Расцвет г. Вологды и завещание Вологодского гостя Фетиева как памятник былой культуры //
Известия Вологодского общества изучения Северного края – Вып. IV. – Вологда, 1917.

Сохранена орфография оригинала

В народных преданиях сохранилось сказание о цветущем состоянии города Вологды, о том, что Грозный царь «укрепил стеной град каменный со высокими со башнями, с неприступными бойницами». Народныя сказания упадок города приурочивают к проклятию, наложенному на Вологду царем Иваном Грозным:

От того проклятья царского мать сыра земля тряхнулася,
И в Насон-град гористоем стали быть блата топучия,
Река быстра славна Вологда стала быть водой стоячею,
Водой мутною, вонючею и покрылася вся тиною,
Скверной зеленью да плесенью....

Здесь мы имеем дело с обычным приемом народной фантазии, сводящей длительные исторические процессы к единоличному велению или распоряжению того или иного исторического деятеля. При этом иногда начальный момент исторического процесса приурочивается к исторической личности, в действительности проживавшей совсем в другое историческое время.

Так, напр., северныя былины говорят о «прозвител-царь» Иван Васильевич Грозном, в дяди которому дают олицетворение «земщины» – Никиту Родомановича, а в сыновья этому Никите – личность, тоже пользующуюся любовью народной, но совсем из другой исторической эпохи – Добрыню Никитича. И при том еще уверяют, что Добрыня – «сколотный сын» народного героя Ильи Муровича.

Исторические явления – Иван Грозный, как представитель царского самодержавия с его тяжкими для народной воли атрибутами, Добрыня, как представитель старого княжеского строя, когда около князя стояла и держала совет еще беcсословная дружина, – переплетаются и чудесным образом народной фантазией водворяются в одну историческую эпоху – в эпоху расцвета царской власти, где они ставятся друг против друга и в известные отношения к борьбе между властью и народом. только что еще зачинавшейся во времена князей, современных Добрынь.

И рассматривая внимательно эти народные сказания, мы можем извлечь из них только одно – отражение в народной мысли и народном творчестве одного исторического процесса, действительно имевшего место в русской истории.

Точно также в народных мифах о цветущем состоянии города Вологды и о мгновенном упадке его под воздействием проклятия царя Ивана Грозного мы в праве выделить зерно действительно бывшего от того, что раскрашено неудержимой фантазией народных легенд.

Был, стало быть, исторический период, когда Вологда не была захолустным углом, каким она представляется нам теперь, канул в вечность, как вчерашний день. Был-ли?

Исторические факты показывают, что народное предание и народная легенда не отклонились от истины. Старинные акты, свидетельствующие так или иначе о культуре пережитого прошлого, говорят нам. что в жизни Вологды бывали и иные времена.

К числу таких памятников прежней Вологодской культуры относится датированное 1684 годом духовное завещание гостя Гавриила Мартинова сына Фетиева, хранящееся в Вологодской Владимирской церкви.

«Изустное письмо» гость Фетиев составил «будучи у Архангельского города на государеве службе». Из завещания не видно, в чем заключалась «государева служба» Вологодского гостя. По-видимому, эта служба и заключалась в торговле, как можно судить из слов завещания: «жемчугу и запон и перстней и судов серебряных и иных заморских товаров и питей на нынешней ярмарке в покупке по цене на три тысячи рублев и в том числе жемчуг и запоны и перстни и суды серебряные у Архангельсково города, а товары и питья в отпуску вверх к Вологде да на Вологде оставлено поехав к Архангельскому городу».

Однако из других источников нам известно, что гостям поручалась организация сбора пятой деньги, т. е. подоходного 20%-ного налога с торговли и промыслов, следовательно, это были откупщики казенных доходов.

Завещание твердо устанавливает, что из Вологды торговые дела и торговые связи тянулись во все стороны тогдашнего торгового мира. По крайней мере, в числе лиц, с которыми гостю Фетиеву приходилось вступать в отношения по торговле, мы видим и армянина Егупа Григорьева и гостя Томаса Келдермана и Каргопольцев Ивана Лобанова и других, и Нижегородца Ивана Путникова, и Ярославца Алексея Денисовского и стольника Ивана Голеннщева-Кутузова.

Широко раскинулись торговые сношения Вологодского гостя и вывели его на широкий простор тогдашней русской жизни. Пользуясь большим значением в торговом мире, гость становился серьезной политической единицей в государстве, и вот среди «приятелей», которым Фетиев считает нужным оставить на память о себе что-нибудь, мы видим и боярина Василия Васильевича Голицына, злосчастного «любимца» царевны Софьи, и боярина Ивана Михайловича Милославского, царского родича, и боярина Ивана Тимофеевича Кондырева и кравчого князя Бориса Алексеевича Голицына, этого дядьку первых политических шагов Петра Великого, и окольничего Алексея Ивановича. Ржевского, и думного дворянина Иева Демидовича Голохвастова.

