ПИСЬМА ИЗ ВОЛОГДЫ

Проявления общественного прогресса. – Характер общества. – Женские училища – Семейные вечера. – Соединение общества и начавшееся преобразование его. – Книжный магазин и охота к чтению. – Учители. – Губернские ведомости.

Весело жить и действовать в то время, когда новые идеи врываются в общество, застывшее на обветшалых началах, когда затрагиваются все стороны общественной жизни и всюду слышатся бодрые клики: вперед, вперед!..

Мы живем именно в такое время, когда наступила самая важная, самая интересная фаза нашей жизни, занимающая всеобщее внимание и любопытство; каждому хочется знать, как пробуждаются дремлющие умы, как новые идеи дают свежее направление их деятельности... Вот почему провинциальные письма в настоящее время имеют особенный интерес, как очерки общественной жизни России в многозначительную эпоху ее умственного бытия, вот почему мы надеемся, что и наши письму об одном из отдаленнейших краев Русского царства буду иметь интерес для читателей, следящих за развитием прогресса в нашем отечестве… 1858 и 1859 года для Вологодской губернии – года чудес, который пять лет тому назад показались бы невероятностями, утопиями, пуфами; но они – радостная, благословенная детальность. Эти чудеса... но не будем делать сухого перечня, а поговорим о них обстоятельно. На первом плане является открытие женских училищ: трехклассного в Вологде, двухклассных в Тотьме и Устьсысольске *) [курс каждого класса полагается два года], благодаря пожертвованиям приказа общественного призрения и городских сословий; дворянство здесь мало принимало участия. Про устраивающиеся училища и Грязовце, Сольвычегодске и Устюге мы умалчиваем. Только тот, кто жил в здешнем краю, видел со всех сторон общественную жизнь его, может понять вполне особенную важность этих учреждений. Не говоря про уездные города, нельзя без грусти видеть странное направление общественной жизни в Вологде. Умственная отсталость и поклонение внешности заметны всюду: в разделении общества на кружки, в жалкой полуобразованности молодежи, зараженной удивительной апатией ко всему, что задевает за живое каждого развитого благородного человека, в фанфаронстве сомнительной аристократии, кичливости бар-брюханов, безобразной роскоши выше состояния, в пустоте женщин, помешанных на балах, модах, сплетнях и интригах, в грубом деспотизме влиятельных людей, в низкопоклонстве мелких чиновников!..

Всмотревшись, вы встретите исключения, которые стоят особнями в массе, соединяясь в небольшой кружок, сжатий массою, как прессом. Голоса этих благонамеренных людей теряются в пустыне. Чтобы обновить, очистить это общество, дать ему направление, предварительно требуется, дабы оно прозрело, сознало свою ничтожность: только тогда оно решится сбросить мантию рутины и заживет новыми силами во имя прогресса, правды и любви. Для него необходимо перевоспитание, которое началось бы сколько при помощи науки, столько же при пособии какого-нибудь жизненного влияния. Общественное мнение, равнодушное к науке и правде, не ценящее образования и труда, презирающее благородных тружеников, преклоняющееся перед внешностью и грубой силой, развило лень и совершенное равнодушие ко всему прекрасному, сочувствие только грубому, материальному.

В кругу здешней молодежи, так называемого лучшего общества, едва ли встретите .десять человек, кончивших куре гимназии; про высшие учебные заведения, а тем более про домашнее образование и говорить нечего. Большинство ничему не училось, ничего не читало. И десятая доля женщин не имеет понятия о Гоголе; но все плохо говорят по-французски, танцуют с грехом пополам уланскую кадриль, роскошно одеваются и превосходно кокетничают. Влияние женщины на мужчин прямо указывает, что перевоспитание общества должно начаться с женщин и совершаться через них. Правильное, основательное образование женщины – вот жизненное влияние, которое должно иметь достаточную силу, чтобы пробудить общество от нравственного и умственного забвения. Вот почему Вологда, и вообще Вологодская губерния, обязана глубокою благодарностью г. начальнику губернии Филиппу Семеновичу Стоинскому и г. директору училищ Алексею Васильевичу Латышеву: их благородными трудами устроены поименованные женские училища, и тем сделан важный, основной шаг к преобразованию вологодского общества.

