Соловьев С.А.
Трагедия Кравчинского

Лесничий Кравчинский был чрезвычайно целеустремленным человеком. Вся жизнь его была направлена на разработку правил ведения рационального лесного хозяйства для своей зоны. Другая сторона его деятельности – воспитание и обучение лесоводов – студентов Лесного института, средней и низшей лесных школ, а также лесовладельцев.

Глубоко изучив опыт хозяйствования в лесу по имеющейся литературе и ознакомившись в течение года с заграничным лесоводством, Дмитрий Михайлович написал солидный труд «Лесовозращение».

Относительно недолго проработав ассистентом на кафедре таксации Лесного института, затем лесничим в Шиповом лесу, Кравчинский до конца жизни обосновался в Лисино. Сначала три года преподавал в лесной школе, а с 1888 г. стал лесничим Лисинского лесничества, оставаясь заведующим лесной школой.

Дмитрий Михайлович в своей работе был верен принципу: деятельность лесовода должна быть направлена на улучшение качества леса по его составу, приросту, устойчивости и другим характеристикам. И он проводит первое в России лесоустройство на основании типов насаждений, оригинально разработанных им же.

Обладая колоссальной научной эрудицией, Дмитрий Михайлович был и самым непосредственным практиком в лесу. Он вел «доброе» (его любимый термин) лесное хозяйство. Сосредоточив основное внимание на выращивании деловой ели на лисинских тяжелых почвах, ученый разработал и практически применил на больших площадях свои оригинальные рубки главного пользования (упрощенные семеннолесосечные), рубки ухода (проходные), объединив их названием «улучшительные».

Устройство временных питомников и способы посадки ели под пологом мягколиственных пород «гривками» обогатили лесоводственную науку оригинальными приемами. Однако не обходилось и без неудач. Значительные ветровалы, слабое возобновление главных пород иногда подстерегали экспериментатора. Но, будучи принципиальным человеком, Дмитрий Михайлович сам вскрывал и анализировал собственные просчеты и предостерегал других от их повторения.

Еще одной чертой деятельности Кравчинского было экономическое обоснование лесных работ. В частности, рубки ухода и культуры ели под пологом окупались за счет продажи дров, а к лесоустройству были привлечены ученики лесной школы и работники лесной стражи. Для лесного хозяйства царской России это было неслыханно. Но так закладывались первые ростки хозрасчета в лесничестве. В своих статьях и речах Кравчинский пропагандировал постепенные рубки как обеспечивающие устойчивость древостоев и стабильность доходов лесовладельцев.

В отличие от своего старшего брата, Сергея Михайловича Степняка-Кравчинского, известного писателя, революционера и террориста, Дмитрий Михайлович был далек от политики. Его мало волновали бурные события, происходившие в Петрограде. Никогда не ходил он по коридорам министерств, не дожидался высоких приемов и не льстил особам из высшего света. Но был удостоен чином действительного статского советника, что соответствовало званию генерал-майора.

Особенно глубокое уважение, прямо-таки восторженную любовь стяжал Дмитрий Михайлович среди лесоводов России, чинов Лесного корпуса, ученых и студентов Лесного института. Достаточно прочесть статьи в «Лесном журнале» Г.Ф. Морозова, С.В. Конардова, М.М. Орлова, посвященные 30-летию работы Д.М. Кравчинского в Лисино и 40-летию его научной деятельности, массу приветствий юбиляру со всех концов России в 1916 г. Всемирно признанный корифей лесоводства Г.Ф. Морозов считал себя учеником Дмитрия Михайловича. Действительно, многие идеи Кравчинского применил Георгий Федорович в своем учении о типах леса, а также в других работах. Лесоводы называли его Учителем, «Лисинским отшельником», «Профессором доброго лесного хозяйства». А сам-то Дмитрий Михайлович никаких ученых степеней и званий не имел.

Лесное общество России имело всего 19 почетных членов, где среди министров, членов Государственного совета и сенаторов единственным скромным лесничим был Д.М. Кравчинский. Г.Ф. Морозов пишет, как неоднократно был свидетелем энтузиазма учащейся молодежи после похода в лес под руководством Кравчинского.

Среди лисинских старожилов сохранился рассказ о том, что великий князь Николай Николаевич (в дальнейшем Верховный главнокомандующий российскими войсками), будучи охотником, приезжал в Лисино и всегда останавливался не во дворце, а у Дмитрия Михайловича. По другим данным, это был великий князь Михаил Александрович, брат царя, который являлся августейшим покровителем Лесного общества.

Простые люди в Лисино почитали Кравчинского как исключительно справедливого и честного хозяина леса. Неоднократно он помогал из личных средств жителям в случае беды – пожара, падежа лошади, коровы. Храм посещал в праздники и стоял всегда в мундире на почетном месте. Но богомольным не был.

