ольгу, родившуюся 20 сентября следующего года, и Наталью, родившуюся 16 октября 1889 г.
Литература: Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880-1917). М., 2000; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Формулярный список о службе сенатора, присутствующего в Первом департаменте Правительствующего Сената, тайного советника Зволянского // Из глубины времен: Альманах. 1995. № 5.
* * *
ЛОПУХИН Алексей Александрович (1864 г. - 1928 (по другим данным - 1927) г.).
В 1902-1905 гг. - директор Департамента полиции.
Как уже отмечалось выше, дворянский род Лопухиных происходит от касожского князя Редеди. К этому роду принадлежала первая жена Петра Евдокия Федоровна, и однажды он уже дал стране одного руководителя государственной безопасности - генерал-прокурора Сената П. В. Лопухина. Родители будущего директора Департамента полиции были дворянами Орловской губернии, и именно в этом местном центре А. А. Лопухин окончил гимназию, где он учился вместе с П. А. Столыпиным.
После гимназии он продолжает свое образование на юридическом факультете Московского университета, после окончания которого, 31 июля 1886 г., был определен кандидатом на судебные должности при Тульском окружном суде. В октябре того же года его переводят кандидатом на служебные должности при прокуроре того же суда. В марте-июле 1887 г. А. А. Лопухин командируется в помощь к судебному следователю Епифанского уезда. 12 июля переводится секретарем прокурора Ярославского окружного суда и в том же году утверждается в чине коллежского секретаря. 25 октября 1889 г. он назначается исправляющим должность судебного следователя Любимского уезда округа Ярославского окружного суда, а 18 декабря 1890 г. становится товарищем прокурора Рязанского окружного суда. Параллельно с этим происходит его передвижение и по ступеням Табели о рангах - за выслугу лет он становится титулярным советником в 1888 г. и коллежским асессором в 1891 г.
11 ноября 1893 г. будущий глава государственной безопасности переводится товарищем прокурора Московского окружного суда. В старой столице ему неоднократно приходилось вести различные политические дела, и на этой почве он познакомился с начальником Московского охранного отделения Зубатовым. Традиционно между этим ведомством и прокуратурой шла глухая межведомственная борьба, поскольку сотрудники политического сыска отнюдь не стремились посвящать прокуроров во все тонкости своего ремесла, а последние противодействовали поползновениям первых расширить пределы своих полномочий. Зубатов решительно ломает эту "традицию", с первых же дней знакомит молодого товарища прокурора со всеми тонкостями работы охранного отделения и даже берет его на конспиративные квартиры, где проходили встречи с секретными агентами. Уже в ту пору начальник Московского охранного отделения вынашивал свою идею создания легальных рабочих организаций под опекой полиции для отвращения пролетариата от революционной борьбы, и ему без особого труда удается увлечь своего нового знакомого этим заманчивым планом.
За выслугу лет 25 октября 1895 г. товарищ прокурора производится в надворные советники, в январе следующего года награждается орденом Св. Анны 3-й степени, а 29 октября того же года назначается прокурором Тверского окружного суда. 1 января 1899 г. прокурора награждают орденом Св. Станислава 2-й степени, а 16 июня переводят прокурором окружного суда старой столицы. Оттуда 29 апреля 1900 г. А. А. Лопухин переводится прокурором Петербургского окружного суда, 25 октября становится коллежским советником, а 1 января следующего года получает орден Св. Анны 2-й степени. Во время его службы в северной столице тогдашний министр внутренних дел Д. С. Сипягин предложил ему оставить Министерство юстиции и стать вице-директором Департамента полиции, однако А. А. Лопухин отклонил это предложение, поскольку методы работы тогдашнего главы политического сыска С. Э. Зволянского шли вразрез с его убеждениями, представлявшими собой смесь либерализма и юридического формализма. Тем не менее, чтобы помочь быстрее разобрать накопившиеся политические дела, связанные со вспышкой крестьянских волнений, прокурор как раз накануне убийства Сипягина согласился отправиться из столицы в места беспорядков и 1 февраля 1902 г. был назначен исправляющим должность прокурора Харьковской судебной палаты. На новом месте службы А. А. Лопухин достаточно быстро провел следствие об аграрных волнениях, и когда туда приехал новый министр внутренних дел В. К. Плеве, занявший этот пост после убийства своего предшественника террористами, то сделал ему обстоятельный доклад о причинах и ходе волнений. "Мое мнение, - рассказывал впоследствии об этой беседе бывший прокурор, - сводилось к тому, что пережитые Полтавской и Харьковской губерниями погромы помещичьих усадеб нельзя было рассматривать как явления случайные, что они представляются естественными результатами общих условий русской жизни: невежества крестьянского населения, страшного его обнищания, индифферентизма властей к духовным и материальным его интересам и, наконец, назойливой опеки администрации над народом, поставленной взамен охраны его интересов законом". По мнению собеседника министра, предотвратить грядущую революцию могли не репрессии, а реформы в духе "полицейского социализма" Зубатова, проведенные в масштабах всей страны.
