Толстухина И. И.
«Ах, кто не любит первый снег…» : стихотворение Н. Рубцова на уроке лит.

/ И. И. Толстухина // Русская словесность. – 2007. – № 1. – С. 31-36. – (Материалы к уроку). – Библиогр. в примеч. в конце ст.

Основной этап подготовки произведения к учебному рассмотрению — его предварительный филологический анализ, соединяющий лингвистический и литературоведческий подходы. Стихотворение «Первый снег» относится к раннему периоду творчества поэта (1956), но тем не менее является уже подлинно «рубцовским» — по теме, форме, языку, стилю, тональности. Характеристика В. Оботуровым мира поэзии Рубцова «просторен и светел, холодноват и чуть призрачен»[1][1 Рубцов Н. Русский огонек. В 2 т. — Вологда, 1994] — вполне может быть отнесена и к этому стихотворению. Действительно, несмотря на присутствие в нем вполне реалистических примет сельской жизни, мир в стихотворении изображен как бы сквозь снежную пелену, передана как будто не радость от первого снега, а воспоминание о некогда испытанной радости.
Первая строфа — своего рода лирический камертон, «предвестие тональности стихотворения» (Н.Зеленцова). В ней, несмотря на радостное утверждение («кто не любит первый снег...»), слышны ноты элегичности, раздумья. Междометие «ах» способствует повышению эмоциональной выразительности, передает полноту чувств лирического героя. Подобное усиление риторического восклицания — традиционный прием, характерный для протяжной лирической песни: «Ах, со вечера порошица снегу выпадала»; «Ах, что есть ли в поле за травушка». Он использовался и в любовных, и в свадебных, в семейных, солдатских песнях, мог усиливать чувства удивления, восхищения, нежности, привязанности:
Ах, и где ж ты уродилась, красота? 
Красоты ее не можно описать...

Ты неси, неси, соловушка,
Ах, батюшке да низкий поклон,
А матушке челобитьице.

Однако чаще это междометие было связано с эмоциями горя, тоски, боли, его произнесение сопровождалось глубоким вздохом, интонацией печали.

Ах, кабы на цветы да не морозы, 
И зимой бы цветы расцветали. 
Ах, кабы на меня да не кручина, 
Ни о чем бы я не тужила...

