Папулов Г. Н. Урал – Казахстан – Дальний Восток / Г. Н Папулов // Урал. – 1983. - №11. – С. 137-142.
Г. Н. Папулов
Урал - Казахстан - Дальний Восток
Вскоре после окончания Великой Отечественной войны один из научных сотрудников Уральского филиала АН. СССР во время командировки усмотрел на дальних запасных путях московского вокзала немецкий трофейный штабной пульмановский вагон. Этот вагон, принадлежавший в прошлом кому-то из гитлеровских фельдмаршалов, был в сравнительно хорошем состоянии, не слишком искорежен войной, его можно было восстановить без больших усилий.
Вагон удалось получить для Уральского филиала АН СССР, возглавлявшегося академиком Иваном Павловичем Бардиным.
После восстановления вагон перегнали на станцию Свердловск. Он использовался сотрудниками филиала для коллективных поездок по территории Урала, реже - при поездках в Москву. Из Москвы, как правило, в вагоне попутно доставлялось научное оборудование, химикаты и другие материалы.
Вагон имел одноместное купе и два двухместных, небольшую кухню, а также двухсветный салон с круглым столом, окруженным креслами и стульями, с небольшим книжным и посудным шкафиками. Около трети площади вагона занимало помещение, где прежде располагалась телефонная станция, а теперь поставили большой лабораторный стол, укрепили шкафчики вдоль стен и назвали лабораторией. В случае нужды там расставлялись раскладушки для пассажиров, которым не хватило мест в купе.
В июне 1949 года в Караганде была организована выездная сессия Академии наук Казахской ССР, посвященная созданию в республике собственной металлургической базы (которая впоследствии получила название казахстанской Магнитки). В работе сессии принимала участие группа сотрудников Института металлургии АН СССР во главе с Иваном Павловичем Бардиным, который был также и директором этого института.
Иван Павлович хотел не только слушать на сессии доклады о рудных богатствах Казахстана, но и познакомиться с ними непосредственно. Поэтому в казахстанскую "экспедицию" Иван Павлович пригласил директора Института металлургии и химии УФАНа СССР профессора Владимира Владимировича Михайлова *[* Вскоре избранного академиком Академии наук Казахской ССР] и директора Горно-геологического института (где в это время работал автор этих строк) профессора Аркадия Александровича Иванова** [** Впоследствии члена-корреспондента АН СССР].
Весной того года я защитил кандидатскую диссертацию, и руководство филиала предполагало назначить меня на должность ученого секретаря института, пока же я готовился к выезду на полевые геологические работы, начало которых планировалось в середине июля.
О предстоящей конференции в Казахстане и поездке И. П. Бардина я, естественно, ничего не знал, поэтому для меня было полной неожиданностью предложение включиться в группу участников поездки. Мне сообщили, что мое участие согласовано с И. П. Бардиным и что среди спутников Ивана Павловича я буду единственным геологом и должен быть готов к роли референта по своей специальности.
Я полагаю, что Ивану Павловичу не так уж нужен был так называемый референт (кстати, сам он этого слова никогда не употреблял), просто он своим приглашением давал возможность начинающему научному работнику расширить свой кругозор. Значение предоставленной мне возможности я в полной мере оценил значительно позже.
Вскоре на перроне Свердловского вокзала, где встречать "бардинский вагон" собралось все руководство Уральского филиала АН СССР во главе с заместителем председателя президиума Николаем Васильевичем Деменевым, я был представлен Ивану Павловичу, и дня через два уже расставлял раскладушку в вагоне на территории бывшей телефонной станции (теперь "лаборатории") рядом с раскладушкой Владимира Владимировича Михайлова.
После трех заседаний в Караганде, где в докладах известных ученых была дана картина минеральных богатств и потенциальных возможностей развития металлургической промышленности Казахстана, все участники поездки погрузились в вагон, направлявшийся по предложению президента республиканской Академии наук К. И. Сатпаева на крупное Джезказганское месторождение медных руд, разрабатываемое шахтным способом. Каныш Имантаевич сам давал необходимые пояснения. Разведка этого уникального месторождения, выполненная им в 30-х годах, и принесла К. И. Сатпаеву мировую известность.
После Джезказганского рудника знакомились с Атасуйским месторождением железных руд, Джездинским марганцевым и с рядом других объектов геологоразведочных работ, интенсивно изучавшихся в то время геологами как будущая база создававшейся железорудной промышленности Казахской республики.
