|
Тотьма находится на полпути между Вологдой и родиной Деда Мороза – Великим Устюгом. Вокруг неприветливые леса, и невозможно поверить, что именно этот городишко на свои деньги снарядил двадцать экспедиций, открывших всю «русскую Америку» и основавших Форт-Росс под Сан-Франциско. Не верится, что в этой глуши возводили храмы в стиле барокко, когда Бартоломео Растрелли еще даже не входил в планы своих родителей. Что в провинциальном городке умеют сохранять свое культурное наследие лучше, чем в Москве и Петербурге: Тотьма целиком деревянная и двухэтажная. Здесь 170 видов художественных узоров на оконных наличниках и наивысшее в России число музеев на душу населения.
Разгадку секрета Тотьмы можно поискать в прошлом
Считается, что Тотьма возникла в 1137 году. Хотя на самом деле это дата первого упоминания города в летописях: в XII веке Тотьма платила Новгороду сорок куньих мехов, которые шли в казну Софийского собора. Город был славен пушным промыслом. Мимо Тотьмы по реке Сухоне проходил Северный торговый путь: до тысячи голландских, английских судов в год. Местные купцы вышли из мореходов и умели пользоваться моментом: Тотьма снарядила 19 экспедиций в Америку – больше, Чем Москва и Вологда, вместе взятые.
Экспедиция тотьмича Ивана Кускова в 1789 году достигла берегов Нового Света с целью составить карту побережья Аляски. Кусков задачу перевыполнил – спустился до Сан-Франциско и основал знаменитый Форт-Росс. Тотемские купцы Черепановы, Холодиловы, Пановы – это их люди вывозили из Нового Света. На гербе Тотьмы изображена черная лисица на золотом поле – единственный случай в российской геральдике, где фигурирует зверь, который в нашей огромной стране никогда не водился.
Считается, что именно здесь впервые на Руси стали варить соль, а стоила она триста лет назад на вес золота. Остатки старых солеваренных заводов сохранились, в соседней деревне Варницы мне с гордостью показывали остаток рассолоподъемной трубы. В XIX веке производство соли упростилось, ее стали делать на огромных заводах в Соликамске, и тотемский промысел сошел на нет. Но к тому времени Тотьма уже была сказочно богата.
К установлению советской власти в городе было построено семнадцать храмов, большинство в стиле «тотемского барокко», о котором до сих пор спорят искусствоведы. Плоские орнаментальные картуши, устремленность в небо – строго говоря, этим «барочность» и ограничивается. Но когда я увидел над полем и крестьянскими избами что-то вроде Смольного собора, причем построенного до Растрелли, возникло ощущение, будто там и Зимний дворец рядом должен быть, У каждой церкви в Тотьме две даты постройки. Чтобы не растягивать строительство на несколько лет, тотьмичи открывали нижний храм, а затем спокойно достраивали верхний.
После большевиков из семнадцати храмов осталось пять – Входоиерусалимский, Успенский, Воскресенский, Рождественский, Троицкий. Особенно рьяно сносили колокольни, которые купцы-спонсоры норовили построить повыше, чтобы уделать конкурента. Сегодня ни одной колокольни в Тотьме не осталось. Но и на сохранившееся великолепие приезжают смотреть со всего мира.
«А где у вас все пьяные?»
6 августа в 10-тысячной Тотьме был День города. Люди резвыми ручейками стекались к городской площади, где стояла сцена, а на ней зажигали самодеятельные коллективы: бабки-частушечницы, дети-танцоры и так далее. Вокруг шла торговля сувенирами, пыхтели самовары, за столами под шашлыки разливали пиво и медовуху. Обычная идиллия провинциального праздника. Но имелись существенные отличия.
–
А где у вас все пьяные? – спрашивал я у Нины, продающей местный квас.
Было два часа субботнего дня. Я исходил из того, что на аналогичном празднике в одном псковском городишке в это время уже наблюдал валяющиеся тела, разъяренных женщин и спонтанные драки, в любую секунду грозящие перейти в поножовщину. А здесь еще и тридцатиградусная жара, и водка стоит на некоторых столах.
– Ну, бывает, что кто-то напьется, – отвечает Нина. – Как же без этого. Ну, отведут товарищи домой. А чтобы вся компания перепилась до чертей – такого почти не бывает.
Второе отличие Тотьмы от обычного провинциального разгуляева – здесь даже в праздник люди живут своей отдельной жизнью. Ведь обычно в глубинке если праздник, то стар и млад бегут в центр, пялятся на артистов, что-нибудь пьют, галдят, а улицы при этом начисто пустеют. В Тотьме же в этот день на центральной площади было меньше тысячи человек.
