 |
|
В. Трапезников Торговые
сношения англичан с Россией Шестнадцатый век был временем, когда развивающийся западно-европейский капитализм почувствовал тесноту в национальных рамках и ощутил необходимость иметь в своём распоряжении для сбыта своих товаров иностранные внешние рынки. Погоня за внешними рынками заставляла искать новых стран и повелительно толкала капиталистические страны к их открытию. Под влиянием этих экономических условий в Англии стали всё больше обращать внимания на Россию, которая, вследствие неразвитости промышленности и благодаря большим запасам неиспользованного сырья, представляла для английского капитала внешний рынок колоссальной ёмкости. Но попасть в Россию было нелегко. На пути лежали страны, заинтересованные в возможно дольшем сохранении варварства и дикости в России и потому склонные препятствовать проникновению в неё западно-европейской культуры, которую неизбежно принесли бы сношения с англичанами. Это заставляло искать таких путей, которые могли бы обеспечить полную независимость от соседей, сидевших на пути между Россией и капиталистическими странами Западной Европы. В этих видах английские негоцианты в 1553 году задумали отправить на север три корабля в целях розыска пути в восточные страны. Северный морской путь был уже ранее известен, так как через Ледовитый океан поддерживались, правда, редкие сношения между Россией и Западной Европой. Барон Герберштейн, автор "Записок о Московии", рассказывает о своих встречах с участниками прежних путешествий по Ледовитому Океану. По его словам, Григорий Истома, "толмач великого князя, человек дельный, выучившийся латинскому языку при дворе Иоанна, короля датского", в 1496 году ездил из России за границу через Северную Двину и Ледовитый Океан до Дронтгейма и Бергена. Другой княжеский толмач - Власий совершил тем же путём путешествие из России в Испанию. "Также Дмитрий, тот самый, который был весьма недавно послом у папы в Риме, по этой самой дороге три раза ездил в Норвегию и Данию". Тем же путём попал в Россию в 1510 году грек Юрий Мануилович Траханиот. Гамель в своём труде "Англичане в России в XVI веке" приводит подробное описание пути Григория Истомы вокруг северной оконечности Скандинавии. Истома "с товарыщи" пустился в плавание на небольших ладьях, которые можно было "переволакивать" через неширокие косы. По выходе из С. Двины путники держались правого берега Белого моря, потом поворачивали наперерез к Терскому берегу и плыли вдоль его на север, оставляя вправо Печорское море. Так достигали они Святого Носа. Затем, держась берегов материка, Истома плыл до Мотовской губы и к Вардегусу. Обогнув Нордкап, носивший в те времена ещё русское название: Мурманский Нос, экспедиция достигла Дронтгейма, оттуда сухим путём (на оленях) направилась в Берген, а из Бергена на лошадях в Копенгаген. Всё это говорит о том, что северный морской путь между Западной Европой и Россией к половине XVI века был достаточно известен и совершенно понятно, что под давлением необходимости во внешних рынках английский капитал обратил внимание именно на этот путь. Предположив отправить экспедицию на север, английские негоцианты прежде всего пожелали узнать что-либо конкретное о северных странах. Для этого были призваны двое "татар", которых через переводчика доращивали об их "отечестве", но не добились, ответа, потому что, как замечает учитель пажей королевы Марии Тюдор Климент Адам, автор книги "Anglorum navigatio ad Moscovitas" "они привыкли осушать стаканы, а не изучать народные нравы". После этого руководство делом было передано в руки учёных во главе с путешественником и естествоиспытателем Себастианом Каботой и было основано "Общество купцов, искателей открытия стран, земель, островов, государств и владений, неизвестных и доселе непосещаемых морским путём". Желающие участвовать в этом предприятии должны были сделать взнос в 25 фунтов стерлингов. Таким путём было собрано 6000 фунтов стерлингов и куплено три корабля: "Воnа Esperanza" в 120 тонн, "Bona Confidentia" в 90 тонн и „Edward Bonaventura" в 160 тонн. Во главе экспедиции был поставлен Юг Виллогби, адмирал корабля "Bona Esperanza", капитаном "Edward'a Bonaventura" был назначен Ричард Ченслер и на "Bona Confidentia" - шкипер Корнелий Дерфурс. Команда судов состояла из 116 человек. 20 мая 1553 года путники сели на суда и подняли паруса в Рейдлейфенском порте. Обогнув Норд-кап, экепедиция была застигнута бурей, которая разбила её на две части: корабль Ченслера отбился от товарищей и был течением и ветром принесён в "рейд св. Николая". Так англичане прозвали устье С. Двины, где стоял Николаевский Корельский монастырь. Этот монастырь упоминается в Двинской летописи еще под 1419 годом. „Николаевский Корельский монастырь Мурмане пришедшие в количестве 600 человек с войной с моря в бусах и шняках пожгли и старцев посекли". Из духовного завещания известной посадницы Марфы Борецкой (1471) видно, что в дальнейшем монастырь был устроен ею: "Се аз раба Божия Марфа поставила есми церковь храм св. Николы в Корельском на гробех детей своих Антона да Филикса". В Двинской летописи прибытие англичан отмечено следующей записью под 1553 годом. "Того же года августа в 24 день прииде корабль на устье Двины реки и обосновся. Приехали на Холмогоры в малых судех от англинского короля Едварда посол Рыцарт, а с ним гости". Об остальной экспедиции под следующим годом в Двинской летописи записано известие, принесённое Корелами: "нашли-де они на Мурманском море два корабля стоят на якорях в становищах, а люди на них мертвы, а товаров на них - сказали - много". Это были остатки погибшей от холода и голода первой английской экспедиции, глава которой Юг Виллогби пережил всех своих спутников и в последних предсмертных мучения голода и холода изнемогающей рукой всё ещё записывал в путевой журнал свои научные наблюдения, доведённые им до января 1554 года. Ставши на якоре вблизи Никольского Корельского монастыря, Ричард Ченслер заметил рыбачье судно, к которому и направился, желая