Как ни странно это звучит, но консерватору В. К. Плеве понравился либерализм А. А. Лопухина, и по результатам этой беседы он предложил ему возглавить Департамент полиции. По мнению некоторых современников, подобным неожиданным жестом новый министр внутренних дел пробовал заручиться симпатиями либеральных кругов. Что же касается А. А. Лопухина, то он полагал, что его собеседник полностью одобряет его программу либеральных реформ, при помощи которых он собирался нейтрализовать революционное движение, и для ее реализации он согласился пойти в политический сыск, отлично понимая при этом свою непригодность к этой специфической сфере деятельности. Впоследствии бывший директор Департамента полиции констатировал: "Хотя я по существу и не считал себя пригодным для руководительства политическим розыском, но принял эту должность потому, что министр указывал на необходимость целого ряда реформ, вытекающих, по его мнению, из недостатков существующей системы розыска политического, которые, по его мнению, сводились к упразднению охранного отделения, реформе полиции и к передаче политических дел на рассмотрение суда". По словам А. А. Лопухина, проверить которые невозможно, он получил от В. К. Плеве разрешение провести следующие преобразования:
1) уменьшить число местных охранных отделений, чтобы усилить личное непосредственное руководство действующими агентами;
2) ограничить процедуры политических расследований строгими рамками
закона;
3) положить конец односторонним "административным" мерам воздействия, подвергая задержанных лишь наказаниям, предусмотренным юридическими нормами.
При этом министр внутренних дел якобы пообещал отменить указ от 14 августа 1881 г., предоставлявший особые полномочия местным властям при задержании лиц, подозреваемых в революционной деятельности, и расследованию их дел. Если подобные обещания и были даны в действительности, то они так и остались пустыми обещаниями. Министр внутренних дел публично заявил, что ожидает от А. А. Лопухина более строго следования букве закона, а в личных беседах с последним объяснял, что сама высказанная им идея преобразований натолкнулась на решительное сопротивление Николая П. Разработанный новым главой государственной безопасности план также далее кабинета министра никуда не пошел. Назначение А. А. Лопухина исправляющим должность директора департамента полиции с одновременным производством его в статские советники состоялось 9 мая 1902 г., а через полгода после этого он признался своему шурину князю С. Д. Урусову, что Плеве его предал. Тем не менее, даже окончательно убедившись в том, что его непосредственный начальник и не собирается проводить никаких реформ, в отставку со своего поста А. А. Лопухин не ушел - карьера оказалась важнее либеральных убеждений. Не знавший всех этих предварительных условий при назначении, С. Ю. Витте на основании иных данных дал ему следующую характеристику:
"Я не уважал Лопухина, потому что он был директором департамента полиции в самое политически бессовестное плевенское время. Будучи тогда министром финансов, затем председателем Комитета министров, я видел, что Лопухин человек политически недобросовестный, и имел основание даже с личной точки зрения относиться к нему неприязненно..."
Не успел А. А. Лопухин занять кресло директора Департамента полиции (официально он был утвержден в этой должности 6 мая 1903 г.), как ему пришлось ознакомиться с целым рядом докладных записок заведующего Особым отделом Л. А. Ратаева. Опытный сыщик, работавший в этом ведомстве с момента его основания, бил тревогу: "Революция идет вперед, захватывает все более и более широкие слои общества, изобретает новые формы: правительство же пользуется для противодействия ей все теми же старыми способами, пригодными быть может лет сто назад..." Фиксируемый им уже в 1902 г. рост революционного движения в Российской империи высвечивает бессилие ее многочисленной полиции, причем автор указывает и на конкретную причину этого бессилия: "Существует масса полиции: общая, земская, сыскная, секретная, политическая, железнодорожная - все они в лучшем случае друг другу только мешают, а подчас и противодействуют и нет ответственного лица, которое бы их объединяло, руководило их действиями и направляло к общей цели". Аналогичный разлад существовал и между полицейской и административной властью. "Настоящий хозяин в губернии - губернатор очень часто бывает не в курсе дел о революционном и оппозиционном движении, в то же время начальник губернского жандармского управления прекрасно осведомлен и все знает о внутреннем положении в губернии, но не имеет власти и возможности для своих действий". В преодолении всей этой раздробленности Л. А. Ратаев и видел назревшую реформу полиции. "Потребности настоящего времени, казалось бы, вызывают необходимость сосредоточения разнородных полицейских функций в одних руках. Таким объединяющим центром должен являться несомненно губернатор как лицо, несущее ответственность за сохранение в губернии общественного спокойствия и порядка". Однако новый директор департамента полиции не внял этим советам и предупреждениям, наложил на докладную записку резолюцию "Возвратить в Особый отдел", не дав ей ход, а вскоре и вообще избавился от своего не в меру умного подчиненного, отправив его руководить заграничной агентурой во Франции.
Полностью проигнорировав мнение профессионала, А. А. Лопухин начал реформу полиции на свой лад. В первую очередь, уже в июле 1902 г., он сместил с поста заведующего заграничной агентурой Рачковского, занимавшегося ею почти двадцать лет и немало преуспевшего на этом поприще, но имевшего в глазах нового начальника один существеннный недостаток - привычку принимать на месте ответственные решения, а не ждать в быстро меняющейся ситуации подробных директив из Петербурга. Для обеспечения дисциплины и законности, к которой был очень привержен новый глава политического сыска, он провел кадровые чистки и перестановки во вверенных ему ведомствах и на территории самой Российской империи. Своего старого знакомого по Москве Зубатова А. А. Лопухин назначил начальником Особого отдела и передал основные полицейские функции силам безопасности под его руководством для обеспечения строжайшей законности в ведении политических дел. Зубатову он приказал назначать начальников охранных отделений из молодых жандармов, никогда ранее в полиции не служивших, - новый директор Департамента полиции считал, что от них он скорее добьется выполнения своих требований о строгом соблюдении законности. Нечего и говорить, что значительное увольнение старых кадров и назначение на руководящие посты неопытных новичков существенно снизили эффективность работы государственной безопасности, что было особенно губительно в условиях нарастания революционного движения. Осознавая, что с последним надо что-то делать, А. А. Лопухин сделал ставку на развитие секретной агентуры внутри антиправительственного лагеря.
