«… И буду век ему верна» : из этюдов Виктора Гроссмана. Евгений Онегин. Наблюдения и заметы» : о князе – муже Татьяны Лариной // Вологодский комсомолец. – 1967. – 13 августа. – С. 4.
«…И буду век ему верна»
ИЗ ЭТЮДА ВИКТОРА ГРОССМАНА
«ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН. НАБЛЮДЕНИЯ И ЗАМЕТЫ»
О КНЯЗЕ – МУЖЕ ТАТЬЯНЫ ЛАРИНОЙ
В. А. Гроссман, автор романа «Арион» и других произведений о великом русском поэте А. С. Пушкине, в настоящее время закончил большой этюд, посвященный «Евгению Онегину». В этюде содержится новый взгляд в пушкинистике на многие положения гениального произведения русской поэзии. Некоторые суждения автора могут вызвать возражения, споры, но автору нельзя отказать ни в оригинальности, ни в строгой логике. Сегодня – в порядке обсуждения – мы печатаем отрывок из этюда.
Задача этого этюда скромна и проста: побудить русского образованного читателя, и, прежде всего, преподавателя русской литературы, снова перечитать гениальный роман, но перечитать внимательно, как читают новое, еще неизвестное произведение, отрешившись при этом от привычных толкований, ходячих представлений и даже от предубеждений.
Прочитать строчку за строчкой, чтобы выяснить подлинный смысл каждого предложения, даже каждого слова.
Правда, на это потребуется много времени, но оно не будет потрачено зря. Впрочем, может быть, этот этюд поможет несколько сократить работу, предстоящую читателю, потому что изучение «Онегина» уже дало свои богатые и разнообразные плоды.
Мне скажут: «Зачем?» Уж что другое, а «Онегин» читан и перечитан много, много раз. Его изучают в школе основательнее, чем какое-либо другое произведение, заучивают из него десятки строф наизусть, подробно раскрывают образы героев, много говорят об идейном содержании, его героев любят, особенно Татьяну.
Главы «Онегина» читают по радио мастера художественного слова, стихи романа поют со сцены оперных театров.
А по моему мнению, это-то и плохо! Потому что шумиха создает шаблон, мешает свежему, правильному восприятию текста произведения. Его огромная популярность обращается в препятствие при изучении. Вместо того, чтобы вдуматься в истинный смысл пушкинских стихов, мы наслаждаемся их непревзойденной гармонией и прелестью, убаюкивал себя мыслью, что все уже известно и ничего больше искать не надо.
Особенно мешает опера.
Конечно, замечательное произведение Чайковского делает образы романа музыкально выразительными. Переживания героев, раскрытые в прекрасной музыке, должны бы дополнять восприятие пушкинской поэзии, но беда в том, что образы романа не совпадают с образами оперы.
Опера и роман – это не единое произведение, а два самостоятельных жанра, потому что либретто оперы писал не Пушкин, а Модест Чайковский, брат композитора. Он многое сохранил из пушкинского текста, но, к сожалению, не все. А, главное, кое-какие стихи дописал сам. Поэт он был слабый, и все дописанное им не только не дополняет, но даже искажает роман и часто ему противоречит.
Прежде всего, это относится к образу мужа Татьяны. Между тем, с этим образом и с отношением Татьяны к мужу связаны основные психологические проблемы, конфликты и моральные начала, важные для раскрытия дворянского уклада эпохи.
В опере генерал именуется Греминым. На самом деле фамилии ему Пушкин не дал. Думается, что это сделано не случайно. В истинном искусстве вообще ничего случайного не бывает. Ниже мы подробнее коснемся этого вопроса. А пока обратим внимание на слова его знаменитой арии:
«Любви все возрасты покорны.
Ее порывы благотворны
И юноше в расцвете лет,
Едва увидевшему свет
И закаленному судьбой
Бойцу с седою головой».
Не трудно убедиться, что здесь искажены и мысль Пушкина, и образ генерала.
Вспомним. В 29 строфе восьмой главы «Онегина» черным по белому напечатано:
«Любви все возрасты покорны.
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны.
Как бури вешние полям.
В дожде страстей они свежеют
И обновляются и зреют —
И жизнь могущая дает
И пышный цвет и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет
Печален страсти поздний след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг».
Как видим, покорны-то любви все возрасты, но не всем ее порывы благотворны, а только юным и двойственным сердцам.
