|
Есть на Вологодчине озеро Кубенское. А на
озере том островок. 100 на 50 метров. Стоит на том островке колоколенка.
Рыбакам она как маяк. Озеро хоть и мелкое, но штормовое. Большевики взорвали
храм, разогнав монастырь, но колоколенку оставили. Сколько людей она спасла.
И сколько душ еще спасет...
Белозерский князь Глеб Василькович в августе 1260-го попал в бурю. Если бы
не Каменный остров, потонул бы на своем челне. Распорядился в честь этого
события заложить обитель. Так появился старейший на Вологодчине и самый
крохотный в России Спасо-Каменный монастырь.
От острова до Большой земли 10 километров. Летом можно нанять моторку. А
зимой – или снегоход, или на лыжах. Единственный обитатель – игумен
Дионисий. Еще ретривер Юстин и две кошки Пуся и Муся. Приезжают на вахту
рабочие. Они потихоньку восстанавливают монастырь. И еще летом, в сезон,
паломники да любопытные туристы. А так – тишина.
С игуменом Дионисием мы договорились встретиться в Вологде. У него были
неотложные дела. Машина уже была забита подоконниками. Поехали на
строительный рынок – надо было купить выключатели. Пока добрались до берега,
стемнело. Деревянные подоконники сгрузили в сани. Меня поместили сверху. Сам
игумен сел за водителем на снегоход.
...Фары выхватили из северной мглы белоснежную колокольню. Навстречу с лаем
выскочила здоровенная собака. Думал, руку откусит. Она же кинулась лизаться,
пока я барахтался на подоконниках. Возница сгружал припасы. По пути заехали
в универсам. Макароны, гречка, капуста – все постное. Кстати, алкоголь и
табак здесь под строжайшим запретом. Об этом таблички на каждом шагу.
Привозить животных тоже нельзя. А вот если кто возьмет с собой камень или
пакет земли – тому особая благодарность. Это давняя традиция. Остров же
каменный, а коварное озеро подтачивает берега.
Утром я пошел гулять по острову. Прогулка заняла немного времени. Две
минуты. В центре острова гора развалин. Это остатки пятикупольного собора.
Хорошо видно, как строили. Кладка в пять кирпичей! В 1937 году
варвары-большевики взорвали собор да и братский корпус с трапезной ради
стройматериала для местного Дома культуры. Собор рухнул, а кирпич так
спаялся за века, что толку от этих взрывов никакого. Потом здесь был рыб-
заводик. Потом бурьян с крапивою. И только колоколенка указывала путь.
Надо рассказать еще об одном человеке, без которого монастырь – не
монастырь. В шестидесятые молодежь мечтала о других планетах, рвалась в
космос. А подросток Саша Плигин хотел побывать на Каменном острове.
Посмотреть на озеро с колоколенки. Увидел ее с берега во время велосипедного
похода и влюбился. Прошли годы. Саша превратился в директора завода
Александра Николаевича. В лихие 90-е он оставил должность и посвятил себя
своей мечте – восстановлению Спасо-Каменного. Бегал по инстанциям,
доказывал. Добился хоть какого финансирования, хотя все свои сбережения
тратил на остров. Потратил он и свою жизнь. Без остатка. В 57 его не стало.
Похоронили его здесь же, под колоколенкой.
Игумен Дионисий не любит распространяться о своей мирской жизни. Но за
ужином он проговорился, что впервые ступил на остров еще студентом
художественного училища. Поплыли с друзьями на рыбалку. Причалили. Был у
будущего монаха с собой этюдничек. Тут же взялся за кисть. И навсегда
влюбился в это чудо.
– Господь исподволь ведет нас. Мне было суждено оказаться здесь. Пусть пока
я один. И официально мы называемся подворьем, но скоро восстановим братский
корпус. Тогда появятся другие монахи, - говорит, чуть улыбаясь, игумен
На вид ему лет сорок. Xудощав. Лицо острое, но доброе. Мы сидим в доме для
паломников. Четыре крохотных кельи. Кухня и трапезная. Рядом котельная на
дровах. Их летом на барже привозят. Недавно на остров местные власти провели
кабель. Есть свет. А за окном вьюга. Поздний вечер. Беседуем.
– Летом туристы приезжают, - говорю. – Сувениры покупают. Делают
пожертвования. Так, может построить для них причал бетонный. Набережную. И
на средства, полученные от туров, восстановить взорванное?
