|
Напомним, в Соколе писательница оказалась в
1947 году после освобождения из сталинских лагерей. На улицу Фрунзе с
машинописными рукописями Марины Цветаевой приезжала дочь поэта Ариадна
Эфрон. Пребывание А.И. Цветаевой в Соколе - отдельный и обширный вопрос. А
как связана писательница, представительница одной из известнейших в России
литературных семей, с Вологдой? Об этом наш разговор с исследователем
вологодского следа семьи Цветаевых-Трухачевых, преподавателем ВоГУ, к.ф.н.
Еленой Титовой.
- Елена Витальевна, сколько раз Анастасия Ивановна Цветаева бывала в
Вологде?
- Благодаря архивным документам, воспоминаниям можно с уверенностью
утверждать о трех встречах писательницы с Вологдой: в 1936 году, затем
пребывание в глазной больнице в 1948 году и третий раз - она была доставлена
в наш город после ареста 17 марта 1949 года и содержалась в следственной
тюрьме.
- Первый приезд произошел еще до Великой Отечественной войны. С чем он был
связан?
- Тот факт, что Анастасия Ивановна побывала в Вологде летом 1936 года,
подтверждают материалы следственного дела по ее аресту в Тарусе 2 сентября
1937 года. Отвечая на вопрос следователя об отношениях членов мистической
группы розенкрейцеров LuxAstralis к руководителям - Борису Зубакину и
Леониду Шевелеву, один из обвиняемых сообщает, что 30 июня 1936 года он и
Анастасия Ивановна приехали в Вологду специально, чтобы побывать на могиле
погибшего 15 апреля при загадочных обстоятельствах Шевелева (1903-1936).
Леонид Федорович - друг Анастасии Ивановны, сын военного начальника,
дворянин по происхождению, на момент гибели работал на станции Вожега то ли
железнодорожным техником, то ли прорабом на строительстве. Шевелев был соруководителем группы розенкрейцеров LuxAstralis (свет звезд, астральный
свет) после ареста Бориса Зубакина в 1933 году. Он был значим для Анастасии
Ивановны - она посвятила ему три своих произведения. Шевелев «отличался
удивительными качествами, аскетизмом, он мог гипнотизировать животных,
сотрудничал со знаменитым дрессировщиком Дуровым». А погиб, когда вез деньги
рабочим: в поезде ограблен и сброшен на рельсы, под колеса. Есть версия, что
к его убийству было причастно НКВД. Из Вологды Анастасия Ивановна собиралась
проехать в Архангельск к высланному туда Зубакину.
К слову, дата приезда - 30 июня не является случайной: именно 30.06.1907 г.
в Озерках под Санкт-Петербургом чехом А. К. Кордитом был организован
мистический религиозный кружок. Доктрина его была близка к христианской
Православной церкви. Активным участником объединения стал довольно
талантливый человек - поэт- импровизатор, скульптор и религиозный
проповедник Борис Зубакин (1894-1938). Затем он создал в Смоленске и Москве
братство последователей Кордига, в эту группу вошла и Анастасия Цветаева.
В свой первый приезд Анастасия Ивановна в Вологде была не меньше суток:
старое Введенское кладбище расположено довольно далеко от железнодорожного
вокзала - в Заречье, нужно было найти могилу... Кстати, родственники Леонида
Федоровича могли проживать или в Вожеге, или в Вологде - поиски их
продолжаются.
Не исключено, что у А.И. Цветаевой было поручение от Б.М. Зубакина,
касающееся библиотеки и архива погибшего друга, каких-либо реликвий, которые
она могла бы отвезти ему в Архангельск.
- Какие это книги, вещи?
- На допросе 23 марта 1949 года Анастасия Ивановна дает подробные пояснения
об уже не существовавшей группе LuxAstralis. Рассказывает об иерархии,
ритуале посвящения и предметах, с помощью которых он проводился, в том числе
о кресте «Сакре-Кер», главной реликвии группы. Собирались вместе члены
группы для совместных молитв, бесед, как говорит Анастасия Ивановна
следователю, «по вопросам религии, нравственности, троичности божества,
свойств божества, по различным философским вопросам». Один из участников
группы еще на допросе 1937 года дал показания, что «большую библиотеку
мистической литературы и рукописей имел Леонид Шевелев», собиравшийся
«закопать рукописи в Вожеге, что, видимо, и сделал», опасаясь ареста.
Наверняка в 1936 году Анастасия Ивановна, отправляясь в Вологду, надеялась
заполучить хотя бы книги.
- Какие-то «цветаевские» адреса известны?
- Перед освобождением из лагеря в 1947 году А.И. Цветаева в письме к сыну
указывает адрес в Вологде: Большая Кирилловская, 17, где ей «непременно надо
побывать». Есть версия, что женщина, жившая по этому адресу, скорее всего, и
была либо знакомой Шевелева, либо его родственницей. Кстати, по этому
адресу, а это центр, улица Ленина, район городского Дома культуры, в конце
1940-х находился деревянный двухэтажный дом. Он не сохранился.
