Главная →
Рубрики → Искусство → Тутунджан Джанна Таджатовна → Сочинения
Тутунджан Д. Признание в любви : [рассказ] / Д. Тутунджан // Маяк. – 2007. – 30 октября. – С. 5.
Тутунджан Д.
Признание в любви
В Центральном выставочном зале Вологодской областной картинной галереи прошла презентация книги Джанны Тутунджан «Птица-жизнь». В ней известная художница раскрывает новые грани своего таланта - объединяя изобразительность и словесность.
Своими впечатлениями с «ЛМ» поделилась искусствовед Ирина Балашова.
– Эта книга не является обычным альбомом. Это, по сути, новое произведение художника. Идея издания, макет, стихи и проза, включенные в книгу, принадлежат Тутунджан, что позволяет острее ощутить своеобразие творческого дара художника. Символическая концепция книги – естественное развитие идей, которые реализует Джанна Таджатовна на протяжении своего творческого пути. Жизнь в ее представлении уподобляется птице и ее полету. Птица-жизнь. Тутунджан всегда отличалась исповедальностью своей художественной речи. Но в этой книге она впервые делится сокровенными фактами биографии, раздумьями о жизни и творчестве, признается в любви дорогим людям. Две главы своей книги Тутунджан назвала «отцовская» и «материнская» земля. Дело в том, что отец Тутунджан – армянин, а мать – русская. Поэтому в книге мощно звучит идея единства народов. Часть «Отцовская земля» невелика по объему, но она способна стать открытием для почитателей таланта художника. Глава «Материнская земля» включает весь объем творчества Тутунджан, знакомого по многочисленным выставкам, книгам, альбомам. Традиционная, российская культура, на которой воспитывалась Тутунджан в Москве, стала базой формирования ее творчества. При этом непрямое, но очень важное воздействие культуры армянских предков обострило ее художнический взгляд.
Отрывки из новой книги мы предлагаем вниманию читателей.
Отцовская земля.
На земле отца, в Армении я была один раз в жизни… В 1955 году. Видела могучие развалины Звартноца, древний Эчмиадзин, Ереван, которому, трудно представить, 2800 лет! Его часто разоряли, а он вновь восставал из пепла. Казалось, его не строили, а ваяли. И теперь можно было только восхищаться его прекрасными созданиями из разноцветного туфа и пить живую воду из уличных фонтанчиков.
Я плавала с папой на байдарке по синему Севану и пела ему армянскую песню, которой меня научили доброхоты. А он не показывал мне лица. Видно ему было горько. Родная дочь, а не знает языка. Поёт, не понимая…
Мне повезло. С папиной сестрой мы уехали в горы. И жили там у радушных стариков. Дом их был таким же простым и ладным, как наши северные избы. Только в основе не дерево, а камень. Белёные стены, ковровые циновки, кувшины для воды. Во всём мера и красота. И быт их, и они сами были очень похожи на наших северных крестьян: работа, работа, забота о скоте, урожае, погоде... И какое-то душевное радушие. Без слов!..
Дядюшка Ованес на заре угонял буйволов на горное пастбище, а на закате пригонял их обратно. Буйволицы с томными глазами в длинных ресницах терпеливо дожидались, пока тетушка Сато подоит их. И всякий раз, после этого обряда, она протягивала мне кружку парного молока, приговаривая с акцентом: «Смотри, какой ти худой! – Армянка должна быть, как «тандз» (груша). А ти кто? – Настоящий «тандзи поч» (хвостик от груши)!...»
По возвращению в Тбилиси, где жила моя Бабуля со всеми дочерьми и внуками, все наперебой стали охать: «Вай, зачем ти такой худой!»
И только один человек, пятилетняя Нина, сидела в углу тахты и молча наблюдала эту сцену. А когда восклицания стихли, серьезно спросила: «Ну как, художник, понравилась тебе Армэния?!...» Этот вопрос так меня тронул, что ответ был, как выдох: «Я – очарована!»
Да! Я была очарована Арменией.
Все у меня в тот далекий 1955- 56 год было связано с этой страной.
В Суриковском надо было сделать курсовой плакат. Мой назывался «Армения».
Книгу я выбрала оформлять – «Армянские сказки».
Еще с двумя студентами придумали мини-театр, где при помощи кукол показывали, как мы провели летнюю практику. Я сделала трех кукол: себя, армянина и армянку. А само действие должно было выразить мой восторг от этой страны.
В заключении ко всему, летом следующего года у нас появилась двойня! Дочку назвали в память ее русской бабушки, а сына, как просила моя армянская Бабуля...
Материнская земля
Моя «Материнская земля» – это мое детство и юность на московском асфальте, зеленые солнечные луга и синие речки летних каникул. А после встречи в 1952 году с Вологодчиной – это бескрайние леса, бездонные озера и сокровенная сущность русского северного человека.
Моя мама была филологом. Видимо, от нее у меня особое уважение к Слову. Но вот на Дело, которым я собиралась заниматься в жизни, она по-матерински, зная о трудностях существования в искусстве, меня не благословляла... Тем более, что поступила я в Суриковский только с третьего раза.
Но я ничего не могла с собой поделать. Казалось, века, пласты разных культур дышат в спину.
И меня покоряло: у египтян непостижимое чувство плоскости и передачи на ней образа духа жизни, а через монументальную форму – ощущение Вечности, у греков – физическая радость от соразмерности могучих богов и прекрасного человека, в Возрождении – божественный покой гения Леонардо и божественный мятеж неистового Микеланджело... А за ними... Босх, Брейгель, Мужицкий, гармония живописи Вермера и буйство цвета и света великого Рембрандта. И еще, еще, еще... имена и сияющие вершины...
А надо всеми ними таинственные, как северное небо – фрески наших храмов и как восход Солнца – русская икона!
Выразить свое время, свой народ... не «себя», не свою «индивидуальность», а именно – дух своей земли, той, которая тебя породила, которая манила тебя еще в Москве рассказами одноклассника... Дух земли, на которой ты живешь полвека...
Это все и есть моя «Материнская земля»!
А в переводе на вологодский – моя «Родниковая Страна».
Источник: Тутунджан Д. Признание в любви : [рассказ] / Д. Тутунджан // Маяк. – 2007. – 30 октября. – С. 5.