Оботуров В. А. «По жестким травам века…» / В. Оботуров // Наш современник. – 1970. – № 9. – С. 125-127.
В. А. Оботуров
«По жестким травам века…»
В. Коротаев. Мальчишки из далеких деревень. Стихи. Изд-во «Советская Россия», М., 1969 г.
Жребий. Стихи. Изд-во «Советский писатель», М., 1969 г.
Липовица. Стихи. Сев.-Зап. книжное изд-во, Архангельск, 1969 г.
Свою первую книжку «Экзамен» В. Коротаев выпустил в областном издательстве еще студентом пединститута. Сейчас она вряд ли выдерживает его собственную критику, как это обычно бывает с «первенцами», но в ней немало привлекательного. Сбросить со счета ее нельзя уже потому, что в ней отчетливо определились пристрастия, наметился характер начинающего поэта.
Стихотворения отдают книжностью, но кажется мне, что шел В. Коротаев от фактов жизни, тех, которые были ему близки: последний экзамен, первая рабочая получка, парень в беду попал, девчонка в девятнадцать лет по расчету идет замуж за старика... Выводы, однако, извлекаются (именно – выводы!) самые банальные: «жизнь вся – сложнейший экзамен», «знать, что ты для своего народа нужный и полезный человек» и т. д. Но уже возникают и первые горькие недоумения – «Неужели за дачу целой жизнью платить?!».
Лучшим, хотя и не безупречным, представляется мне стихотворение «Лариска». О девочке, жизнь которой обкрадена матерью. О девочке, которая, не зная отца, бежит из дому «от шоколадок ласковых мужчин». Не только выразительно схвачен портрет девочки, но и тонко поняты ее переживания.
Голос жизни дошел до поэта в его непосредственной драматичности. Это приходит неожиданно, как открытие, которое побуждает прислушиваться к себе, может быть, даже удивляясь переменам:
Я теперь в монетку не играю,
По чужим не лазаю садам,
Кустика живого не сломаю
И другому ни за что не дам...
Грубостью на ласку не отвечу,
Берегусь пустопорожних дней,
К слабостям и болям человечьим
Отношусь и чутче, и добрей.
И все-таки с выводом молодой поэт явно поторопился: «Видно, с детством кончено навечно. Видно, дело к зрелости идет». До зрелости еще далеко, и само стремление покончить побыстрее с детством свидетельствует об этом. И еще не раз скажется это стремление обогнать собственный возраст. Но пока душевный опыт не велик, дальше и глубже элементарных сентенций не уйти:
...Я о себе тревожусь в двадцать,
Чтоб быть спокойным в пятьдесят.
Поэт, видимо, полагал, что обрел «вечную истину». А вот Александр Яшин в одном из своих последних стихотворений писал:
Сам с собой не всегда в ладу.
По своей
Иль чужой вине
Так живу, как сквозь строй иду.
Что ни день –
Горю на огне...
Поседела моя голова.
Но вдвойне дается трудней
Заключительная глава.
Тут не до «вечных истин»...
Все мы в юности верим кому-то на слово, и даже наши симпатии и антипатии во многом зависят поначалу от этого слова. Но пока прописи не будут опровергнуты опытом, будущий поэт ничем, кроме деклараций, не располагает. Это вполне естественно. То же происходило и с Виктором Коротаевым. Ведь не сразу познается сложность жизни, которую нельзя заранее спланировать по десятилетиям. Но нередко горький привкус собственного, еще очень незначительного опыта ведет к жесткой точности оценок, пусть даже и несколько общих:
Не выношу их даже духу.
Кто, изжеманничавшись весь.
И хлеба черного краюху
По-человечески не съест.
И пусть поэт пока только знает (с чужих слов) и помнит, что «с упрощенчеством нередко граничит... простота», – знание это не пройдет бесследно. Конечно, требуется время, чтобы научиться глубже понимать явления и говорить о них поэтическим языком. Не сразу исчезают слабости, поэт и сейчас не лишен их. Однако лучшие черты, открывшиеся в первом сборнике, остались.
Особую роль в творческой судьбе Виктора Коротаева сыграла служба в армии. Уже отслужив, он в одном из стихотворений с юмором оценивает себя недавнего («если что и понимал, то – наполовину») и заключает, сам несколько удивленный:
Думал, будет эпизод.
Получилось –
Веха.
Опробованная на собственном опыте, жизнь армии открывается не парадной стороной, а будничной, в подробностях казарменного быта.
«Курс молодого бойца», «Солдатская шутка», «С утра сегодня праздник у меня», «Последние сапоги» и многие другие стихи рисуют быт парней, оторванных от дома, тяготы их жизни, тоску по родным, ожидания и надежды.
Виктор Коротаев стремится точно передать переживания молодого солдата, его путь к пониманию воинского долга.
Поэт причисляет себя к тем людям, что «ходить по жестким травам века выучены с детства босиком». А это обязывает быть правдивым и бескомпромиссным, не позволяет – перед трудной памятью военного детства – быть иным («Тяжелый хлеб едят поэты...»).
