Владелец «Северстали» рассказал, почему сорвалась сделка с Arcelor

Прошлый год ознаменовался для «Северстали» сразу двумя провалами: срывом сделки по консолидации с люксембургской Arcelor и не слишком удачным, по оценкам аналитиков инвесткомпаний, публичным размещением акций. Однако основной совладелец и гендиректор «Северстали» АЛЕКСЕЙ МОРДАШОВ в своем первом после IPO интервью объяснил «Ъ», почему считает 2006 год все равно удачным для компании.

– Почему вы называете 2006 год удачным для «Северстали»?

– Он был очень важным и успешным для нас в части реструктуризации компании. Мы консолидировали все активы на «Северстали», провели изменения системы управления, провели IPO и в корне изменили корпоративное управление. Впервые в истории бизнеса нашей страны в совете директоров компании половину занимают независимые директора. У нас независимый председатель совета директоров. Сегодня все сделки с заинтересованностью будут одобряться только независимыми директорами, а крупные сделки – двумя третями голосов членов совета директоров.

– Вне зависимости от суммы сделки?

– Крупные сделки по поглощениям и слияниям на сумму свыше $500 млн. Таким образом, независимые директора имеют право вето на такие сделки. Мы очень оптимистично смотрим на эту модель управления и считаем, что она позволит повысить нам качество управления компанией. Директора будут обеспечивать взыскательность и требовательность по решениям, которые нами принимаются. Мы рассчитываем, что эта модель даст комфорт всем акционерам – миноритарным и мажоритарным. Сегодня у нас самый больший free float в абсолютном размере среди российских стальных компаний – около 18%. Все это – очень важные изменения, компания стала по-настоящему публичной.

– Две недели назад было объявлено, что независимые директора купили акции «Северстали». Чьи это были бумаги, и была ли предусмотрена сделка соглашением с директорами?

– Нет, сделка не была обязательной. Покупка акций компании является довольно распространенным механизмом, и мы считаем, что это будет полезно. Здесь совпало и желание директоров, и наше видение. Они получают зарплату, и они покупали акции на рынке. Это правильный знак и для них, и для нас о том, что мы в одной лодке, и хороший сигнал рынку.

– Отраслевые аналитики называют IPO «Северстали» неудачным. Какова ваша оценка?

– Мы разместились очень удачно, между средней и верхней границей ценового коридора. И получили самое главное, чего хотели достичь – ликвидные акции и котировку на Лондонской бирже. При этом у нас, несомненно, есть сферы для повышения эффективности, коммуникаций с рынком. И мы будем работать над тем, чтобы цена акции росла. Мы имеем в компании объем доходов, позволяющий рассчитывать на рост курса.

– В последние дни размещения акции «Северстали» скупала компания «Тантьема», которую на рынке считают аффилированной с вами. Это правда?

– Эта компания не имеет к нам никакого отношения, и акции в наших интересах не скупала.

– После IPO все ждут активности «Северстали» на мировом рынке. Как вы его оцениваете? Как будет выглядеть стальная отрасль через пять-десять лет?

– Никто не знает будущего. Но мы считаем, и это не только моя точка зрения, что мир вступил в новую фазу развития. Мы видим рост цен на все практически сырьевые товары. Китай и Индия вступают в фазу индустриализации, там высокий рост валового продукта. Плюс к ним Россия и Бразилия, так называемые страны BRIC, породили высокий рост спроса на сталь. К тому же мы видим изменения в самой отрасли. Последние 30 лет для нее в США и Европе были непростыми, производство уменьшалось. Но из этого отрасль вышла обновленной. И мы технологически тоже выходим на этот уровень. Мы по эффективности не отличаемся от наших западных коллег, но имеем более высокую маржу. Консолидация позволила достичь более сознательного поведения игроков на рынке. Все вместе это даст больше стабильности и предсказуемости в отрасли и более высокие цены. Сталь в принципе не хуже, чем другие сектора. Это, конечно, не информационные технологии, но сталь – главный конструкционный материал в мире. Стальная отрасль проделала большой путь и была очень эффективной последние 30 лет по защите своей доли на рынке.