узнать, какая это страна и каким населена народом. Здесь разыгралась сцена, хорошо знакомая путешественникам, попадавшим, в дикие земли: "простые сыны природы испугались англичан и ударились в бегство. Однако ж Ченслер догнал их; Дрожа от страха, они обнимали его колени и целовали его ноги". (Климент Адам, 1. с.). Мало-помалу однако собрались любопытные, в том числе и "старшины". Ченслер потребовал от них заложников "для безопасности корабля и своих товарищей". Таково было первое знакомство англичан с туземцами, которое у англичан считается "открытием" России, подобно открытию Америки Христофором Колумбом или Индии - Ваской-де-Гама. О дальнейших шагах Ченслера в Двинской летописи находим следующую запись: "И царя и великого князя прикащики Холмогорские выборные головы Филипп Родионов да Фофан Макаров с Холмогор послали к царю и великому князю к Москве о приходе от аглицкого короля Едварта посла Рыцерта и с ним гостей". Р. Ченслер был вытребован Иваном Грозным в Москву и здесь встретил самый радушный прием. Он предъявил московскому царю грамоту короля Эдуарда VI, в которой значилось: "Мы позволили мужу достойному Гугу Виллибею и товарищам его, нашим верным слугам, ехать в страны доныне неизвестные и меняться с ними избытком - брать, чего не имеем, и давать, чем изобилуем, для обоюдной пользы и дружества". (Климент Адам. 1. с.). В ответ на эту грамоту, как рассказывает Двинская летопись, "государь царь и великий князь королевского посла - Рыцарта и гостей английской земли пожаловал, в своё государство российское с торгом, из-за моря на кораблях им велел ходить безопасно и дворы им покупать и строить невозбранно". Этим было положено начало торговым сношениям Англии с Россией. Вернувшись на родину, Ченслер доложил всё это своим хозяевам - "Обществу купцов, искателей открытия стран, доселе неизвестных", — и в Англии образовалась так называемая Русская или Московская Кампания для торговли с Россией. 6 февраля 1555 года королём была дана хартия этой кампании, во главе которой стоял Совет из двух управляющих, четырёх консулов и 24-х ассистентов. Первым управляющим Советом был уже упомянутый Себастиян Кабота. С этих пор Торговля с Россией могла быть ведена не единоличными купцами за их страх и риск, а исключительно Московской Кампанией, получившей на этот торг привилегию в виде только что указанной хартии 1555 года. С той поры почти ежегодно англичане отправляют экспедицию в Россию, и порт св. Николая становится обычным местом высадки этих торговых экспедиций. Так, в 1556 года в Россию посылают Стефана Борро, помощника Р. Ченелера, на корабле "Edward Bоnaventura", в 1557 - Антона Дженкинсона, известного в России под именем Антона Янкина, он же идёт в Россию в 1561, в 1566 г. и в 1571 - 1572 г.г., в 1568 г. - Россию посещает Томас Рандольф, в 1583 -1584 г.г. - Еремея Баус, в 1568 - Басендиш, Вудсток и Броун, в 1580 г. - Пет Джекман. Обычно экспедиции отправляются из Граузенда или Гарвича. Отчёты об этих путешествиях дают основания для определения времени, необходимого на проезд из Англии в Россию. Ченслер, как мы видели, выехал 20 мая и рейда св. Николая достиг 24 августа; неизвестный Англичанин, ездивший в Россию в 1557 году, выехал 12 мая и 13 июля корабли бросили якорь в заливе св. Николая; Антон Дженкинсон сел на корабль 14 мая и прибыл в Россию 14 июля, посол Т. Рандольф 22 июня сел на корабль и 23 июля вышел на берег св. Николая, Еремея Баус тоже плыл с 22 июня по 23 июля. Таким образом, средний путь из Англии в Россию брал около месяца-полуторых. Приезжая к Николаевскому Корельскому монастырю, англичане, не теряя времени, почти немедленно отправлялись в Москву. Неизвестный англичанин, прибывший в Россию в 1557 году на одном корабле с возвращавшимся из Англии русским посланником Осипом Григорьевичем Непеей, 20 июля выехал из монастыря, 24-го приехал в Холмогоры, 29-го выехал из Холмогор, 14 августа прибыл в В.-Устюг, 29-го выехал в Вологду и далее до Москвы ехал 14 дней. Антон Дженкинсон в 1557 году. 3 августа прибыл в Холмогоры и 15 августа на небольшом судне отправился вверх по Двине, в тот же день миновал устье Пинеги, утром 19-го приехал в Емецкое, 31 августа - в В.-.Устюг, 12-го сентября - в Вологду; из Вологды он выехал на санях только 1 декабря и приехал в Москву 6-го, В 1561 году тот же Дженкинсон отправился от рейда св. Николая 28 июля на этот раз сухим путём через Важскую землю, 8 августа приехал в Вологду; в 1571 годе он выехав из порта 29-го июля, уже 1-го августа был в Холмогорах. Из этих сведений мы видим, что не смотря на первобытные пути сообщения того времени, несмотря на то, что по словам Герберштейна "в этом краю путешественники не могут в точности определить расстояние по причине болот, и извилистых рек, ибо чем дальше идёшь - тем больше встречаешь непроходимых болот, рек и лесов", -англичане совершали путь от Архангельска до Москвы не многим дольше, чем это делается в наше время, что говорит, разумеется, о слабом прогрессе культуры в наш век. Обращаясь к целям, которые ставили себе английские экспедиции в Россию, мы видим, что цели эти ничем не отличаются от целей экспедиций культурных европейцев в дикие страны. Прежде всего, англичан интересует открытие новых земель. Стефану Борро в 1556 году было поручено продолжать розыски морского пути в Китай, то есть до устья реки Оби, которая, по понятиям тогдашних географов, вытекала из озера Китая. Но Борро удалось проникнуть только, на 12 лье восточнее устья реки Печоры, далее острова Вайгача он не смог плыть из-за встречного льда, противных ветров и наступивших уже там длинных ночей. Басендишу, Вудстоку и Броуну в 1568 году было поручено искать морской путь к востоку от устья Печоры. В 1580 году была снаряжена специальная экспедиция Пета и Джекмана опять же на поиски северного пути в Китай, но их корабль проник немного восточнее Вайгача и принужден был вернуться. А затем при целом ряде путешествий в Москву целью было поставлено проникнуть в Китайское море, Бухару и Персию, что и удалось уже упомянутому А. Дженкинсону. Дело ознакомления с дикой и неизвестной страной англичане вообще и в частности Московская Кампания ставили на широкую научную почву. Участникам экспедиции ещё в 1553 году предписывалось вести в пути дневники астрономические и географические, еженедельно сверяя их между собой, и наводить справки об обычаях в разных странах. В 1555 году компания просила своих служащих "читать инструкции и описания России, чтобы ознакомиться с её обычаями, нравами, мерами, весами, и т.