Шамахова Г.
Русь моя, люблю твои березы

/ Г. Шамахова // Красный Север. – 1995. – 15 авг. – С. 1, 3 : ил. – (Земляки).

Генриетта Михайловна Шамахова всю жизнь прожила в Николе Тотемского района. Она воспитывалась в детском доме одновременно с Николаем Рубцовым, а позднее стала матерью его ребенка. Воспоминания Генриетты Михайловны о поэте мы предлагаем сегодня читателям.

Колю Рубцова привезли в Никольский детский дом в марте месяце 1943 года. Это со слов моей матери, которая в то время работала в детском доме. Маленький, русоволосый, с живыми карими глазами, таким запомнила его моя мать.
В июне 1947 года я сама попала в этот детский дом. Нас было там в то время 105 человек. (Помню, вышивали номер на одежде). Меня определили в младшую группу девочек, а было мне в то время 10 лет. Коля Рубцов был в старшей группе. Помню его друзей. Витя, Миша, Володя Горуновы, Саша Пятунин.
Первые годы жизни в детском доме были для меня трудными, потом постепенно привыкла. Вместе с остальными детьми ходила в лес за сучьями – летом для кухни заготовляли сучья, бывало, натаскаем целые горы. С девочками занималась акробатикой. Летом 49-го года в Тотьме состоялась олимпиада детских домов, из нашего возили 14 человек, все девочки, и среди нас Рубцов. Он играл на гармошке разные песни тех времен, сопровождал музыкой наши акробатические номера, которые мы исполняли с Женей Романовой (ныне Буняк).
В детском доме было свое подсобное хозяйство. Была лошадь по кличке Охочая и ее жеребенок Красавчик. За ними ухаживали Рубцов с братьями Горуновыми. Поскольку эти ребята считались старшими, а мы младшими, контактов особенных не было, просто жили как братья с младшими сестрами.
В 1950 году Рубцов окончил семь классов. Таких ребят и девочек отправляли на производство или учиться. Обычно уезжавших провожали всем детским домом. Провожали и Колю Рубцова в Ригу, в мореходное училище. Но через неделю он вернулся – не приняли, не хватило роста два сантиметра. В Тотьме был лесной техникум, он поступил туда. И больше до июля 1962 года я Рубцова не встречала и ничего о нем не слышала.
Около 20 июля 1962 года мы провожали в армию Владимира Аносова. Был праздник. И вот в разгар праздника зашел невысокого роста, лысый парень. Конечно, сразу обратили внимание – кто? Потом пошли в клуб, и там я узнала, что это Рубцов Коля. Да, он был совершенно неузнаваем.
Чем занималась молодежь в сельской местности? Гуляли по улицам с гармошками, играли в волейбол. Мы с ним разговорились, вспомнили далекие годы в детдоме. Он рассказал о себе, о том, что поступил в Литературный институт имени Горького в Москве. 
Потом он уехал. Из Москвы писал письма. Жил он в общежитии на Добролюбова, 9/11.
В сентябре месяце 1962 года я уехала в Ломоносов Ленинградской области. Там жила моя подруга, и я устроилась в районный узел связи почтальоном. До отъезда в Москву Рубцов работал в Ленинграде на Кировском заводе, жил в общежитии на Севастопольской улице, дом пять, комната 22.
Мы с подругой решили съездить на Севастопольскую. Нас пропустили в комнату, где жил Рубцов, там были два парня. Они сказали, что Рубцов в Москве и написали нам его адрес, который я уже знала.
25 октября у меня был день рождения. И вдруг меня вызывают: «Тебя спрашивает молодой человек». Я вышла и увидела Рубцова. Он сказал, что приехал из Вологды, был на похоронах отца. Михаил Адрианович умер в начале октября 1962 года, или в конце сентября. У меня сохранилась его фотография.
Рубцову не понравилось в Ломоносове, он сказал, чтобы я уехала в Николу. В феврале 1963 года он тоже приехал в Николу, на каникулы. Как-то гуляли по деревне, и он прочитал мне стихотворение со словами «Чудный месяц плывет над рекою…». Коля любил играть на гармошке, дома была гармонь, и он часто пел песню «В этой деревне огни не погашены…». Она тоже написана в феврале 1963 года.
