Дневники, фрагменты которых мы предлагаем читателям, случайно высмотрел в куче мусора вологодский краевед Геннадий Белинский. Автор рукописи Андрей Иванов – из поколения тех, чья молодость пришлась на военные годы. Как и миллионы других, он ушел из жизни, «...недолюбив, не докурив последней папиросы». Судя по дневникам, он мечтал учиться, пробовал писать музыку, надеялся стать литератором. Все оборвала война.

Первые записи в тетрадке с наклейкой «Книга черновая» артели «Красный полиграфист» он оставил в 1936 году. Тогда была юность и первые влюбленности. Потом пришли двадцатилетие Октября и ежовский террор. Он увидел это время наивными глазами лишенного сомнений комсомольца. Тем его впечатления и ценны.

Вдова Андрея Иванова, которую он нежно звал Ласой, умерла несколько лет назад, и бумаги мужа, которые она берегла полвека, угодили на свалку. Зоркий глаз краеведа спас от небытия еще одну неброскую, но очень характерную судьбу... 

1936 год

2 октября. (В Испании – гражданская война. Первая запись в дневнике, видимо, план музыкальной пьесы, которую мечтал написать автор).

1. Улицы Мадрида в день организации народной милиции. Мощные гулкие аккорды, выражающие топот тысяч ног, воинственное настроение. Революционная песнь молодежи. 

2. Фронт. Темная, но тихая ночь. Нежные переливчатые звуки, как бы напоминающие о светлом будущем. Песнь умирающего героя, полная веры в будущее. Последние слова: «Animo, companieros, animo!». (Мужайтесь, товарищи, мужайтесь! – Исп.).

3. Победа. Марш молодежи. Бодрящий, зовущий. Иногда печальные нотки, и потом – вновь подъем.

Вот приблизительно план, по которому буду писать. Ужасная трудность для меня. Едва ли что выйдет. Слишком я не развит для этого.

Ну, что будет.

«Animo, companieros, animo!»

Вот полезный лозунг, применимый для всего. Испанские рабочие, юноши, девушки, умирая или уходя ранеными, кричат своим товарищам: «Animo, companieros, animo!»

К этому призывал командир одного из отрядов – коммунист Гордон, с этим обращался к своим товарищам умирающий коммунист-пулеметчик, юноша 17 лет...

4 октября. Вся страна охвачена единодушным порывом помощи испанскому народу. Массовые пожертвования на продовольствие, митинги, выражающие братскую связь...

А фашисты свирепеют все больше и больше. Трудно при таком положении держать нейтралитет С.С. (Советскому Союзу). Убийства детей, стариков, насилия, глумления над девушками, зверства поднимают в душе бурю ненависти. И если б я жил в Испании, я бы был в первых рядах молодежи, я бы боролся вместе с товарищами. И чтобы это делать, не нужно быть особым человеком, нужно иметь лишь человеческие чувства, а они уже не могут выдерживать, ибо то, что делает фашизм, невыносимо для человечности.

6 октября. Прекрасная полезная вещь. Вещь не надоедающая. Фильм, который смотрится с одним и тем же неослабевающим напряжением. Это – «Партийный билет».

...Помню, мне рассказывала этот фильм Валя Дмитриева. Мы ходили в парк... на городской вечер молодежи. И тогда, проходя темными аллеями и слушая ее голос, я впервые подумал, что Валя – хорошая девушка.

27 октября. Только что пришел с комсомольского собрания и спешу записать впечатления. Их много, но едва ли стоит все писать. Председательствовал и впервые чувствовал такую огромную ответственность за свои слова... Секретарем комитета нашей организации выбрали Вовку Андреева. Я против. Мне жаль Валю, она так хорошо работала комсоргом... и теперь не вышло. 11 против 9. Почему-то к Вовке у меня какое-то недоверие и неприязнь. Валя работала страстно, болела за организацию, а Вовка, мне кажется, действует по расчету... За Вовку голосовали ребята, которых он обворожил, как и меня сначала, и Тамара. Тамара голосовала против Вали по личным мотивам (она мне говорила, что не любит Валю. Из-за чего?!).

5 ноября. Сон в руку.

В ночь со 2 на 3 ноября. Мне приснилась Тамара. Она нежно болтала всякий вздор со мной, положив свою головку на плечо. Ее щеки пылали. Я помню... прикосновения ее мягких волос.

3-го пришел в школу – Тамары не было. Какое-то предчувствие легло на душу... И вот сегодня... нас распустили. Тамара заболела скарлатиной. Как мне ее жаль. Шесть недель в больнице, знаю, что это – мука. Остригут ее мягкие волосы. И Тамара, Тамара изменится ли?..