п. Отчёты об экспедициях, действительно, представляют ценный материал для изучения тогдашней России во всех отношениях. С какой преданностью своему делу отдавались изучению руководители экспедиций, можно судить по примеру первого адмирала Юга Виллогби, который почти полгода вёл журнал впечатлений на корабле; затёртом льдами, и в январе месяце, наконец, погиб последним из спутников за тем же журналом... Другим образцом научных наблюдений является отчёт приезжавшего в Россию в 1618 году любителя растений и собирателя образцов животного царства Джона Традесканта, оставившего любопытные естественно-научные и, главным образом, ботанические наблюдения северной природы. Джон Традескант описывает ягоду, похожую на землянику, но листьями несколько сходную с Avens, употребляемую против скорбута. Судя по "янтарному цвету" ягоды, мы имеем описание морошки. На острове против Архангельска он нашёл много чемерицы (Helleborus albus), которая по-русски зовётся "комарицей". О черёмухе он сообщает, что англичане в Архангельске называли её "дикой, вишней" и что русское слово "черёмуха" содержит корень слова "cerasus", - вишня; английские упаковщики в Архангельске часто делают из неё обручи для бочонков с икрой. Из деревьев севера Дж. Традескант отмечает сосну, ель, лиственницу, пихту, крупную берёзу и записывает обычай выпускать "из неё в мае и июне сок для напитка; из растений его внимание привлекли: Angelica, Lysimachia, Pentafolia maior, Geranium, Saxifraga, Sorel, Rosasolis и пр. Он делает заметки о зерновом и печёном хлебе, мясе, пиве, пахотной земле, плугах, телегах, бревенчатых мостовых в Архангельске, о ловком употреблении простых плотничьих инструментов, о постройке крестьянских домов, дворов и др. Русский скот Традескант находил мелким, говядину и баранину тощей, кур и петухов - тоже мелкими, ветчина, по его словам, отзывает ворванью, потому что свиньям дают слишком много рыбы. Русское пиво он находит вообще плохим. Близь Двины Традескант видел валуны. "По Двине лежит множество камней, из которых иные по весу составляют полвоза и больше. Я спросил, откуда взялись эти камни, когда в этой стороне вовсе нет скал, а по Двине всё болота" Толмач получил в ответ: „лёд приносит их". Из научных результатов экспедиций заслуживает быть упомянутой работа Ричарда Джемса, весьма трудолюбивого, и весьма учёного оксфордца, который ездил в Россию с одним из посольств. По его заказу на крайнем севере, в 1620 году были записаны великорусские песни, сохранившиеся в архиве до сего времени и перепечатанные Симони в Сборнике отделения Русского языка и словесности Импер. Академии Наук т. LXXXII. Этот документ свидетельствует точно также о научном характере английских экспедиций в Россию. Таким образом, экспедиции англичан в Россию имели серьёзное, научное значение: они знакомили культурный мир с природой России, её нравами, обычаями, и культурой, а последующим векам дали ценный материал для изучения истории нашей страны. Недаром впоследствии царю Алексею жаловались на англичан, что они: "будучи в Московском государстве, проведывают про вести и пишут в свои земли всякие дела". Но самой собой разумеется, не одно изучение страны манило англичан в Россию: открытие новых земель для них нужно было в экономических интересах - в интересах расширения внешнего рынка и приобретения новой колонии, способной в избытке снабжать метрополию сырьём для его переработки. Поэтому уже Карамзин пришёл к выводу, что "англичане с великою выгодою для себя дали нам новые средства обогащения, новые способы гражданского образования". (История Государства Российского т. VIII). Московская Кампания, начавшая со складочного капитала в 6000 фунтов стерлингов в 1555 году, быстро развивала свои обороты и умножала свои капиталы. В 1564 году её капитал был уже 40 тысяч фунтов стерлингов, в 1585 году - уже 80 тысяч фунтов стерлингов. Компания приобретала недвижимые имения - дома, фактории, лавки. На так называемом Розовом Острове против Николаевского Корельского монастыря она обзавелась домом, где останавливались приезжавшие из Англии. В Холмогорах, по словам отчёта Томаса Рандольфа 1568 - 1569 г.г., "англичане имеют свою собственную, землю, пожалованную царем, и много хороших домов с конторами для собственного удобства". Точно также Дженкинсон в отчёте 1558 году Совету Кампании пишет, что он 21 февраля "прибыл в наш дом, в Вологде". На покупку домов в Вологде и Холмогорах Кампании было дано дозволение царём ещё в 1564 году. П. Челищев в своём "Путешествии по северу России 1791 г." отмечает, что в 1623 году в Архангельске было 7 иностранных хозяев домов, в 1678 году - 24. Уже около 1555 году Компания получила в дар от царя Ивана Грозного дом в самой торговой частей города Москвы, на Варварке, близь церкви Максима Исповедника на Юшковом дворе, неподалеку от торговых рядов и палат бояр Романовых. Иван Грозный вообще покровительствовал англичанам и даже среди бояр получил название "аглинский царь". Это покровительство ярко проглядывает в тех привилегиях, которые получала от него Московская Кампания с первых шагов своего существования и своих операций в России. В 1564 году Грозным Управляющему Компанией Вильяму Гаррарду была дана привилегия, подтверждающая, прежние права по вольной торговле и дающая разрешение на покупку домов в Вологде и Холмогорах: "а такова грамота аглинским купцам дана в лето 7072 Сувельяну Гаруту (то есть тому же Серу Вильяму Гаррарду) с товарыщи". В 1569 году грамота даёт право безпошлинной торговли, право