В настоящее время в вологодском женском училище число воспитанниц возросло около ста, преимущественно дочерей чиновников, частию помещиков, купцов и мещан, в тотемском около 50, большею частию мещанок. Для начала число значительное, именно: в Вологде приходится на 60 женщин одна ученица, в Тотьме на то же число две ученицы. Нельзя сомневаться, что число учащихся увеличится со временем. Нам особенно нравится направление и программа воспитания в этих новых заведениях, имеющих главною целию основательное развитие ума и сердца и сообщение познаний, полезных в жизни, а не поверхностную полировку для света; внимание преимущественно обращено на внутреннее просвещение, а не на внешний лоск. Выполнение программы в Вологде, как мы сами имели случай в этом удостовериться, идет превосходно, благодаря энергическому содействию гг. учителей гимназии, состав которых у нас хорош до зависти для других городов. В Устьсысольске и Тотьме занимаются учители уездного училища безмездно, по собственному желанию, что представляет в высшей степени благородную черту в характере учительского сословия… Мы вполне убеждены, что лет через десять в Вологде исчезнет поколение пустых женщин, ко всеобщей пользе.

Заговорив о женщинах, мы находим всего более уместным здесь же сказать несколько слов об умном, очень полезном учреждении, которым ознаменовалось для вологодского общества начало текущего года – об устройстве постоянных дамских вечеров в дворянском собрании, с целью сближения общества, разрозненного на кружки, и недорогого, доступного всем, но приятного препровождения времени. Члены-хозяева здесь дамы (они платят 5 руб. в год), мужчины же их гости (они платят по 50 к. сер. за вечер). Вечера эти открылись балом 1 января и продолжались после по два раза в неделю. Наблюдение за порядком и соблюдением правил поручено пяти наиболее уважаемым и просвещенным дамам, избранным членами из среды себя. Правила, предписывающие простоту костюмов, сделали вечера эти доступными для всех. Здесь нет ослепительного блеска бала, так утомляющего часто всякого, для многих соединенного со скукой, но есть что-то особенно милое и разумное, есть начало единства благородной свободы и оживленности, которые, развиваясь, все более и более будут украшать эти вечера.