Впоследствии на суде он заявил: "В России, при существовании революционных организаций, полиции обойтись без агентуры совершенно невозможно, для меня весь вопрос сводился к тем границам, в которых агентура может существовать и действовать". Очерчивая эти границы в директиве 1903 г. он предписал начальникам местных охранных отделений уделить "особое внимание... тому, чтобы (агенты) не участвовали в политических преступлениях". Каким образом секретные агенты полиции, вступив в подпольную организацию (что уже само по себе было политическим преступлением), должны были, не вызывая подозрения остальных революционеров, уклоняться от всякой активной в ней деятельности и при этом регулярно поставлять начальству важную информацию - это, похоже, было известно одному только витающему в юридических абстракциях новому директору Департамента полиции. Тем не менее на этот свой любимый проект, уже изначально частично недееспособный вследствие неправильных установок, А. А. Лопухин менее чем за три года своего руководства политическим сыском истратил громадную по тем временам сумму в 5 миллионов рублей, практически полностью истощив финансовые средства департамента полиции непосредственно перед началом революции. Подведя итог всем его преобразованиям в целом, даже Ч. Рууд и С. Степанов, достаточно сочувственно описывающие этого "диссидента в рядах охранки", вынуждены констатировать: "Уже первые шаги по осуществлению этой программы значительно ослабили полицию изнутри, хотя Лопухин не ставил таких целей и лишь позднее понял, что его программа реформ не была безупречной. Л. А. Ратаев, бывший глава Особого отдела, назначенный Лопухиным на место Рачковского в Париж, утверждал, что проведенные Лопухиным перестановки в кадровом составе были губительными для организации в целом. Большой ошибкой стал перевод Зубатова и Медникова в Петербург. В Москве они создали охранное отделение, которое одновременно контролировало провинцию. Лопухин значительно ослабил московскую полицию, не создав ей равнозначной замены в столице".
Нечего и говорить, что дела у Департамента полиции с таким руководителем шли все хуже и хуже. Летом 1903 г. в Одессе вспыхнула стачка, быстро перекинувшаяся и на другие крупные центры юга России. Пикантность ситуации придавало то, что решающую роль в ее организации сыграл рабочий кружок, финансируемый Зубатовым, и это обстоятельство бросало тень на непосредственного начальника последнего. Для В. К. Плеве это событие стало формальным предлогом для того, чтобы отправить интриговавшего против него Зубатова в отставку, а непричастному к этому заговору против министра А. А. Лопухину на тот раз удалось выкрутиться, обвинив местные власти в отсутствии "инициативы" в урегулировании отношений между рабочими и работодателями, небрежении и чуть ли не в некомпетентности. Как уже описывалось выше, 15 июля следующего года секретный сотрудник Департамента полиции Е. Азеф после нескольких неудачных попыток осуществляет наконец убийство министра внутренних дел В. К. Плеве, что, разумеется, не красило директора Департамента, оказавшегося неспособным защитить жизнь своего непосредственного начальника. 6 декабря 1904 г. А. А. Лопухин подает в Комитет министров записку о развитии революционного движения в стране, где, в частности, указывал, что "борьба с крамолой одними только полицейскими методами была бессильной". Уже в следующем году она была опубликована в Женеве большевистским издательством "Вперед" с предисловием, написанным самим В. И. Лениным. Как конфиденциальный документ руководителя государственной безопасности Российской империи попал в руки боровшихся против нее социал-демократов, до сих пор остается загадкой, но этот факт в очередной раз демонстрирует тот развал, который произошел в этой сфере при А. А. Лопухине. Очередным результатом экспериментов с "полицейским социализмом" стало Кровавое воскресенье, разыгравшееся 9 января 1905 г. в Петербурге, с которого и началась первая русская революция. Организатором и руководителем этой нелегальной демонстрации был поп Гапон, связь которого с Зубатовым и Лопухиным была отлично известна многим в правительственных сферах. Последней каплей, переполнившей чашу монаршего терпения, стало организованное все тем же Е. Азефом убийство 4 февраля 1905 г. командующего Московским военным округом великого князя Сергея Александровича, дяди и свояка Николая II. Для А. А. Лопухина дело осложнялось тем, что незадолго до этого террористического акта его просили усилить охрану великого князя, но растративший все средства своего ведомства на секретную агентуру директор Департамента полиции ответил отказом. Как только о случившемся в Москве стало известно генерал-губернатору Петербурга и товарищу министра внутренних дел Д. Ф. Трепову, тот явился к А. А. Лопухину и, бросив ему в лицо лишь одно слово "Убийца!", вышел из кабинета. На очередном докладе императору министра внутренних дел Николай II выразил ему обоснованное недовольство работой Департамента полиции, и его тогдашнему директору больше ничего не осталось делать, как подать в отставку 4 марта 1905 г.