Отсюда все чаще задумывается Виктор Коротаев о том, что есть совесть, в чем назначение человека, проникновеннее, сдержаннее пишет он теперь о любви. Мне представляется, что в этом не могло не сказаться в какой-то мере и влияние Александра Яшина, которого он любил и глубоко уважал. В стихах, посвященных памяти Яшина, не только звучит горечь личной утраты, но и нечто большее – стремление «жить достойно прекрасной памяти», которая побуждает молодого поэта тревожно задумываться:
Так ли мы истине служим,
Все ли себя бережем?
С особой заинтересованностью Виктор Коротаев пишет всегда о деревне. Эта тема в его поэзию вошла не сразу. Впечатления о деревенском детстве ожили и заговорили в душе после полугодовой работы на практике учителем в одном из самых глухих уголков России. Приземистая темноватая изба, с печью да лавками вдоль стен, с соломенными матрасами, самоваром да подслеповатой семилинейной лампой. Малолюдье старички в каждом доме да ребятишки, собранные в школу со всей округи километров на тридцать. И леса, леса...
Вот тогда обрели ясность и смысл детские воспоминания. Тогда потянуло и в родные места. Ну конечно же, и В. Коротаев не миновал мотивов бегства от города в целительную тишину деревни («уеду от всяких сплетен в село на синем берегу, как из бетонного столетья в сосновое перебегу»; «к березке, реке, шалашу, как будто дитя из пожара, я душу свою выношу» и т. д.). И он не избежал некоторого утилитаризма, говоря о деревне («Зима уже не за горами...»). И все-таки стихи Коротаева о деревне всегда искренни, потому что он понимает сельский мир, потому что ему близки заботы крестьянина и поэзия сельской жизни.
«На сенокосе» – живая картинка с натуры, массовая сценка с противоречивым развитием настроения – от веселого озорства, светлой грусти до сдержанной тоски. Она выдает и непосредственное знание быта деревни, и тонкое чувство языка. «Нет ума у вас, – ой вы, лешие, – ни на грош», в подобных выражениях нельзя не признать грубоватого, с лукавым юмором, афористичного языка крестьянской Руси.
Поэт сам горожанин, но искренне преданный деревне, остро приглядывается к тем, кто приезжает в деревню летом.
Мы удивляемся рассветам
И запахам ядреных слов.
Как будто нас с другой планеты
Сюда случайно занесло.
И, слыша горечь бабьих жалоб.
Что им одним порой невмочь.
Мы ясно чувствуем, что надо б
Селянам как-нибудь помочь,
Но, воротясь в родимый город
И в трудовую колею,
Мы забываем слишком скоро
Про тетку дальнюю свою...
Укоризна, даже сарказм слышится в этих строчках. Поэт без лишних нравоучений побуждает осознать долг перед деревней. А когда он понят душой, тогда не надо подсказывать, что делать.
Удачей представляется мне и стихотворение «Я булыжную осень оставил...». Коротаев рисует в нем убедительную в деталях картину деревенской осени с неизбежными хлопотами по уборке. От этих забот невольно уходят из деревни и отпускники, и собиратели песен – все, кто не хочет чужую грусть делить!
Кто налево ушел.
Кто направо.
Будто здесь не земля
Никому.
Да и ладно,
Хоть сердца не травят,
Коль помочь
Не умеют ему.
Позиция Виктора Коротаева определенна и недвусмысленна.
А вот в лирической поэме «Липовица» он, мне кажется, сбился на те представления, которые сам же и осуждает. Рассказывая историю одной деревни, поэт утверждает разумность и поэтичность сельской жизни, скорбит, что уходит былое. Однако, мало говоря о современности, В. Коротаев где-то ограничивается скорбью по поводу невосполнимых потерь.
Правда, поэт выражает надежду, что традиции сохранятся. Символом утверждения становится липовая роща, вырубленная в недавние годы, которая теперь возрождается заботами старика конюха. Но символ очень зыбок. Мало просто тревожиться о том, чтоб не утратить родства, а поэту нечего сказать, кроме общих слов, обращенных к нему же, старому конюху:
Я заповедь твою не просто помню –
Теперь уже не помнить не могу.
Поэма к тому же однообразна по интонации. Звучат в ней и неоригинальные мотивы.
Что же, издержки и промахи в творческих исканиях неизбежны и преодолимы.
В последних сборниках В. Коротаева преобладают стихи зрелые, написанные уверенной рукой. Мягче, хотя и строже, стал голос поэта, сдержаннее проявления чувств. Сошлюсь хотя бы на два стихотворения: «На родине моей пустынно и светло...» и «Появилась без шума и вести...».
Сравнение новых книг Виктора Коротаева с первенцами свидетельствует, что выросла требовательность молодого поэта к себе, к своей работе. А требовательность к себе – это, в конечном счете, тот «магический кристалл», сквозь который видится будущее каждого поэта.