|
Карелия, Вологодская и Архангельская
области... Если эти географические названия вызывают у вас воспоминания лишь
о карельской березе, вологодских кружевах и архангельском мужике Ломоносове,
то ассоциативный ряд пора обновить, а кругозор - расширить. Седьмой номер
литературного журнала «Октябрь» представляет современные образы и настроения
Русского Севера в поэзии и прозе.
Гвоздь специального номера - первый роман идеолога «новой северной прозы»
Дмитрия Новикова «Голомяное пламя». Роман, по признанию автора, родившийся
из вопроса: почему исчезла «цивилизация Поморья»? - приглашает в экспедицию
по морю русской старины, по открытому морю (таково значение забытого слова «голомя»),
а значит, навстречу опасной непредсказуемости необъятного простора, чреватой
либо гибелью, либо перерождением.
Статья Евгения Ермолина «Ночи и дни окном на полюс» преподносит философию
Севера как «экстремальный опыт духовной свободы», важный для понимания
истории слова и веры. Развивая мысль Ермолина в анонсе номера, завотделом
критики журнала Валерия Пустовал уточняет: «Именно благодаря новой
литературе Север располагается как будто разом на краю обжитого мира и в
сердце страны. И слово здесь выступает посредником между временами и
пространствами, как давно, исстари - между миром земным и небесным».
Выразительная топография местности диктует почерк. На презентации северного
номера на ММКВЯ поэт Мария Маркова подчеркнула, что низинное положение
Вологды активировало темные русла в сознании русских писателей: под Вологдой
Сологуб написал роман «Тяжелые сны»; есть вологодская, и тоже мрачная,
повесть Ремизова «Часы». И добавила: «Надеюсь, у меня не такие мрачные
стихи». Естественный для сознания северян микс бытового и магического
поразили поэта Лету Югай, и вот она уже не прочь поверить в реальность
«белоснежного зверя с единым рогом», ощутить себя легким листом, грибом,
мышью и птицей. Лете Югай вторит Ната Сучкова, призывающая читателя:
«Притормози слегка, раскручивая глобус...». Болезненную вписанность в пейзаж
испытывает и вологжанин Антон Черный: «Я, как рана, - еще не зажил./ И торчу
я в этом пейзаже,/ Как из бани выскочил в снег, -/ Незадачливый человек».
В контекст современного Севера включено творчество карельских авторов: это и
контрастная поэтическая «география» Анны Матасовой («Лучше всего рифмуются
свет и тьма,/ Черное море - белая Колыма»), и галерея убогих героев Ильи
Раскольникова. Анастасия Софронова ощущает в статике Севера надежность и
силу: «Держат меня еловые лапы, держат берез опавшие пряди». Сравнивая душу
с камнем, петербуржец, родившийся в Петрозаводске, Егор Сергеев выстраивает
метаморфозы: «Если камень и темнота - становишься рифом./ Если камень и свет
- становишься маяком». Некая «алхимия» творится в стихотворении Екатерины
Соколовой из Сыктывкара (Республика Коми): «только переливание вод,/
перераспределение дыма»; «делили мы с ним делянку одну,/ ветер в лесу
замыкали...».
Вещество преображения на первый взгляд иссякает в прозе Натальи Мелёхиной
(рассказы «Трактористка», «Что мы знаем о хлебе»), честным реалистичным
пером выводящей драму «деревенской цивилизации». На самом деле суровые
истории очевидца - это «сказки наоборот», настолько они непривычны для
городского читателя.
В уютной нише семейного предания находит вдохновение Александр Киров. Доброй
шуткой подкупают его рассказы «Корни», «Маленькая птичка прилетела к нам»,
«Скамья».
Правда и в том, что романтика исчезает, когда молодость ищет, но не находит
вокруг себя движения и прогресса. В сатирической повести Яны Жемойтелите «А
еще была осень» колеса времени буксуют, проворачиваются, что особенно
очевидно на фоне судьбы нашей современницы, только что окончившей
пединститут, вернувшейся в родной городок.
Еще один автор номера, прозаик из Петрозаводска Александр Бушковский, ранее
публиковал в «Октябре» знаменательные «Индейские сказки», в которых предания
Севера оживают в современных социальных обстоятельствах. Вплоть до байки о
том, как северный индеец, почуяв скорую смерть, уходит в лес сам себя
хоронить. Автор «сказок» предупреждает: «...Если встретишь где-нибудь в
тайге огромный валун, а вокруг земля раскидана, знай, что здесь лежит
настоящий индеец. Хотя самые-то настоящие прячут вырытую землю, чтобы не
осталось никаких следов от них на земле».
Мрачная история. Кажется, господин Север после себя следы заметает, снова
тайны свои прячет от глаз людских. Однако в этом индейском могильном камне
нам, по русской привычке, обязательно привидится камень придорожный, где
начертано, куда идти богатырю и чего ему от дороги ждать.
|