Игумен покачал головой.
- Монастырь – это место для уединения, тихо сказал он. - Конечно, туристы
помогают. Но как братия будет молиться, когда тут дискотеку начнут
устраивать? Летом причалили одни. Нетрезвая компания в плавках и
купальниках. Говорят: проведи экскурсию. Щедро отблагодарим. От экскурсии я
отказался. Объяснил им, что это место святое. Намоленное. И не стоит
срамиться.
—А они?
– Все уяснили. Извинились и уплыли. Нормальные ребята, в общем. Надо только
найти путь к сердцу.
—А как же закон о защите чувств верующих? Можно было и полицию вызвать.
Участковый у вас есть?
Игумен промолчал. А потом посмотрел на меня внимательным взором и опять-таки
тихо промолвил:
—Истинной вере не требуется защиты. Она непоругаема по определению. А те
ребята просто сошли с пути истинного. Временно. Думаю, после беседы им будет
легче осознать свой путь.
Чем больше я беседовал, тем больше понимал, что я ничего не понимаю. И когда
я поднимался на колокольню, была окрест хмарь, с какой и берега не видно. А
только поднялись – из-за туч солнышко осветило снежные поля. И следы от
снегоходов, и черные точки рыбаков, и золотые берега вологодчины. Снимай
хоть целый альбом!
– Намолили погоду? – хитро спрашиваю игумена.
– Нет. Говорю честно. Это, наверное, там так решено...
Пока погода, пошел по льду. Рядом остров Банный. Туда тянется рукотворная
тропа. Монахи сто лет свозили камни, чтобы сделать перешеек. На Банном были
пастбища к наверняка, баня. Подо льдом и снегом перешеек не видно. И вообще
что Каменный – это остров, зимой не видно. Отойдешь метров на триста –
поднимается колоколенка прямо из снежной целины. Да еще кустики черные.
Деревянная спасательная станция XIX века с башенкой. И пара катеров на
зимнем причале. Вот и все. А тишина такая, что слышно сердце. И дыхание
Юстина, который увязался за мной.
А из баньки идет дымок. Сегодня банный день. На растопку идут строительные
отходы. Сортовые дрова только для котла. Экономия! Воды в колодце осталось
немного. Сели на снегоход да поехали с бочками к ближайшей проруби. Навозили
воды.
Рабочий Женя показывает улов. Окуньки с ладонь Майка Тайсона. Мелочь, что
унас удачей зовется, - кошкам. Они трутся о мои валенки. Упитанные и
ласковые. Пуся черная с белыми пятнами. Муся белая с черными. Или наоборот.
Обе откликаются на «кис-кис». Совершенно не бояться морозов, а также людей.
- А котята у них есть?
– Монастырь же. Котов не держим, – говорит помощник старосты Денис.
– Ну а с берега? По снегу? Котяры они такие...
– Сожрут волки. Их сейчас много расплодилось. Тут даже медведи шастают. А на
том берегу заповедник зубров. Но вы не волнуйтесь. Юстин на сторожке. Кого
хочешь отпугнет.
Отпугнет—не отпугнет это еще вопрос... Но на острове нет оружия. Это факт.
Здесь надеются на провидение Господне. И пока оно не подводило.
Наутро я увидел паломницу. Бабушка преклонных лет с сумками и складным
табуретом обходила колоколенку и крестилась. Нацелил фотоаппарат. Она
отмахнулась:
—Только не снимайте меня!!!
Я потом выяснил. Женщина откуда-то с Урала. Путешествует не один месяц. Ночь
провела в полицейском участке. Нет, она не правонарушительница. Просто в
поселке Устье нет более общественных мест, которые работают круглосуточно. А
в полиции тепло. Чаем напоили. С рассветом двинулась в путь по льду. Слава
Богу, что он был уже не тонкий. Но проваливалась в снег. А человеку за 70
это равносильно смерти. Дошла. Ее накормили обедом.
– Можно я туточки посижу, погреюсь, – просила старушка, указывая на тамбур.
– Дождусь утренней службы...
Ее проводили в тепло. Она сидела на своем стульчике-раскладушке и молилась.
Ее хлопчатобумажный чулок совсем сполз к старомодной галоше. На все она
неземно улыбалась. И страшно расстраивалась, если доставляла кому-нибудь
неудобства. Даже Юстину. Многие назовут ее не от мира сего. Может, она тоже
ищет спасения.