20 апреля 1963 года родилась у нас дочь. Он дал телеграмму из Москвы: «Назови Леной, очень рад, Коля».
В июне он снова приехал в Николу и действительно был очень рад Лене. Подолгу нянчился, наблюдал, как она спит, улыбается, говорил: «Видно, ангелы с нею играют».
Летом он много ходил по лесу, а потом печатал на машинке рукописи, составлял подборки, но его очень мало печатали. Много помог ему Н.Сидоренко, с которым он вел переписку. Под осень, когда стали расти грибы, он все дни пропадал в лесу, собирал грибы, рыжики, а дома все грибы разберет. Однажды сказал, чтобы я насолила рыжиков, самых маленьких, и увез в Москву Александру Яшину и Злате Константиновне.
Рубцов уезжал ненадолго и опять приезжал. Лена росла, стала похожа на него. Однажды он приехал к нам в ноябре месяце. В чемодане его была кукла. Он ехал железной дорогой Вологда-Вохтога, потом рабочий поезд до Гремячего, затем двадцать километров на лошади. А потом шел до деревни Починок пешком и грелся на печке у Марии Ивановны Богдановой. Вот после этого было написано стихотворение «Русский огонек».
Я в то время работала заведующей клубом, а ему предлагали работу в библиотеке. Председателем сельсовета был В.В.Полысаев. Но Николай отказался, так как жил в Николе непостоянно. Очень боялся, когда его вызвали в сельсовет. Однажды наш участковый пришел к нам и сказал, чтобы он пришел в сельсовет. Николай даже побледнел, но пошел. А оказалось, что участковый учился заочно и не мог решить контрольную по математике.
Заготовляли мы с ним дрова в лесу. Снегу было много, пилили пилой, как называют сейчас, «родиной». Пеньки оставляли высокие, чуть не до пояса, потом лесник ругался. Возили эти дрова на лошади. Неслучайно было написано стихотворение «По дрова».
Черновиков у него действительно не было. В сельсовете нам дали пишущую машинку, и он печатал. Да, в те годы жизнь тоже была трудная. Земли в колхозе не давали, потому что мы с матерью были не в колхозе. Было у нас земли три сотки, так картошки еле хватало до Нового года. Заработки тоже были маленькие. Я получала 36 рублей, да мать 27. Вот на эти деньги надо было жить.
Коля все хотел купить домик. За деревней около мастерских была столовая, стояла она у оврага, вот он все и хотел ее купить. «Не купить мне избу над оврагом…»
Первой учительницей его была Нина Александровна Холмогорова, она сейчас живет в Вологде. Это подтверждают и его одноклассники. У нас в Николе живет Шестакова Нина Михайловна, она с первого до седьмого класса училась с Николаем. Я училась на три года позже. В детском доме из девчонок, по-моему, ему нравилась Пищина Нина.
В 1967 году Рубцов жил уже в Вологде. Я возила Лену в Вологду, в областную больницу, к врачу лор, делали небольшую операцию. Ночевали у тети, которая жила на улице Челюскинцев. В отделение Союза писателей я послала на имя Рубцова открытку. Он в это время был в Липином Бору, и кто-то ему позвонил. Он сразу прилетел, но мы уже уехали. Пришел к тетке, а нас нет. Он очень расстроился и оставил у нее портфель с рукописями. Портфель с неделю лежал, потом она тоже написала ему открытку. Он прибежал, думал, что снова мы тут, но она просто отдала ему портфель.
Последний раз он был у нас, наверное, летом 1968 года. Лена еще в школу не ходила. Звал нас переехать в Вологду, но жилья у него не было, жил в общежитии.
В Вологде мне рассказывали, что летом он собирался к нам, но явилась Дербина, разыскала его в Вологде и ездила с ним на пароходе до Тотьмы – их видели наши люди.