Из северной столицы А. А. Лопухин был переведен в Ревель (Таллин) на должность эстляндского губернатора, однако весьма недолго пробыл и на этом посту. В октябре 1905 г. всероссийская стачка захватила и этот прибалтийский город. Когда местный газовый завод прекратил свою работу и на улицах потухли фонари, то в покрывшей Ревель темноте начались беспорядки и нападения на людей. Для патрулирования улиц сил полиции было недостаточно, и тогда новый губернатор предложил городской думе организовать народную милицию для поддержания порядка. Местные рабочие были в принципе согласны, но поставили условие, что А. А. Лопухин не посадит за решетку их лидеров, как это сделал предыдущий губернатор во время зимней стачки 1905г. От прокурора Ревеля и начальника губернского жандармского управления бывший директор Департамента полиции узнал, что вожаки предыдущей стачки до сих пор находятся в тюрьме без предъявления им официальных обвинений. Горячий сторонник законности предложил их немедленно выпустить, что должно было бы служить рабочим "гарантией общей безопасности от произвольных арестов". Однако прокурор и его бывший подчиненный горячо на это запротестовали, указывая, что нельзя идти на поводу у "требований толпы". Дело кончилось тем, что своей властью губернатора А. А. Лопухин выпустил задержанных под свою ответственность за час до того, как на улицы вышли рабочие патрули, которые через два дня сумели навести в Ревеле порядок. Когда это стало известно прокурору и начальнику губернского жандармского управления (или, по версии С. Ю. Витте, начальнику местной дивизии), то сообщили в Петербург, что губернатор из трусости крайне либеральничает и сдал власть революционерам, ввиду чего в город необходимо ввести дополнительные войска. Однако рабочие, уже почувствовавшие себя в Ревеле хозяевами, были крайне возмущены таким решением правительства и немедленно организовали демонстрацию против ввода войск. Дело кончилось тем, что "начальником гарнизона была выслана воинская команда, встреча которой с толпой кончилась массовой бойней; более ста человек убитых и раненых". Через неделю после этого инцидента провинившегося губернатора вызвали в северную столицу, где министр внутренних дел П. Н. Дурново предложил ему на выбор за сдачу власти революционерам увольнение или отставку по собственному желанию.
А. А. Лопухин выбрал последнее, причем при удовлетворении его прошения об отставке он не получил ни положенного в таких случаях звания сенатора, ни приличествующей его прежнему положению пенсии. На этом государственная служба бывшего руководителя государственной безопасности заканчивается и начинается его борьба против того ведомства, которое он еще недавно возглавлял.
Устроившись на службу в Соединенный банк, уже в 1906 г. А. А. Лопухин начинает выступать в печати со статьями, разоблачающими деятельность Департамента полиции и обвиняя последний, в частности, в печатании там погромных прокламаций. Его шурин, член Государственного совета князь С. Д. Урусов, также известный своими либеральными взглядами, с готовностью повторяет обвинения своего родственника в Государственной думе и активно провоцирует громкий скандал по этому поводу. В том же году с ним устанавливает знакомство знаменитый революционер и охотник за провокаторами В. Л. Бурцев под предлогом публикации в журнале "Былое" воспоминаний его шурина. Энтузиаст борьбы с провокаторами не без основания надеялся, что обиженный властью бывший глава государственной безопасности расскажет ему много интересного. При первых встречах А. А. Лопухин ему ничего не сказал, однако неутомимый Бурцев, уже знавший из других источников о существовании крупного провокатора в руководстве Боевой организации эсеров, действовавшего под псевдонимом Раскин, но еще не знавший, кто это конкретно, не терял надежды и, узнав, что отдыхавший на курорте близ Кельна бывший директор Департамента полиции возвращается домой, 5 сентября 1908 г. подсел к нему в поезд. Их разговор длился шесть часов, и в конце концов бывший глава политического сыска заявил, что Евно Азеф и есть тот самый таинственный провокатор Раскин. Что заставило А. А. Лопухина выдать представителю революционного лагеря служебную тайну? Однозначного ответа на этот вопрос нет и по сей день. По версии Бурцева, он сделал это, пораженный фактом участия полицейского провокатора в двух самых главных убийствах того времени, когда он пребывал во главе Департамента полиции: "Я видел, что он (Лопухин. - Авт.) был потрясен совершенно неожиданным для него рассказом об Азефе как о главном организаторе убийства Плеве.
С крайним изумлением, как о чем-то совершенно недопустимом, он спросил меня:
- И вы уверены, что этот агент знал о приготовлении к убийству Плеве?
- Не только знал, - отвечал я, - но он был главным организатором этого убийства. Ничто в этом деле не было сделано без его ведома и согласия".
Не меньшее изумление у собеседника вызвал и рассказ об организации Азефом убийства великого князя Сергея Александровича. Подобной же версии придерживался впоследствии на суде и сам А. А. Лопухин, утверждая, что доказательства Бурцева настолько совпали с фактами, ему уже известными, и вызвали в нем такое негодование, что он должен был предотвратить дальнейшее кровопролитие хотя бы по соображениям морали.
Однако это далеко не единственная версия. Достаточно осведомленная революционерка В. Фигнер, со слов самого Бурцева, несколько иначе описывает заключительную часть их разговора: "В купе, в котором они ехали, находилась и жена Лопухина, урожденная княжна Урусова, слышавшая весь разговор (в своих мемуарах сам Бурцев обходит гробовым молчанием ее присутствие при этой исторической беседе. - Авт.) и видевшая колебания мужа. Наконец, обратясь к нему, она оказала: "Да скажи же!" - и это "Скажи же" прекратило нерешительность Лопухина: он подтвердил, что Азеф - провокатор и состоит на жалованьи Департамента полиции". Много лет спустя после этих событий американский историк Анна Гейфман выдвинула еще одну версию случившегося: "А. С. Лопухин (двоюродный брат директора Департамента полиции, умерший в 60-х годах в СССР), в своих неопубликованных мемуарах рассказывает о том, как бывший начальник Азефа объяснял, почему он отдал своего агента в руки революционеров. По словам Лопухина, находясь во время своего заграничного путешествия в Париже, он получил известие о том, что его дочь была похищена в Лондоне. Он немедленно выехал в Англию и в поезде встретил Бурцева, который взамен освобождения дочери предложил ему назвать имя полицейского агента в центре ПСР (партии социалистов-революционеров. - Авт.).
Лопухин назвал имя Азефа и на следующий день нашел дочь в лондонском отеле". Документально подтверждаемое похищение восемнадцатилетней Варвары Лопухиной в столице Великобритании действительно имело место, однако произошло оно 24 октября 1907 г., в то время как разговор ее отца с Бурцевым в поезде традиционно датируется сентябрем следующего года.