Знаменитая ария у всех на слуху. Ее помнят наизусть, а подлинную строфу пушкинского романа извращают.
Однако, вредное влияние оперы этим не ограничивается. Зритель не только слышит слова «бойца с седою головою», но и воочию видит старого генерала, и тут уже у него нет никаких сомнений в том, что Татьяна вышла замуж за старика.
Между тем в романе муж Татьяны совсем не стар. Есть возможность установить его возраст с достаточной точностью и убедительностью. Начнем с того, что в романе нет никаких указаний на его старость.
Первое знакомство Лариных с генералом произошло на балу в Московском благородном собрании. Татьяна там чувствует себя чужой и одинокой.
«Так мысль ее далеко бродит:
Забыт и сват и шумный бал,
А глаз меж тем с нее не сводит
Какой-то важный генерал.
Друг другу тетушки мигнули
И локтем Таню враз толкнули
И каждая шепнула ей:
«Взгляни налево поскорей».
«Налево? Где? Что там такое?
«Ну, что бы ни было, гляди...
В той кучке, видишь? впереди,
Там, где еще в мундирах двое...
Вот отошел, вот боком стал...».
«Кто? Толстый этот генерал?».
Итак, при первом знакомстве с генералом мы узнаем, что он важный (сообщение автора) и толстый (впечатление Татьяны). Из этих сведений никак нельзя сделать вывод, что генерал стар.
В те времена генеральские чины давались сравнительно молодым людям, особенно из числа отличившихся в кампании 12-го года. Так, М. Ф. Орлов, Н. Н. Раевский-младший, П. Д. Киселев и многие другие были генералами в 24-26 лет.
Пушкин писал брату: «У нас, чтобы что-нибудь значить, надо быть полковником в 26 лет».
Последние сведения о муже дает сама Татьяна:.
«Зачем у вас я на примете?
Не потому ль, что в высшем свете
Теперь являться я должна,
Что я богата и знатна,
Что муж в сраженьях изувечен,
Что нас за то ласкает двор?»
Итак, генерал знатен, он князь, богат, воевал и был ранен, занимает в свете и при дворе высокое положение.
Все эти сведения не дают никакого основания считать генерала стариком.
Полнота его («толстый этот генерал»), дородность русского боярина, бывала и у молодых. Вспомним, хотя бы, Пьера Безухова.
Но помимо того, что в романе нет прямых указаний на старость мужа Татьяны, есть возможность с большой степенью достоверности определить его возраст.
Разговор Онегина с князем на балу уточняет вопрос о возрасте князя.
«Так ты женат! Не знал я ране!
Давно ли? – Около двух лет.
На ком? – На Лариной – Татьяне?
– Ты ей знаком? – Я им сосед. –
О, так пойдем же. – Князь подходит
К своей жене и ей подводит
Родню и друга своего».
Родня вовсе не значит близкий родственник. Онегин был «наследник всех своих родных», т. е. последний в роде. Поэтому князь мог быть связан с Онегиным только узами свойства, а не родства, т. е. по женским линиям. Дружба, конечно, может соединять людей и разных возрастов. Но князь вспоминает с Онегиным «проказы, шутки прошлых лет».
Друзья, которые проказничали, не могут сильно отличаться возрастом друг от друга. Шалости и проказы были свойственны военной молодежи очень юных лет. Во всяком случав они не выходили за пределы обер-офицерского чина, т. е. капитана в армии и ротмистра в гвардии. «Ты обер или штаб?» – спрашивал Чацкий друга своей юности Платона Михайловича, очень молодого человека.
Это было обычное деление. Обер-офицеры – прапорщики, подпоручики, поручики и штабс-капитаны, а в гвардии – прапорщики, корнеты, поручики и штаб-ротмистры именовались «ваше благородие» и в качестве зеленой молодежи проказничали и шалили. Таков был военный и светский обычай. Молодечество, выражавшееся в попойках, ухарских налетах на веселые дома, драки, дуэли, издевательство над полицией – все это было не только прилично молодому офицеру, но даже в какой-то степени считалось хорошим тоном.
«Все чередой идет определенной.
Всему пара, всему свой миг.
Смешон и юноша степенный,
Смешон и ветренный старик»
писал Пушкин и этим дал руководящее указание к определению возраста своих персонажей.