- А вторая встреча Анастасии Ивановны с нашим городом?
- Вторая встреча с Вологдой была вызвана ухудшением зрения. По всей
видимости, в Печаткине началась катаракта на фоне бытовых трудностей, дали
знать годы лагерей. В мае-июне 1948 года примерно полтора месяца А.И.
Цветаева находилась на лечении в глазной больнице, одноэтажном деревянном
здании, расположенном по адресу: ул. Герцена, 40. Это недалеко от
железнодорожного вокзала, у перекрестка улиц Герцена и Калинина
(Зосимовской).
О враче-офтальмологе, ученице Филатова и заведующей этой больницей Евгении
Васильевне Александрович писательница по-доброму отзовется в повествовании
«Моя Сибирь», сравнив порядки и атмосферу в вологодской клинике с теми
условиями, в которых ей пришлось проходить лечение в новосибирской больнице,
к слову, не в пользу последних. Общение с Е.В. Александрович, по крайней
мере эпистолярное, продолжилось. Например, автограф дарственной надписи в
журнале «Литературная Грузия» за 1968 г. (№ 3): «Дорогой Евгении Васильевне
- с любовью и уважением - мои встречи с Горьким и кусочек Италии. В память
моего лечения у Вас 20 лет назад в больнице под Вашей рукой - райской.
Навсегда благодарная пациентка». Интересно, что журнал находится в личном
деле Евгении Васильевны, в Государственном архиве Вологодской области.
По воспоминаниям минчанки, члена Белорусского союза композиторов Валентины
Васильевны Серых, Е.В. Александрович как врача в 1948 году «поразила степень
истощения» Анастасии Ивановны. Почти два месяца, с начала мая по конец июня,
которые писательница провела в больнице, лечение и режим благотворно
сказались на ней. Об этом говорит и фотография, сделанная в Печаткине по
возвращении: А.И. Цветаева с внучкой Ритой сфотографирована на застекленном
деревянном балконе дома № 8 по ул. Фрунзе, тогда это Первый квартал, 17. И
выглядит она отдохнувшей.
По воспоминаниям Серых, в больнице общение с врачом и другими пациентами
было довольно активным. С Евгенией Васильевной, знавшей немецкий и польский
языки, писавшей в областную газету очерки на медицинские темы, писательницу
сближало многое.
В больнице продолжалась переписка писательницы с близкими. Сохранилось,
например, несколько полученных ею в этот период открыток от Ариадны Эфрон.
Активность общения и воздействие, которое она оказывала на других, даже
стали причиной продления срока пребывания в больнице.
Как пишет В.В. Серых, «лежала Анастасия Ивановна в общей палате - и так
заинтересовала больных своими историями из жизни, воспоминаниями, что
однажды, когда доктор собралась уже выписывать Анастасию Ивановну домой,
вдруг пришла целая делегация больных, попросившая врача оставить ее еще хоть
на какое-то время (со слов Александрович): «такую интересную больную,
которая рассказывала им столько интересного из своей жизни». Наша доктор
посмеялась и... оставила Анастасию Ивановну в больнице еще на несколько
дней».
Рассказами в палате, как считала Евгения Васильевна, Анастасия Ивановна как
бы готовила свои будущие «Воспоминания».
- И расскажите о третьем пребывании Анастасии Ивановны...
- Эта последняя, самая документально подтвержденная и совсем уже не добрая
встреча.
После ареста 17 марта 1949 года ее доставили в Вологду в следственную
тюрьму, находившуюся на месте бывшего Свято-Духова монастыря, частично
здания его сохранились. Пробыла она здесь 2,5 месяца: распоряжение об
этапировании в Новосибирскую область датируется 1 июня 1949 года, а допросы
велись до 14 апреля. А.И. Цветаева как-то сказала, что «один из следователей
был еврей, умный, знал стихи Блока». Возможно, один из тех, кто вел допросы
в вологодской тюрьме, - Розенберг. Эта фамилия названа в одном из научных
изданий, где приводятся выдержки из вологодского дела. А о судьбе
следователя дал первоначальные сведения знавший его лично вологодский
краевед Исаак Абрамович Подольный. Невольная перекличка этой фамилии с
термином «розенкрейцеры» символична: несколько людей с такой фамилией вошли
в списки репрессированных за участие в масонских ложах.
- Вологодское дело было калькой предыдущего дела, по которому Анастасия
Ивановна отбывала срок?
