Выдающиеся люди Вологодского края

 «Он ходил, отклоняя руками ветки, пропитывался насквозь зеленым духом листвы, грудь дышала свободно, и было ему так хорошо, что он ничего не помнил, растворяясь в просторе летней природы, и как бы заново жил. Жил в переливах ручья под горкой, в сороке с крохотным сорочонком, бойко скакавшими меж лопухов, в чаще деревьев за картофельным полем. Порою он с замираньем сердца смотрел и слушал вокруг себя. Коровы на взгорке, шелест теплого ветерка, жужжанье шмеля над кустиком голубики... Как бы ему хотелось, чтоб было все это и завтра, и послезавтра, не старело, не умирало, не уходило никуда и жило бы здесь постоянно».

Выписка сделана из сборника повестей и рассказов Сергея Багрова. Думается, здесь, в этих строчках, особенно ясно звучит голос автора, зримо проявляется его творческая позиция.

Как писатель С. Багров выступил в печати сравнительно поздно, зато имея за плечами недюжинный жизненный опыт. Уроженец города Тотьмы, он учился в лесном техникуме вместе с будущим поэтом Николаем Рубцовым, работал затем в лесной промышленности, в газетах. Много ездил – и не только по Северу, много чего повидал и пережил, прочувствовал, прежде чем взяться за перо.

Книги с его именем сегодня выходят как в местном издательстве, так и в Москве, Ленинграде. Он постоянно и с успехом сотрудничает в журналах, газетах. О творческой активности говорит хотя бы то, что за 1984 год им изданы три книги. Факт примечательный, если знать, как трудно пробиться в издательские планы, да еще автору с периферии.

Самые ранние публикации привлекли к С. Багрову внимание читателей. Критик А. Карелин в книге «Правда земли» справедливо выделил прозу С. Багрова из потока литературы о деревне, ее тружениках: «...никаких крупных событий... одни размеренные будни, тем не менее в них замечается что-то глубинное, сокровенное». В частности, критиком отмечена свежесть письма и глубина психологических характеристик, присущих манере вологодского прозаика.

Ю. Дюжев в книге «Живая душа народа», говоря о последователях Федора Абрамова и Василия Белова в разработке деревенской темы, доказательно утверждал, что С. Багров, В. Коротаев, В. Шириков «ведут разведку материала, ищут новый характер, рисуют переменчивый лик находящейся в движении современной деревни». И далее: «Вологжанин С. Багров с успехом проникает за внешнюю сторону явлений и событий, ищет и рисует людей со сложными судьбами и характерами».

Сборник «Рябчики на завтрак» появился к пятидесятилетию С. Багрова, состоит из рассказов, повестей, отобранных самим автором, как лучшие, наиболее для него типичные.

Он, этот сборник, плотно заселен.

Петя Добряков – рядовой колхозник, «недоростыш», как величает его мать, парнишка на подхвате, идет, куда ни пошлют. Дядя Паша – деревенский мужик-бобыль, на совестливость, добропорядочность которого соседи отвечают отчуждением. Чета стариков, Антонида и Алексей Домородцевы, потерявшие в войну двух сынов, – картузы на память лишь остались от них, на фотокарточки парни сняться не успели. Председатель правления Белоусов, почитай, всю сознательную жизнь отдавший тому, чтобы поднимать отстающие хозяйства, – его то и дело перебрасывали из колхоза в колхоз, куда похуже. Сплавщики Маня и Павлуха из пикета на опасном для проводки древесины участке реки. Лесопунктовская повариха Настасья – воплощенное семейное горе и широкая душа, словно созданная для того, чтобы излучать добро. Вальщик леса Веня Шилов по смерти жены с дитем на руках, ради спасения других, себя подставляющий под удар...

Люди простые, как принято говорить. Обстановка, где они действуют, обыденна: деревни со скотниками на отшибе, проселки, леспромхозовские узкоколейки, посеки в лязге трелевочных тракторов, в стрекоте бензопил.

Спору нет, важна для писателя широта охвата действительности, только не дает она больше того, что ей отпущено, а лишь отметки по горизонтали. Куда важнее координаты по вертикали, то есть высота и глубина постижения художником окружающего мира.

Очевидцы пристрастия С. Багрова. Его герои – наши с вами современники. Напряженность внутренней, духовной жизни ими проявляется через поступки, сопричастность времени они подтверждают трудом, ежедневным, ежечасным. На делянке, на ферме и в поле.

Надежность, нравственная прочность – вот что прежде всего автором в них ценимо. Процессы, анализируемые С. Багровым, являются процессами, происходящими в основе основ, где малейший сдвиг и сбой сказываются на жизни нашей в целом. Их дело никто за них не сделает, им не на кого переложить ответственность, как это бывает в бою у солдат переднего края.