1937 год

10 января. Собственно говоря, зачем я взял в руки дневник. Писать?? Совершенно пуста моя душа, но, может быть, и ум?! Двенадцать дней был в Ленинграде, столько слышал и так много видел интересного, а запись вся на одной страничке, да и то о Киске, о девчонке, которая рвала мои письма и высмеивала меня перед людьми, и о ней писать... Глупости!..

25 мая. Почему меня девчата не любят? Что я -гордец какой, что ли?

Или настолько я урод?

Почему?..

30 июня. Вечером 29-го катались на лодках... 30-го до восхода солнышка гулял с Валей Дмитриевой. Милая Валя! Я ее так люблю и... ничего не могу сказать. Боюсь.

Разговаривали о разной ерунде: о выпускном вечере (а уж вечер был «действительно выпускной»... Директор Алексей Петрович со своими беликовскими «как бы чего не вышло» так пристрожил, что ни одного глотка красного не пришлось выпить. Накупили каких-то дрянных конфект, дряни разной вроде булочек и – на, ребята, веселись. В общем, дело было швах)...

Сегодня в парке... карнавал. Как бы хотелось мне пойти с Валей, но только с одной, с одной милой Валечкой, которая ничем особенным не отличается, но как-то притягивает к себе своей простотой и еще чем-то. Горе в том, что Валя всегда имеет при себе телохранителей Аллу и Зою. Они всегда вместе... Она, конечно, уже догадалась обо всем, но не подаёт виду. Какие хитрые все эти девчата!

1 июля... На карнавал пришли девчата, пришла и Валя, но почему-то сразу убежала. Я ей предложил покачаться на качелях, но она отказалась. Я стал качаться с Тамарой X., и когда сошли на землю, Вали не было. Мы ее искали, пока не встретили Темку. Темка видел, как Валя ушла из садика… Обидно... Вскоре после этого и я ушел, но не один. Ища Валю, я встретил Зою К., и вместе пошли домой... Обыкновенно всегда чем-то недовольная, а тут я с ней провел время до трех часов утра... Что значит с глазу на глаз, совсем иная девчонка... Какие девчата... Когда они вместе, то никогда не скажешь, что Зоя может быть мила...

3 июля. Валя или Зоя?

6 июля. Валя.

27 августа. Уже разъезжаются из Вологды последние товарищи. Проводили Доско в авиационную школу. Проводили Костю Пономарева в Ленинград. Завтра уезжает в Москву Зоя, и еще через день-два не будет и Вали.
Что я буду делать?!

14 сентября. ...Работаю я сейчас сотрудником редакции газеты Льностроя «Стахановец на стройке»... Весь день приходится проводить на ногах, бегать по стройке за новостями, за хорошими и плохими. Все время среди рабочих. Это очень интересно, так много людей, и все различные характеры, взгляды, чувства, заботы... У одного в общежитии плохо, холодно, у другого – наряды не выдают, расценки неправильны, и вот бегаешь, проверяешь... Живая работа...

20 сентября. Получил первые свои собственные заработанные деньги. Так, первые деньги, значит, от пера. Это ведь не так уж дурно – 10 рублей почти в день. Можно стараться, и я стараюсь, да вот сейчас стало хуже. Редактор уехал на сбор в войска, и остался его замещать один партиец. Ну, в результате ни одной моей целой полной статьи. Он предпочитает сам их писать... а ведь... совершенно безграмотен. Иногда сам такую галиматью разведет, что просто ужас...

Уже два раза видел мамашу Вали. Приглашает к ним, но куда мне. Не пойду я... Сам согласился на дружбу... И бунтовать нечего... А мать у Вали хорошая, добрая.

29 сентября. Жоржка, чудачок...

В библиотеке встретил Жоржика Бабушкина. Все таким же чудаком остался, без изменения. Всегда полон шуточек, анекдотов и другой разной великолепной дряни.

– Так вот, хочешь, – говорит, – расскажу историю одну про Пушкина?

Я, конечно, соглашаюсь, зная, что там или какой-нибудь сальный анекдот, или еще что-нибудь в Жоржиковом стиле.
– Ну, слушай, Андрей, сын Борисов. Ты знаешь, как Пушкина травили в высшем свете... а Пушкин умел всегда выкрутиться... Раз приехал Александр Сергеевич... на бал... А старые хрычи... уговорили одну красавицу публично отказаться танцевать с поэтом... Заиграли мазурку... Подходит Пушкин: «Разрешите, мадемуазель, пригласить вас станцевать». А она посмотрела на поэта, так членораздельно (Жоржкино изречение) и говорит: «Я с детьми не танцую». Пушкин же расшаркался, извинился сейчас же перед ней: «Ах, пардон, простите, сударыня, я не знал, что вы беременны». Все ожидали, что Пушкин сядет в галошу, а получилось наоборот... И Жоржик дико захохотал.