Последним было посещение Детского месторождения железных руд. Именно в процессе его разведки впоследствии вблизи было открыто знаменитое Соколовско-Сарбайское месторождение.
На всех разведочных участках Иван Павлович, прежде всего, просил ознакомить его с результатами работ, что обычно делал старший геолог участка или геологоразведочной партии.
Дальше наш путь лежал в Магнитогорск. Цель - осмотр металлургического комбината.
Я впервые был на крупном металлургическом заводе, и, конечно, все, что здесь увидел, навсегда врезалось в мою память. Но не меньшее впечатление произвело поведение Ивана Павловича Бардина. Он всюду, особенно в металлургических цехах, держался не как гость или начальство (которым он, по сути, и был, как заместитель министра черной металлургии), а как заинтересованный участник производства.
Иван Павлович вникал во все подробности происходившего процесса, обращался с вопросами, реже - с советами к инженерам всех рангов, к рабочим. Он узнавал большинство инженеров, здоровался и называл по имени-отчеству многих рабочих. Отмечал нововведения, внедренные за время, прошедшее после его предыдущего посещения комбината.
Директор ММК. Г. И. Носов, посмеиваясь, говорил, что Иван Павлович бывает на Магнитке почти каждый год и всегда так же дотошно обходит весь комбинат-Магнитогорск был последним пунктом нашего путешествия. Незабываемые впечатления остались о девственных тогда еще просторах Северного и Центрального Казахстана, где вскоре возникла новая рудно-металлургическая база страны, а также - ее житница.
В 1951 году не менее неожиданно, чем в 1949-м, в адрес филиала и мне лично пришла от Ивана Павловича Бардина телеграмма с предложением принять участие в поездке по маршруту Свердловск - Дальний Восток. Руководство института не возражало, а я - нужно ли говорить, что принял это предложение с энтузиазмом?
Иван Павлович, помимо других своих многочисленных должностей, был еще и председателем Совета филиалов АН СССР. В конце войны и в первые послевоенные годы происходило интенсивное развитие академических учреждений на периферии. К существовавшим с начала 30-х годов старейшим филиалам - Казанскому, Кольскому и Уральскому - добавились подобные учреждения во многих автономных республиках РСФСР, в филиалы преобразовывались существовавшие в некоторых городах небольшие ячейки академической науки - так называемые базы АН СССР. Филиалы, существовавшие в союзных республиках, преобразовывались в республиканские академии наук.
К 1951 году существовали или находились в стадии организации следующие филиалы Академии наук СССР, кроме трех упомянутых выше: Западно-Сибирский (Новосибирск), Восточно-Сибирский (Иркутск), Дальневосточный (Владивосток), Якутский (Якутск), Карельский (Петрозаводск), Башкирский (Уфа), Дагестанский (Махачкала) и, наконец, комплексный Сахалинский институт АИ СССР (Южно-Сахалинск).
Большинство этих учреждений на первых порах испытывали нужду в рабочих помещениях, оборудовании, научных кадрах. Их представители постоянно осаждали И. П. Бардина всевозможными просьбами, не всегда обоснованными. Для более ясного представления о действительном положении дел на местах Иван Павлович принял решение посетить подчиненные ему филиалы. На 1951 год - во время очередного отпуска И. П. Бардина - была намечена его поездка по восточным филиалам, начиная с Казанского и кончая Сахалинским комплексным институтом. Была и вторая неофициальная программа - посмотреть наиболее перспективные угольные и железорудные месторождения на востоке страны для оценки возможностей развития промышленного, потенциала края.
Учитывая длительность поездки, Иван Павлович ограничил число участников. Состав "экипажа" на этот раз был следующим: Иван Павлович Бардин; референт академика - Софья Евсеевна Макарова; профессор-экономист, специалист по топливному сырью - Абрам Ефимович Пробст; Борис Абрамович Хандрос, выполнявший роль помощника "коменданта вагона". Это была московская часть экспедиции. Уральская ее часть: директор Института металлургии и химии Уральского филиала АН СССР Владимир Владимирович Михайлов (металлург-доменщик), ученый секретарь Горно-геологического института УФАНа СССР - автор этих строк; лаборант, которого все называли "комендантом вагона", - Павел Александрович Бреев.
Вагон сопровождали два проводника.
Процедура посещения каждого филиала начиналась с доклада его руководителя, затем происходил обход научных подразделений.