Штаб-офицеры, т. е. подполковники, полковники (иногда к ним присоединялись майоры или бригадиры – чины, то появлявшиеся, то исчезавшие в армии) должны были держать себя степенно. Они командовали батальонами, а чаще полками и даже бригадами. Им нужно было подавать пример сдержанности и дисциплины, иначе как бы сохранился авторитет начальника, которому подчинены десятки молодых офицеров, если бы сам командир полка, скажем, сажал полицейского пристава на спину ручного медведя.
Так, что если допустить, что между Онегиным и князем и была разница в годах, что князь был старше Онегина на пять-шесть лет, то и в этом случае его нельзя без явной натяжки считать стариком, потому что к моменту брака с Татьяной князю было не больше 30-32 лет.
Современные исследователи – И. О. Лернер, Н. JI. Бродский, Б. С. Сейлах уже не сомневаются в том, что муж Татьяны не стар, однако не делают из этого факта надлежащих выводов.
Между тем, совсем не одно и то же: выйти замуж, хотя и без любви, за молодого или за старого. И тем более важно это при решения вопроса о супружеской верности.
Совсем без внимания оставили исследователи вопрос о фамилии князя. Опера дала ему фамилию «Гремин», и тем успокоила любопытство читателей, а исследователи не придали этому обстоятельству никакого значения. Однако вопрос о фамилии мужа Татьяны не так прост, как кажется с первого взгляда.
Пушкин совсем не дал фамилии князю и, как увидим, сделал он это вполне сознательно. Впрочем, в настоящем искусстве ничего случайного не бывает, в нем каждая мелочь многозначительна.
После великосветского бала, на котором состоялась роковая встреча Онегина с Татьяной И ее мужем.
«Домой задумчив едет он!
Мечтой то грустной, то прелестной
Его встревожен поздний сон.
Проснулся он; ему приносят
Письмо: князь N покорно просит
Его на вечер. «Боже! К ней!.
О, буду, буду!» И скорей
Марает он ответ учтивый».
Вот точный и неоспоримый факт: муж Татьяны, князь N фамилии не имеет. Отметим, что этим он отличается от всех других персонажей романа.
Какое же значение придавал поет этому факту, какую задачу преследовал при этом?
Думается, что ответ на интересующий нас вопрос можно найти в строфе X восьмой главы:
«Блажен, кто с молоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился.
О ком твердили целый век
NN прекрасный человек».
Князь N и есть тот NN, типический образец нормального и во всем удачливого светского человека! Он знатен, богат, в чести у двора, боевой и заслуженный генерал. Ему-то и досталась в жены идеальная представительница дворянского общества, небрежная законодательница зал.
Кстати, здесь мы находим еще одно подтверждение возраста князя. Если признать, что строфа X относится к князю N, к мужу Татьяны, то нельзя пройти мимо указания, что он в тридцать лет выгодно женат.
Слово «выгодно» не надо понимать так примитивно, что мол, женитьба принесла генералу денежную выгоду. Он сам богат и вопрос о приданом невесты для него не имеет никакого значения. Но помимо того, что он становится мужем девушки, которую он полюбил, огромна ценность для генерала имеет жена, которая с честью несет тяготы утеснительного сана, которая в свете умеет поддержать положение своего знатного и чиновного супруга, которая сумеет стать небрежной законодательницей зал и строго блюдет свою и его честь.
Недаром князь гордился ею, и сопровождая по светским гостиным, «всех выше и нос и плечи подымал».
Поэтому, думается мне, целью Пушкина, когда он именовал мужа Татьяны князем N, было показать, что на жизненном пути Татьяны встретились два претендента на ее сердце: первый пасмурный чудак, неудовлетворенный жизнью, соскучившийся знаток науки и страсти нежной родоначальник «лишних людей» в русском образованном обществе. Он на балу «как нечто лишнее стоит»; другой – богатый и дородный русский барин, князь и боевой генерал, идет проторенной дорогой честей и радостей светской жизни. Он в двадцать лет был на фронте и хват, шутил и проказничал с Онегиным в кругу своих сверстников, а в тридцать женился и очень удачно, так же удачно, как служил и воевал. Ему-то по обычаям дворянского уклада и должна была достаться в жены идеальная дворянская девушка, которая вскоре становится идеальной светской дамой, идеальной хозяйкой, идеальной супругой, словом, дамой комильфо.