– Как вы оцениваете процессы консолидации в отрасли?

– Мы вправе ожидать появления больших компаний в стали, и хотели бы стать одной из них. У нас есть ряд идей и мыслей, как развиваться дальше. Не только за счет консолидации, но и за счет внутреннего роста, а также строительства новых объектов. Но для их появления нужен рынок. То есть, если будем строить, это должно иметь четкое назначение – потребителя и нишу.

– Построите вторую «Северсталь»?

– Нет, но не исключаем участия в строительстве новых производств под нишевые продукты. Для этого мы должны увидеть очень низкие издержки или высокое качество нишевых продуктов. Сегодня мы видим три отрасли-потребителя, которые считаем ключевыми. Это автопром, энергетика, куда мы можем выйти через трубы, и строительство. Возможно, будем двигаться дальше и создавать производство компонентов, осуществлять комплексные поставки металлопроката для зданий. Для этого у нас есть все необходимые виды металлопроката.

– По какому принципу вы определяете потенциальных партнеров для консолидации?

– Мы много обсуждали этот вопрос и пришли к мнению, что это может быть только один фактор – создание стоимости. Она может создаваться самыми разными способами. Это могут быть зрелые рынки, где мы будем расти, например США и Европа, где мы уже присутствуем и где мы можем что-то покупать и с кем-то сливаться. Можем работать в регионах с растущей экономикой, и в первую очередь в России, а также Юго-Восточной Азии, Латинской Америке. Могут быть самые разные проекты в горнодобывающей промышленности и в металлургии. Главное, чтобы создавалась стоимость.

– Речь идет только о проектах в черной металлургии, или и в цветной тоже?

– Пока мы не думали о цветной, по крайней мере как основной бизнес. Могу сказать, что проекты могут быть и большими, и маленькими.

– Есть ли формула, по которой вы оцениваете для себя сделку, например, исходя из стоимости тонны производства стали?

– Нет, такого нет. Главное-создание стоимости. У нас есть разные примеры и в нашей компании, мы платили и дорого, и дешево, правда, чаще дешево. Вопрос конкретной сделки.

– Совладелец «Металлоинвеста» Алишер Усманов называл «Северсталь» наилучшим партнером для консолидации. Велись ли конкретные переговоры?

– Компания Алишера Усманова замечательная, но никаких конкретных переговоров мы не вели. Хотя, разумеется, контакты были.

– Вы готовы уступить контроль в случае выгодного предложения?

– Я не планирую отдавать контроль, терять его или продавать компанию. Никаких планов по утрате контроля у меня нет. При этом контроль не самоцель. Главное – создание стоимости для акционеров.

– Никто из российских владельцев особо не стремится делить контроль. Насколько сильно это тормозит консолидацию в отрасли?

– В ней и без того высокий уровень консолидации – четыре крупных игрока, два средних. Это высокая степень консолидации, особенно в условиях России с нашими расстояниями, условиями экономики, перспективами роста. Конечно, можно ожидать дальнейшей консолидации, двух-трех слияний и поглощений, которые приведут к появлению двух игроков или трех. Но сегодня все российские компании достаточно велики, эффективны, зарабатывают хорошие деньги, рынок растет. Так что экономических факторов, подталкивающих к консолидации, немного.

– Существуют ли политические факторы?

– Я их не знаю. Не вижу в будущем, и не ощущаю сегодня.

– Почему не получилась сделка с Arcelor, ведь вы высказывали намерение сделать все возможное для ее завершения?

– Я не говорил, что сделаю все что угодно. Для нас это была всего лишь экономическая сделка, и я до сих пор считаю, что вариант слияния Arcelor с «Северсталью» был наиболее привлекателен для акционеров люксембургской компании. Мы предложили высокую премию, Mittal предложил больше. Он заплатил более 80% к первоначальной цене акций. Для нас это уже прошлое. Мы вышли из ситуации с лучшим пониманием себя и окружающего мира и теперь думаем о будущем.

– Почему отказались от предложения Millhouse, который готов был заплатить 13 млрд. евро за весь Arcelor?

