 |
|
В. К. Калугин Как
торговали в Древней Руси? // ТОРГОВЛЯ русских купцов в XVI – XVII веках испытывала всяческое стеснение. Стеснял ее царь – правом «первой купли», введением монополий и собственной широкой торговой деятельностью. Стесняли ее царские гости[1] [1 Гость – привилегированная и богатейшая часть русского купечества в XVII в., освобожденная от постоя и податей. Гостям были предоставлены права внешнеторговой деятельности и владения вотчинами], пользовавшиеся своими привилегиями для притеснения рядовых купцов. Стесняли ее, наконец, иностранцы, продававшие и покупавшие товары, перебивая торговлю у русских купцов. Бороться с царем, «первым торговцем», а также с его гостями рядовые купцы, естественно, не могли. Гораздо легче им было потягаться силой с иностранцами, которые являлись в то же время иноверцами. Здесь на стороне «наших» было и общее недоверие к иноплеменникам (неизжитое до сих пор!), и сочувствие со стороны церкви, а если отечественным торговцам удавалось убедить и высшую власть в том, что образ действия иностранцев наносит ущерб казне, сокращая ее доходы, – тогда поддержка была им обеспечена. Конечно, государственные интересы не позволяли вовсе отказаться от иноземной торговли в России, в опасении, как бы не вышло «оттого с немецкими государствами у московского государства нелюбья». Таким образом, приходилось соблюдать определенный этикет и избегать крутых мер, «чтоб тем иноземцев заморских не отогнать». Даже лишив англичан права беспошлинной торговли в 1649 году, царь Алексей Михайлович поспешил обиженных успокоить: мол, «в тех пошлинах им убытку не будет, потому что они все те пошлины наложат на свои товары и продадут те свои товары русским торговым людям, и пошлины их будут на русских торговых людях, а не на них, англичанах». Но, с другой стороны, московскому правительству было ясно, что даже при значительных ограничениях иноземцы все же извлекают огромную прибыль из торговли с Россией и слишком в ней заинтересованы, чтобы от этой торговли отказаться. На стороне правительства было и старинное гостиное право, за которое ратовали русские купцы. В результате возник ряд постановлений, которые, с одной стороны, действия иностранцев как-то ограничивали, но, с другой, осуществлялись далеко не полностью. Порой иноземцы бунтовали против «неудобных» указов, а правительство смотрело на это сквозь пальцы или тут же вносило в указы поправки. О ЧЕМ шел спор? К примеру, русские купцы протестовали против торговли иностранцами в розницу: так было в Полоцком княжестве еще в 1406 году. Затем потребовали от них еще большего: закупку товаров по мелочам тоже не производить, а в деревню со своей куплей-продажей вообще не соваться! То же происходило и в Московском государстве. Даже англичане, пользовавшиеся особыми привилегиями, добились для себя «розничных» льгот лишь в грамоте 1567 года. Однако позднее, в привилегии 1584 года, говорилось, что они «нарочно своих товаров и врозвес и в аршин[1][1 То есть в розницу (вразвес и на меру)] на своем дворе не продают, не меняют, а продают и меняют свои товары местным делом (то есть оптом. – В. К): сукна кипами и поставы[2] [2 Постава – кусок ткани определенного размера, штука] и камки и бархаты поставцы, а не в аршин, а всякой весчей товар врозвес, в золотники[3][3 Золотник – старинная мера веса; один золотник равнялся 4,26 г] не продают, а продают местным делом, а вино фряжское[4][4 Фряжское – произведенное во Фландрии] продают куфами (бочками. – В. К), а в ведра и в стопы, и в чарки врознь не продают». То же почти дословно повторяется в английских привилегиях и в 1586-м, и в 1614-м, и в 1628-м... Там же можно прочитать об обязанности продавать и менять сукна кипами и поставами, камки (шелковые ткани) и бархаты косяками[5][5 Косяк – лоскут, клин ткани, платок] и поставцами, но не аршинами, весчий товар берковцами[6][6 Берковец (иначе: берковск) – старинная мера веса; равнялась 10 пудам или 163,8 кг. На берковцы продавалось сало, пенька, лен, поташ, воск], вина иностранные бочками большими... Что же касается поляков, то им, имевшим доступ во все русские города, однажды вдруг запретили ездить в «царствующую Москву». Видно, припомнили власти полякам 1612 год! Вот и указ от 16 октября[7][7 Все даты до 1918 г. приводятся по старому стилю] 1672 года установил торговым людям «коруны Польской и княжества Литовского... торговать на Москве отнюдь давать не велеть, а торговать им в порубежных городех...» Впрочем, скоро Государь Московский смилостивился: «Великий Государь указал и бояре приговорили: буде впредь из-за литовского рубежа купецкие люди с товары, для своих торговых промыслов, учнут