В 1969 году я была на курсах клубных работников в Кириллове. На обратном пути, это было в апреле, я заехала к нему, он жил уже на улице Яшина. Я пришла утром. Рубцов был один, день был субботний – 11 апреля. Я у него прибралась, помыла, он сходил в магазин, принес еду, я приготовила обед, и к обеду к нам пришли гости. Видимо, у него была подруга Гета и еще мужчина. Он хотел дать понять, что она пришла с этим мужчиной – Рыболовов Юрий. Сидели они до позднего вечера, потом ушли. На другой день была Пасха. Утром он принес из магазина яйца, я их сварила в луковой шелухе, они стали красными, и мы пошли к Астафьевым. Это было 12 апреля – первый коммунистический субботник. Мария Семеновна описала этот наш приход.
В 1970 году Лена пошла в школу, и летом мы ездили с ней в Вологду за покупками, а заодно посмотреть, где живет папа. Прямо с парохода мы пришли к нему на улицу Яшина. Позвонили, он нам открыл, но был на одной ноге, вторая завязана. Он замялся было, но все же пригласил. Когда мы вошли, в кресле сидела Дербина. Он представил ее как двоюродную сестру Люду. Когда она ездила с ним в Тотьму, наши женщины ее описали, и я сразу узнала ее по этому описанию.
Я сказала, что очень приятно, но я знаю, что у тебя нет сестры Люды. Дербина заявила:
- Я рада, Коля, что познакомилась с твоей женой и дочкой. Кстати, она очень похожа на тебя.
-Да, - ответил Рубцов. – Все говорят, что я похож на Лену
Дербина объяснила, что никакая она не сестра, просто из Воронежа проездом и сейчас уйдет, не будет нам мешать. Она ушла, а мы остались. Он опять звал нас к себе, а Лене все было интересно, да и он очень рад был видеть ее. Пробыли мы у него недолго, уехали к тете.
И вот последняя наша встреча. Конец сентября 1970 года. У культработников района был семинар, а последний день занимались в Доме культуры. Под вечер вдруг меня вызывают. Я вышла на улицу – передо мной стоял Рубцов. Как он узнал, что я в Тотьме?
- Зачем ты здесь?
- Приехал узнать, когда вы с Леной переедете ко мне.
- Мы не собираемся. Лена ходит в первый класс. Разве что весной…
А он говорит:
- Я ведь могу жениться.
- Женись, - говорю, - давно бы надо. Хватит одному-то болтаться.
И вдруг он сказал:
- А до весны я, может, не доживу.
- Доживешь, куда денешься…
Он предложил:
- Пойдем к моему другу в гости!
Я поупиралась, но потом пошла. Пришли мы к Баранову Василию Ивановичу, тогда он был заместителем редактора нашей районной газеты. Посидели, поговорили, Рубцов опять звал. В конце концов я ушла в дом колхозника, к себе в номер.
На другой день утром мы с ним распрощались, и он ушел на пристань – в десять часов на Вологду уходила «Заря». Наш пароход шел в 19 часов. Когда мы пришли на пристань, Рубцов был там – не уехал, ждал меня.
- Я поеду с вами.
С большим скандалом купил на меня билет в каюту (до нашей пристани ехать было недолго, и поэтому билеты в каюту нам не давали). Я боялась идти с ним в каюту, но когда увидела билеты – место второе и третье, значит, едет кто-то еще, успокоилась. Ехала там бабушка. Сидели, разговаривали. Он сказал, что хорошо бы, если бы у нас был сын, Коля, и чтобы фамилия его была Рубцов. Я все прекрасно поняла, но в Николу его не пригласила.
В два часа ночи наша пристань, мы сошли с парохода. Он в это время спал. Больше я его живым не видела.
Лена училась, уже умела писать и на Новый год написала папе открытку, обещая, что на Новый год с мамой приедет к нему. Я договорилась на работе, хотели ехать, но не уехали. Дня за два поднялась такая метель, все дороги замело, из дома носа не высунешь. Дороги абсолютно не было. А он, видимо, нас ждал…
Примерно числа 15-16 января 1971 года мне дико захотелось в Вологду, так бы и улетела. У парторга А.Н.Игошева спросила, нет ли командировки в Вологду, а он:
- Что, Рубцова охота посмотреть?