свободного проезда в Персию, разрешение искать на реке Вычегде железную руду и построить для обработки её завод, при чём в пользование Кампании отводится большой участок леса. Железо разрешается вывозить за-границу, уплачивая в пошлину деньгу с 1 фунта. Царь Федор Иванович продолжал торговую политику своего отца, укрепив за Компанией на Севере пять пристаней: Корельское пристанище, пристани на реке Печенге, реке Варзузе, реке Мезени и реке Шуме. Корельское пристанище, это очевидно, и есть тот Розовый остров против Карельского Николаевского монастыря, где, по словам Дж. Традесканта, "росли дамасцены и красные розы, фиалки и дикий розмарин и где был сосновый и березовый бор". Кроме права безпошлинной торговли, государева, жалованная грамота 20 июня 1569 года даёт англичанам ещё одно немаловажное преимущество: повелевает англичанам быть под ведомством опричнины, и не иметь никакой зависимости от земщины. В связи с этими основными правами, предоставленными Московской. Компании, царь по просьбе Еремея Бауса уважил в 1583 году ещё и следующее ходатайство: запрещение всем другим иностранцам, кроме англичан, дальнейшей торговли на Севере России; проезд и торговля по всем северным берегам и землям от Вардгууса до реки Оби дозволены одним англичанам. Помимо этих важнейших привилегий царь велел уплатить англичанам 500 марок, которые были взяты в царскую казну за 10 лет до приезда Еремея Бауса, как аренда за двор купцов в Вологде. Удовлетворялись, по-видимому, и другие домогательства англичан. Так, Антон Дженкинсон в 1571 году ходатайствовал перед царём: "Дабы угодно было Е. В. соизволить чтобы С. У. Гаррет с товарищи могли устроить торговый дом в Холмогорах на Двине, чтобы подданные Е. В., торгующие с нашими купцами, свозили свои товары в Холмогоры". Судя по последующим данным, и последнее ходатайство англичан было удовлетворено. Но и без него англичане добились очень больших преимуществ в торговле, несмотря на серьёзность встреченной ими в России оппозиции. Эта оппозиция инспирировалась, прежде всего, голландцами - конкурентами англичан по торговле. Первый голландский корабль пришёл в Двину в 1577 году под начальством Джилеса Гофмана, первый французский под управлением Жана Соважа в 1586 году, когда английская торговля уже твёрдо стояла на берегах Белого моря и в Москве. Французы не представляли серьёзной конкуренции англичанам; другое дело - голландцы, которые продавали сукно, хотя и худшего качества, но зато дешевле английского. Они так повели дело, что на их сторону стали самые сильные в государстве люди - Никита Романов, Богдан Бельский и дьяк думный Андрей Щелкалов. Эти три главных советника царя были привлечены голландцами на свою сторону не одними подарками: голландцы взяли у них в долг такую сумму денег с платежом громадных процентов (25 р.), что только одному из этих трёх лиц они платили ежедневно по 5000 марок. Вполне естественно, что такими средствами они привлекли их на свою сторону. Голландцы имели дворы в Москве, Архангельске, Вологде, Холмогорах, Усть-Коле и англичанам было трудно бороться с ними. Но за англичан была солидность постановки дела, ловкость их послов и симпатии самого царя. Этим и объясняется тот громадный успех, которым они пользовались в России. В XVII веке привилегии англичан стали предметом особого розыска по челобитной, поданной царю Алексею Михайловичу "от столников, стряпчих, дворян, детей боярских и торговых людей (1649 г.). Основное ходатайство этой челобитной сводится к тому, "чтобы государь пожаловал их, немцом на Москве никакими товары торговать не велел, а велел бы государь с немцы торговать у Архангельского города; а от Архангельского города к Москве и в иные городы немцев с товары пропущать бы государь не велел для того, что московские гости и торговые люди во всяких торгех и в промыслех от немец погибли и разорилися до конца". В этой любопытной челобитной, пересыпанной жалобами на конкуренцию иностранцев русским торговым людям, и потому далеко не безпристрастной, жалобщики указывают на то, что как-то немцы хотели купить 900 пуд. шелку по 77 ефим. за пуд, но москвичи перебили, набавив 8 т. Но в Архангельске немцы не купили у них, говоря: "мы доведём до того, что московские купцы настоятся на правеже за долги, заставим их вперёд торговать лаптями". "Как который товар, будет подороже и они тот товар учнуть продавать, а который товар будет подешевле, и они тот товар держат у себя в домех года по 2 и по 3, да как тот товар подымется ценою, так и продавать учнут". Многие купцы из-за сбития цен "плачучи отдавали свой товар за безценок". Прежде англичане торговали через посредников, теперь стали закупать товары на местах "своим заговором" и "рассылают покупать по городам и по уезды, закабаляя и задолжа многих бедных и должных русских людей и те товары покупя, русские люди привозят к ним, а они провозят в свою землю безпошлинно; а иные русские товары они, аглинские немцы, у города продают на деньги галанским и бараборским и анбурским немцам, а весят у себя на дворы в свои телеги и возят на галанские и на бараборские и на анбурские корабли тайно, а твою государеву пошлину крадут, и всеми торгами, которыми искони вечными мы, холопи и сироты твои, торговали, завладели аглинские немцы и оттого мы, холопи и сироты твои своих искони вечных старых торговых промыслов отстали и к Архангельску городу ездить перестали". По этой челобитной русские торговцы указывали царю, что "в недавних де годех почали ездить в Московское государство к Москве и в иные города от Орхангельска города и через Новгород и Псков многие иноземцы, розных государств немцы, с заморскими своими товары, для продажи и для покупки русских товаров, и завели де те иноземцы в Московском государстве и на Москве и в розных гордех многие торговые промыслы, и товары свои продают, и русские товары покупают за тою же пошлиною, а государеву де пошлину платят против русских торговых людей малую; и они де гости и торговые люди от них инозёмцов торгов и промыслов свои отбыли, и