|
От редакции
Анатолий Грешневиков, писатель, депутат Государственной Думы, член
Редакционного совета нашего журнала выпустил в издательстве «Рыбинское
подворье» книгу «Сто сорок писем Василия Белова».
Он говорит: «Для меня Василий Белов был не только адвокатом русского
крестьянства, не торько классиком современной литературы..., но, главное, он
всегда являлся для меня человеком, которому Бог даровал возможность
крестьянского взгляда на мир... В письмах Василия Белова, которыми он
одаривал меня долгие годы нашей дружбы, много личностного. Потому они
представляют наиболее ценный исторический материал. Эти письма содержат
огромное количество сведений о политике, литературе, искусстве, культуре. В
них запечатлены взгляды писателя, его мировоззрение, тревоги, раздумья,
характеристики, а также портреты известных политиков, писателей, деятелей
культуры... Мои комментарии к письмам служат лишь дополнением и уточнением к
тем малоизвестным фактам и событиям, которые волновали писателя».
Представляем Вашему вниманию два письма из этой книги.
письмо СОТОЕ
«Ну, дорогой Анатолий Николаевич!
Возвращаю рукопись.
Расхвалил ты меня, грешного, до предела. Не ожидал я от тебя, даже боюсь
показать рукопись жене. Поверь, что, когда ругают, приятнее... Впрочем,
делай, что хочешь, замечаний у меня нет. Молчу. Только где будешь печатать?
Ты тут проявился как художник. Спаси^бо. Труд-то большой. Не заслужил я
таких похвал.
Будь здоров, с Новым годом. Пойдем дальше. Побредем!
Привет твоей Гэле и сыну.
До свидания».
В. Белов
На конверте стоит дата отправки письма из Вологды — 25 декабря 2005 года.
В издательстве «Рыбинское подворье» должна была выйти моя книга о творческой
и подвижнической деятельности Василия Белова под названием «Хранитель
русского лада». Она и выйдет успешно в 2006 году. Но
прежде чем ее выпустить в свет, я должен был сверить с героем книги все
факты, события, даты, фамилии. Книга состояла из очерков, посвященных нашим
с Беловым поездкам по Сербии в годы войны, в село Варницы — на родину
преподобного Сергия Радонежского, ко мне на родину — в поселок
Борисоглебский, в древний город Углич, стоящий на берегу Волги, и, конечно
же,
в самобытный город краеведов Мышкин, куда писатель давно рвался. Два очерка
написаны были о моих походах по Тимонихе и ее окрестностям под
предводительством самого Белова.
Мне давно хотелось высказать публично свою глубокую и восторженную любовь к
этому великому писателю, поддержать его активную гражданскую позицию,
воспеть богатство его мировоззрения и возвышенное отношение к долгу.
Белов посчитал, что я перехвалил его в очерках. Он вроде как привык к
критике. Но нападки пусть осуществляют враги. Моя задача была объективно
описать наши с ним путешествия как по родной земле, так и по зарубежной. Ни
о какой лести в книге не может идти речи, там одна лишь голая публицистика и
объективность, подтвержденная фактами и людьми.
Положительные отзывы о книге я получил почти от всех крупных
писателей-единомышленников: Валентина Распутина, Станислава Куняева,
Анатолия Онегова, Валерия Хайрюзова, Александра Арцибашева, Владимира
Крупина. Мой друг — начальник полярной станции, кавалер ордена Мужества
Владимир Кошелев, прочтя книгу во льдах Северного полюса, тотчас написал:
«Как бы переживая с героями этой книги жизненные моменты, я представлял
именно такой северную русскую деревню, именно такими — наших отчаянных
парней добровольцев на войне с Сербией, именно таким —
подвижника-рестравратора памятников православия, именно такими — взгляды,
воззрения, чувства, поступки истинно русских патриотов, которые по жизни
идут рядом с замечательным писателем В. Беловым и прекрасным человеком,
которому присущи все те качества, которые отражены в книге и вышли из-под
пера Анатолия Николаевича Грешневикова».