Отправившись гулять, я обнаружил недалеко от праздника футбольный матч. Тотьмичи играли с соседями на чемпионат области. На большом поле, с собственной формой, с бригадой арбитров и полусотней зрителей. Не в каждом провинциальном городе люди будут вот так смотреть футбол, когда в трехстах метрах весь город ест и пьет.
– У нас молодежь спортивная: футболисты, велосипедисты, борцы – кого только нет, – рассказывает бывший физрук Василий Павлов. – Спортплощадки для всех доступны. Никто не скажет «здесь только мы в футбол играем» – за пользование площадками не нужно платить денег.
Василий Павлов уточнил, что футболисты и их зрители не являются трезвенниками или подшитыми алкоголиками. Доиграют матч, помоются, переоденутся и пойдут праздновать. Кажется, Абрахам Маслоу писал, что умение откладывать удовольствия на потом является характеристикой зрелых, уравновешенных людей...
«У нас нет крупной промышленности, но все население при деле»
Судя по всему, в Тотьме умеют не только отдыхать, но и работать. Шашлык и пара пива за столом на улице обошлись мне аж в 500 рублей. Однако во второй половине дня здесь было не найти свободных мест.
– Цены у нас как в Вологде, – подтвердил Олег, у которого я купил местный сувенир в виде подковы. – Зато ассортимент выше. Вот, например, летние валенки, видите, с вырезами, чтобы нога дышала. Это, конечно, прикол, но туристы покупают охотно.
Валенки и игрушки – это два специфических тотемских промысла последнего столетия. В начале прошлого века на деньги местного мецената Николая Токарева в Тотьме открыли ремесленную школу с целью обучать крестьянских детей изготовлению игрушек и предметов домашнего обихода. В школе действовало несколько мастерских: слесарная, токарная, плотницкая, жестяницкая, корзиночная, игрушечная. Уже в 1905 году на международной выставке в Льеже школа из российской глуши была удостоена «Гран-при», тотемские игрушки успешно продавались в Париже и Берлине, а саму Тотьму называли «русским Нюрнбергом» (до трибунала 1945 года Нюрнберг ассоциировался в мире исключительно с производством игрушек).
– У нас нет крупных промышленных производств, но все население при деле, безработицы нет, – рассказывает пенсионер Иван Рябушкин. – Заправку при въезде видели? Туда человека месяц найти не могли. В Тотьме все с руками, поэтому и заработки хорошие.
«Не позорь нас»
На доме Рябушкина висит пять звезд и табличка «Здесь живет ветеран Великой Отечественной войны». Слова «тимуровцы» здесь не знают, но иногда приходят подростки, помогают по дому и огороду. Говорят, что это их инициатива, а не «домашнее задание» в школе.
Мне уже стало казаться, что я нашел русскую сельскую идиллию. Но тут вдруг прочитал в местной газете: «Найден мертвый ребенок, которого, вероятно, задушила мать». Но все же Тотьма потрясающе выглядела на фоне обычных спивающихся деревень. В 50 километрах от Тотьмы я заезжал в Туровец, где ситуация с алкоголизмом зашла так далеко, что пять лет назад власти запустили программу спасения местных жителей. Без особого, впрочем, успеха.
При этом в Тотьме есть на что посмотреть.
– Американцы, китайцы, японцы, австралийцы, даже бразильцы были, – перечисляет Галина, администратор гостиницы «Варницы», национальности постояльцев заведения.
–
Гиды рассказывают, что они поначалу очень боятся Тотьмы, думают, что здесь медведи по улицам ходят, причем обязательно пьяные. Но медведи у нас только в лесу и в краеведческом музее – и то в виде чучела. А вот иностранные гости иногда от местных красот перебирают спиртного и ночами: ломятся в дома жителей. Гостиниц у нас всего две, поэтому жители вздыхают, сажают бузотеров в машину и привозят к нам на «опознание»: мол, смотрите, ваш или не ваш.
Почти все тотьмичи, независимо от возраста, пола и социального статуса, сильно окают. Но это не мешает рассмотреть в них ростки, не побоюсь этого слова, высокой культуры. Вечером в День города я бродил по улицам и фотографировал резные элементы домов. Навстречу мне шли двое местных парней, один сильно навеселе. Он что-то пробурчал по поводу моей «зеркальной» фотокамеры, но товарищ подхватил его под руку и повел быстрее.
– Не позорь нас, – услышал я за спиной. |