Как бы там ни было, но, вернувшись в Париж, Бурцев поспешил объявить о предательстве Азефа. Однако авторитет последнего в партии был так велик, что эсеры поначалу попробовали попросту отмахнуться от вздорных обвинений и лишь под угрозой публичного скандала со стороны "охотника за провокаторами" с неохотой согласились учредить третейский суд для проверки этой невероятной версии. Во время беседы с А. А. Лопухиным Бурцев клятвенно обещал хранить его инкогнито, но слова своего не сдержал и указал эсерам на бывшего руководителя Департамента полиции как на главный источник своей информации. Решено было, что для новой беседы с ним в Петербург отправится член ЦК партии эсеров А. А. Аргунов. В северную столицу помчался и напуганный Азеф. Встретившись там с начальником охранного отделения А. В. Герасимовым, он обрисовал сложившуюся ситуацию и попросил совета. Тот был изумлен этой невероятной историей и посоветовал Азефу самому объясниться с бывшим директором Департамента полиции. 11 ноября 1908 г. на квартиру к А. А. Лопухину явился сам провокатор и начал умолять взять свои показания обратно и тем самым спасти ему жизнь. Его собеседник категорически отрицал факт разговора с ним Бурцева, но так и не ответил, как будет вести себя, если эсеры силой потребуют от него показаний. Вернувшись к Герасимову, Азеф сказал ему: "Мы совершили очень серьезный промах, я не должен был туда идти. Лопухин несомненно находится в связи с революционерами, и он передаст им о моем сегодняшнем посещении. Сейчас я окончательно пропал". Провокатор не ошибся, и встреча с А. А. Лопухиным действительно послужила для эсеров главным доказательством его измены.
18 ноября бывший директор Департамента полиции встретился о А. А. Аргуновым на квартире адвоката Е. Кальмановича, рассказал ему о провокаторе и его недавнем визите к нему, а также пообещал дать для эсеров письменные показания при следующей встрече. 21 ноября своего бывшего начальника посетил Герасимов и попросил спасти Азефа и обмануть эсеров. На сей раз А. А. Лопухин не стал отрицать своей встречи с Бурцевым, но начал уверять его, что разговор касался лишь исторических сборников "Былое". По словам начальника охранного отделения, "Лопухин чувствовал, что зашел слишком далеко, но не мог вернуться назад", потому что "уже решил предать Азефа". Напоследок А. В. Герасимов предупредил своего собеседника, что если тот обратится в суд партии эсеров, то государственной безопасности "будет известно все, что будет происходить на суде, будут известны все показания, и тогда мы будем знать, как поступать". На это А. А. Лопухин заявил: "Перед революционным судом я не появлюсь. Это исключено. Но я вам откровенно скажу: если меня спросят, я скажу правду. Я не привык лгать". Официальный обвинительный акт по делу бывшего директора Департамента полиции констатировал: "Ни напоминание генерала Герасимова о долге присяги, ни указания на значение этой тайны для государственной безопасности на Лопухина- не подействовали, и он, видимо, желая прекратить этот неприятный для него разговор, дал понять своему собеседнику, что он занят; после чего Герасимов перестал убеждать Лопухина, но, уходя, намекнул ему, однако, что, какова бы ни была в будущем его роль в этом деле, она будет обнаружена и тайною не покроется".
После этого последнего визита А. А. Лопухин написал письма председателю Совета Министров П. А. Столыпину, товарищу министра внутренних дел А. А. Макарову, директору Департамента полиции М. И. Трусевичу и две их копии передал друзьям, которые должны были в случае неожиданной его смерти послать в суд. 23 ноября он вновь встретился с А. А. Аргуновым, рассказал о визите Герасимова и установленной за ним слежке. Хотя письменных показаний эмиссару партии эсеров бывший глава государственной безопасности не передал, он вручил ему для отправки по почте три этих письма одинакового содержания в открытых конвертах. Текст писем гласил: "Около 9 часов вечера 11 сего ноября ко мне на квартиру, в дом № 7 по Таврической улице, явился известный мне в бытность мою директором Департамента полиции как агент находящийся в Париже чиновник Департамента полиции Евно Азеф и, войдя без предупреждения ко мне в кабинет, где я в это время занимался, обратился ко мне с заявлением, что в партию социалистов-революционеров, членом коей он состоит, проникли сведения об его деятельности в качестве агента полиции, что над ним происходит поэтому суд членов партии, что суд этот имеет обратиться ко мне за разъяснениями по этому поводу и что вследствие этого его, Азефа, жизнь находится в зависимости от меня. Около 3 часов дня сего числа ко мне, при той же обстановке, без доклада о себе явился в кабинет начальник С.-Петербургского Охранного отделения Герасимов и заявил мне, что обращается ко мне по поручению того же Азефа с просьбой сообщить, как поступлю я, если члены товарищеского суда над Азефом в какой-либо форме обратятся ко мне с разъяснениями по интересующему их делу. При этом начальник Охранного отделения сказал мне, что ему все, что будет происходить в означенном суде, имена всех имеющих быть опрошенными судом лиц и их объяснения будут хорошо известны.