Когда осмотр научного хозяйства того или иного филиала подходил к концу, Иван Павлович Бардин в удобный момент произносил всегда одну характерную фразу: "Ну, прекрасно, а теперь пройдемся по тылам!" В понятие тылов науки входили мастерские, склады, гаражи. Обычно эти службы помещались в тесных, неприспособленных помещениях. Это, конечно, Ивану Павловичу было заранее известно, но он считал, что и в этих неблагоприятных условиях должны быть порядок и чистота. Лучшим средством привести его в хорошее настроение было продемонстрировать склад с аккуратно хранимыми материалами, работающую светлую мастерскую с парой стареньких, но ухоженных станков, с каморкой стеклодува. Каждый раз он вступал в беседу с рабочими. Уезжая из очередного филиала и подытоживая впечатления от посещения, академик обязательно отмечал состояние тылов науки.
Позднее, неоднократно перебирая в памяти эти дни, проведенные рядом с И. П. Бардиным, я повял, что он считал своей постоянной задачей воспитывать в руководителях молодых научных коллективов понимание важности не только высоких идей, но и самых земных, казалось бы мелочных, забот. Особый интерес проявлял И. П. Бардин к Южному Сахалину и находящемуся там комплексному институту. Этот институт был создан в годы аннексии японцами южной половины острова в поселке Новоалександровске, вблизи города Южно-Сахалинска. Задачи перед ним стояли чисто утилитарные; давать рекомендации по культивированию сельскохозяйственных растений, технологии переработки местных бурых углей; ставились также опыты по изготовлению фаянсовой посуды из южносахалинского сырья.
Второй задачей поездки в восточные районы страны, как я уже упоминал, было посещение немногих разрабатывавшихся в то время и разведывавшихся месторождений железных руд и ископаемых углей. После окончания путешествия мне стало ясно, что выбор объектов для осмотра был не случаен - он был продиктован, как и во время поездки по Казахстану в 1949 году, необходимостью создания новой горно-металлургической базы на востоке страны.
Первая остановка вагона, не связанная с инспектированием филиалов АН СССР, была на станции Большой Невер. Вагон поставили на запасной путь, а его "экипаж" почти в полном составе пересел в поданные к поезду автомашины и выехал на север по знаменитому 700-километровому тракту Большой Невер - Алдан через Тынду, Беркакит, вдоль которого теперь построена железная дорога - Малый БАМ. В то время этот шоссейный путь был единственной сухопутной артерией, соединявшей Якутию с "внешним миром". Основной целью маршрута было посещение месторождений ископаемого угля, которые тогда активно изучались, а теперь широко известны под названием Южно-Якутского угольного бассейна со знаменитым Нюренгринским месторождением.
В городе Алдане, конечном пункте шоссейной трассы, состоялась импровизированная конференция по проблемам промышленного освоения юга Якутии.
Участниками ее были геологи разведочных и поисковых партий Министерства геологии, сотрудники Комплексной экспедиции АН СССР, представители местных советских органов и Якутского филиала АН СССР. С кратким заключительным словом выступил И. П. Бардин.
Обратно на станцию Большой Невер ехали день и ночь, почти без остановок, и уже под утро прибыли в наш обжитой вагон.
Дальше наш путь лежал на Сахалин. Но туда можно было попасть только через Хабаровск - на самолете. Однако Иван Павлович со станции Куйбышевка-Восточная попросил свернуть с главного Транссибирского пути для того, чтобы попасть в областной центр Благовещенск.
Руководство области (и всего Хабаровского края) старалось показать И. П. Бардину все перспективные железорудные месторождения. Для этой цели в Благовещенск прибыл начальник краевого геологического управления Олег Владимирович Лахтионов* [* О. В. Лахтионов - уралец, много лет был главным инженером и начальником Уральского геологического управления. После недолгой работы на Дальнем Востоке был назначен заместителем министра геологии СССР], сопровождавший нашу группу в геологе разведочные партии, куда добраться можно было только маленьким самолетом геологического обслуживания.
После Благовещенска была поездка по тупиковой железнодорожной ветке на станцию Ургал, где шла, проходка опытной штольни на новом месторождении угля, затем был заезд по короткой железнодорожной ветке в город Райчихинск ради осмотра месторождения энергетических углей. Здесь И. П. Бардина привлекала добыча угля открытым способом, который в то время начинал внедряться в народное хозяйство в широком масштабе. Кроме того, приманкой для Ивана Павловича был работавший в карьере экскаватор (какой-то зарубежной марки) со стрелой ковша 70 метров (что в то время было уникальным).