Вот человек, которого я никогда не видел в унынии. Всегда гогочет и заливает такие вещи, что будь он верующим, ему пришлось за это кипеть в адских котлах чертовски много времени...

Сегодня я вынужден был поехать на Льнострой, чтобы свезти газеты. Зашел в общежитие молодежное и... ужас. Жуть. Девчата и парни настолько развращены, что дальше ехать некуда. Познакомился с одной молодой работницей – Линой Новиковой. Побеседовали. И что она мне рассказала! Все ее... {Последние два слова зачеркнуты, а следующая страница вырвана. – О. Д.)

5 ноября. Образец безграмотности:
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Пригласительный билет
Тов. ...

Комиссия по проведению октябрьских торжеств при «Вологдальнострое» приглашает вас на торжественное заседание, посвященное 20-летию Великой Октябрьской социалистической революции, ИМЕЮЩЕЙ БЫТЬ 5 НОЯБРЯ 1937 ГОДА В 7 ЧАС. ВЕЧЕРА» (выделено в тексте дневника – О. Д.).

Интересно, я думал, что революция – это серьезная, весьма серьезная вещь. Ленин говорит, что восстание есть искусство. А наши уважаемые товарищи из постройкома номер 8 и т. д. в два дня делают революцию и серьезнейшим образом оповещают, что последняя назначена на 5 ноября и будет происходить в 7 часов вечера в помещении нового клуба...

Это еще что. А одна городская организация умудрилась сделать пригласительный билет величиною немного менее обыкновенной тетради и о четырех листах. Для такого «пригласительного билета» придется, наверное, брать портфель или нести его в папке для бумаг...

16 ноября. У нас в Вологде раскрыли три банды разной сволочи. Сейчас везде идут аресты, возят и возят, этот «черный ворон» так и шныряет взад и вперед...

Перед октябрьскими торжествами здесь орудовали три шайки: одну организовал крупный немецкий шпион-диверсант, другая – монархисты и третья еще какая-то чертовщина, про этого шпиона.

В 1918 году он уехал за границу. Там его обработали и послали в СССР. Долгое время он занимался тем, что ночами ходил по железной дороге от Вологды до Данилова и отвинчивал гайки. Потом обосновался в ТЧ-13 (товарная часть) и там что-то крепко навредил. Раскрыть его не могли. Не так давно он организовал в Вологде группу шпионов и диверсантов, сам же поступил работать сторожем на водосвете (судя по воспоминаниям старожилов, водой и электричеством Вологду в ту пору снабжала одна организация – О. Д.). Тут его и поймали. На допросе 22 октября он сознался, что в день годовщины Октябрьской революции хотел впрыснуть в водную артерию города две коробочки сильного яду.

Вот, черт возьми, и не подозревал бы ничего, выпил бы бутылочку ситра (популярная когда-то марка прохладительного напитка «ситро» канула в Лету к 80-м годам – О. Д.) и протянул бы ножки. Вот те и фунт изюму. Хорошо, что НКВД раскрыли эту рожу, а то бы многим был капут. Удивительно, как его поймали.

А аресты идут и идут, все больше и больше с каждым днем. Сколько всякой нечисти и на 21-м году Октябрьской революции! И за что люди борются?

23 ноября. Был на общегородском собрании активе. С докладом выступил секретарь оргбюро ЦК ВЛКСМ области Иванов. В своем докладе он особенно упирал на слабую, все еще неудовлетворительную бдительность комсомольцев. Каждый день раскрывают все новые и новые козни врагов народа. Они пробирались всюду и тащили за собой ставленников. Вон Владимир Иванов пробрался в нарком лесного хозяйства, а сейчас «переведен на другую работу». В Северном крайкоме ВКП(б) орудовал Конторин – враг народа. Секретарем Вологодского горкома ВКП(б) был фашистский шпион Крейвис. И как сволочи эти вредили! В прошлом году ко дню открытия VIII Чрезвычайного Съезда Советов мерзавцы из горсовета саботировали продажу хлеба, были созданы огромные очереди, и люди вставали с вечера, чтобы утром получить килограмм хлеба.

То и на лесозаготовках. Создали такие условия, что такая важная ответственная кампания была превращена чуть ли не в каторгу. Люди бежали из леса, и дело доходило даже до принуждения. Эти мерзавцы-шпионы ставили себе целью взорвать ряд серьезных объектов промышленности. Так уже велась работа к взрыву ВПВРЗ (Вологодский паровозо-вагоно-ремонтный завод) и электростанции им. Смирнова. На строительстве вторых путей Данилов – Коноша подготовили террористический акт против Кагановича. До чего эти мерзавцы дошли!

И все было шито-крыто до последнего времени, потому что один враг другого прикрывал. Прохлопали в общем.