Дело началось танцами и картами; но мало-помалу между тем и другим начинают проглядывать разумная беседа, оживленный разговор, дельное чтение. Всего же важнее на этих вечерах то, что здесь кичливая аристократия подает руку средним сословиям, и этим делает важный шаг вперед, потому что, во-первых, смирившаяся кичливость уже несомненный признак прогресса; во вторых средние сословия научат ее многому хорошему, о чем она никогда не помышляла: они меньше держатся рутины, больше учатся и читают. Здесь нелепое разделение общества на касты стушевывается, исчезает… После всего сказанного, да позволено будет высказать общую благодарность просвещенной особе (Людмиле Николаевне Б-вой), чья мысль легла в основание этого полезного учреждения, чье влияние и деятельность прекрасно выполнили такую прекрасную мысль... Враждебные отношения между сословиями – одно из главнейших препятствий прогресса в нашей провинции: сближение, взаимодействие, единодушие их обещают много хорошего. Упомянем здесь еще о третьем учреждении, которое как нельзя более кстати пришлось в настоящее время начинающегося перевоспитания нашего общества: в прошением году в Вологде открыт лальским *) [Лальск – заштатный город Вологодской губернии] купцом Сумкиным книжный магазин с абонементом для чтения (10 р. сер. в. год).. Это, конечно, приятная новость; но еще приятнее слышать, что магазин этот превосходно идет как относительно комплектования книг, так и по увеличению массы читателей, что усиливает его средства и дает ему возможность улучшаться. Благодаря этому магазину и добросовестности его содержателя, в Вологде большинством прочитаны книги, которые редко заглядывают сюда, как сочинения Грановского, Устрялова, Соловьева... Лучшие журналы и газеты здесь получаются все. Имея сношения с уездными городами нашей губернии, мы с радостью узнаем, что и там в последнее время проявилась охота к чтению: общее движение увлекательно. Самые неподвижные крепыши увлечены его потоком так, что их нельзя узнать. В нынешнем году в некоторых из здешних уездных городов (Кадникове, Грязовце, Тотьме) образовались общества, который составили капиталы для выписывания журналов и газет. Там, где прежде нельзя было найти ни одного нового журнала, теперь получается более десяти, получается и прочитывается (подчеркиваем это слово, потому что многие из здешних тузов имеют обыкновение выписывать журналы, особенно иностранные, для шику, чтобы задать тона)... Благодетельные следствия чтения оказались скоро: в этих уездных городках мы были удивлены, встретив некоторых отсталых господ, упорных противников эмансипации крестьян, рьяных поборников откупа, как источника и верных доходов, для местных властей, уже колеблющимися на своих старых убеждениях. Еще толчок – и они увлекутся за общим движением умов. Заговорив о чтении, нельзя не упомянуть о чрезвычайно полезном распоряжении господина директора здешних училищ, давшего постоянное чтение уездным учителям. Известно, в каком несчастном положении относительно материальных средств находятся у нас учителя училищ: они едва имеют возможность существовать; следовательно, о выписку журналов им и думать нечего. Для того, чтобы быть приличными в обществе, они убивают здоровье над частными уроками по два, по три часа в день за какие-нибудь 4-5 руб. сер. в месяц: деньга трудовая, потом и кровью заработанная; а, между тем, в то же время они безмездно дают уроки в женских училищах (где они есть), и только из любви к занятиям и ради общей пользы. Чтобы сколько-нибудь удовлетворить свои умственные потребности, отвести душу, глохнущую в уездном обществе, иметь чтение, они прибегают к перу, работают для журналов только из-за того, чтобы получать журналы, сохранив свое скудное жалованье (200 руб. сер.) неприкосновенным; о денежном вознаграждении у них нет и помышления, а редакторы рады даровым статьям. Правда, при таком порядке вещей, труд учителя слишком мало вознаграждается; но он рад, что получит журнал, что будет иметь чтение будто бы даром, потому что к труду он привык, и недорого ценит его. После этого нельзя искренно не удивляться, каким образом учителя наши не пали до такой степени, как описывает русских учителей «Журнал для Воспитания», ибо его очерки в нашей губернии, как мы имели случай лично удостовериться, не имеют ни малейшего применения. Кстати скажем, что, по нашему мнению, очерки эти столько же возмутительны по своему отрицательному характеру, сколько несправедливы, и появление их в «Журнале для Воспитания» ничем не оправдывается. В них в самом безотрадном, даже грязном свете выставлено все сословие русских учителей, как в отношении к личности их, так и положению их в обществе; здесь собрано, по плану, наиболее обдуманному, все, что только можно было сказать едкого, даже злого, и каждый прочитавший эти очерки поневоле будет недоверчиво смотреть на несчастное учительское сословие. Нам кажется, что статьи такого рода, притом еще несправедливые, должны окончательно поставить во враждебные отношения общество и учителей, а и без того разлад между ними значителен. Зачем же давать оружие сильнейшему, подкреплять несправедливость, грубую силу, без того торжествующую, и добивать лежачего?.. Нет, милостивые государи и государыни, читавшие очерки «Журнала для Воспитания», не верьте их злости; в учительском сословии у нас сохраняется много прекрасного, благородного, не убитого ни неуважением общества, не понимающего высокого и трудного назначения учителя, их горькой нуждой, ни изнурительным трудом... Мы, с своей стороны, зная ничтожные средства учителей, видя их тяжкие труды, мало вознаграждаемые, понимая взгляд общества на всякого труженика, проникнуты глубоким уважением к этому сословию, ибо большинство его умело выдержать себя, при всех невзгодах, на той нравственной высоте, которая радует душу всякого, кто понимает важное значение учителя в общественной жизни... Но мы отвлеклись от главного предмета – от прекрасного нововведения господина директора вологодских училищ для доставления чтения гг. учителям. Видя крайнюю настоятельность в чтении для своих подчиненных, и зная крайнее положение их денежных средств, он распорядился, чтобы каждое училище получало какой-либо дельный журнал и каждый номер его, когда будет прочитан, пересылало в прочие училища губернии по очереди, так что теперь все учителя имеют возможность, хотя несвоевременно – но это не беда – читать все лучшие журналы и газету. Вообще всеми уважаемый и любимый Алексей Васильевич Латышев успел в короткое время своей внимательностью, своей благородной деятельностью сделать много для пользы заведений и учителей, для сближения тех и других с обществом!.. 