к Орхангельскому городу с товары и с деньгами ездить перестали за их помешкою, и ни Москве де и в городех товары у них "перекупают, а им купить не дают, а свои заморские товары на Руси продают дорогою ценою. А сукна де те иноземцы почели на Русь возить худые, тянутые не так как вываживали наперёд сего; да иные де локотные и всякие товары перед прежними леты почали возить худые, а цену держат перед прежними годы большую, потому что де живут на Москве без съезду. А у Архангельского города и на Москве государева пошлина на них пропадает многая потому что они многие узорочные товары продают безпошлинно, тайно. А которые де иноземцы аглинские и галанские немногие немцы ездили к Москве от Архангильского города по жалованным грамотам, для того, что они блаженные памяти к прежним государем вывозили всякие узорочья и сукна добрые и всякие товары добрые и питье и пряные зелья немыченные и за то имали они цену прямую без прибыли, и те де иноземцы давно извелись, а после их по тем жаловалным грамотам, которые изданы, ездят к Москве иных земель гостей и торговых людей приказщики, а те жаловалные грамоты промеж собою друг у друга за морем скупают и называются того ж родства ложно. А што де про государев-обиход доведетца у них купить, и они де продают самою дорогою ценою, а на Москве де живут без съезду, и которые товары их заморские на Москве одешевеют, и они де о там пишут к своим товарищем и к хозяем, чтоб они таких товаров к городу не посылали; а которые де заморские товары на Москве вздорожают, и они де те товары велят за морем закупать в одне руки, и держат цену большую, а товарыщы де их и хозяева против того о товарех к ним пишут и присылают нарочно людей через Псков и Новгород, и товары надобные, на которые поход будет, выкупают, а свои продают дорогой ценою". Посольский приказ навел справку и представил "память" о всех "жаловалных грамотах", данных англичанам за время начиная с Ивана Грозного до Алексея Михайловича. Грамоты эти в изложении Посольского приказа были таковы: 1564 г. жалованная грамота царя Ивана IV аглинским купцом Савельяну Гарату с товарыщы (Серу Вильяму Таррардту); по этой грамоте царь "освободил англичан" ходить на кораблех в Московское государство Двинскою землею со всякими товары, и дан им путь до Москвы и по всем городом Московского государства, а торговати им безпошлинно". 1568 г. вторая жалованная грамота даря Ивана IV аглинским купцом Вилиму Гарте с товарыщы (Серу Вильяму Гаррардту); по этой грамоте царь "освободил им аглинским гостем и купцом ходити на кораблех в свое государство на Колмогоры и в Двинскую землю и во всю свою государеву отчину Северские страны со всякими товары и до Москвы и во все городы, а торговати безпошлинно". "Также пожаловал государь их аглинских гостей, что опричь их из иных ни из которых государств на Колмогоры; ни на Обь реку, и на Варгав, и, на Печеру, и на Кулай, на Мезень, на Печенгу, и к Соловетцкому острову и во все устья Двины реки и во весь Двинский уезд Северные страны и во все пристанища гостем и купцом на кораблех и на бусах и на иных судех приходити, а из которых государств придут, и у тех товары имати на государя". 1572 г. третья грамота жалованная царя Ивана IV "ахглинским гостем Савелью Гарату с товарыщы, а ведено им приходить на кораблех в Двинскую землю и к Москве - и по всем городом Московского государства и торговати поволною торговлею, а таможенных пошлин с товаров их платить половину". 1587 г. жалованная грамота царя Федора Ивановича "аглинским гостем Серу Уланду да Томасу Смиту с товарыщы, что им торговати в Москве и во всех Московского Государства городех, а пошлин с них никаких имать не велено". 1601 г. грамота царя Бориса Годунова, которой повелевалось: "а опричь было аглинских гостей к Архангельску городу иных некоторых земель гостей не приходити а в Московском государстве не торговати для того, что тое пристань нашли аглинские гости с великим убытком". 1615 г. грамота царя Михаила Федоровича, которой предписывалось „иных государств торговым людем опричь аглинских к Архангельскому городу никому не приежжать для того, что они ходили отыскивать дорогу в Восточную Индею, в Китайское государство да пристали в Двинское устье, где ныне Архангельской город и нашли пристань". 1628 г. жалованная грамота царя Михаила Федоровича "аглинским гостем Сер Джану Мерику Книхту с товарыщи, 23 человеком, повелено им приходить на кораблех в Двинскую землю к Архангельской пристани по прежнему, а от пристани ездити на Московское государство, по городом на Устюг Великий, на Вологду, и в Ярославль, и к Москве, и в Великий Новгород и во Псков и в иные городы со всякими товары и торговати поволною торговлей безпошлинно". Содержание этих грамот свидетельствует о том, каких политических успехов удалось достигнуть "аглицким гостям" и "аглинской земли немцам" в России в течении столетия с 1553 по 1649 г. Эти успехи особенно станут яркими и заметными, если вдвинуть английские права и привилегии в рамки торговых условий в России того времени. Грамоты освобождали англичан от всех терний русской фискальной политики. В ту пору, как известно, на Руси существовал ряд внутренних пошлин: мытная, перевоз, мостовщина, амбарщина, посаженное с судов, полозовое с саней и телег и т.