Сейчас пленум обкома постановил снять секретаря горкома ВЛКСМ Киселева за политическую слепоту, беспечность и бытовое разложение.

(На полях этой страницы поздняя приписка: «А сам Иванов оказался весьма изрядной шляпой». Видимо, докладчик, так усердно громивший актив за беспечность, сам в конце концов угодил в черные списки – О. Д.).

9 декабря. Серое зимнее утро. Темно. Проснулся рано и сел писать дневник. Но ничего что-то не выходит.

Маленькая узкая комната. Перед окном – стол, у дверей – кровать, сундук, стул, скамейка, вот и все предметы обихода в комнате. Тишина. Только... где-то беспрерывно скребется мышь... В углу у стола горит одинокая свеча. От ее света тени на стенах трепетно вздрагивают. Совсем как в монашеской келье.

Скука. Что-то нездоровится, вот уж четвертый день...

Часы на столе мерно отсчитывают секунды жизни. Сколько уже этих секунд прошло... А сколько еще впереди, никто не знает...

Вспоминаю школу, учебу, товарищей. Все разъехались по институтам и военным школам, все учатся...
(Далее на две страницы перечень одноклассников и институтов, куда поступили одноклассники – О. Д.).

Что ж я?

13 декабря. Вчера был необычный день, который можно сравнить только с крупнейшими пролетарскими праздниками. В Вологде редко можно было видеть такой дружный подъем, такое море радости, счастья и веселья. Еще чуть брезжило утро... а у избирательных участков стояли сотни избирателей. Ровно в шесть часов приступили к голосованию. Сколько радости и счастья в смехе молодежи и в сдержанных улыбках стариков... Это же первые выборы!.. В огромные кумачовые полотнища задрапированы здания. Пестреют лозунги: «12 декабря – день выборов в Верховный совет. Ни одного непроголосовавшего избирателя», «Крепче союз коммунистов и беспартийных», «Товарищи избиратели! Голосуйте за верного сталинца, непоколебимого сына партии Павла Тимофеевича Комарова!», «Отдадим свои голоса за лучшего стахановца, орденоносца коммуниста Василия Степановича Мусинского!», «Будем голосовать за большевиков, у которых слова не расходятся с делом»...

Радости нет предела... На 24-м избирательном участке был такой анекдотический случай. В участок, кряхтя, едва волоча ноги, опираясь на батожки, вошла древняя старушонка лет 80–90.

– Хде тут, родимые, болитель-то получить?

Ей дали избирательный бюллетень. Бережно взяв его, она прошла в кабинку. Через пару минут снова показалась ее сгорбленная фигурка. Вышла и крестится.

– Спасибо, светлыя. Спасибо, родимыя. Слава тебе, господи. Слава Богу.

Шла и крестилась, а на улице – блаженство божье.

Что ж, у всех радость проявляется. Человек в бога верует и бога славит. Уж не молится ли она за коммунистов? Все возможно. Были случаи, когда старухи крестились и кланялись не перед иконами, а перед портретами Сталина и Ленина.

Двух старушек подвезли к избирательному участку на машине. Взяли под руки и повели... Как они расплакались!

– Уж скоро век живем, – говорят, – а такого почету никогда не было. Не видели мы его...

А слезы так и льются, так и льются из старческих глаз. И тяжело как-то, и радостно смотреть было на такую картину. Ведь много ли человеку нужно. Уважение у нас сейчас и есть.

19 декабря... Ходил в горком. Секретарь Чирков. Хороший, кажется, парень. Поговорили насчет перевода меня с Льностроя. Сейчас есть в обкоме работа, но не для меня. Плохой из меня хозяйственник выйдет. Что-нибудь сварганим в общем и целом.

22 декабря. Черта с два уйдешь с Льностроя!.. Я сдуру 19-го прогулял, чуть не влип на комсомольское собрание.

А все-таки хоть и хорошо на Льнострое работать, нужно кончать. Ведь я еще совершенно не готовился к университету!!! Что думает эта глупая башка?! 

(До 1941 года автор успел проучиться два года в Воронежском университете и обзавестись семьей. По мобилизации угодил в войска НКВД. Служил в охране военных объектов на Северном Кавказе. Пожелтевшие листы, исписанные мельчайшим «бисерным» почерком, запечатлели немало живых подробностей тех лет. Стиль дневника становился все строже и острее, почерк – все неразборчивей. Последние записи датированы серединой 1943 года.

Андрей Борисович Иванов умер в госпитале, не дожив до 24 лет. В «Книге Памяти» Вологодской области говорится, что место его погребения неизвестно. Сберегший дневник Геннадий Белинский, однако же, установил, что Иванов похоронен в братской могиле одного из кладбищ Ярославля).

Подготовка текста и примечания –
Олега ДЗЮБЫ,
кандидата филологических наук.