приезжать к Москве, и им торговать до его Великого Государя указу, повольною торговлею, кроме заповедных товаров, табаку и вина». В Новоторговом уставе 1667 года говорится: «От города Архангельского и из Великого Новгорода и Пскова пропущать к Москве и в иные городы тех иноземцев, у которых будут Великого Государя жалованные грамоты о торгах за красной печатью, прочих же иноземцев к Москве и в иные городы не пропущать, торговать им у города Архангельского и во Пскове». Однако, повторяю, эти постановления чаще всего отменялись или бездействовали, так что иностранцы не в одних лишь «порубежных городах» владели торговыми подворьями. Тут принцип был строг: иноземные купцы обязывались останавливаться в специально устроенных для того казенных гостиных дворах. Это правило было введено еще при Иване III: «А ставятся гости с товаром и иноземцы и из московские земли и из уделов на гостиных дворех» – и распространялось оно не только на иноземцев, но также и на приезжих русских купцов. В XVI СТОЛЕТИИ во всяком мало-мальски значительном русском городе непременно имелся гостиный двор, а то и не один. Именно здесь должны были останавливаться, складывать свои товары и торговать приезжие торговцы. Для жилья на гостином дворе строили избы, где гости, за определенную плату с человека в неделю, пользовались ночлегом и столом. Размер платы, а иногда также и обязательный ассортимент кушаний, определялись особыми уставными грамотами. Лишь приезжий торговец, привезший малое количество товара, мог останавливаться, где хотел, во всех прочих случаях за складирование товара в любом другом месте помимо гостиного двора ему грозил довольно большой штраф. Точно так же городским жителям строго запрещалось принимать на свои дворы приезжих с товарами. Так, в Пскове, наряду с лавками, находящимися в рядах, где торговали только псковичи (даже жителей Псковского уезда среди торгующих в рядах почти не было), имелись гостиные дворы для приезжих торговцев. А именно: «Двор гостин московских гостей приезжих с 69 амбарами», в каждом – по две избы, соединенные сенями, и «двор гостин льняной» с 81-м амбаром. С каждого амбара брали по 4 деньги[1] [1 Деньга (денга) – основная денежная единица в России XIV – начала XVIII вв.] в неделю – «за тепло и за стряпню и за соль и за капусту и за скатерть и за квас и за утиральники». Судя по регулярно поступавшей плате, оба гостиных двора были постоянно заняты, весь год полны товарами. При этом приезжие купцы платили несравнимо больше, чем местные: 280 денег в год, тогда как ни в одном ряду плата не превышала полтины с лавки, а в некоторых составляла всего 20 денег или в десять раз меньше... Из городов, ближайших к Москве, в древних документах гостиный двор упоминается в Коломне; в Муроме было три гостиных двора; в описании Можайска читаем: «На посаде и у торга два двора гостиных, на одном дворе хором изба, да мыльня, да 6 амбаров, а на другом дворе хором изба да клеть. А ставятся на тех дворах литовские торговые люди и московских городов приезжие люди...» В Казани «по старой Спасской улице двор гостин... на гостине дворе трои ворота... да на гостине ж дворе амбары... и всех 82 амбара». В Свияжске «на посаде двор гостин». И здесь плата за амбары в гостиных дворах очень высока – приезжему было, очевидно, торговать гораздо менее выгодно, чем местному жителю... Обязанность всех приезжих (как иностранцев, так и иногородних) останавливаться и торговать исключительно в государевых гостиных дворах сохранилась и впоследствии. Относительно Архангельска издали распоряжение «беречь накрепко, чтоб однолично приезжие люди мимо гостиных дворов нигде не ставились и особных дворов и амбаров, опричь аглинских гостей и галанцев, которым по имянным государевым грамотам велено держать свои дворы и амбары, ни у кого не было». Но и это распоряжение выполнялось плохо, ибо спустя два десятка лет правительство само жаловалось, что «приезжие иноземцы в нынешних годех явные неправды в привозе худых товаров и в покраже пошлин и в своевольных продажах и покупках, мимо гостиных дворов у себя на дворех втайне товары держали, також и в порубежных горо-дех мимо гостиных дворов от себя врозь всяким людям продавали... от чего русские люди в разоренье пришли...» Но, по-видимому, и приезжие купцы из русских городов не всегда подчинялись требованию «становиться» в гостиных дворах. По крайней мере из Соборного Уложения царя Алексея Михайловича 1649 года известно о «приезжих городовых всяких торговых и тяглях людях», у которых «на Москве дворов своих нет». Они – вопреки приказам – «в лавках торгуют в наемных и своих». Уложение определяет: «И тем людем впредь с товары своими