Усматривая в требовании Азефа, с сопоставлением с заявлением начальника Охранного отделения Герасимова о будущей осведомленности его о ходе товарищеского расследования над Азефом, прямую, направленную против меня угрозу, я обо всем этом считаю долгом довести до сведения вашего превосходительства, покорнейше прося оградить меня от назойливости и нарушающих мой покой, а может быть и угрожающих моей безопасности, действий агентов политического розыска". Более того - по просьбе революционеров бывший глава политического сыска выезжает к ним в Лондон. Там 10 декабря 1908 г. в гостиницу "Уолдорф-отель" к нему явились В. М. Чернов, Б. В. Савинков и А. А. Аргунов. Пренебрегая данным Герасимову обещанием, А. А. Лопухин рассказал им все, что знал об Азефе, поведав этим представителям антиправительственной организации гораздо более, чем сказал Бурцеву. "В искренности Лопухина, - писал впоследствии Савинков, - нельзя было сомневаться: в его поведении и словах не было заметно ни малейшей фальши. Он говорил уверенно и спокойно, как честный человек, исполняющий свой долг... я не знаю, какие мотивы руководили им при сообщении нам сведений об Азефе, но нет сомнения, что он действовал более чем бескорыстно: он знал, что правительство будет преследовать его". Проведенная эсерами проверка подтвердила пребывание Азефа в Петербурге именно в тот день, в который состоялась их беседа с А. А. Лопухиным.
Вследствие этих сенсационных разоблачений разразились два тесно связанных между собой скандала - в революционной среде в связи с предательством Азефа, в правительственной - в связи с предательством бывшего директора Департамента полиции и его сотрудничеством с террористами. По возвращении в Петербург А. А. Лопухин был арестован и 28-30 апреля 1909 г. был судим Особым присутствием Правительствующего Сената. В качестве судей выступили шесть сенаторов и четыре сословных представителя. Поскольку подобная измена должностного лица не была предусмотрена действующим законодательством, то привлекли его к ответственности по статье 102 Уголовного уложения ("Виновный в участии в сообществе, составившемся для учинения тяжелого преступления..."), что не могло не привести к разнообразным юридическим натяжкам. Как вспоминал впоследствии последний глава Департамента полиции А. Т. Васильев, обвинитель В. С. Корсак "признался чистосердечно передо мной, как трудно было ему вместить поступок Лопухина в рамки приведенной статьи". На это же обстоятельство била и защита, утверждая, что статья закона, по которой обвиняется подсудимый, к нему неприменима. Сам А. А. Лопухин оправдывал разглашение революционерам секретной информации своими нравственно-религиозными убеждениями. По словам корреспондента "Нового времени", во время суда он был спокоен, но "его небольшая фигура теряется на громадной скамье, рассчитанной на те политические процессы, где подсудимые насчитываются десятками и где еще так недавно сидели люди, которые по росчерку пера Лопухина арестовывались за те преступления, в которых он обвиняется". Несмотря на все юридические шероховатости, судьи единодушно признали А. А. Лопухина виновным и приговорили его к лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы сроком на пять лет. После поданной апелляции отдел кассаций Сената смягчил приговор, заменив каторгу ссылкой на поселение в Сибирь, которое А. А. Лопухин отбывал в Красноярске. 4 декабря 1912 г., когда бывшему директору Департамента полиции оставалось еще два года поселения, он был амнистирован и восстановлен в правах, что было приурочено к манифесту 21 февраля 1913 г. Из Сибири он приехал в Москву, где поступил на службу вице-директором местного отделения Санкт-Петербургского международного коммерческого банка (по другим данным - Сибирского торгового банка).
Когда в 1917 г. некогда защищаемое им самодержавие пало и к власти пришло Временное правительство, А. А. Лопухин дал письменные показания Чрезвычайной следственной комиссии, описывая свои тщетные попытки убедить двух премьер-министров пресечь незаконные действия полиции. После прихода к власти большевиков он продолжал спокойно жить в Москве как минимум до 1923 г. и написал в этот период жизни свои мемуары, после чего беспрепятственно выехал за границу и в 1928 г. умер в Париже.
Женат он был на Екатерине Дмитриевне Урусовой, родившей ему 24 августа 1889 г. дочь Варвару, а 9 августа 1895 г. - Марию. Ее братом был уже упоминавшийся выше князь Сергей Дмитриевич Урусов, видный либерал, дважды находившийся под судом - за "Выборгское воззвание" и за воспоминания "Записки губернатора". В 1908 г. он вместе с А. А. Лопухиным и В. П. Обнинским пытался создать "Междурпартию", призванную объединить все революционные и оппозиционные самодержавию силы "от мирнообновленцев до социал-демократов". По некоторым данным, являлся масоном.
Литература: Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2-3; Гейфман А. Три легенды вокруг "дела Азефа" // Николаевский Б. И. История одного предателя: Террористы и политическая полиция. М., 1991; Голиков Г., Бурин С. Канцелярия непроницаемой тьмы. М., 1994; Дело Лопухина в Особом присутствии Правительствующего Сената: Стенографический отчет. СПб., 1910; Лопухин А. А. Настоящее и будущее русской полиции. М., 1907; Лопухин А. А. Отрывки из воспоминаний. По поводу "Воспоминаний" графа С. Ю. Витте. М., 1923; Лурье Ф. Полицейские и провокаторы. СПб., 1992; Островский А. В. Родственные связи А. А. Лопухина (1864-1928) // Из глубины времен. Альманах. 1996. № 6; Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880-1917). М., 2000; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Формулярный список о службе и. д. директора Департамента полиции статского советника Алексея Александровича Лопухина, Дополнительный формулярный список о службе // Из глубины времен. Альманах. 1996. № 6.
* * *
КОВАЛЕНСКИЙ Сергей Григорьевич (1862 г. - ?).
В 1905 г. - директор Департамента полиции.
