Елесин В. Д. День для нее порой длиннее года… : Наталья Сидорова // Кладовые сердца. Очерки о писателях-вологжанах / В. Д. Елесин, В. В. Кудрявцев. – Вологда, 2011. – С. 193-195.
ДЕНЬ ДЛЯ НЕЕ ПОРОЙ ДЛИННЕЕ ГОДА...
НАТАЛЬЯ СИДОРОВА
Судьбы у поэтов моего поколения разные.
У Наташи Сидоровой судьба, может быть, самая пронзительная и светлая на родной нам вологодской земле.
В послесловии к ее первой книге «Слышу ветер» (издательство «Молодая гвардия», 1982 г.) журналистка Нина Веселова написала правду о судьбе Наташи Сидоровой: «Детский паралич на долгие годы обрек Наташу на полную неподвижность. Деревня Бушуиха с непроезжими дорогами стала ей постоянным пристанишем. Мир для нее сузился до оконного проема, и в него Наташа смотрела и год, и три, и десять...».
Ее спасли стихи. Поверить в их живительную силу помогли ей еще в юные годы поэт Сергей Чухин и журналистка Нина Веселова.
С тех пор у нее появилась мечта:
...Пройти бы разок босиком
По мокрым некошеным травам.
Мне б синего неба платок
Набросить на плечи осинок.
Но вижу один потолок –
И падают руки бессильно...
С тех пор «в больницах и санаториях», где она видела много людей «с изломанными судьбами», мечта стала для нее чуть ли не главной спутницей жизни.
Она понимала, что в жизни из-за тяжелой болезни у нее никогда не могло состояться все так, как у здоровых ее сверстников. Как понимала и то, что «можно расслабиться и сникнуть, а можно бороться и доказать, что ты способен на большее, чем кажется окружаюшим. Доказать им и себе...».
И она это доказала.
Давно чужая вольному веселью,
Я полюбила эту тишину,
И комнату, похожую на келью,
И сумерки, приникшие к окну...
Читатели писали ей из разных уголков России: «Стихи твои точно из чистейшего родника. Читаешь и словно по весне набредешь на освещенную солнцем полянку ландышей. И сердце навстречу летит, отвечая знакомым образам».
Думаю, что мало кто из нас получал от читателей такой проникновенности письменные признания. Она получала их вчера и получает сегодня! Она того заслужила.
Это какую надо было иметь силу духа, чтобы «все видеть, понимать и не сгорать на адовом огне противоречий».
Итак, о мечтах.
Они, «юные мечты, увядали» у нее, когда «жизнь вдруг на миг становилась пуста», и они «оживали вновь», чтобы «согреть ее живой красотой» и чтобы «о прошлом ей было вспоминать не больно».
Она не могла «укрываться в прошлом», «сжигала мосты», потому как «не в силах была оторваться от зыбкой манящей мечты». Она жила и боялась, а вдруг, когда «доцветут последние цветы» на фоне «догорающих пунцовых рябин», «замолчат и ее веселые мечты, будто в чем нечаянно повинные» перед нею.
«Мечты», которые она мучительно любила, «благоухали для нее каждым листочком». И «любовь, храня свои наивные секреты», тоже жила «мечтой». И не просто мечтой, а такой, в которой жило «безумие вольной мечты с печалью о неясной утрате».
Она и среди «разлада» слышала, как «с непостижимой высоты» доносился до слуха ее чуткой души «властный зов мечты, как обещание награды».
Время от времени «наперекор всем здравым смыслам взлетала и дерзкая ее мечта»:
Мечта о том, что утро будет,
Вновь для нее сверкнет роса,
И солнце радостно разбудит
Цветов прекрасные глаза.
Над полем, лесом, над болотом
Она, красива и горда,
В восторге вольного полета
Беду забудет навсегда!
Такая сила в ней! – Откуда?
Быть может, тем жива она,
Что верит в солнечное чудо
Распахнутого в мир окна?
Для сердца поэтессы «не было большей награды, чем вдохновенная мечта – гармоний вечных красота». Ради нее она, когда «надежд зеленых больше нет», готова была, «видя все зло и все несовершенство мира», и сама, «плененная смертельною мечтою, шагнуть в пучину». Да, в мире, где «все знакомо, все любимо», она могла и «в пучину шагнуть», если бы пришедший день вдруг оказался «без солнца и без чуда», не способный «осветить ее душу».
Может быть, потому и не могла ее обмануть судьба, так как Наталья Сидорова всю жизнь «верила и верит в чудеса». И для нее, как ни для кого-то другого, «порой бывают дни, которые значат больше года...».
Ей, опять же как никому другому, всегда было близко и понятно чувство, что «судьба ее, как ночь, слепа и бесприютна» и в ней «кажется немыслимой борьба, а радость кажется минутной». Но только ей, прикованной к инвалидной коляске, понятно и другое, а именно, как можно «спокойно думать, что на свете, кроме жизни, ничего не надо».
Ведь ей-то особенно важно понять и постичь, «зачем на солнечной земле ей суждено было родиться». И как здорово, что поэтесса чувствует себя счастливой, когда, «просыпаясь поутру, слышит голоса земные», когда она похожа на «капельку, в которой целый мир умеет отразиться».
И каждое утро Наталья Сидорова «как струну, настраивает душу на любовь, на песню, на печаль».
Она не жалуется на судьбу и «не сетует» на нее, потому что «ей еще далеко до конца».
Она еще может, в мечтах «поскитавшись по свету, отдохнуть у родного крыльца» и «терпеть заложницей все дороги земные», как прежде, «веря в чудеса...».