Эти коннотации прочны, узнаваемы в эмоциональной памяти русского человека, связаны с мелодией жалобы, плача, и их отголосок невольно слышится в первой строке стихотворения Рубцова. Чувство радости приглушено, смягчено также звуковой организацией первой строфы — аллитерацией с опорой на глухие согласные — х, кт, сш, тх, фпх, схк, фсх и плавное л. В соединении с лексикой, имеющей значение остановившейся, замершей жизни, эти звуковые комплексы позволяют определить радость как тихую, задумчивую. В классификации И.Чернухиной стихотворение можно отнести по степени экспрессии к «спокойным». Синтаксис фразы, составляющей первую строфу, осложнен рядом однородных членов, причастными оборотами; интонационно-смысловые паузы влияют на темп стихотворной речи, замедляют его. Вместе с равномерным, спокойным ритмом эти особенности передают замедленный взгляд героя, скользящий по широким просторам, и состояние умиротворения. Лишь в конце строфы ассонанс — повтор гласного у (в бору, слегка гудящем на ветру) — вносит в настроение едва заметный оттенок беспокойства — как воспоминание о шуме лесов, сопровождавшем тоску фольклорного персонажа («Не шумите-ко вы, да леса темные! Ты не плачь, не плачь, душа красна девица!»). Пространства, описанные в первой строфе, — русла рек, поля, селенья, бор, почти все во множественном числе, — невозможно охватить единым взором; эта бескрайняя панорама знакомых поэту, любимых мест заставляет вспомнить такой же, как будто с высокой точки взгляд в «Родине» Лермонтова; масштаб иной, но тем же «взором мысленным» пронзает герой открытые дали.
Во второй строфе более точно определено изображаемое время: это не только день первого снега, но и пора окончания полевых работ, дожинки. Однако праздник этот лишь упомянут, ему принадлежит только одна деталь — «гармонь». Неопределенно-личное предложение «в деревне празднуют» показывает неучастие героя в этом событии, отстраненность. Если в первой строфе снегом покрыты дальние земли, поля, реки, то здесь видим, как снег засыпает ближний план, как будто поглощает звуки деревенского праздника: «И на гармонь летят снежинки».
От общего плана изображения поэт переходит к крупному — к тому, что больше привлекает его внимание — прекрасной, скульптурно поданной фигуре остановившегося на берегу реки лесного зверя. Звукопись в описании этого чуда природы — «весь в светящемся снегу лось замирает на бегу» — шелестящее, как сухой снег, с' в сочетании с мягкими согласными создает звуковой эффект легкости, невесомости, особенно заметный рядом с утяжеленным звучанием человеческой жизни: «В деревне празднуют дожинки». Реакция лося на внезапно изменившуюся окраску земли, на обилие света — неподвижное, величественное созерцание — ближе герою, чем суета, механическая музыка. Вместе они вслушиваются в иную музыку: затихших рек, глухого шума деревьев, медленно падающего снега. Как диссонанс воспринимает герой в этот день все резкое, громкое: звуки, движения, действия, нарушающие ритм, предначертанный природой. С недоумением, едва уловимой грустью звучит риторический вопрос: «Зачем ты держишь кнут в ладони?» К кому он обращен? К неведомому седоку в санях, не чувствующему полноты покоя, созвучия света и тишины, красоты свободного бега коней? Или — к caмому себе, как продолжение внутреннего размышления? Такое прочтение возможно, так как диалог с собой нередко встречается в стихотворениях поэта: «Кто мне сказал, что надежды потеряны? Кто это выдумал, друг?» В поздней лирике этот прием говорит о смятений героя, его разладе с собой. Здесь, в «Первом снеге" вопрос звучит легко, возможно, с улыбкой, как приглашение наслаждаться гармонией, естественно разлитой в природе; он не ждет и не имеет ответа, а лишь выражает эмоциональное состояние героя.
Образы коней (частые в поэзии Рубцова) здесь почти условны; в них сохраняется отдаленное фольклорное значение свободы, удали, но их движение - неслышное, мимолетное, почти приснившееся, как полет, растворенный в снежном облаке, — включено в ритм падающего снега. Мотив движения в стихотворении — плавного, мягкого, завораживающего — не является оппозицией к мотиву покоя, а сливается с ним, становится аккомпанементом к состоянию героя — углубленному созерцанию, упоению красотой зимнего дня, раздумью.
В стихотворении значительна тематическая группа лексики, означающая белый цвет и свет: снег, снежинки, светящийся снег, как стаи белых голубей. Белый - значимый для русской культуры цвет. В фольклоре он был знаком красоты, духовности, высоких нравственных качеств (чистоты, доброты, идеальности), нес положительную оценку: белый день, белая лебедушка, белы рученьки, белая березонька; многие из этих словосочетаний и значений сохранились до наших дней. То же можно сказать о слове «свет» — кроме прямого значения, в нем присутствует сема радости, духовности.
О значимости у Рубцова категории света, о ее особой эстетике писали многие исследователи: «Свет прямо осознается как ценность во многих стихах Рубцова, ценность одновременно и эстетическая, и нравственная...»[2][ 2 Кожинов В. Николай Рубцов. — М., 1976. — С. 71]. Неслучайно из возможных эпитетов-синонимов к слову снег — блестящий, блистающий, сверкающий, сияющий, искрящийся -поэт выбирает светящийся. Сочетание мотивов снега, света и тишины (тихие реки, слегка гудящий бор, лось замирает, легко скачут кони) создает в стихотворении атмосферу чистоты, покоя, светлой надежды: новорожденный день, обновленная, украшенная земля, душевное равновесие. Образ первого снега (ключевое словосочетание, актуализированное в заглавии стихотворения) становится символом ясности, незамутненного отношения к жизни, света, гармонии. В стихотворении присутствуют два праздника; первый, бытовой, — дожинки не прорисован, лишь упомянут. Рубцов знает сельскую жизнь, и здесь есть ее подробности — гармонь, кнут, упряжка коней, сани, но он не сосредоточен на быте и не эстетизирует народную жизнь. Всей душой герой обращен к другому празднику, иной радости — первого снега. В названных прозаизмах не раскрывается полно их предметное содержание; в лирическом контексте они преображаются, становятся частью картины легкости, простора, поэзии. Об этом явлении говорила Л. Гинзбург: «Обыденные слова втягиваются в атмосферу высокого и прекрасного»[3][3 Гинзбург Л.Я. О лирике. — Л., 1974. — С. 230]. А соседство поэтических слов и словосочетаний — первый снег, замерзшие русла тихих рек, гудящий бор, светящийся снег, отдаленный берег, легко скачущие кони, стаи белых голубей — на тесном пространстве четырех строф вызывает у русского читателя в памяти знакомые ландшафтные, психологические, эстетические представления, связанные с темой родины.