Ну и, наконец, быть на Дальнем Востоке и не заехать на завод "Амур-сталь" в Комсомольске - для Ивана Павловича было совершенно немыслимо. Но пробыли мы там всего один день.
После столь насыщенной программы последних дней и кратковременного перелета из Хабаровска через Татарский пролив в Южно-Сахалинск экспедиция наша достигла Комплексного института АН СССР в городе Новоалександровске.
Для Ивана Павловича представлялось интересным побывать на действующей шахте по добыче бурого угля, оставшейся от японцев, и на заводе по переработке этого угля. И это знакомство состоялось.
Запомнилось посещение завода по переработке угля. По сути дела, этот завод был звеном в цепи использования южносахалинских бурых углей. При бедности минеральными ресурсами Японии эти угли, несмотря на свои невысокие качества, интенсивно использовались в годы японской оккупации Южного Сахалина. Для их эксплуатации была выбрана схема разгонки с получением жидкого моторного топлива ("бензина"), брикетов полукокса и угольной смолы. В 1951 году продолжала действовать эта оставшаяся от японцев технологическая схема, но она не была эффективной в условиях нашего народного хозяйства.
При наличии на Дальнем Востоке высококачественного каменного угля Сучанского месторождения дорогой, плохого качества южносахалинский уголь совершенно не пользовался спросом. Получаемое из него моторное топливо ни по стоимости, ни по качеству также не могло конкурировать с нефтью и продуктами ее переработки из находившегося на Северном Сахалине нефтяного бассейна (г. Оха).
Получавшиеся после отгонки "бензина" брикеты полукокса использовались для отопления коттеджей, оставшихся от японцев. Со сносом ветхих домиков спрос на эти брикеты уменьшался, так как в домах с центральным отоплением тоже предпочитали сучанский высококалорийный (и более дешевый) уголь.
С грустной иронией руководители завода говорили, что единственный продукт разгонки, с реализацией которого у. них не возникает затруднений,- это каменноугольная смола, которая идет для изготовления строительного толя. В связи с развертывающимся на острове строительством спрос на эту продукцию превышал предложение.
Хозяйственники Сахалина были очень заинтересованы, чтобы Иван Павлович Бардин, слово которого значило много, проникся их заботами. А Иван Павлович, как обычно, хотел получить максимум личных, впечатлений. После напряженных дней на Южном Сахалине снова короткий перелет через Татарский пролив и приземление, на этот раз во Владивостоке, где нас ждал вагон, предоставлявшийся всем участникам поездки тихой желанной пристанью.
Во Владивостоке находился филиал АН СССР (в 1970 году преобразованный в Дальневосточный научный центр АН СССР). Научная ячейка на Дальнем Востоке, основанная в 1932 году в качестве базы Академии наук СССР выдающимся ботаником Владимиром Леонтьевичем Комаровым* [* Президент АН СССР с 1936-го по 1945 год], была одним из старейших периферийных научных академических учреждений, в 1951 году она переживала трудный период расширения. На пребывание во Владивостоке был запланирован один день, заполненный в основном посещением подразделений филиала. Вечером вагон прицеплялся к скорому поезду Владивосток - Москва.
Председателем Президиума Дальневосточного филиала незадолго до этого был назначен молодой доктор наук лесовод Борис Павлович Колесников** [** Впоследствии член-корреспондент АН СССР], хорошо известный уральцам по последующей работе в Уральском филиале АН СССР и Уральском государственном университете (ректором).
Перед Дальневосточным филиалом стояло немало трудностей организационного характера. Достаточно сказать, что филиал не имел даже собственного здания и его подразделения - лаборатории и отделы - были разбросаны по всему Владивостоку, растянувшемуся на сорок километров вдоль Амурского залива. Поэтому естественно, что руководство филиала возлагало большие надежды на приезд Бардина, как главного распорядителя всех материальных благ Академии наук. Не имея в сутолоке осмотра лабораторий возможности обстоятельно обсудить насущные проблемы становления филиала, Колесников пригласил Ивана Павловича посетить находящийся в ведении филиала заповедник "Кедровая падь". Заповедник находился на противоположном берегу Амурского залива, и самый простой и короткий путь из города в заповедник был через залив.