И вот девятнадцатого января вечером принесли телеграмму о его смерти. Было написано: «19 января в Вологде скоропостижно скончался Николай Рубцов. Похороны 21 января, телефон…» Подпись – Романов.
На другой день в ночь я выехала. В Вологде Александр Александрович рассказал о его смерти.
Дербину я видела (до суда) один раз и поняла, что с Рубцовым они совершенно не пара. Что ей надо было от него? Она же собиралась стать его женой, но этого не видно было. В его квартире, где и она жила, где произошла эта трагедия, никак не чувствовалось женской руки, не мылось там, видимо, никогда.
Я писала выше, что некий Рыболовов, который, по его словам, очень, очень любил Рубцова, когда свершилась эта трагедия, был в Вологде. Каким образом он завладел посмертной маской Рубцова, хотя даже и на кладбище не был?
В августе 1971 года я, будучи в Тотьме, зашла в РОНО. Зав. РОНО Ф.Н.Шестаков спросил меня, знаю ли я Рыболовова? Ответила, что знаю. Он рассказал:
- В апреле месяце в мой кабинет пришли двое мужчин, предъявили удостоверения КГБ и спрашивали, обращался ли к нам насчет работы Рыболовов. Да, обращался, предъявил два диплома о высшем образовании, закончен институт физкультуры и сельскохозяйственный. Просил работу в Никольской школе или поблизости. В работе было отказано, так как школы были укомплектованы. Меня предупредили, чтобы никаких дел с Рыболововым не имел.
Да, в Николу этот человек ездил долго, наверное, до 80-х годов. Что ему было надо?
Будучи на суде, который шел два дня, слушая «сказки» Дербиной о любви Рубцова к ней, я не верила ни единому слову. По-моему, он ее не любил. Пусть бы они и поженились, никакой жизни у них бы не было. Ведь не зря Н.А.Старичкова написала ему такую пророческую открытку: «На чужом несчастье своего счастья не построить, - береги голову, пока не поздно». А было уже поздно, он никак не мог отвязаться от Дербиной.
Ведь после Нового года, 1971-го, он сразу взял командировку, чтобы ехать к нам в Тотьму, но явилась она. И как у нее еще хватает наглости лезть на экран и сваливать все на какой-то «рок». Что ж, если уж и фильмы посвящают убийце, так может быть, дать ей и орден за убийство Рубцова?
Теперь все можно. Можно Рубцова обливать грязью, печатать всякую мразь, лезть в хорошие друзья его, а где все были в то время, ведь видели, что это кончится трагедией.
В.В.Коротаевым написана книга «Козырная дама». Там описана моя мать, как бы скандалистка и с разными глазами. Но ведь люди, которые ее знали, еще живы. Она никогда не была скандалисткой, отжила 79 лет, до 72 трудилась. И упаси Бог обидеть какого-нибудь человека! Она всю жизнь служила людям и делала только хорошее. Виктор Вениаминович, разве вас она когда не приняла и не пустила на порог? Всегда со всей душой. А глаза у нее были ласковые – голубые.
В книге В.Оботурова «Искреннее слово» - книга хорошая, но там помещена фотография не дочери Рубцова Лены, а какая-то другая. Откуда они взяли эту фотографию, почему не попросили у меня и даже не извинились?
Портрет Рубцова, который несли на кладбище, вот уже 24 года висит у нас в доме. В 1990 году в Николе, в бывшем детском доме открыт музей Рубцова. Все, что было у нас о Рубцове, я отдала туда. Нынче, 19 января, в музее состоялся вечер памяти. Ученики пели песни, читали стихи. Теперь музей зовут Рубцовским домом.
Да Никола и была для него настоящим домом. Здесь Рубцов написал очень много стихов, по которым безошибочно можно узнать наши места. Это – «В горнице», «В минуты музыки», «Отцветет да поспеет…» «Утро», «Люблю я деревню Николу», «До конца» и другие. В них описывается наше село, которое Рубцов считал своей родиной.

Село Никольское, Тотемский район