«Приятельство» с такими лицами, стоявшими, как известно из истории, «у трона» и вершившими судьбы тогдашней Руси, показывает, что Вологодский гость был близок к столице и что его капитал, его торговый отношения заводили его очень и очень высоко. Конечно в ту пору не было такой глубокой пропасти между двором и народом, но разумеется, не могло быть и такого положения, что в близкие отношения с придворным миром становился человек из медвежьего угла; по-видимому, Вологда в то время не была на положении захолустного города, а лежала на том пути, по которому катилось богатство торговых слоев русского народа.

Если взять цены на некоторые предметы в то время, то нас поразят высокие оценки завещанных Фетиевым разным лицам вещей. Так, по вкладным книгам Михаило-Архангельского монастыря в Великом Устюге, конь XVI века оценивается в три, четыре, пять рублей. По-видимому, здесь речь идет об обыкновенном заурядном рабочем животном. В завещании Фетиева поражают цены на лошадей: жеребец 3-х лет да темно-серая кобыла оцениваются в 150 руб., немецкий большой вороной жеребец да кобыла немецкая большая каряя, в 300 р., жеребец темно-серый да немецкая кобыла вороная в 300 руб., турецкий жеребец да бурая пушниковская кобыла в 150 руб., кобыла панья да жеребец пушниковский в 150 руб. И только один жеребец бурый оценен в 20 рублей.

Здесь речь идет не об обыкновенном «живот», что ясно и из названия «немецкий», «турецкий». Вообще у гостя Гаврила Фетиева «завод» был особливо выдающегося качества, что видно, и из распоряжения духовного завещания, касающегося «нынешнего привозу заморской птицы и скота». В числе этих птиц перечисляются: попугай да канарейка, шесть пав, гнездо лебедей, два оленя живых, один пороз, а другой кладеный, «нынешнего году привозу из-за моря телята и попугаи и канарейки и гуси и утки и индейская и немецкая курицы и домашняя большая свинья».

По завещанию Фетиева представляется возможным составить себе представление о домашнем обиходe и домашней обстановке Вологодского гостя. Здесь мы попадаём в дом, полный «серебряная и оловянныя и медныя и всякия посуды и платья», здесь пред нами лежат «женские всякие жемчужные и серебряные кузни и всякий домашний завод и скот, сундуки а в них мяхкая рухлядь: исподы лисьи, песцовые, бельи, песцы деланные, одеяла песцовые, на кафтан сукно вишневое, мех лисий лапчатый, камка зеленая, шапка соболья с петлями жемчужными, на ней вершек суконный дикого цвета, полукафтанье камчатое красное с нашивкой, конские сбруи, чепраки и седла и узлы с оправой и сабли оправные и всякое оружие».

Среди завещанных разным лицам вещей находятся 12 чарок серебряных вызолочены медьяных, 4 шандаля стенных под серебром, кружка серебряная гладкая, а в ней вызолочено, кружка серебряная чеканная с o6е стороны позолочена, два братины чеканныя серебряныя ларчик серебряный вызолочен кругом, солоница серебряная да кувшинец хрустальный, стакан серебряный с покрышкой, большой, золочен кругом, подскорь соболий шапочный, перстень золотой с винисой, перстень золот с яхонтом лазоревым, перстень золотой с яхонтом в ковчежц, ожерелье жемчужное гурмышское в одно кольцо низано с каменьем лазоревым яхонтом, сундук зелен окованый белым железом, а в нем золото да охабни и ферези, погребец водки полуамная бочка рейнского.

Зятю своему Льву Протопопову гость Фетиев завещал бесконечное количество платья: свыше 40 кафтанов разного рода – тут кафтан изуфяной черной, киндяшной черной, стамедной черной, объяринной черной, камчатой черной, черной атласной на белках с нашивкой шелковой, под камкой рудожелтый китайский на соболях с аламами изумрудными и яхонтовыми, а около запан жемчуг, бархатной каричной на черных песцах а нашивка золотная и многое другое, по которым можно изучать и одежду того времени и материи.

Трудно учесть по завещанию наличный капитал гостя Фетиева. В завещании указано денег на лицо 300 руб. у жены на Вологда у Архангельсково города 500 рублев да 400 золотых да товару на 3000 рублев у Архангельсково городу да на Вологде на 500 рублев, всего 4700 рублев. Не надо забывать, что тогдашний рубль равнялся приблизительно 14-ти нынешним. Следовательно, наличный капитал Фетиева на наши деньги был равен 65,800 рублям, да в долгу за разными лицами было 5887 руб. 29 алтын 5 денег, т. е. около 83,000 рублей, не считая того, что было по книгам «на русских людях, а сколько на ком взять и тому свидетельствуют кабалы и книги, потому что то дело поустарело и многие люди заемщики оскудали».