С. Г. Коваленский происходил из дворянского рода и после окончания Императорского училища правоведения 16 мая 1879 г. получил чин коллежского секретаря и был определен кандидатом на судебные должности при прокуроре Петербургского окружного суда. Через два месяца он переводится на такую же должность при прокуроре Харьковской судебной палаты. 11 декабря того же года назначается кандидатом на судебные должности без содержания при Тифлисской судебной палате. С 16 апреля по 1 июля 1880 г. исправлял должность секретаря Тифлисского окружного суда по уголовному отделению, а с июля по ноябрь был командирован в помощь следователя особого участка 2-го мирового отдела г. Тифлиса для производства предварительных следствий самостоятельно. С 15 января следующего года С. Г. Коваленский исправляет должность секретаря Тифлисской судебной палаты (в этой должности был утвержден через год), а 16 мая того же года за выслугу лет производится в титулярные советники.
20 сентября 1883 г. он становится товарищем прокурора Бакинского окружного суда, 16 мая 1884 г. производится в коллежские асессоры, а 23 июля следующего года переводится товарищем прокурора Новочеркасского окружного суда. За выслугу лет товарищ прокурора 16 мая 1888 г. получает чин надворного советника, 30 декабря следующего года переводится товарищем прокурора Петербургского окружного суда, а 16 мая 1892 г. становится коллежским советником. 22 мая того же года С. Г. Коваленский командируется в распоряжение обер-прокурора Первого департамента Сената при ревизии судебных учреждений и прокурорского надзора Томской и Тобольской губерний, а 20 октября назначается состоящим за обер-прокурорским столом сверх комплекта в Пятый департамент Сената и исправляющим должность Тобольского губернского прокурора. 1 января 1894 г. он награждается орденом Св. Станислава 2-й степени, 27 октября того же года включается в состав особой комиссии для разработки предположений об улучшении судебной части в губерниях и областях Сибири, а 30 октября назначается Сырдарьинским областным прокурором, с оставлением за обер-прокурорским столом в Пятом департаменте Сената. 2 мая 1896 г. прокурор командируется в Закавказский край для ближайшего ознакомления с тамошними местами заключения и выяснения на месте некоторых тюремных вопросов, 14 мая того же года награждается орденом Св. Анны 2-й степени, 16 мая получает чин статского советника и назначается помощником начальника Главного тюремного управления. Как специалист по этому вопросу, 5 октября того же года он включается в состав Особой комиссии для составления законодательных предположений об устройстве тюремной части в Министерстве юстиции.
23 декабря 1897 г. С. Г. Коваленский назначается председателем Митавского окружного суда, а 21 декабря следующего года переводится прокурором Иркутской судебной палаты. 1 января 1900 г. он награждается орденом Св. Владимира 3-й степени, и в тот же день через два года получает чин действительного статского советника. 23 апреля 1902 г. действительный статский советник назначается прокурором Тифлисской судебной палаты, 4 января 1904 г. переводится на должность прокурора Варшавской судебной палаты. 1 января 1905 г. С. Г. Коваленский награждается орденом Св. Станислава 1-й степени, а 6 марта того же года назначается директором Департамента полиции. Очевидно, что в условиях бушующей в стране революции человек без всякого опыта в области политического сыска явно не подходил на этот чрезвычайно ответственный пост, и уже 29 июня 1905 г. Николай II освобождает его от руководства государственной безопасностью, производит в тайные советники и делает членом Сената. С 28 сентября 1905 г. С. Г. Коваленский присутствовал в Первом департаменте этого высшего государственного органа Российской империи, а с 31 декабря 1907 г. участвовал в работе Второго общего собрания Правительствующего Сената. Сведений о дальнейшей его биографии не имеется.
Бывший директор Департамента полиции был женат дважды. Первый брак был расторгнут в конце 1900 г., и 13 мая 1905 г. С. Г. Коваленский женился на Марии Александровне Верещагиной. О ее матери, Ольге Ивановне, С. Ю. Витте сообщает, что она была еврейка, бывшая замужем сначала за каким-то полицмейстером, а затем за варшавским генерал-губернатором Чертковым. "От первого ее мужа, Верещагина, у нее было двое детей. Сын ее, Верещагин, служит в государственной канцелярии и состоит уже гофмейстером. Затем дочь \ (Верещагина) - уже девушку в довольно зрелом возрасте - выдали замуж за прокурора варшавской судебной палаты Коваленского, того самого Коваленского, который был директором департамента полиции, и скоро будет два года, как он застрелился". О причинах самоубийства последнего С. Ю. Витте ничего не сообщает.
Литература: Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 1; Формулярный список о службе сенатора тайного советника Коваленского // Из глубины времен. Альманах. 1996. № 6.
* * *
ГАРИН Николай Павлович (1861 г. - после 1935 г.).
В 1905 г. - директор Департамента полиции.
Из потомственных дворян Петербургской губернии (его отец, П. В. Гарин, был воспитателем детей принца Ольденбургского, а впоследствии дослужился до чина полковника гвардии). После окончания Императорского училища правоведения с серебряной медалью и чином титулярного советника, он еще слушал лекции в Париже, а затем 18 мая 1882 г. поступил на службу в Четвертый департамент Правительствующего Сената. 1 ноября 1883 г. будущий директор Департамента полиции назначается младшим помощником секретаря того же департамента Сената, 21 апреля следующего года причисляется к Государственной канцелярии, 18 мая 1885 г. производится за выслугу лет в коллежские асессоры и вскоре переходит в Хозяйственный комитет Кодификационного отдела. В последнем Н. П. Гарин редактировал сначала счетный устав, а затем первый, второй и тринадцатый тома законов. 20 августа 1887 г. он назначается младшим чиновником седьмого класса Кодификационного отдела при Государственном совете, а 18 мая следующего года за выслугу лет производится в надворные советники. 30 июня 1890 г. надворный советник назначается исправляющим должность помощника старшего чиновника Кодификационного отдела при Государственном совете (утвержден в этой должности 31 августа следующего года), 18 мая 1890 г. становится коллежским советником.