п. Из грамоты царя Алексея 1653 г. усматривается, что таможенных пошлин приходилось платить по 10 денег с рубля, мытных - тоже по 10 денег, явочных при покупке товара 5 денег и при продаже - 5; сверх этих 30 денег, с рубля при вывозе товаров "за море" взималось ещё 10 денег. Не мудрено, что уставная грамота 1654 г. в таких словах характеризует положение русских торговых людей. "Торговым людем от несправедливых и лишних пошлин в торгах их чинится безторжица и убытки великие, торговые люди торговых промыслов отбыли и иные многие обеднели, меж дворов скитаются, а податей взять стало не на ком и служб служить некому, а откупщики и мытники теми откупы прибытки себе чинят многие и мир в том их промысле погибает". При таких условиях вполне понятно огромное значение английских привиллегий в России и вполне естественны резкие и подчас придирчивые жалобы русских людей на англичан. К этому нужно добавить, что англичане явно нарушали законы страны, поставившей их в такое выгодное положение. Всё это вместе взятое дало повод царю Алексею Михайловичу в 1646 году повелеть "с аглинских гостей и с их прикащиков с торгов их пошлину имать противу иных иноземцев сполна". Это распоряжение мотивировано тем, что англичане провозят табак и другие запрещённые товары, вывозят за море шёлк, делают подлоги, объявляя чужие товары за свои во избежание платежа пошлин и таким образом продают их безпошлинно, привозят дурные товары, поднимают цены на свои товары и понижают на русские. В конце концов Алексей Михайлович указывает на то, что англичане "всею своею землею" учинили болшое злое дело - государя своего Карлуса убили до смерти и за такое злое дело в Москве им быть не довелось. Вследствие этого, членам компании было велено из Московского государства "ехать за море со всеми животы" и торг был им дозволен только у Архангельска и с платежей установленных пошлин. Последнее свидетельствует, конечно, о том, что дело тут было не в "убийстве до смерти короля Карлуса", а в интересах, как русских торговцев, бивших челом об ограничении торговли "аглинских немцев", так и в интересах "иноземцов иных государств немцов", старавшихся перебить выгоды торговли у англичан. К этому времени уже "Галанские земли гостем Марк Маркову с товарищы трем человеком, велено в Московским государстве к корабельной пристани в Усть-Колу, и на Двину, и к новому Архангельскому городу, и к Москве, и в Великий Новгород, и в Псков и в иные городы ей всякими товары прииезжать и торговать поволною торговлею, а пошлин велено имать с них половину" (1614). Кроме того, "иным галанским и анбурским гостем Карпу Демулину с товарыщы, десяти человеком, даны государевы жаловалные грамоты в разных годех по прошению галанского князя и статов, а иным по их челобитью, за их службы, что они привозили в Московское государство узорочные товары и отдавали в государеву казну по прямой цене и государевой казне прибыль чинили и в своих землех в государевых делех радение и вепоможение чинили". Наконец в 1631 году царь Михаил Федорович повелел "к Москве приезжати датцким торговым людем, шести или десяти человекам, и в Новгороде и во Пскове и у Архангельского города всем купить или поставить по одному двору". Развитие торговых сношений между Англией и Россией на первых же порах не на шутку "взволновало соседние с Россией страны, заинтересованные в том, чтобы Россия была изолирована от всего мира, чтобы не развивались и спали глубоким сном её производительные силы и вследствие этого она оставалась на той ступени варварства, на которой она стояла в XVI веке. Степень культуры, на которой стояла страна в XVI веке, и отношение иностранцев к русским ярко бросается в глаза из отчётов представителей Русской Кампании. По отзыву Р. Ченслера, "нигде нет такого разврата и пьянства, а также и по насилиям их - русские самый отвратительный народ в мире". Антон Дженкинсон пишет, что "пить - приятнейшее для них дело; они болтуны и великие лжецы, без всякого правдоподобия в своих словах, льстецы и лицемеры". Посол Т. Рандольф получил впечатление при первом знакомстве с Холмогорами, что русское "население по манерам грубое, одевается крайне просто, за исключением праздников и свадебных дней, жители много предаются пьянству и другим отвратительным порокам". Судя по своему духовенству о духовенстве России, англичане были крайне поражены невежеством русского духовенства. Такое впечатление вынес, например, известный Флетчер из беседы с Вологодским архиереем. Такое же впечатление осталось и у Томаса Рандольфа. Он так описывает Николаевский Корельский монастырь и его братию. "В монастыре около 20 монахов. Он весь выстроен из дерева, монахи одеты, как и наши прежние, в чёрные капоры; церковь их красива, но переполнена нарисованными образами и восковыми свечами. Дома их низки с маленькими комнатками. Живут монахи отдельно, едят вместе, сильно предаются пьянству, неучены, писать умеют, но никогда не поучают, в церкви торжественны, молятся долго". При знакомстве с русским купечеством, англичане встретились с особенно выпукло проявляющимися примерами отсутствий нравственных качеств и господств" принципа "не обманешь - не продашь", как основной максимы торговых отношений. Англичан, например, удивляло, что при продаже русские подмешивали к салу воду" и делали такие толстые бочки для сала, что выигрывали на их весе до 8 %. Вообще Россия производила впечатление государства, стоящего на низкой варварской ступени развития, и в действительности была таковым. Весь север в глазах англичан представлял сплошную пустыню. "Эта часть страны, пишет в 1569 году Т. Рандольф, большей частью покрыта лесами, кое-где пастбища и пахотные земли, много рек и необитаемых островов, как и большая часть этой области, по причине зимних холодов". "Вся страна болотиста и лесиста; пишет Герберштейн в своих "Записках о Московии", отчего также и в этом краю путешественники не могут в точности определить расстояния по причине частых болот и извилистых рек. Ибо чем дальше идёшь, тем больше встречаешь непроходимых болот, рек и лесов". Сообразно с диким представлением от страны, и московские города производили впечатление примитивности и незамысловатости строений и зданий. Антон Дженкинсон, например, так описывает Вологду: "Дома здесь построены из еловых бревен, скрепленных одно с другим; снаружи закруглённых, форма квадратная, при постройке вовсе не употребляется ни железа, ни камня; покрываются дома березовой корой и сверху дранью. На крышах своих домов русские кладут землю для предохранения от пожаров, от которых они очень много страдают". Томас Рандольф так передаёт свои впечатления от Холмогор: "Холмогоры - большой город, весь построенный из дерева, не обнесённый стеной, с разбросанными в безпорядке домами". В этих городах и в деревнях, которые