|
Не одними кружевницами и окающими певуньями
славится Вологодчина. Здесь издревле процветает особое ремесло — деревянная
скульптура из березовых наростов, капов. «Культура» пообщалась с
художником-самородком Альбертом Землянкиным.
В семидесяти километрах к северу от Вологды расположилось село Мартыновское
— некогда богатое, ныне облюбованное дачниками, красующееся просторными
двухэтажными избами. В одном из двухсотлетних срубов-крепышей уже сорок лет
проживает художник Альберт Землянкин, превративший унаследованное ремесло в
искусство.
Хозяин — художник-самородок, окончил архитектурный и инженерно-строительный
институты, работал по профессии, увлекался боксом, был трехкратным чемпионом
области, в 1960 году удостоился серебряной медали на юношеской Спартакиаде
РСФСР. А выйдя на пенсию, обратился к призванию. За тридцать лет сделал
более двухсот деревянных скульптур...
Мастерская заставлена чудо-юдами невероятных форм и размеров. Центр
композиции занимает кап-гигант — 300-килограммовая волна, на которой
резвятся три русалки — черная, смуглая и белоснежная; сплетающиеся пышными
телами с пенной пучиной. «Русалки, — поясняет автор, — божество нижнего
пантеона, по-нашему — берегини, живут в преданиях всех народов Земли, даже в
удаленных от воды местностях, что говорит об универсальных, некогда присущих
нам религиозно-культурных корнях...» В этом свете логично появление
синкретического сюжета: страшилище Пан уносит в когтях колыбель с пухлым
бутузом. Землянкин утверждает, что, прознав о рождении первого славянского
бога Велеса, греческий хулиган его похитил, но тот рос не по дням, а по
часам и сорвался в море, выбрался на остров Буян, вернулся в родные чащи и
обернулся проказли скульптурным «Медвежонком». Причудливые древесные формы
огорошивают фантазию и перерастают ее, словно умудряясь говорить с нами
неслыханным праязыком. Носатый «Леший-Овинник» укрылся
тут за гукающим «Эхом», словно аукающимся с «Криком» Эдварда Мунка. Рядом,
свернувшись калачиком, прикорнула «Бережуня домашнего скота», насуропился
«Болотник» и расплясалась «Болотница», а еще здесь шалят «Игоша», «Двуглавая
Рожаница», «Большой Гамаюн», «Волосина баба», наблюдаются «Любовь у дивов» и
«Любовь у упырей»...
Из-за угла за этим баловством приглядывает хитро прищурившийся «Лесовичок» —
первая авторская работа Землян- кина. «Наши славянские духи — добрые и
озорные, как все русские люди, — комментирует художник, — Ухнуть, аукнуть
могут, но чтобы лесовик кому навредил, нигде не упоминается. А вот мой
«Домовой» — за сорок лет, что живу здесь, мне даже стекло никто не разбил!»
Каждую скульптуру можно водрузить на крутящийся станок, оценить игру
переливчатых форм в скользящих лучах солнца, и они оживут в подлинном
объеме... В скользящем и тающем свете эта мастерская оборачивается пещерой
сказочных чудес, достойной упоминания в сокровищнице памятников Всемирного
наследия ЮНЕСКО. Но, увы, до поры эта красота скрытачот глаз публики...
— В чем уникальность вашего искусства?
— В России забыт период цветной
скульптуры, все ваяют белоснежно-античные или монохромные формы, но историки
знают: так было не всегда. Я еще застал прадеда Митрофана, охотника и
резчика по дереву, который делал для всей округи нынешнего Бабаевского
района комоды и горки, а также разноцветные скульптуры из капа. Они
сохранялись благодаря краскам, натертым из минералов, — не разъедают кап, а
берегут как новая кора, из этих же соображений скульптуры покрываются не
лаком, а специально подготовленным воском... Однако я редко пользуюсь
пигментами, мне дороже сохранение естественных тонов — у каждого капа они
уникальны.
— Сколько веков скульптурному промыслу?