Вы меня спросите, а как же паства? Как службы справлять? Один Дионисий в
наличии. Как же там услышат молитвы бескорыстного монаха?
На церковные праздники в зимний период из Вологды приезжает десант: певчие,
они же звонари, они же паства. Снегоход тащит до пяти человек с прицепом.
Обязательно приезжает вдова подвижника Александра Плигина, которому
монастырь многим обязан, Надежда Александровна. Я дождался приезда
кавалькады.
Первыми явились фары снегохода. Я их узрел раньше Юстина. Это только потом
раздался рокот двухтактного движка, и мой друг с веселым лаем выскочил на
лед. Снегоход взвыл, выезжая на берег. Собака бегала кругами.Я, не
переставая фотографировать, помог выйти пастве. Трое певчих. Один с басом. И
вдова.
С мороза все отправились в кельи. Был готов горячий чай. И гороховый суп. И
гречка с морковно-луковой заправкой. Перед трапезой – обязательная молитва.
Ее творил прибывший пономарь густым басом. На руке у него брутальные модные
часы. Он налил себе горохового и выдавил поверх майонез в виде креста. Слева
направо (со стороны супа). Какие таланты встречаются на земле русской!
Вдова была настолько образованна, что я просто впал в ступор. Иняз.
Французское отделение. И при этом настолько добра и улыбчива, что я вышел из
него моментально! Мы говорили не только об Александре Николаевиче, любви к
Отечеству и собственным гробам, но и о том, как поднимать монастырь.
Монастырь – не курорт. Инвестиции неокупаемы. Но все же без денег даже
выключатели не купишь на строительном рынке. Где та грань, которую
переступив, превращаешься в делягу? И где тот минимум святости, который
почитаем прихожанами?
Игумен Дионисий не заморачивается этими вопросами. Он работает потихоньку. А
по канону служит: Богу, Обществу, Истории. У него есть запреты. Он о многом
говорить не может. Но он живет среди нас. И восстанавливает остров.
С колоколенки вид захватывающий. Ключик лежит над притолокой. Открываешь
дверцу—и теснейший проход. Сделан прямо в стене, пройти можно только тощему
монаху. Я чуть не застрял на повороте. А наверху—простор! Я любил Русский
север. А теперь я полюбил его стократно! Только выберусь из западни...
До революции на колокольню установили пятитонный колокол. Это никак не
связано с религией. В туман или бурю монахи должны были бить набат. Тогда
путешественники искали приюта под натиском волн. Коммунисты скинули этот
колокол. Он разбился. Отвезли в лом. Один кусок остался. Он сейчас
демонстрируется в музее, по- монастырски древнехранилище.
Зимой кроме волков и медведей, а также заезжих журналистов – тишина. А вот
летом!
...К юго-восточной оконечности острова прибывают баркасы, лодки и катера.
Туристы едут пачками. Иногда судно нанимают паломники. Храм пока
восстановлен только в трапезной части. Там можно ставить свечки. Но в
трапезной уже идут работы.
– Второй раз побелили? – спрашивает рабочего отец Дионисий.
– Белим третий! – отвечает из- под сводов рабочий.
– Выключите музыку, прошу вас...
У рабочих играл дешевый транзистор. Они спрятали музыку. На побелку это не
повлияло.
Мы говорим с игуменом об острове. Он окружен дубовыми сваями. И там навалены
валуны. Валунам лет сто. И весят они тонны.
– Если мы начнем здесь строительство для туристов, построим бетонные
акведуки, то все это будет снесено ледоходом. Вы не представляете, когда
здесь льды, гонимые ветром, наступают на нас! А у нас валуны. Которые
образуют остров. Их болтает, вращает, но они на месте. Остров стоит! В
подвижности камней наша сила! Все будет разрушено, если появятся
бетонированные заграждения. Всего через пару лет. Валуны держат нас.
Перекатываются и держат. Вот мы и стоим. Как вера наша, как Россия.
Колоколенка видна с берега. А на берегу бушуют страсти. Брат убивает брата.
Гибнут люди в авиакатастрофах, войнам нет конца, даже министров сажают. И
кругом творится суета. Хочется спрятаться от всего на острове. Спастись.
Заглянуть в себя. И чтобы мобильник не трещал. Я опять вернусь на Каменный
остров, уверен. К игумену Дионисию. К Юстину, к Пусе и Мусе...
|