Времени до отхода поезда оставалось мало, и Иван Павлович заколебался, принять ли это предложение. Однако Б. П. Колесников уговорил его:
путешествие будет совершено на быстроходном катере пограничных войск. Ввиду небольшой величины катера и строгости военно-морской дисциплины, по объяснению Б. П. Колесникова, в поездке могли участвовать, кроме Ивана Павловича, только сам Колесников и его заместитель по административно-хозяйственной части. Замысел Б. П. Колесникова был виден, что называется, невооруженным глазом, и сам Иван Павлович перед отъездом; заметил, улыбаясь, что он "попадает в плен к Колесникову"...
Мы, "экипаж вагона", занялись приготовлениями к отъезду. К вечеру усилился ветер, в заливе заходили крутые волны. Отсутствие катера начало тревожить. Уже подошел маневровый паровоз, чтобы перегнать наш вагон на станцию Владивосток. Но вот, наконец, мы увидели его. Волны основательно швыряли небольшое суденышко.
Но что это? Катер резко поворачивает к нашему обрывистому берегу, где нет никаких, причалов! Торопится, значит: до пирса, где Ивана Павловича ждала автомашина, конечно, значительно дальше.
Не доходя до берега, катер на тихом ходу подошел к одной из небольших весельных рыбачьих лодок, весь день болтавшихся на воде недалеко от берега. Мы видим, как морской офицер разговаривает с рыбаками. Вскоре по веревочному трапу в лодку спускается Иван Павлович, и лодка отчалила от катера и медленно пошла к берегу, с трудом преодолевая, волны.
Как только стал понятен замысел Ивана Павловича, молодые члены "экипажа" вагона бросились по склону, чтобы принять лодку. После нескольких неудачных попыток лодка причалила, Иван Павлович сошел на берег, замочив ноги и полы своего длинного пальто, и начал карабкаться по крутому береговому откосу. Двое наших товарищей помогали ему.
Наконец, с красным от напряжения лицом, по которому текли ручьи пота, Иван Павлович достиг вагона, молча прошел в свое купе. Почти одновременно вагон тронулся в путь.
Через некоторое время Иван Павлович, переодетый, умывшийся, вышел в салон, сел в свое кресло, попросил принести бутылку пива. Он, не отрываясь выпил два стакана, откинулся на спинку кресла, положил вытянутые руки на стол и залился громким смехом.
Этот смех разрядил напряженное молчание в салоне. Иван Павлович сказал, что в глубине души сетовал на себя, что согласился на авантюрное предложение Колесникова, и что все же на него не стоит сердиться - Колесников в таком расстроенном состоянии остался на катере, что прямо жаль человека.
Оказывается, сразу же, как катер вышел на открытую воду, волны стали весьма чувствительны для маленькой посудины. К берегу у "Кедровой пади" катер не смог причалить. И Иван Павлович распорядился поворачивать обратно, не высаживаясь. На обратном пути ветер еще усилился, скорость хода катера упала. Бардин стал опасаться, что не успеет прибыть во Владивосток до отхода поезда. Тут мы хором начали говорить, что зря Иван Павлович спешил и рисковал собой - мы уже в принципе договорились, чтобы вагон сегодня к поезду не прицепляли.
- Вот этого-то я и боялся, что вы в панике откажетесь от сегодняшнего поезда, и вес наши планы будут нарушены!
Наконец, уже на вокзале, когда поезд Владивосток - Москва с нашим вагоном в хвосте стоял у перрона, появился Колесников. Вид у него был крайне смущенный, но когда референт Ивана Павловича Софья Евсеевна Макарова начала упрекать Бориса Павловича в легкомыслии, Иван Павлович остановил ее, сказав: "Что было, то прошло", - и перевел разговор на обсуждение деловых вопросов.
И вот вскоре владивостокский перрон проплыл перед окнами вагона. Предстояла восьмидневная дорога до Свердловска.
Глядя на стоящего на перроне, прощально машущего рукой Колесникова Иван Павлович снова с юмором стал рассказывать подробности недавнего приключения.
Через много лет, близко познакомившись с переехавшим в Свердловск Борисом Павловичем Колесниковым, я как-то осторожно напомнил ему о путешествии с И. П. Бардиным по волнам Амурского залива.
- Не говорите, - ответил Борис Павлович, - до сих пор это одно из самых моих неприятных воспоминаний. - И помолчав немного, добавил: - Однако с тех пор у нас с Иваном Павловичем установились наилучшие отношения.
Прошло свыше тридцати лет. И я с благодарностью вспоминаю подаренные мне судьбой многие часы, прожитые рядом с прекрасным человеком, выдающимся организатором, руководителем советской науки и индустрии.