|
Главное в Василии Белове, сказал кто-то - он писатель русский. С этим не
поспоришь - и дело, понятно, не в графе «национальность». Попробую
объяснить, как я это понимаю.
Прожил Белов почти всю жизнь (а в последние годы вовсе безвылазно) в Вологде
и своей родной Тимонихе. Угощал он в своей Тимонихе гостей дорогих чаем с
морошкой в сахарном сиропе и потом эти гости уезжали, а вкуса беловской
морошки забыть не могли. И мир Белова им потом так и виделся - чистым и
светлым, как ягода морошка.
Ну да, он был сермяжным и упертым: во что верил, от того не отступался ни за
какие коврижки. Хотя дочка его, Анна, вздохнула как-то, провожая заезжую
журналистку (редкую - Белов их не привечал): «Папа создал свой мир. Так и
остался в деревне Тимонихе. И не хочет знать, что все вокруг изменилось».
И дочка тоже - по-своему была права. И те, кто находил в книгах Белова
совсем не одни лишь «преданья старины далекой», - правы. В том-то и дело,
что Белов весь - в противоречиях, сомнениях, метаниях и поисках душевных.
Бесхитростный и хитрованистый, разухабистый и замкнувшийся, всякий. А сила
внутри, с какой стороны ни подойди, - нет к ней разгадки. К литературе
«деревенщиков» ведь и потянулись когда-то - не только чтоб припасть к
патриархальным истокам. Тут же главное - все вокруг Совести, все ею
меряется, к ней закручивается. В этом и есть, видно, ключик к силе
беловской.
У него и любовь же в книгах такая - как костер, а совестливая, аж горло
перехватывает: «Весь вечер я, как в огне, сам себя не помню, как на улицу с
гармоньей ходили, как плясал - не помню. Она меня нет-нет да и обожгет
глазами. Провалиться на этом месте, один этот момент и был за всю жизнь,
больше такого и не бывало. Как погляжу на нее, будто меня ошпарит чем, ноги
плясать просятся, а горло будто... хм».
У него и с деньгами та же проблема - вроде и без них не проживешь, да и с
ними тошно: «Не их любить надо, а человека, иначе все теряет смысл и
становится безнравственным».
В разные времена его записывали, бывало, то в националисты, то в кого-то
еще, то даже в женоненавистники. А все было глупостью страшной, и он то
сердился страшно, то горевал, то усмехался. Ну не укладывался он,
старичок-боровичок, ни в какое прокрустово ложе. Потому как - ширше и
глыбже. Хотя жизнь вроде прожил простую, не какую-то там мудреную.
Родился в октябре 1932-го в Тимонихе. Мальчишкой работал в колхозе. Учился в
школе ФЗО на плотника и столяра. После армии работал в районной газете. По
совету земляка, поэта Александра Яшина, поступил в Литинститут (тот самый,
что теперь записан в «неэффективные»). Известность принесла ему повесть
«Деревня Бердяйка». Потом были повести «Привычное дело», «Плотницкие
рассказы», цикл юмористических миниатюр «Бухтины вологодские», роман
«Кануны», сборник очерков «Лад» и «Дорога на Валаам»... Рядом с ним все эти
годы была жена, Ольга Сергеевна, учительница русского языка и литературы.
Да, и дочка у них выросла, Аня.
В Тимонихе Белов восстановил Никольскую церковь - своими руками, топориком,
тюк-тюк. Возле церкви - сельское кладбище. Отца, погибшего на войне,
похоронили на Смоленщине. А мать, Белова Анфиса Ивановна, лежит здесь.
И Василий Иванович не раз напоминал: «Хочу, чтобы меня похоронили здесь, а
не в каком-либо другом месте». Только в Тимонихе, его маленькой сгущенной
Вселенной.
Игорь Николаев
|