- Очевидно их и сходство, и различие. В тарусское дело в основном входят
материалы по различным фигурантам «дела розенкрейцеров», на их фоне позиция
А.И. Цветаевой выглядит как позиция того, кто отказывается говорить, потому
что каждое слово может бьггь использовано для обвинения других. Нажим
следствия и логика изобличения по вологодскому делу ощутимы меньше, тональность ответов А.И. Цветаевой не меняется, хотя допросы
длятся по три часа. Соотношение времени и объема содержания протоколов
позволяет предположить, что на ряд вопросов А.И. Цветаева ответа не дала или
отказалась пояснять подробности - например, связанные с Ариадной Эфрон
(следователь ставит, причем дважды, отметку - линию рядом с этой фамилией и
фамилией Пастернака).
Писательница рассказала многое о составе мистической группы, характере
общения людей, входивших в нее. Дело в том, что почти всех из этих людей уже
не было в живых. А каждую характеристику известного ей еще здравствующего
лица Анастасия Ивановна завершает фразой: «Ничего компрометирующего о ней
мне не известно».
- Какую еще информацию вы получили, анализируя следственное дело?
- Например, она поясняет о себе: «До 1918 года я была атеисткой. В 1918 г.,
в связи со смертью моей близкой подруги Зилинской Валентины Павловны, я
начала отказываться от своих атеистических взглядов и стала молиться».
Анастасии Ивановне удается настоять и на изменении термина - следователь
исправил слово «организация» на «группу». Отрицает она и ведение
антисоветской пропаганды среди заключенных в лагере, и то, что создание
группы Зубакина было связано с политическими задачами. Иерархию и ритуалы
она объясняет романтизмом руководителя, его увлечением средними веками. Свою
принадлежность к масонам и масонский характер своих рукописей она отрицала
еще в 1937 году.
- В деле была любопытная опись изъятых при обыске вещей...
- При аресте в квартире на Фрунзе не было изъято никаких ценностей, «за
отсутствием таковых»; а книги, рукописи были ей возвращены за два дня до
предъявленного обвинения. В расписке значатся первые книги А.И. Цветаевой
«Королевские измышления» (именно так, на издании книги слово «размышления»)
1915 года, «Дым, дым, дым» 1916 года; сборник стихов «Не на радость»
(по-видимому, раздел второй книги Марины Цветаевой «Волшебный фонарь»), 4
тетради рукописей на пишущей машинке (возможно, те, что привезла Ариадна
Сергеевна Эфрон), другие рукописи и переписка, а также письмо на 11
страницах - его она писала в день ареста. Подробной характеристики этих
материалов в протоколах нет, но пояснение «возвращены как не имеющие
отношения к делу» свидетельствует о бездоказательности прежних и отсутствии
новых обвинений.
- И в чем же все-таки ее обвинили вологодские следователи?
- Постановление о предъявленном обвинении, подписанное 14 апреля 1949 года,
гласит, что Цветаева Анастасия Ивановна «является социально опасной
личностью», «входила в руководящий состав глубоко законспирированной
организации», «отбывая срок наказания продолжала свою антисоветскую
деятельность», «клеветала на руководителя ВКП (б) и Советской власти, на
жизнь в СССР, на политику Советского правительства».
Ситуацию, связанную с арестом в целом, можно, наверное, определить и так:
Вологда в 1949 году, выполняя московское распоряжение о «зачистке», то есть
повторных арестах тех, кто уже был объявлен врагом советской власти,
признала опасность самой личности Анастасии Ивановны Цветаевой и факта ее
проживания в рабочем поселке при Сухонском бумажном производстве, в поиске
ею старых и обретении новых знакомых. Но не было ничего усмотрено
противозаконного в ее занятиях литературой, в самом творчестве.
- И как вологодские периоды сказались на творчестве Анастасии Ивановны?
- В Новосибирской области, выжив в тяжелейших условиях поселения в Пихтовке
(запрет на работу, суровый климат, нездоровье), А.И. Цветаева при встрече с
родными, подросшей внучкой Ритой начинает вспоминать прошлое, рассказывать о
нем. Эти устные рассказы будут записаны в Павлодаре в середине 1950 годов,
затем работа продолжится в Москве. Первое, значительно усеченное советской
цензурой издание знаменитых ее «Воспоминаний» выйдет в 1971-м. Разумеется,
ни о лагерных испытаниях, ни об арестах и допросах в этой книге ничего не
будет... Роман Amor она заново соберет из «руин», и он выйдет в свет с
предисловием, указывающим на вологодское пространство жизни. Фраза «И меня
повезли в Вологду» прозвучит и в фильме о судьбе А.И. Цветаевой в Пихтовке
Новосибирской области.
- Может быть, «побывок» в Вологде было больше?
- Может быть. Например, в произведении «Старость и молодость» А.И. Цветаева
указывает Вологду (причем второй после Москвы) при перечислении других
городов в связи с ежегодными с 1959 года летними поездками с внучкой Ритой,
сопровождая общий перечень характеристикой «там - дома старых друзей».
Однако и о более ранних поездках, и о поездке 1959 года (которая могла быть
в связи с реабилитацией) или в 1960 годах пока ничего неизвестно. Еще не все
источники тщательно изучены.
|