Т. Рандольф называет "красивенькими" среди лесов и болот, население занимается промыслами самого примитивного характера, главным образом, добывающими и только отчасти обрабатывающими, исключительно в области лесного дела и обработки дерева. Р. Ченслер указывает в качестве промыслов населения на рыбную ловлю, охоту, звероловство и добывание соли: "Между жителями очень много рыбаков, ловящих семгу и треску; у них также много масла - ворвани, наибольшее количество которого добывается около реки С. Двины. Жители промышляют также много выварной солёной воды. В северных частях страны есть место, где ловят пушных зверей - соболей, куниц, серых медведей, лисиц белых, чёрных и красных, выдру, горностаев, белок и оленей. Там же добываются клыки от рыбы, называемой морж". Из разновидностей деревообрабатывающей промышленности иностранцы отмечают бондарный промысел: "Вдоль всей Двины, пишет А. Дженкинсон, русские делают бочки и засмаливают их". Точно также упомянутый выше Традескант описывает лодочный промысел, отмечая попутно допотопные приёмы русской работы: "он видел, как тридцать русских работников спускали на воду лодью с рычагами, производя при этом страшный крик. Он полагает, что с пятью работниками он сделал бы больше этих тридцати". Вполне естественно, что экспедиции англичан неизбежно должны были влиять в культурном отношении на нищую культурой Россию, и вполне понятно, что западные соседи России, видевшие в этой культурной нищете залог своего превосходства над Россией, встревожились при виде попыток англичан завязать отношения с Россией. В усвоении русскими западно-европейской науки и техники они усмотрели опасность для себя и подрыв своих преимуществ в борьбе с "северным медведем". Этим объясняется, что 13 июля 1567 года польский король Сигизмунд писал английской королеве Елизавете: "Дозволить плавание в Московию воспрещают нам важнейшие причины, не только наши частные, но и всего христианского мира и религии. Ибо неприятель от сообщения просвещается и что ещё важнее - снабжается оружием, до тех пор в этой варварской стране невиданным; всего же важнее - снабжается самими художниками, так что если вперёд и ничего не будут привозить ему, так художники, которые при таком развитии морских сообщений легко ему подсылаются в самой той варварской стране наделают ему всего, что нужно для войны и что доселе ему было неизвестно". Те же самые опасения повторяются и в письме Сигизмунда от 13 марта 1568 года. Однако степень экономического развития стран, колонизирующих Россию и граничащих с ней, была различна настолько, что между англичанами и поляками не могло установиться единомыслия в вопросе об отношении к стране. Англия стояла на той ступени капиталистического развития, при которой капитал ищет внешних рынков для своих товаров и занятий для излишнего рабочего населения ("художников", как называет их Сигизмунд). Польша же, слабо развитая экономически, не в силах была вывозить товары и квалифицированных рабочих, а потому и не могла стать по отношению к России в роль цивилизующей метрополии; в то же время будучи сама страной полуварварской, она боялась цивилизации соседа, с которым находилась в полосе постоянных военных столкновений: в этих столкновениях верх брала та сторона, которая была лучше вооружена, снабжена и обставлена технически. Отсюда понятно нежелание Польши, чтобы Россия стала более цивилизованной и культурной страной. Напротив, в интересах английских капиталистов был вывоз товаров и вывоз "художников", неизбежно производящий на всякую колонизируемую страну цивилизующее влияние. Поэтому понятно, что королева Елизавета и ееё говоря словами Ивана Грозного, "мужики торговые", продолжали завязывать все более и более близкие торговые отношения с Россией. В области развития этих отношений мы наталкиваемся на вывоз "художников" из Англии в Россию. Компания вывозила в Россию докторов, аптекарей, инженеров, золотых дел мастеров, пробиреров, хирургов, архитекторов, каменшиков, канатчиков - такие профессии встречаются в записках экспедиций компании в Россию. Разумеется, профессионалисты несли с собой культуру и знания. Немудрено, что при первых же шагах деятельности англичан в России мы видим, что они заводят в Вологде и Холмогорах канатные фабрики ("дворы"), давая таким образом толчок спящим производительным силам страны. Что касается "товарообмена" между англичанами и Россией, то сразу же бросается в глаза, что англичане ввозили предметы обрабатывающей промышленности, продукты развитого капиталистического строя, - и взамен вывозили из России продукты промышленности добывающей, сырье, естественные произведения страны. Главными предметами английского ввоза в Россию были сукна, (сукно-лундыш, то есть лондонское), хлопчатобумажные изделия, боевые припасы и другие фабрикаты. Отдельные отчёты дают такие предметы ввоза: 1557 год - 209 кусков сукна, и 518 кусков каразеи из Гемпшира (400 голубого цвета, 43 - синего, 53 - красного, 15 - зелёного, 2 - жёлтого, 5 - инбирного), хлопчатобумажные изделия, оловянная посуда, сахар и так далее; 1574 год - 12 пудов сахару по 8 р. за пуд, 200 стоп бумаги по 20 алтын стопа; 1576 год - меди на 1082. р., свинцу в плитках для крыш на 267 р., миндаль, изюм, чернослив, львы, сбруя, позолочённые алебарды, аптечные снадобья, органы, клавикорды, оловянная посуда, жемчуг, кармин, соль, колокола, драгоценные металлы. В вывозе главнейшее место занимали сало, масло, воск, лён, ворвань, пенька, мясо. Таков вывоз 1560 года; в другие годы мы видим в числе предметов вывоза: соль, рыбий жир, меха, железо, смолу, мачты, строевой лес и канаты. Во вторую поездку в Россию Р. Ченслер на корабле "Благое предприятие" вёз в Англию воска, тюленьего жира, сала, мехов, войлоков, канатной пряжи на 20 тысяч фунтов стерлингов, то есть на 200 тысяч рублей на русские деньги того времени, а тогдашний рубль, как известно, равнялся приблизительно 12 рублям нашего довоенного времени. Следовательно, Ченслер в этот приезд вывез из России груз стоимостью на