Кроме этого капитала Фетиев оставил огромное количество недвижимых имений – село Косково, Погорелое, Пятино, Гущино, Романово со всеми деревнями и пустошами, лавки, анбары, квасницы, дворы, огороды и сенные покосы в разных местах. При перечислении этих недвижимых имений пред нами, хотя и в неясных чертах, встает облик города Вологды. Коровина улица, Каменный ряд идучи из города к Вознесенью на левой сторон, Соляной ряд, Сытейная площадка, Суконный ряд, квасницы идучи из Никольских ворот на Золотуху, Спасскае ворота, Ехаловы Кузнецы идучи из города, покосы из города идучи в Обухове, оброшныя места пахатныя и сенныя покосы меж речек Чернавки и Содимки.

Среди имуществ Фетиева – капиталов, долгов и недвижимостей,- – есть и крепостные дворовые люди, которым он оставляет деньги или же относительно которых делает распоряжение – «дать воля и никому ими не поступаться», «жена отпустить», «записи и кабалы и всякие крепости, no чему они мне были креки, выдать без задержания и отпустит их с двора с платьем и с рухлядью, у кого что есть, и дать от пускныя письма». Отпуская на волю дворовых и даже оделяя их деньгами, относительно крестьян в селах Фетиев сделал одно распоряжение: «села свои с крестьянами и с их крестьянскими женами и с животами и со скотом зятю моему Льву Борисовичу и дочери моей Акилине».

Таков был облик жизни Вологодского гостя Гаврила Фетиева свидетельствующий о большом торговом значении края и города Вологды избранного им местом своего пребывания. Не случайно Вологда был местом жительства гостя Фетиева. И из других источников мы знаем что она лежала в то время на торговом пути из-за границы в Россию. Западная Европа и Москва были противоположными конечными пунктами этого пути, и путь шел через Архангельск, Вологду и Ярославль.

Недаром Ярославль при царе Михаиле Романове по размерам торговых оборотов стоял на третьем месте после Москвы и Казани Недаром грамоты Василия Шуйского адресованы «вологжанам, белозерцам, устюжанам, каргопольцам, сольвычегодцам, тотмичам, важанам двинянам, костромичам, галичам, вятчанам и иных разных городов старостам и посадским людем». Север в царских грамотах» того времени выделен, Север – нарочито упоминали, так как это был самый богатый край России.

Со времени открытия англичанами торгового пути через Белое Море «вся русская заграничная торговля шла через Архангельск. Северная Двина была самым бойким торговым путем, и нынешняя Архангельская и Вологодская губернии – местностями наиболее развитого денежного хозяйства» [1] [1. М. Н. Покровский Очерк истории русской культуры, стр. 106]

Путешествовавший по России в 1701 году голландский художник Корнелий де Бруин видел Казань, Нижний Новгород, Владимир, но они его не поразили так, как Вологда. Ее он причисляет к главным: городам страны и говорит, что «город этот, как известно, составляет украшение этой страны». Здесь он видел «торжище, наполненное всякими товарами»; Вологду он называет «местом, через которое про ходят все товары, идущие из Архангельска, для отправки в пределы этой страны». При осмотре Вологды он нашел 3 или 4 склада для товаров «наших голландских купцов».

Надо думать, что были склады и других иноземцев, так как по исчислению того же автора из 154 кораблей, ежегодно приходящих в Архангельск, 66 было английских и столько же голландских, 16 гамбургских.

В Вологду при де-Бруин было направлено 700 душ шведских семейств с намерением поселиться здесь на житье, и 1700 из Нарвы так что всего было размещено по домам жителей свыше 2700 человек. Вполне естественно, что такого количества постороннего населения не вынес бы маленький захудалый городок. Захудалее Вологды началось позднее. Пока северный торговый путь шел через Устюг, Тотьму, Вологду из Архангельска в Москву и пока шел через Вологду Сибирский торговый путь из Москвы на Ростов, Ярославль, Шуйский ям, Тотьму, Устюг, Лальский посад, Кай-город, Соль-Камскую, Верхотурье, Туринск. Тюмень, Тобольск – торговое значение Вологды было велико. Но как только первый путь пошел на Петербург, а второй по Волге через Казань, – ее торговое значение пало и она начала экономически хиреть и в общественном отношении, говоря словами народных преданий,

покрылася вся тиною,
Скверной зеленью со плесенью.

Завещание гостя Фетиева является одним из памятников былой культуры и былого расцвета города Вологды.