Бонфельд М. Ш. Вечерние перезвоны Гаврилина / М. Бонфельд // Красный Север. – 1997. – 11 апреля. – С. 1, 3.
Морис Бонфельд
Вечерние перезвоны Гаврилина
Великолепное культурное начинание этого года – Открытая трибуна, как магнитом, притягивает именитых земляков. Добившись трудами своими общественного признания, они приезжают, чтобы щедро поделиться плодами этих трудов с людьми своей земли, с учителями и сверстниками, с новой молодой порослью – теми, кто пойдет вослед. Приезжают, чтобы ощутить себя в родственном кругу, кругу доброжелательных и независтливых соотечественников, гордых своим родством с человеком, который прославил их край.
Вот так, тепло и очень заинтересованно встретили вологжане лекции о Шекспире – драматурге и поэте – профессора И.О. Шайтанова, филолога с европейским реноме.
И наполнился зал картинной галереи теми, кто пришел на встречу с народным артистом России, прочно вписавшим свое имя в историю отечественной музыкальной культуры, композитором Валерием Гаврилиным. Его, так хорошо знакомого большинству присутствующих, представили, предваряя титулами и эпитетами в превосходной форме.
Сам Валерий Александрович сразу же обозначил тот титул, которым, как он считает, успокоилось бы его сердце и сбылись мечты. Этот титул звучит просто – русский композитор.
Но то, о чем дальше стал говорить Валерий Гаврилин, показало, насколько глубоко и ответственно понимает он сам это высокое звание. Быть русским композитором – это вовсе не значит замкнуться в рамках национальной культуры. Напротив – это обязывает распахнуть душу навстречу родственным культурам и найти в них свое, ощутить те нити, которые связывали немецкого поэта еврейского происхождения Генриха Гейне с русским до глубины души, но европейцем по широте взглядов Федором Тютчевым. Обоих поэтов единило многое, и в числе главных связующих нитей – кровное родство каждого из них с Отчизной: влюбленность в Германию – у Гейне, в Россию – у Тютчева. Вот это ощущение нераздельности страданий своих и своего народа, как сказал Гаврилин, дается свыше – как дар, как талант. И привел слова Гейне: «Если земной шар расколется, то трещина пройдет по сердцу поэта».
Имя Генриха Гейне, великого романтика, было произнесено не случайно: содержанием встречи Валерия Гаврилина в рамках Открытой трибуны стали две его «Немецкие тетради» – два цикла песен на стихи этого замечательного лирика. Две тетради разделяют по времени написания около двадцати лет. И было очень интересно слушать два этих сочинения, единых по стилю, почерку, но очень разных и по замыслу, и по исполнению.
Первая тетрадь – традиционный песенный цикл. Каждая песня, как дневниковая запись. Очень разные по характеру, образному строю, они объединены как бы «точкой зрения», личностью авторского «я». При том, что музыка этих песен оригинальна, что ее интонационный строй отмечен, как теперь это уже ясно, типично гаврилинским своеобразием, в цикле хорошо ощутим очень интересный сплав традиций немецкой песни и русского романса. В девятнадцатом веке шел горячий спор о границах, которые не должен переступать композитор в своем отношении к поэтическому первоисточнику. Осуждали Чайковского, который позволял себе, если того требовала музыка, повторять слова и – о ужас! – даже целые строки. Гаврилин выступает в этом смысле истинным наследником Чайковского, его общение с поэтическим текстом невероятно интересно, он умеет обнаружить в нем массу неожиданных возможностей и добиться потрясающе естественного сочетания его с музыкой. В первой тетради в этом смысле кульминацией является песня «Протекция», в которой, повторяя и слова, и строки, композитор предельно заостряет иронический и даже саркастический пласт драматургии этого гейневского шедевра.
Вторая немецкая тетрадь – сочинение совершенно иное и по замыслу, и по исполнению. Она создана не как собрание отдельных замкнутых сочинений, волей автора объединенных в цикл, но как произведение целостное, как своеобразная вокальная камерная симфония. Между отдельными номерами этого сочинения зачастую даже не предусмотрены естественные паузы: песни и инструментальные Интерлюдии просто переходят друг в друга. Через весь цикл проходят сквозные поэтические и музыкальные образы: сердитой, коварной, неверной возлюбленной, «трубящих голубых гусар», один из которых «нашел постой» в сердце возлюбленной. Но герой цикла винит себя: «Прозевал свое счастье». В этом цикле Валерий Гаврилин как бы соперничает с Робертом Шуманом, используя те же стихи, которые вошли в бессмертный цикл «Любовь поэта», и не без успеха: совершенно иное прочтение, интересное и по-своему убедительное. Истинно виртуозна девятая песня о тех же голубых гусарах, которая наполовину написана на собственный «текст» композитора, имитирующий звучание полкового оркестра.
И тут самое время выразить восхищение блистательным дуэтом Игоря Гаврилова (вокал) и Нелли Тульчинской, исполнивших оба цикла с подлинным артистизмом. Отличные вокальные возможности певца, очень глубокое проникновение в авторский замысел, виртуозность в подаче словесного текста, громадный динамический диапазон – вот три качества, которые позволили ему достичь прекрасного результата. Видно, что певец, что называется, сросся с этой музыкой, что он ею мыслит, ею живет, – непременное условие всякого полноценного исполнения. Певец продемонстрировал и незаурядные чисто артистические возможности – «человек-оркестр»: эта метафора пришла на ум при исполнении им уже упомянутой песни. Невозможно переоценить в цикле роль фортепиано. На его долю выпала не только полноправная партия в дуэте с вокалистом, но и Интерлюдии, которые, подобно «Прогулкам» в «Картинках с выставки» Мусоргского, сцементировали цикл. Но кроме того, это глубокие и тонкие фортепианные миниатюры. Нелли Тульчинская предстала в своей партии великолепным пианистом, равно убедительно выступившим и в камерном дуэте, и в качестве солиста. Оба эти артиста заслуженно разделили успех композитора – героя нынешней Открытой трибуны.
А на прощание Гаврилин сыграл «Вечернюю музыку» из вокально-симфонического действа «Перезвоны». И во второй немецкой тетради немалое место занимает колокольная музыка. И вот что мне подумалось. Музыка колоколов – она вне национальности: она Божья. Это Божий плач, Божий смех, Божья печаль и радость. Счастлив музыкант, который, как Гаврилин (а раньше – Рахманинов), сумеет найти в себе эту музыку.