Лирический герой и подразумеваемые персонажи пребывают в разном художественном времени и пространстве. Они — в реальном времени, в момент отдыха от трудов, в локальном пространстве — в доме или на деревенской улице, связанные однообразным движением под звуки гармони. Он, не скованный бытом, — в бесконечно длящемся мгновении преображения, в мире, ограниченном только небом и пеленой снега, как будто даже над землей. Пространство героя уходит далеко вдаль и вширь, оно горизонтальное и вертикальное (он наблюдает, как идет снег), вбирает в себя и ближайшие окрестности, и дорогу, и отдаленный берег, и дальние планы. Оно организовано взглядом, переживанием лирического героя, потому оно и географическое, и психологическое. Время героя — надбытовое; замедленный взгляд, перечисление объектов и повторение строфы придают недолгому природному событию протяженность.
Последняя строфа стихотворения, повторяющая первую, отличается от нее в эмоциональном, интонационном, смысловом отношениях. Как в русской протяжной песне, «мелодия повторяется, но повторяется уже в развитии» (В.Еремина). Те же поля и селенья, но и не те. Они не столь отдалены, холодны и пустынны. Они населены людьми, животными, наполнены тихими звуками, легким движением, согреты лирическим взглядом героя. Образуя композиционное кольцо, завершая стихотворение, последняя строфа дает ему чувство законченности, совершенства, усиливает музыкальное начало. Внешняя симметрия формы совпадает с внутренней темой — душевного порядка, единства душевной жизни героя с состоянием природы.
Из всего лексического состава стихотворения в предварительном (до чтения) комментарии нуждается одно слово — дожинки, областное, как помечено в словарях. Мы можем подвести учащихся к его самостоятельному истолкованию. Для этого а) составим (коллективно) ряд однородных членов: жать — сжать, дожать, жатва, жнец, жница, жнивье, жатвенные песни; б) сопоставим антонимы: зажинки — дожинки, зажиночные песни — дожиночные песни. Эти несложные упражнения помогут понять значение слова: дожинки — осенний сельский праздник, посвященный окончанию жатвы, уборки хлеба, полевых работ. При этом не стоит задерживаться на объяснении, так как подробный бытовой, этнографический, фольклорный комментарий приводит, как показывает опыт, к перекосу в восприятии, и некоторым учащимся кажется, что все это стихотворение — о деревенском празднике.
До чтения стихотворения необходимо также привлечь внимание к его названию. Спросим у учеников, какие ассоциации связаны у них со словосочетанием первый снег, в том числе — литературные, художественные. Часто вспоминают отрывок «Первый снег» из рассказа К.Паустовского «Прощание с летом», стихи А.Пушкина, И.Никитина, И.Бунина. Объясняем, что эстетически значимые слова поэтической речи имеют большие семантические возможности, потенциальные запасы экспрессии; в поэтическом контексте могут открыться их неожиданные смыслы. Паустовский писал, что «многие русские слова сами по себе излучают поэзию», поражают «скрытым в них очарованием»; к ним относится и «первый снег». Каждый поэт видит по-своему грани этого образа, и читателю открываются в нем особенности восприятия мира тем или иным художником. Посмотрим, как проявляется в стихотворении о первом снеге своеобразие поэтического мира Николая Рубцова.
Анализ стихотворения может проходить в форме эвристической беседы по вопросам, проверяющим и активизирующим различные стороны читательского восприятия: способность к эмоциональному отклику, воссоздающее и творческое воображение, внимание к форме, художественной детали, понимание стихотворения на уровне содержания и авторской концепции. Возможны такие вопросы: 1) Какие чувства остаются после прочтения этого стихотворения? 2) Какими вы представляете картины сельской природы, нарисованные поэтом? 3) Как, какими художественными средствами (лексическими, фонетическими, синтаксическими) передано в стихотворении состояние тишины, покоя? 4) Какие слова, словосочетания, обороты речи в тексте воспринимаются как поэтические? 5) Есть ли в cтихотворении прозаизмы? Каково их место? Можно ли сказать об особом внимании поэта к бытовой стороне деревенской жизни? 6) Как согласуется выбор эпитета светящийся (ср. сверкающий, искрящийся, блистающий) с общим настроением стихотворения? 7) Какие тематические группы лексики являются здесь основными, смыслообразующими? (свет, покой). 8) К кому обращен вопрос лирического героя «Зачем ты держишь кнут в ладони?» 9) В каком времени пребывает лирический герой и неназванные, подразумеваемые персонажи? 10) Какую ноту вносит в звучание стихотворения риторический вопрос? междометие "ах"? 11) Какая интонация при чтении точнее передает смысл стихотворения? 12) Как влияет на восприятие формы и смысла стихотворения повтор начальной строфы? Отличается ли ее звучание от первой? 13) Что можно сказать о жанровых особенностях стихотворения? Что позволяет говорить о следах фольклора в нем? 14) Как открывается в стихотворении мир поэта? 
Активизации учащихся может способствовать организация их самостоятельной работы по группам. Групповые задания выполняются дома, а при условии подготовки раздаточного материала — на уроке, в ходе анализа стихотворения или непосредственно после него.
Этот вид работы эффективен во многих отношениях. Во-первых, в аналитическую деятельность вовлекается значительно большее число участников, при этом им предоставляется возможность выбора задания; во-вторых, в группах происходит обучение творческому сотрудничеству; в-третьих, такая работа позволяет охватить значительно больший спектр вопросов, касающихся художественного мира поэта, — ведь итоги проведенных в группах наблюдений сообщаются в классе и становятся достоянием всех. Приведем примеры заданий такого типа (впрочем, каждое из них может быть выполнено и полным классом). 1. Сопоставить картины начала зимы в стихотворениях «Первый снег» П.Вяземского и Н.Рубцова: сравнить общую тональность, основные образы, мотивы, лексическую экспликацию темы; сделать выводы о сходстве и различиях.
2. Сопоставить картины первого зимнего дня, нарисованного А.С.Пушкиным (I и II строфы 5-й, XXIX, XXX — 7-й глав "Евгения Онегина") и Н.Рубцовым. Учащиеся увидят, что мотивы волшебства, праздничности, радостного движения, развитые потом многими русскими поэтами, впервые встречаются уже в начале 19 в. и первооткрывателем темы был Петр Вяземский. (Более подробный мaтериал для сопоставления учитель найдет в книге М.Эпштейна.) В то же время такое сопоставление позволит увидеть, в чем отличие восприятия первого дня зимы Рубцовым от классической традиции и какие мотивы ему близки. 3. Провести наблюдения над тем, как изменилась семантика поэтизма первый снег в русской поэзии XX века, какие представления входят в этот образный комплекс, как расширяются границы поэтического символа в произведениях двух-трех поэтов — А.Блока, И.Бунина, А. Ахматовой, Б.Пастернака, А.Тарковского, Б. Ахмадулиной, В.Соколова или других. Подробные сопоставления учат бережному, внимательному отношению к слову, показывают, как меняется поэтический ореол традиционного образа, как он обогащается, индивидуализируется. В 20 в. в образе актуализируются семы тишина, душевное успокоение, забвение, прощение. Так, у Б.Ахмадулиной в стихотворении «Февраль без снега»:

Простит всех живущих на свете 
метели вседобрая власть, 
и будем мы — баловни, дети 
природы, влюбившейся в нас.

На фоне многих текстов высвечивается своеобразие рубцовской лирики.
4. Выявить в ряде стихотворений Рубцова слова, содержащие сему свет, определить их эмоциональное, психологическое, семантическое наполнение, связь со смыслом всего произведения. Могут быть прочитаны и прокомментированы такие строки:

Не помнит он, что было прежде, 
И не боится черных туч, 
Идет себе в простой одежде 
С душою светлою, как луч!
(«Старик», 1967)

И надо мной —
Бессмертных звезд Руси,
Спокойных звезд безбрежное мерцанье...
(«Видения на холме», 1965)

И всей душой, которую не жаль
Всю потопить в таинственном и милом,
Овладевает светлая печаль,
Как лунный свет овладевает миром.
(«Ночь на родине», 1967)

5. Сопоставить два стихотворения Н.Рубцова на одну тему, написанные в разное время, — «Первый снег» (1956) и «Выпал снег» (1969). Это задание оказывается более сложным, и помощь учителя, дополняющего, корректирующего сообщение, значительна.
В раннем произведении в создании образа первого снега большую роль играет стилистическая уравновешенность, музыкальность стихотворения, его симметричность и особое состояние созерцания. Герой более позднего стихотворения не отделен в такой степени, как раньше, от пространства «городка», он видит и узкую улицу, и известный ему храм, и множество детей. Его язык проще, ближе к народному, разговорному: «словно выпил я вина», «на детей, а их не счесть», «гляди и слушай», «просто и хитро». Но пространство и время героя и здесь намного шире названных конкретных объектов. Выпавший снег переносит его в иное время, в давнее прошлое: под снежным покровом взору открывается древняя жизнь, проступают черты старинной красоты. Большой пласт лексики стихотворения связан с духовной сферой: чистый, древнерусская, обновился, храм Софии, радостная весть, врачует, душа, добро. В образе первого снега выделены прежде всего два значения — весть и забвение, исцеление:

Выпал снег —
И все забылось,
Чем душа была полна!(...)

Снег летит по всей России, 
Словно радостная весть(...)

Снег летит — гляди и слушай! 
Так вот, просто и хитро, 
Жизнь порой врачует душу... 
Ну и ладно! И добро.

(Сравни с фрагментом из Б.Ахмадулиной:

Он даст исцеленье болевшим, 
богатством снабдит бедняка, 
и в этом блаженстве белейшем 
сойдутся тетрадь и рука)

Несмотря на внешнюю простоту второго стихотворения Н.Рубцова — лексическую, ритмическую, оно оставляет впечатление большей духовной определенности, душевной ясности и радостности. Неизменной остается устремленность лирического героя ввысь, к идеалам дарованной природой красоты, лада, гармонии.