Лисинские старожилы вспоминают, как Дмитрий Михайлович производил расчет с рабочими. Он был всегда своевременным и справедливым. В кабинете на столе лежала стопка серебряных рублей, которые лесничий давал наиболее добросовестным и прилежным рабочим. И эти рубли они хранили на память. Словом, в сознании лисинцев Дмитрий Михайлович был наиболее уважаемым человеком.

Неизвестно, как Кравчинский воспринял Октябрьскую революцию, он в политику не вдавался и на темы, в которых был некомпетентен, рассуждать не любил. Однако революционные катаклизмы вскоре перекатились из Петрограда и в Лисино. «Лисинский отшельник» работал невдалеке от центра потрясений России. И ему, как всякому мыслящему русскому, были небезразличны такие акции нового правительства, как Брестский мир. Россия, близкая к победе, заключает сепаратный мир с почти побежденной Германией, уступая последней обширные густонаселенные территории и обязуясь выплачивать контрибуцию. В феврале 1918 г. ВЦИК издает известное постановление «О социализации земли», которое узаконивает ранее начавшуюся конфискацию помещичьих имений. В мае устанавливается продразверстка, в июне начинают создаваться комитеты бедноты.

Леса, как и другие абсолютные ценности, согласно известным декретам объявляются общенародным достоянием. В сентябре, после покушения на Ленина, в стране объявляется «красный террор». Власть на местах постепенно переходит в руки пролетариев.

В Лисино, где трудами Дмитрия Михайловича и его предшественников были сбережены и приумножены огромные лесные богатства, появились новые хозяева. Начались массовые самовольные порубки. Предприимчивые дельцы из Петрограда ловко использовали ситуацию в своих целях, договариваясь с комитетами бедноты на заготовку ценной древесины по низким ценам. При этом полностью игнорировались правила ведения лесного хозяйства.

Браконьеры из Петрограда отстреливали лосей и убили даже последних трех зубров. Нашлись лисинские крестьяне, которые с подачи браконьеров заявляли, что большой ущерб посевам наносят потравы зубрами. Лесной институт посылал по этому поводу комиссию, в которую входил проф. Г.Г. Доппельмаир. Рапорты и докладные записки Кравчинского о бесчинствах в лесу властями игнорировались. Лесничий Кастенского лесничества А.В. Штегман уехал с женой в Германию. Все это наносило Дмитрию Михайловичу, отдавшему более 30 лет напряженного труда, постоянную боль. Он пытался как-то упорядочить отпуск леса, но его рекомендации все меньше принимались во внимание.

Однажды летом он хотел уговорить подвыпившую компанию не разводить костер в лесу. Но один из них заявил: «Кончилась ваша власть, проваливай отсюда». Вернувшись домой, лесничий в отчаянии сказал: «Дожил, что из леса выгнали».

Разбой в лесу после революции в части самовольных порубок не регистрировался, хотя отдельные данные по браконьерству имеются. Так, перед революцией в лисинских лесах было 18 глухариных токов с количеством токующих 140-150 самцов. В 1923 г. осталось всего восемь, на которых токовало 25 птиц. В 1917 г. в лесу насчитывалось около 200 лосей, а в 1921 г.– всего три особи. Мрачный Кравчинский запирался в своем кабинете.

...Ненастной ночью 7 октября (20 октября по новому стилю) 1918 г. к фельдшеру Елизавете Кирилловне Лебедевой прибежала перепуганная горничная Дмитрия Михайловича: «Барин застрелился». Фельдшерица помчалась в дом Кравчинского. Дмитрий Михайлович застрелился из охотничьего ружья, направив его в сердце. Конечно, в Лисино поднялись пересуды, паника, но трагедия произошла. Приехавший сын Дмитрия Михайловича в досаде разбил злосчастное ружье.

Сразу же в «Лесном журнале» появилось сообщение: «С глубокой скорбью редакция «Лесного журнала» оповещает о тяжелой утрате в семье лесоводов. 7 октября 1918 г. сошел в могилу Дмитрий Михайлович Кравчинский. В ближайшем выпуске журнала будет помещен некролог и портрет покойного. Мир праху его». Однако в последующих выпусках журнала (8-10) некролог не вышел...

Сохранились воспоминания лисинцев, которые замечали, что в период мрачного настроения Дмитрий Михайлович часто посещал кладбище. Только после беды люди поняли трагический смысл его прогулок. По церковным канонам самоубийц нельзя отпевать и даже хоронить среди православных умерших. И Дмитрия Михайловича похоронили за пределами тогдашнего кладбища, поставив дубовый крест без всяких надписей.

Нужно сказать, что как в довоенное время, так и после войны могилу Кравчинского посещали ученые Лесотехнической академии, приглашая к этому и студентов. Помнится, это были профессора Н.П. Кобранов, М.Е. Ткаченко, П.А. Богданов, доценты А.А. Байтин и П.В. Горский.

В 70-х годах крест на могиле был сменен на обелиск с надписью. Но посещение могилы Кравчинского молодым поколением ученых прервалось.

Соловьев С.А. Трагедия Кравчинского / С.А. Соловьев // Лесное хозяйство. – 1998. – № 6. – С. 18-19.