|
По осени я был в одном большом городе, и
там мне посоветовали обязательно побывать в книжном магазине
интеллектуальной литературы – самом крупном и престижном во всем регионе.
По дороге в этот магазин я думал о том, почему раньше не мог жить без
книжных магазинов, а сейчас живу, и меня даже не очень тянет туда. А ведь
помню, как, приезжая на каникулы в Вологду, прежде речки, кино или стадиона
бежал в книжный. А в армии! – в уральском поселке, где я служил, был
крохотный книжный магазин, и тот в подвальчике. Нечего там и купить было,
кроме ленинских брошюр и пособий по ветеринарии, но ведь я жадно рылся в
них, ожидая чуда: вдруг в нашу глухомань привезли Булгакова или Платонова,
Трифонова или Шукшина, Юрия Казакова или Василия Белова.
Но вот давно уже захожу в книжные без того чувства, которое так волновало
меня в юности. И на этот раз я почти час бродил по ультрасовременному
книжному супермаркету, дивясь изобилию умных и серьезных книг, но чуда не
ожидая. Юноша-консультант заботливо поинтересовался: "Вам что-нибудь
подсказать?.."
– У вас есть что-нибудь Василия Белова?
– Конечно, – с готовностью отозвался юноша, – идите за мной.
Мы подошли к полке, где стояли книги на букву "Б". Белова там не оказалось.
– Сейчас по компьютеру посмотрим, – обнадежил меня молодой человек.
Он моментально ввел в поисковик фамилию Василия Ивановича.
– Ничего нет... Странно.
– Ну, может, где-то в антологиях? Бывают же коллективные сборники...
– Понимаю вас, но нет, извините.
– Да разве вы виноваты...
Я купил в магазине детскую книжку про ежиков и ушел. Было обидно и за
Белова, и за себя, и за начитанного юношу, который слышал о Белове, но читал
ли?..
Шел по вечерней улице среди сияющих небоскребов, выросших на месте фабричных
лачуг, и вся эта новая ослепительная жизнь говорила мне: "Какие пустяки...
ну что там книжки... что они значат сегодня и для кого?.. люди прекрасно
живут без книг... посмотри, как хорошо им укрыться от промозглого ветра вот
в этом кафе, как там уютно, и музыка тихо играет... ну зачем им сейчас
просмоленный горьким сельповским табаком фронтовик Иван Африканович с его
верной Катериной, девятью детишками и лошадкой Пармешей... уж там, где они
жили, верно, бурьяном все заросло, не разберешь теперь, проезжая по
грунтовке, а была ли тут когда деревня?.. нет, не в книгах суть, не в
допотопных бумажных носителях..."
"А в чем же?" – спрашивал я эту жизнь, но она молчала, вернее, играла свою
мелодию, как саксофонист, влюбленно прижавшийся губами к своему инструменту.
И я согласно внимал: да, главное – это то, что с нами происходит здесь и
сейчас, но если мы не перечитываем "Привычное дело" и "Лад", если в лучших
книжных магазинах нет книг Василия Белова, то не значит ли это, что мы
забыли, предали ту жизнь, о которой он писал сквозь слезы? Жизнь, которой
жила послевоенная деревня. Да много ли лучше живут сейчас – там, где еще
живут...
"Жить будет добро, а жить будет некому" – это ведь из беловского "Привычного
дела", опубликованного полвека назад.
Читатель ищет комфортного, а не сострадательного чтения – так было всегда, а
сейчас в особенности. Когда столь многое вокруг надрывает душу, если и
хочется чтения, то забытного, легкого.
Это трагическое несовпадение "деревенских" писателей и городского читателя
заметил еще в 1961 году Василий Шукшин, крепко друживший с Беловым. В одном
из писем Василий Макарович писал: "Скорбное просится с языка, ну а у нас
скорбное не в почете..."
А что дело не в книжках – с этим отчасти бы согласился, должно быть, и сам
Белов. Он относился к своему писательству с великим смущением и даже
сокрушением.
Сегодня, в день, когда Василию Ивановичу исполнилось бы 85 лет, мы посвящаем
ему эту газетную страницу с надеждой, что книги Белова вернутся в книжные
магазины, а главное – в круг чтения наших современников. Душа – она и в ХХI
веке душа.
|