– На самом деле 13 млрд. евро не было. Все очень просто. Действительно, мы имели определенные контакты с Millhouse и его акционерами, но после экономического анализа последствий подобной сделки решили от нее отказаться, потому что долг был бы очень высоким. Если Mittal использовал в качестве средств приобретения и свои акции, и деньги, то мы должны были использовать только деньги. Это означало бы, что компания будет обременена очень высоким долгом. И риск, с этим связанный, показался нам неприемлемым. Кроме того, и структура управления была не до конца ясной.

– Какую роль при этом отводили «Северстали»?

– Мы не нашли фазы обсуждения деталей.

– «Северсталь» действительно интересовалась Corus и US Steel?

– Мы не претендовали на Corus. Мы неплохо с ней знакомы и внимательно смотрели на нее. И Corus – неплохая компания. У нее прекрасные голландские активы, хороший британский сорт и, с вопросами, плоский прокат. У нас была бы определенная синергия. Но Corns хороша не за такие деньги. Поэтому мы в этой сделке не участвуем.

– Что на фоне всех этих переговоров происходило с производственными проектами самой «Северстали»?

– Мы отремонтировали четвертую и пятую доменные печи. Запустили стан по производству труб большого диаметра, завершаем реконструкцию толстолистового стана. И по сути, мы теперь единственные в России, кто способен делать трубу большого диаметра длиной 18 метров. В России есть три завода, которые могут делать трубу такого диаметра, но то качество, которое мы делаем сейчас, лучшее, за счет длины. Мы рассчитываем получить очень хорошую прибыль при выходе этого комплекса на проектную мощность. Кроме того, мы провели комплекс работ на наших зарубежных активах – Severstal North America и Lucchini. SNA показала хороший доход в ушедшем году, хотя раньше была убыточной компанией. На Lucchini удалось снизить долг, сейчас он в пределах двух EBITDA, это уже нормальный уровень. Мы запустили «Севергал» по производству высококачественного оцинкованного листа для автомобилей. Это уникальное предприятие, единственное в России на сегодняшний день. Иными словами, мы достигли очень многих целей, что делает нас готовыми к многим достижениям. Мы рассчитываем на более высокие финансовые показатели в 2007 году, чем в 2006 году.

– Есть ли конкретные планы на 2007 год?

– Традиционно большие инвестиции мы планируем осуществить на Череповецком металлургическом заводе. Будем строить новый кислородный блок и ремонтировать две линии непрерывного разлива. Должны закончить реконструкцию доменной печи в SNA и начать реконструкцию холодного проката. Выйдет на проектную мощность комплекс труб большого диаметра и «Севергал».

Возможно, будут новые проекты по производству труб большого диаметра и развития толстого листа. Мы сейчас этот вопрос прорабатываем и примем решение в текущем году.

– В прошлом году вы продали большой пакет в «Рен ТВ». Можете ли вы назвать причину выхода, оставшийся пакет и его судьбу?

– У нас очень простое отношение к телеканалу – это не корневой бизнес, а портфельные инвестиции, которые, кстати, не связаны с «Северсталью». Это мои инвестиции. И сектор этот является интересным и привлекательным, и мы рады участвовать в нем. Это частные вложения, я диверсифицирую свой портфель, поэтому что-то покупаю, что-то продаю, исходя из риска. Никаких решений по оставшейся доле у меня нет. Но мы не претендуем на большие доли, и играть особую роль не собирались. Сколько осталось, сказать не могу.

– Будете ли вы продавать долю в «Северстальтрансе» или, наоборот, выкупать ее у Константина Николаева и его партнеров?

– Таких планов нет.

– Очень многие предприниматели создают фонды прямых инвестиций для вложений в недооцененные отрасли. А вы?

– Возможно, я тоже создам такой фонд. Есть целый ряд отраслей в российской и мировой экономике, которые выглядят обещающими. У меня есть определенные доходы как у частного лица. Но мое главное место работы «Северсталь», на 95% мое состояние – в акциях компании. Поэтому никогда не буду вкладывать в уголь и сталь, чтобы не создавать конкуренции «Северстали».

Владелец «Северстали» рассказал, почему сорвалась сделка с Arcelor

Интервью взяла Мария Черкасова