приезжати на гостин двор и торговати на гостине дворе, а в рядех лавок не наймовати». Как отмечалось выше, для «аглинских» гостей делалось исключение – им «велено было держать свои дворы и амбары». Другим же – «иных земель гостем великих государств, турского султана, папы римского, и цесаря, и короля ишпанского, и короля францовского, и короля литовского» – право держать собственные дворы не было предоставлено. Однако, как ни внушителен приведенный выше перечень торговых представителей разных национальностей, все же среди них преобладали купцы из тех государств, торговля с которыми для Руси не имела большого значения (за исключением разве что Литвы). Поэтому они здесь появлялись редко. Представителям же стран – постоянных торговых партнеров Руси, осуществлявшим выгодный товарообмен с Западом, московское правительство всячески шло навстречу: так, собственные торговые дворы, кроме англичан, здесь имели голландцы, ганзейцы, датчане, и шведы... Существование таких «вольных» гостиных дворов, пожалованных иностранным гостям, конечно, изолировало их и от «туземного» населения, и друг от друга – на средневековый лад. Да, средневековой эпохе сие было свойственно, и на Руси подобная «стена» – между «своими» и «чужими» – существовала издавна. Прежде чужеземцы всегда жили замкнуто, в особых слободах: в Архангельске, например, – в Немецкой слободе; в Москве – в Иноземной, в Вологде – в Новинках... В 1649 году вышло распоряжение: И сверх того велено немецкие церкви «сломати и впредь в Китае и в Белом и в Земляном городе на немецких дворех киркам (кирхам. – В. К.) не быти; а быти им за городом за Земляным от церквей Божиих (православных. – В. К.) в дальных местех». А спустя три года по царскому указу, «Афанасий Иванов сын Нестеров, да дьяки Федор Иванов да Богдан Арефьев отстроили новую иноземную слободу – за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы-реки, где были наперед сего немецкие дворы, при прежних великих госуда-рех до московского разорения и роздали в той немецкой слободе под дворы земли, размеря против наказу», сообразно социальному положению колонистов, «по чинам и по статьям», в частности, «торговым немцам и вдовам примериваяся к прежним их московским дворам». В эту новую Иноземную слободу и были выселены иностранцы... Впрочем, вскоре они стали снова селиться в черте города, в самой Москве, а в правление царевны Софьи это обратное движение иностранцев в самую Москву выразилось и в появившихся там снова домах купцов, и в том, что иностранцы владели в городе лавками... И в Архангельске жители в 1664 году жаловались на «торговых иноземцев, которые живут не в своей иноземческой слободе в ряд с посадскими людьми на тяглых местах», хотя никакого тягла они не несут. «И теми своими дворами, – читаем в челобитне, – они, иноземцы, тех земель (голландцы, гамбургцы и др. – В. К.) нашу ввечную мирскую дорогу заперли... и проходу скотишку нашему нет и прохожий мост они разломали и разбросали». «Да с нами ж, – продолжают посадские, – сироты твоими, поставился в ряд иноземец Яков Романов Снип возле наши мясные лавки двумя амбары, да иноземец Вахрамей Иванов поставил за мясными нашими лавками поварню в речную сторону... и тем они... наши мясные лавки заперли». «И мы, государь, сироты твои бедные людишки, – заключают они, – от тех выставочных дворов и анбаров и погребов и поварен в конец погибли, обнищали и обдолжали великими долги». Так что торговцы-иноземцы не только обзавелись привилегиями на постройку собственных гостиных дворов и частных домов, но не желали жить изолированно, а селились повсюду вперемешку с местным населением. РАЗЛИЧИЕ между «своими» и «чужими» не менее наглядно выражено в таможенных пошлинах, то есть в торговых и проезжих сборах; последние взимались не с транспортных средств, а с сопровождающих товар лиц. Среди проезжих сборов имелась и «головщина» – подать с души, с головы; плата за человека на возу, ладье. При этом проводилось различие между местными жителями, иногородними и иноземцами. Так, из новгородской таможенной грамоты 1574 года видно, что с первых брали по полуденьге новгородской за голову, со вторых – по деньге, а «с литвина и всякого иноземца» (идет ли он по земле или следует по воде) – вдвое больше. Даже при обложении жителей одного и того же уезда с ближних «головщины» брали меньше, чем с отдаленных... При привозе товара в город взимались различные пошлины: «явка» (или «сбор») уплачивалась при предъявлении товара в таможне, «гостиное» – взималось с оценки товаров при помещении их в гостиный двор (однако – сверх платы за помещение), «весчее» и «померное» взыскивались с продажи товаров; первое – с товаров, продаваемых на вес, второе – с товаров, отпускаемых мерами (зерновые, горох, греча и т.