Бонфельд М. Ш. Царских ворот в музыку не бывает: [беседа с профессором ВГПУ, композитором М. Ш. Бонфельдом] / беседовала Т. Сопина // Вологодские новости. – 2003. – № 11 (12-18 марта). – С. 14.
«Царских ворот в музыку не бывает»
Беседа с профессором ВГПУ, композитором М. Ш. Бонфельдом
Беседовала Татьяна Сопина
– Морис Шлемович, однажды на вечере современной серьезной музыки я запомнила слова ведущей: «Легко и приятно слушать музыку с детства наигранную, привычную. Это как идти по аллее окультуренного леса, любуясь им... Но слушать музыку незнакомую – труд. Порой словно продираешься через чащу. Надо проложить свою тропинку, побродить по ней, прежде чем начнешь узнавать детали и получать наслаждение». Если продолжить этот образ относительно ваших произведений – в каком направлении прокладывать первую тропинку нам, слушателям-любителям?
– Этот вопрос задают довольно часто – как слушать и понимать серьезную музыку. Царских ворот здесь нет, нельзя сказать: вот я что-то посоветую, и сразу станут понимать. Новая музыка не может быть изолированной. Это надстройка над зданием, и путь к ней лежит через восприятие классической, современной музыки. Должен быть воспитан слух. Это постоянная работа – надо ходить на концерты, слушать, прежде чем начнешь замечать и отличать новое. Сначала в звучащей атмосфере просто пребываешь. Если душа откликается, музыку начинаешь «созерцать», а потом и переживать. Хорошо, если к этому добавляются какие-то сведения из сферы музыкального искусства, представления об эпохе, авторе... Понимать музыку можно на разных уровнях. Есть такой, когда человек не может выразить словами, но пробивается как бы «спинным мозгом» – об этом хорошо сказал современный пианист Артур Рубинштейн, когда слушал Шенберга: «Я ничего в этой музыке не понял, но она меня захватила». Очень много зависит от качества исполнения.
– И каково в этом плане у вас впечатление от вологодской публики – унылое?
– Я бы не сказал. Филармоническая публика, которая ходит в зал Дворянского собрания, не всегда проявляет абсолютную компетентность, но у нее есть чуткость на подлинное. Это не глухая стена. Во время авторского концерта я сидел за кулисами и внимательно следил за тем, как люди реагировали. Правда, потом по поводу отдельных произведений мнения слушателей расходились полярно (кроме явного успеха сюит из детской оперы «Дикие лебеди» в исполнении ансамбля скрипачей «Тутти»).
– Итак, на первом месте по рейтингу «Тутти». А на втором?
– Соната для двух роялей в исполнении Ирины Богомоловой и Натальи Жуковой. Прекрасные исполнители, замечательные музыканты.
– Мне очень понравилась сюита с фугой для блок-флейт в сопровождении фортепиано, которую вы написали для своей дочери Кати. Что-то вечерне странное и ясное. Как будто в косых лучах заходящего солнца сидят на холмах – то близких, то далеких – невидимые пастушки и перекликаются через паузы печальными голосами. Кстати, как называется тот необычный музыкальный инструмент, вроде поющей раковины?
– Это окарина (в переводе с итальянского – «гусенок»), средневековый инструмент. Он вроде продолговатого полого яйца из терракоты, семь дырочек. Аналог на Руси – кувиклы. В XIV-XVIII веках было много интересных инструментов – струнных, духовых. Возможности их не исчерпаны.
– Ваша сюита для блок-флейт создана по средневековым мотивам?
– Нет, я это не связываю ни с каким течением. Писал, как бог на душу положит. Это моя музыка.
– Мне показалось, что ваши произведения... как бы так: одна крайность – Шнитке, другая – Гаврилин. А вы посередине.
– У меня есть вещи более радикальные, чем у Шнитке, и не менее традиционные, чем у Гаврилина.
– А звуковые контрасты – от ощущения времени?
– Это необходимое условие, чтобы музыка воспринималась. Все композиторы работают на контрастах, но по-разному.
– Ваши произведения в Вологде практически неизвестны. Вами много написано?
– Достаточно. Есть хоровые произведения, реквием, песни, квартеты… Но исполняются крайне редко не только в Вологде.
– Почему бы не поставить оперу «дикие лебеди» нашему детскому музыкальному театру? Музыка мелодичная, ясная.
– Она и была написана по предложению директора этого театра Ю.В. Загрядкина. Он высказал идею создания оперы по сказке Андерсена о девушке Элизе, которая приняла на себя обет молчания, пока не свяжет из крапивы семь рубашек для околдованных злой волшебницей братьев. Меня увлекла мысль написать вокализ (песню без слов) для Элизы. Но первой появилась финальная песенка, потом колыбельная... А вот почему оперу не ставят, не знаю. Готов сотрудничать.
– Для создания музыки нужна тишина?
– Безусловно – и не столько внешняя, как внутренняя, чтобы ничто не отвлекало. К сожалению, таких минут мало. Вот сейчас прислали диссертацию на отзыв оппонента (мой собеседник поднимает со стола огромный том) – куда от этого денешься? Сочиняю редко, обычно летом, если удается покинуть город. Цикл для хора я сочинил, гуляя по лесу. Мелодии для стихов Блока возникли, когда сидел дома в кресле с томиком поэта.
– Современные навязчивые ритмы, которыми пичкает телевидение, вам мешают?
– Стараюсь от них абстрагироваться. Для меня это достаточно чуждо.
– А все-таки, в современных популярных телесериалах вы могли бы отметить стоящую музыку?
– Да, Игоря Корнелюка в телесериале «Бандитский Петербург». В других, мне кажется, музыка выполняет роль мебели, обоев. Такое можно писать «вагонами», но какова всему этому цена?
– Иногда говорят, что образование мешает непосредственности творчества. Вам образование не мешает творить?
– Ни в коем случае. Хочу заметить, что все популярные мелодисты – Исаак Дунаевский, Александра Пахмутова, Владимир Шаинский – люди с консерваторским образованием. Игорь Корнелюк – выпускник Петербургской консерватории. Исаак Шварц, написавший музыку на стихи Окуджавы для кинофильмов «Белое солнце пустыни» и «Белорусский вокзал», – профессионал. Но бывают стихийные талантливые мелодисты, которым удается попасть в струю, и тогда они становятся замечены, например, тот же Окуджава.
– В конце беседы принято спрашивать о будущем. Что вам хотелось бы?
– Чтобы страна развивалась нормально. Чтобы больше было места для жизни и, стало быть, для музыки.
– Сейчас в мире тревожно, боятся войны. Есть такое выражение: «Когда говорят пушки, музы молчат»...
– Это не всегда так, в Великую Отечественную войну искусство развивалось достаточно активно. И все же пусть лучше пушки молчат.