Когда 1 января 1894 г. Кодификационный отдел при Государственном совете был слит с Государственной канцелярией, то Н. П. Гарин назначается старшим делопроизводителем последней и одновременно награждается орденом Св. Станислава 2-й степени. 14 февраля того же года он включается в состав Комиссии, образованной для передачи архивных дел бывшего Кодификационного отдела в архив Государственного совета, а 18 мая за выслугу лет получает чин статского советника. 1 января 1896 г. статский советник становится кавалером ордена Св. Анны 2-й степени, а 3 марта следующего года становится помощником статс-секретаря Государственного совета. В этом качестве он с 31 мая того же года принимает участие в работе Комиссии для выработке проекта правил о видах на жительство всех проживающих в Российской империи инородцев, как оседлых, так и кочующих. 1 января 1898 г. помощник статс-секретаря Государственного совета награждается орденом Св. Владимира 4-й степени, а 27 апреля следующего года становится членом Временной комиссии для составления сведений по финляндским законам, необходимым при производстве дел в Государственном совете, и для систематизации сих законов вообще. "За выдающиеся отличия" Н. П. Гарин 1 января 1900 г. получает орден Св. Владимира 3-й степени, 23 мая следующего года назначается представителем от Государственной канцелярии в Особую комиссию по пересмотру порядка хозяйственного управления финских частей войск, 6 июня 1901 г. "во внимание к особому усердию", оказанному по делопроизводству Комиссии для пересмотра устава о службе гражданской, был пожалован в изъятие из общих правил чином действительного статского советника. 5 ноября того же года действительный статский советник представляет Государственную канцелярию в Комиссии по составлении проекта нового строительного устава. 4 октября 1902 г. его прямой начальник переводит Н. П. Гарина из Отделения свода законов в Отделение гражданских и духовных дел, а в декабре того же года он вновь представляет Государственную канцелярию в Особом совещании, образованном при Министерстве путей сообщения для обсуждения следующих вопросов: 1) о том, в какой мере и при каких условиях действие правил статей 594 и 595 законов гражданских могло бы получить применение в отношении к оным, кроме постройки железных дорог, случаям отчуждения имуществ по распоряжению правительства и 2) о пересмотре действующих постановлений о порядке отчуждения и оценки недвижимых имуществ, отходящих под железные дороги. 4 июля 1903 г. он участвует в работе Комиссии по преобразованию губернского управления, 17 апреля 1905 г. получает звание камергера Двора его императорского величества, а с 7 июня того же года заведует делопроизводством Особого вневедомственного совещания, для согласования действующих узаконений с именным высочайшим указом 17 апреля 1905 г. по делам веры.
19 июля 1905 г. новоиспеченный камергер был назначен директором Департамента полиции. Подобное неожиданное назначение С. Ю. Витте объясняет близостью Н. П. Гарина к чрезвычайно влиятельному в тот период Д. Ф. Трепову - новый глава государственной безопасности "по личным отношениям к Трепову занимал, когда Трепов был товарищем министра внутренних дел, без году неделю место директора департамента полиции". Действительно, революционная ситуация чрезвычайно быстро показала полное несоответствие и этого руководителя политического сыска занимаемому положению, и уже 9 ноября того же года Н. П. Гарин был освобожден от этого ответственного поста, произведен в тайные советники и сделан сенатором. Против последнего назначения, по свидетельству С. Ю. Витте, был тогдашний министр юстиции С. С. Манухин:
"При мне государь говорил Манухину, что он полагал бы Гарина (который, когда я стал председателем Совета, ушел вместе с Треповым) сделать сенатором, а Манухин представлял резонные соображения и данные о несправедливости такого назначения ввиду значительного числа деятелей во всех ведомствах гораздо более заслуженных, чем Гарин, и гораздо более серьезных, нежели он, которые тем не менее не пользуются этим званием; но государь сказал, что это он уже обещал, а потому Манухин и представил указ о назначении Гарина в сенат". Тот же источник следующим образом описывает дальнейшую службу бывшего директора Департамента полиции: "Вслед за Треповым ушел директор департамента полиции министерства внутренних дел Гарин и был, несмотря на молодость и малую службу, прямо назначен сенатором вопреки заключению министра юстиции, почтеннейшего Манухина.
Это тот Гарин, который теперь стреляет дробью мелкую интендантскую сошку, - обыкновенный прием столыпинского министерства, чтобы наивным показать: вот мы какие... затем сенатор Гарин начал жить в резиденциях государя, там, где дворцовый комендант Трепов, и в самом непродолжительном времени сделался неофициальным статс-секретарем генерала Тренева в новой его роли постоянного охранителя, советника и помощника государя императора в текущих делах.
Уже через несколько недель после 17 октября я почувствовал совсем другой тон многих высочайших резолюций: тон канцелярский, с длинными мотивами и канцелярско-хитрыми заключениями. Помню, например, подобные резолюции, конечно, всегда написанные собственноручно на журналах и мемориях Совета: "Это мнение не согласно с кассационным решением сената от такого-то числа, такого-то года, по делу такому-то, разъясняющим истинный смысл такой-то статьи, такого-то тома, такой-то части закона". Я недоумевал, в чем тут дело? Но скоро я узнал, что почти все доклады, кроме прямо касающихся дипломатии и обороны государства, передаются генералу Трепову; генерал Трепов при помощи находящегося у него в качестве делопроизводителя сенатора Гарина пишет проекты резолюций, которые затем представляются государю, и государь ими пользуется. Тогда мне стало ясно, в чем дело, ибо государь всю свою жизнь и по сие время никогда не открыл ни одной страницы русских законов и их кассационных толкований, да наверное и до сего времени не разъяснит, какая разница между кассационным департаментом сената и другими его департаментами".