д.). Как видим, в одних случаях сбор брался с «головы», в других – с товара, но и тут размер сбора все ж зависел от личности торговца. «Явочной» пошлине подлежали обычно только иногородние русские торговцы и иноземцы, и величина ее определялась расстоянием между местом постоянного жительства купца и местом торга. Так, в Орешке, в 1523 году новгородец (именно житель города) подвергался сбору в деньгу московскую, пригородный житель (то есть, проживавший в каком-либо городе в пределах Новгородской земли) – в деньгу новгородскую, прочие иногородние – в 2 деньги, иноземцы – в алтын (три копейки)... В Новгороде брали с ближних и дальних торговцев – и с ореховцев, и с ладожан, и с москвичей, и с приезжих из прочих мест по 4 московские деньги с головы, но иноземцы – «литва, турчане, армяне, опричь немец» – платили по два алтына с человека... «Гостиное» также взималось только с иногородних и с иностранцев, поскольку только они были обязаны останавливаться на гостиных дворах, из которых им разрешалось торговать: «А с торговых людей Московской земли, с подгородца, и со псковитянина, и с тверитянина, и с рязанца имати явки гостиного по алтыну с человека»... «Анбар-ное» – то есть плату за наем амбара с местных брали либо в меньшем размере, либо не брали вовсе. По поводу взимания «весчего» в Новгородской уставной грамоте 1134 года говорится: «А у гостя им имати у низовского от двух берковска вощаных по гривне серебра[1] [1 Гривна серебра – в Древней Руси в обращении были серебряные слитки: Киевские, Новгородские и Московские гривны. Они выступали также как меры веса и как денежная единица: гривна серебра равнялась 1/2 фунта, т.е. 204,7 г.] да гривенка[2] [2 Гривенка – старинная мера веса; фунт; равнялась 409,5 г.] перцю, у полоцкого и у смоленского по 2 гривны кун[3][3 Куна – денежная единица Древней Руси (до начала XV в.), равнялась 1/5 гривны], у ново-торжанина по полуторы гривны[4][4 Гривна – с XIV в. счетно-денежная единица, равная десятой части рубля; 10 копеек], а у новгородца по 6 мордок[5][5 Мордка (кунья мордка, куна) – древнерусская монета, предположительно равнялась 1/4 деньги. Название напоминает о том времени, когда мех ценных пушных зверей, в том числе и куницы, заменял деньги]». Подобная, говоря современным языком, дискриминация сохранилась и с исчезновением уделов, сохранилась и тогда, когда таможенный сбор стал взиматься не с количества товара, а в виде определенного процента от его стоимости. Так, в XVI веке горожане платили деньгу с рубля, иногородние и иноземцы – по 2 деньги... И, НАКОНЕЦ, наиболее важный из торговых сборов – «тамга», установленный, как предполагают, татарами на покоренных ими русских землях (слово «тамга» в переводе с тюркского означает знак собственности, печать, клеймо, накладываемое на товар; от него происходит и слово «таможня») и взимавшийся с цены товара при продаже его или при привозе на рынок, обусловливался происхождением торговца. Местные жители платили в разных городах от 1/2 деньги до двух денег, притом обычно лишь с привозных товаров; иногородние – от 3 до 7 денег; иноземцы – от 7 до 10. Для последних была учреждена в XVI веке особая «большая тамга»... По данным Белозерских грамот 1498 и 1551 годов, с горожан взимали 1/2 процента, столько же – с жителей области, с иногородних же – 6 процентов. В том же XVI веке по Дмитровской грамоте Василия III, первые уплачивали 1/2 процента, вторые – 2, иногородние и иностранцы – 4. В Весьегонской грамоте находим (соответственно): 3/4 процента и 1 процент, а с иногородних – 2. В 1653 году царем Алексеем Михайловичем был подписан указ, положивший начало серьезным изменениям в таможенной политике государства: Таким образом, с установлением рублевой пошлины была отменена лишь часть прежних сборов. Сохранились и действовали те из них, о которых в указе не упоминалось: «мыт»[1][1 Мыт (мыто) — сухое, водяное; основные пошлины за провоз товаров; взимались, как правило, с судна, воза или саней, в которых перевозился товар], «мостовое»[2][2 Мостовое (мостовщина) — налог за проезд (проход) по мосту], «перевоз»... Последний велено было «имать на больших реках, на Волге и на Оке, в полую воду... с товарные телеги по 10 денег, а с тутошних уездных людей с товарной же телеги... по 6 денег», следовательно, местные жители оплачивали перевоз в пониженном размере. Рублевая пошлина уплачивалась с цены, почему велено было «цены с товаров не убавливать»... и продажную цену «сказывать прямо в правду без всякие хитрости»; в противном случае «товары имати на себя Государя бесповоротно»... |