С гордостью прочел в журнале «Русский дом» рецензию на мою книгу популярного
академика-эколога Михаила Лемешева. Он так представил мой труд:
«Со страниц книги „Хранитель русского лада» перед читателем вырисовывается
образ обаятельного и мудрого, мужественного и скромного русского труженика и
мыслителя. Нельзя без волнения читать страницы книги, на которых описываются
душевные страдания великого писателя, потомственного крестьянского сына,
переживающего трагедию разрушения русского села. Эта душевная боль Василия
Ивановича Белова сопровождает его на протяжении всей его жизни. Масштабы
этой трагедии, организованной и проводимой врагами России,
марксистами-иудеями в 20-30-х
точные эпитеты и метафоры и боролись за ту стилистику, которая отвечала их
характеру. К последним, судя по всему, и относился Белов.
В книге «Невозвратные годы», вышедшей в этом же 2005 году, в каком и была
прислана рукопись, начало звучит так:
«Первые, еще не осмысленные впечатления, полученные в младенчестве и во
время раннего детства, остаются главными на всю жизнь. Они определяют
человеческую судьбу, ставят вешки слева и справа на всю последующую
жизненную дорогу».
Рукопись открывается с иной мотивации:
«Читая Петра Евгеньевича Астафьева, подумалось, что его философия понятна
всем русским, кроме либералов и всяких эгалитарников. Стиль, правда,
тяжеловат, но, если читать внимательно, все разбираешь без
годах прошлого века, в ужасающей полноте раскрыты в романах «Кануны» и «Год
великого перелома».
Механизмы разрушения традиционного уклада русской жизни В.И. Белов особо
зримо показывает на примере своей родной деревни Тимонихи, ранее
благополучной, а ныне умирающей малой родины классика современной русской
литературы».
ПИСЬМО СТО ПЕРВОЕ
«Дорогой Анатолий Николаевич!
Ты сам виноват, расхвалил меня ты сильно. Вот и читай теперь «Невозвратные
годы»... Я вынужден навязывать себя. Вот и читай, поскольку-постольку в
рукописи несколько страниц не те совсем.
Запутан бумагами. Ох, тяжела Мономаха шапка.
Поклон Гэле».
В. Белов
На конверте дата отправки из Вологды — 27 декабря 2005 год. Письмо написано
на маленьком листке, вырванном из настольного календаря, на котором
обозначено число — 30 декабря, а на обороте значится заголовок «Для
заметок».
Представленная моему вниманию рукопись книги «Невозвратные годы»
действительно, как сообщил Василий Иванович, содержит несколько новых
страниц. Но меня заинтересовали не только они, как дополнительная
аргументация к размышлениям о прожитых тяжелых временах, но и те страницы,
что были поправлены и редактором, и самим автором. Любопытно было
посмотреть, как Белов работает со своими текстами. Известно, что разные
писатели, каждый по-своему, поправляли свои рукописные труды, одни — заново
все переписывали, другие — вообще ленились что-либо поправлять, третьи —
находили к сказанному более
словаря. Не понял я одно слово «эвдемонический» и то быстро разобрался...
Хотя и потребовался словарь. Наглядный пример правильности взглядов
национального нашего мыслителя — это мысли его о женщине и эстетике.
Придется поведать об этом примере подробнее».
Начало мудреное, отталкивающее. Белову, видимо, самому так подумалось, и он
ввернул этот этюд с чтением Петра Астафьева в середину книги. Там он
воспринимается гораздо интереснее, как продолжение уже состоявшихся
размышлений о земных трудах и заботах автора.
Но здесь обращает внимание и характер правки этого этюда. Я обратил
внимание, что она сделана с желанием зафиксировать в литературной речи
точность, образность, лиричность. В жанровой системе очерков данные
изменения улучшали и стилистику, и восприятие текста.
Теперь измененный вариант носил более профессиональный оттенок:
«В связи с чтением Петра Евгеньевича Астафьева подумалось мне, что философия
его истинно русская, она понятна всем, кроме либералов и всяких
эгалитарников. Стиль его тяжеловат, но, если читать внимательно, все
разберешь без иностранных словарей. Я не понял одно слово „эвдемонический» и
то быстренько разобрался... Наглядный пример правильности взглядов
национального нашего мыслителя. Придется поведать об этом примере
подробнее».
Белов давно признавался мне в беседах, а теперь и в письме, что он «запутан
бумагами». Это означало одно — надоевший хаос на рабочем столе должен был
подвигнуть его к уничтожению лишних бумаг. Так и произошло. Белов все чаще
стал высылать мне свои рукописные произведения. Расчет был на то, что я
воспользуюсь ими в добрых целях — либо опубликую в периодике или сборнике,
либо сохраню в архиве для будущих поколений.
|