— Точно неизвестно. Вы слышали слово «капище»? Наши самые древние предки
задирали головы кверху и находили березовые капы. Сначала их не трогали,
молились в кругу этих капищ, а позже, овладев ремеслами, стали их
обтесывать, что-то пририсовывать, приделывать, давать имена, совершать
обряды... Я резал по дереву в юности, но вот уже тридцать лет, с тех пор как
вышел на пенсию, делаю скульптуры только в капе.
— Как формируется кап?
— Когда на дереве образуется почка, из нее обычно вырастает веточка, а
иногда, словно испугавшись чего-то,
она принимается расти внутрь ствола... Так образовывается причудливый нарост
— по нему топором ударяешь, аж искры летят! И чем он более завитой, тем выше
ценится...
— Почему?
— Там, внутри, на спиле, рождается чудо, какое не снилось импрессионистам.
Больше
всех ценится березовый кап — он самый плотный, фактурный. Интересный кап
рождается у корневой системы, так и называется — кап-корень, он самый
тяжелый, упорный и причудливый. Добыть его — целая история: приходится
и подкапывать, и вырубать, и клиньями извлекать. У каждого свой нрав, они
самые редкие, хотя и не самые лучшие. Считаю, самый великий художник — это
мать-природа. И, чтобы не исказить ее замысел, я стараюсь не более пяти
процентов от себя вносить, а не как другие ваять. Кап учит меня — покажет то
глазик, то носик, отсюда приходит понимание образа. Иногда я год, два и три
хожу вокруг, все смотрю, не решаюсь подступиться. Был у меня «Пан» — сидит,
на флейте играет, готовая скульптура, гляжу — я с пеньком его срезал,
значит, таким ему и быть.
— А чего пугается почка-веточка, отчего она прячется внутрь?
— Точно никто не знает. Есть мнение, что этот процесс аналогичен внематочной
беременности, только дерево не может от нее избавиться, вот кап и сосет из
него кровь. Почему так происходит? О том не ведают ни академики, ни лесники.
Иные думают, что кап хранит уснувшую почку на случай гибели ствола, но я не
разделяю данное мнение — разве может живой организм сам себе вредить? По
моим наблюдениям, калы частенько вырастают там, где были раны: то ли человек
топором махнул, то ли зверь дерево цапнул, или молния опалила...
— Трудно отыскать кап?
— Иногда недели две нужно бродить по лесам, чтоб отыскать хоть какой-нибудь
капик. А порой попросишь: «Старичок- лесовичок, покажи-ка капичок!»
Оглянешься — и увидишь то, что не примечал в хоженом-перехоженном лесу...
Я знаю преподавателей Лесной академии, которые, взяв отпуск, улетали в
Сибирь, собирали капы и окупали все расходы. Кап — интересный и дорогой
материал, килограмм капа стоит столько же, сколько килограмм малахита, а у
меня скульптура «Русалки» из глыбы весом в тонну, ее лошадь не могла
сдвинуть, пришлось трактор пригонять.
— Как обрабатывают кап?
— В первые два-три дня важно очистить его от коры, иначе присохнет. Затем
делается срез, натирается водой и обнаруживается рисунок, иногда
навороченный, — в нашем деле это идеал. Трудно распознать его душу, иногда
годами хожу вокруг... Затем использую стамески, кувалды, молоток — кап
рубишь, словно камень, но, если действуешь аккуратно, он подсказывает, как с
ним обращаться. Тут важно не оскорбить мать-природу отсебятиной, ничем ей не
навредить... У меня есть несколько любимых скульптур, до которых я резцом не
дотронулся.
— Где можно прикоснуться к вашим произведениям?
— Сейчас Вологодские музеи меня не берут — для них это «поганое» искусство.
А столичные галереи? У меня кредо: где родился — там пригодился, это
убеждение твердое. Понимаете, у меня нет желания прославиться, одного хочу:
дождаться — может быть, на том свете, — когда мой мир оживет. Придет время,
когда люди откроют для себя русскую, условно говоря, доведическую культуру.
|