Вот явления, которые обнаруживают, что в Вологодской губернии увлечены общим прогрессом России, что началось и здесь перевоспитание общества, что скоро наступит для них новая, прекрасная жизнь, не только материальная, но и умственная. Каждое из этих явлений свежо и могущественно, каждое обещает много добра: со временем явятся, конечно, и новые, которые ускорят преобразование обществ. Например, значительную пользу могли бы принести губернские ведомости, по их популярности и местному назначению, если б получили новое, более правильное направление. Губернские ведомости могут быть полным выражением нужд и потребностей провинции: им всего удобнее и ближе преследовать все проявления грубого, незаконного, лживого, губящего развитие разумного прогресс в провинции; в них скорее, нежели где-либо, преследовании лжи и отсталости достигнет цели; они могут быть проводниками здравых идей в самые отдаленные, глухие места русского царства, а кроме того верным изображением местных нравов, местного движения жизни и умов. Но, к несчастию, ничего подобного не представляют они, – напротив, сами по себе яркий образчик той бесполезной, смешной лжи, которою заражено наше общество – лжи, которой даже почти никто не верит.

Чтобы подтвердить справедливость наши слов, укажем на ложность статистических данных об урожаях, о ценах на жизненные припасы и др., где ложь часто доходит до крайней нелепости, на реестр приезжающих и отъезжающих, где вычеркиваются почти все личности, состоящие не в штаб-офицерском чине... Статьи о явлениях общественной жизни, об открытии училищ, о театре и пр. пишутся по рецепту старающихся на первом плане поставить свою личность, свои заслуги. Редактор ведомостей, обыкновенно человек зависимый, работает не своей головой, только по обязанности, без всякого живого участия, совершенно механически, желая только сохранить для себя место, дающее ему почти даровых целковых 200 дохода; сотрудники – люди, желающие выслужиться перед влиятельными особами, потому что за статьи они не получают никакого вознаграждения, кроме милостивого внимания начальства.
Такая организация губернских ведомостей составляет причину, по которой они в своей губернии вещь вовсе не своя, что-то совершенно бесполезное, уродливое... Чтобы дать им надлежащее значение, по нашему мнению, лучшее средство передать их в частные руки, с тем, чтобы официальная часть по-прежнему составлялась газетным столом в губернском правлении; а состав неофициальный и напечатание ведомостей составляло заботу частного редактора, который обязывался бы за напечатание платить в губернскую типографию. Конечно, для обеспечения частного редактора необходимо оставить в прежней силе обязательное выписывание губернских ведомостей в известных местах [*] [в присутственных местах, при церквах и т.п.]. По нашим соображениям, тогда редактор имел бы возможность платить за статьи и заботился бы всеми силами улучшить издание, дать надлежащий вес, значение в обществе, и губернские ведомости сделались бы со временем настольным изданием у каждого грамотного человека в губернии, а не подстольным, как это есть теперь: говорим не для каламбура, а по справедливости. Охотников принять в частную редакцию ведомости нашлось бы не мало, но крайней мере в Вологде.

Этим и заключим мы наше первое письмо, из которого читатель может усмотреть, что последнее время действительно для Вологды время чудес, обещающее в будущем много хорошего, что оно составляет переход от проходящего застоя к грядущему прогрессу. Толчок дан – мы поплыли в потоке общего движения: благослови, Господи!..

Если это письмо наше представляет нечто целое, в роде общего обозрения, то предупреждаем, что следующие за тем письма наши не будут и не могут иметь этой систематичности: в них мы будем передавать все, что бросится нам в глаза, что приятно или неприятно поразит нас, будем рассказывать о нуждах и потребностях края, его особенностях и странностях; будем передавать виденное и слышанное нами в том самом свете, в каком покажется оно нам по первому впечатлению, не придавая ему того или другого освещения, того или другого смысла по ранее принятому, обдуманному взгляду.

Северянин.
Вологда
1859 г. Февраля 22.