Выдающиеся люди Вологодского края

Оружие писателя – слово. Но и к оружию можно относиться по-разному: то ли швырять его небрежно, то ли укладывать любовно и заботливо. Сергей Багров относится к слову трепетно. Он словно бы перенял эстафету у своего друга Николая Рубцова и трудится так, чтобы, говоря рубцовскими словами, «в своей руке сверкающее слово вдруг ощутить как молнию живую». Может быть, оттого его маленькие и большие рассказы читаются на едином дыхании. Сергей Петрович Багров родился в 1936 году в Тотьме и почти всю свою жизнь провел на Вологодчине. Он – автор четырнадцати книг прозы. В основном это сборники рассказов. Не случайно лет пятнадцать назад критики относили его к разряду лучших рассказчиков страны. Да и сегодня маленькие рассказы писателя светятся, словно мастерски ограненные алмазы.

Василий ЕЛЕСИН, член Союза писателей России.

БРОДИТ ЛЕТО

Пологие тени, шелесты и сиянья. Они заманительны и спокойны. Они где-то рядом и где-то вдали. Они в медлительно тающих тучках. Они в траве, зажигающейся цветами. Они в недовитых копешках душистого сена. Они в черемухе под окном, где порхают с утра до вечера юркие птахи. И еще они в окнах старинного дома. Окна грустно глядят на проселок, что уходит ползком к темнохвойному лесу, среди елок которого бродит с наберухой, собирая июльские рыжики, красное лето. В синем зените

Лето – в синем зените. Оттуда, словно по золоту, льются, позванивая цветами, полупрохладные вечера. А в них кусты и деревья, укладки зеленого сена, тенистые берега и веселая спинка ручья, разбежавшегося в реке, где торжественно, как цари, проплывают селезень с уткой.

У КУЗНЕЧИКА НА ПОЛЯНЕ

Облака. Как они медленно, еле-еле перемещаются над землей. Не облака, а столетия. А в столетиях тех – катаклизмы и катастрофы, на обломках которых и продолжается наша жизнь – суетливая, с перепугом, как у кузнечика на поляне, по которой пустили с утра косилку, и ему от нее никуда не сбежать.

ВСЕ НА ТОМ ЖЕ ЛУГУ

За деревней Подлипиной – луга. Я увидел его рано утром через траву, многослойно нависшую над тропинкой.

Он спускался с угора, сухой и высокий, в белом, как у пирата, платке. Косовище в руках его дерзко играло, передавая игру остроносому жалу косы, за которым, сверкая росой, оседала трава, расстилаясь по косогору.

Я запомнил того косаря, может быть, потому, что потом, через несколько лет, разгляжу за деревней Подлипиной, все на том же лугу, с той же резвой косой его очень красивую дочку, нежноликую, в развевающейся косынке – мою будущую жену.

ХОРОШО, КОГДА ЕСТЬ КУДА ПРИХОДИТЬ

Бывает в разгаре осени очень слепая незримая ночь, когда все, что рядом с тобой, узнаешь по шороху трав или всплеску дождя. Ничего не видать. Ты стоишь и моргаешь в потемки – сама беспомощность и ненужность.

Дайте кто-нибудь руку, чтобы выйти из темноты!

И ведь кто-то берет тебя за предплечье. Берет и толкает вперед. Ты опять продолжаешь идти.

О, как радостно бьется в груди при виде мелькнувших вдали огоньков! Хорошо, когда есть куда приходить, когда ждут тебя, и ты знаешь, что там тебе рады.

ВЕЧЕР

Заструился лепечущий дождь, под который попали овсяное поле, тропинка и бабушка с внучкой, торопившиеся из леса с наломанными грибами.

Дождь ушел так же быстро, как и пришел. И синеющий клин полумглы неуверенно выплыл из-за деревьев, протащившись к сырым ивнякам и мерцающим зонтикам рослой сныти. Промельком, зацепившись крылом за рябиновый сук, очертилась летающая неясыть. Было тихо и бестревожно. Утомленная за день земля потемнела и отошла от спешившего к ней с небес нависающего пространства, чтоб забыться и потеряться и не помнить себя до нового дня.