«Если не я, то кто?» – у них часто даже не возникает и этого вопроса. Потому-то Петя Добряков без колебаний пресекает поползновения Юрки-тракториста хапнуть, урвать для себя за счет других. Потому-то Анна и Дмитрий Рухловы едут возить сено, хотя надо бы в город, раз дочь с зятем на праздник зовут. Потому-то председатель Белоусов остается в колхозе и, видно, будет тянуть свой тяжкий воз до конца дней...

Что ни персонаж у С. Багрова, то неповторимый, из гущи житейской выхваченный характер, то и портрет, ощущаемый как несомненная реальность, настолько подан убедительно, с психологической достоверностью.

Скромны герои произведений С. Багрова, что отнюдь не мешает им понимать высоту своего положения. Например, показательна сцена в «избранном кругу», куда попадают на именинное застолье Анна и Дмитрий Рухловы. С устатку Дмитрию дремлется, и записной районный балагур, только что провозглашавший тост «за тех, кто нас кормит», неудачно сострил на его счет. Потом извиняется, что не хотел, мол, обидеть.

– Маломожненький! Да чтоб забидеть меня?! – обрезает его Анна.

Строг у героев С. Багрова спрос с других, гораздо строже с себя. Вот размышления лесоруба Веньки, пролетающего на вертолете над недавними делянками. Получалось, что он тут работал, как разоритель, чьи руки, умея брать, ничего не возвращали. «Родится у меня сын, подрастет, – задумался Шилов, – захочет, как я, работать в лесу или пройтись по нему. А лесу-то и не будет. Ер-кородер... Неужто детям оставим одно пенье да коренье? Что мы делаем? Для чего?».

Критик В. Белков говорил уже о первых вещах С. Багрова, что «сюжеты взяты из реальной жизни и к ней обращены». Наблюдение верное.

Запечатлеть жизненные реалии, создать запоминающиеся образы – конечно, не самоцель. Писатель стремится помочь людям в осознании самих себя, своего предназначения на земле, побудить читателя к размышлению о самой сущности бытия.

Но рассказы, повести С. Багрова позволяют также поставить серьезные для художника проблемы принципиального ряда. Допустим, соотношение случайного и закономерного. Повод к тому предоставляет хотя бы «Рябчики на завтрак», рассказ, давший название сборнику.

Семь с половиной лет Андрей Куницын не был дома: армия, потом город, учеба, продвижение по службе. Заурядная история, не правда ли?

Подвернулась командировка, решил попутно навестить родителей. Что застает Андрей, теперь инженер? Дряхлеющую мать, ослепшего отца...

– Случайное дело, – заявляет отец сыну. – Работал со сваркой, защитная маска оказалась неисправна и вот – полная потеря зрения.

Согласимся со старшим Куницыным. Да разве не случайность и то, что Дмитрий Рыхлов надорвался, поддерживая сани с сеном: воз мог и не накрениться, а трактор просто проехать мимо. Нелепо, случайность, что опытного вальщика Шилова придавило сосной...

Заострение ситуаций в узловых моментах сюжета иногда у С. Багрова оборачивается для повести, рассказа невосполнимыми утратами: хотел автор высветить героя, а на деле получилось смягчение социального конфликта. Похоже, писателю тут изменяют силы сочувствовать и сострадать, деятельная доброта трансформируется в нечто сладенькое, утешительное, вышибающее в лучшем случае сентиментальную слезу: ах, Веньке не повезло... Ах, жалко старого Рухлова!

С. Багров силен, когда пишет жизнь, какая она есть, и теряется перед схемами, к которым вдруг прибегает, невесть зачем и почему. Разумеется, не они определяют лицо писателя, однако есть они, не назвать их нельзя. Как нельзя обойти языковые погрешности, промахи вкуса и такта.

Кстати, рецензенты, например, В. Белков, на них указывают С. Багрову давно. Экспрессивность, предельная выразительность фразы, северный колорит нужны и важны. Порой, однако, ткань повествования перегружается местными, узко локальными речениями, некоторые описания выпирают, выглядят не оправданными художественной необходимостью.

«Вдоль заснеженных крыш скакали дымы»... «Долго он наносил удары топором, пока, наконец, перерубаемый сук, залупившись, не рухнул в воду»... «Я молоденьким был, тоже любил побахриться»... Читаешь, скажем, последнюю фразу, пытаешься постичь, что тут к чему, – нет, без В. И. Даля не обойтись! Но что за беллетристика, коль ее нужно читать со словарями? И вообще, разве нельзя передать народную речь без словечек-сорняков, как «пущай» и «теперича»?

Главное, ведь есть у писателя свой язык, и он легко узнаваем.

Сергей Багров на взлете. До сих пор им оправдывались возлагавшиеся на него надежды. Нет сомнения, талант видного нашего прозаика, приобретшего всесоюзную известность, одарит читателей новыми и новыми открытиями. Итоговая, юбилейная книга тоже служит тому порукой.