наши довоенные деньги - 2.400,000 рублей. Торговая книга XVI века содержит "главник русскому товару": то есть номенклатуру товаров - "колмогорских мест цену русскому товару, как немцем продавати". В этом "главнике" имеется перечень 59-ти товаров-предметов вывоза из России за границу. Вот этот перечень: сало всякого зверя морского, ворваньи кожи, треска сушёная, треска солёная в бочках, сёмга солёная, сало говяжье, мыло, воск, лён чёсаный, коноплё трепаное, канатная пряжа, готовые канаты, телятина всякая, шерсть, белая телятина, сырые кожи яловые, лосина, оленина, песцы, куницы, росомаки, выдры, волки, белки, шевни, заячина, кошки, овчины, бобры, норки, горностаи, лисицы, переуз, медведка молодые, медведка рослые, лостицы, соболи, лисицы, мясо коровье, мясо говяжье, мясо полтевое; смола, вар смоляной, сера еловая, зола, дёготь, нефть чёрная, нефть белая, просырой шолк, лошадин волос, пух серый, пух белый, слюда оконичная, струя бобровая, корабли, пшеница, крупа гречневая, масло семянное, полсти, клей карлук". Таков, очевидно, исчерпывающий список предметов вывоза из России за-границу, как он сложился ещё в XVI веке. Характерны цены ввозимых и вывозимых товаров, оценивать которые можно имея в виду только что указанную ценность рубля того времени. Каразея, например, ценится в 4 фунта стерлингов 6 шиллингов за кусок. Пуд сахару в 156г году стоил в Москве 60 алтын, пуд квасцов - 55-60 алтын, бразильское дерево 30 алтын, золотая проволока 18 талеров фунт (талер - 50 центеров), жемчуг - 2 р. унция. Русские товары стоили: воск - 4 фунта стерлингов за центнер, сало 16 шиллингов, лён 20-28 шиллингов, ворвань 9 фунтов стерлингов за тонну. Наём дома в Вологде обходился в 10 рублей (от половины сентября до Пасхи 1556 года). Появление англичан в России бесспорно имело для последней цивилизующее значение. Столкновение с людьми высшей культуры будило запросы, прежде дремавшие где-то в глубине сознания, развитие торговых отношений дифференцировало "сплошное" общество и давало толчок развитию производительных сил. Англичане основывают канатные "дворы" (в Вологде и Холмогорах), англичане приступают к поискам и обработке железной руды (в Усть-Сысольске), организуют рыбные, китовые, моржовые промыслы. Наконец, они вводят в своекорыстное и себялюбивое общество начала и принципы, невиданные и непонятные в варварской стране, но представляющие заурядное явление в капиталистическом обществе, позволяющем, например, себе роскошь благотворительности. Так, документы свидетельствуют о том, что дороговизна была в ту пору хроническим явлением в Москве. Герберштейн отмечает, что в год его поездки в Московию на севере была такая дороговизна хлеба, что "одна мера продавалась по 14 денег, тогда как в другое время в Московии она обыкновенно продаётся по 4, 5, и 6 денег". Такая же дороговизна отмечается Антоном Дженкинсоном (1571-1572 г.г.). И вот английская торговая компания решила помочь бедствию северян. "Сер У. Гаррет и компания, узнавши о сильном голоде во владениях Его Величества, отправили несколько кораблей, нагружённых хлебом, в Двинскую область более для помощи подданных Его Величества, чем какой-либо, другой выгоды. Но русские власти не обратили внимания на доброе желание Общества, а запретили продавать этот хлеб". Экономические интересы и дух предприимчивости, непосредственно воспитанный на почве этих интересов и движимый ими, вёл англичан к "открытию" всё новых уголков русского севера. Так, их тянет в Лампожню, о которой они пишут, что "это место меновой торговли с Новой Землей, Вайгачом и прочей Самоедской Югрой". Лампожня, которую они отмечают в 18 верстах севернее Мезени, очень часто упоминается в донесениях торговой компании, как опорный пункт дальнейшего развития торговых сношений с Востоком. Ричард Джонсон в 1557 году пишет: "На востоке и северо-востоке России лежит Лампожня, где русские, татары и самоеды съезжаются дважды в год и променивают товары на товары". Сами англичане и особенно - "торговые мужики", правившие государством, были увлечены Россией и русскими, дававшими им солидные барыши при посредстве эксплоатации естественных богатств дикой страны. Это увлечение было так широко, что в Лондоне и при дворе возник большой интерес ко всему русскому, даже мода на всё русское. Это выражалось не только в изысканиях Дж. Традесканта или записях русских песен для Р. Джемса, или покупках книг в России ("В 1557 году 7 ноября переплетена в Вологде писанная в Холмогорах рукопись Деяния Апостола, которую купил Т. Гаутри, вологодский агент российской компании"). Возвращаясь из России, агенты привозили с собой своеобразные редкости этой "вновь открытой" страны. Так, Еремей Баус "поднёс королеве дикого лебедя, красного оленя, и пару царских оленей с огромными рогами". Посол купил у самоедов 12 оленей и 9 из этого числа довёз живыми до Кента. Интерес к русскому был так велик, что в 1510 году в Вестминстере на маскараде в последний день масленицы явились в русских костюмах граф Стаффорд и барон Фицвальтер. Последнее стало модным и нашло отзвук даже в комедиях Шекспира, Во второй сцене комедии "Безплодные усилия любви" (Lov'es labour's lost) король и свита появляются замаскированные в русских костюмах. В частности для историка и исследователя севера России отчёты агентов Русской Кампании представляют драгоценные материалы и значительный интерес. На пути из Архангельска в Москву лежали города и селения, миновать которых англичане не могли. Естественно, что они останавливались в них и имели время ознакомиться с их обликом и описать их. Поэтому почти в каждом из представленных агентами Московской Кампании докладов мы читаем краткое описание севера России и особенно города Вологды, как центрального пункта этого севера, имевшего в ту пору столь важное значение, что Иван Грозный даже подумывал было перенести туда из Москвы свою столицу и приступил уже к устройству Вологодского Кремля. Последнее обстоятельство как раз совпало с поездкой Антона Дженкинсона, который в 1566 году и писал: "Царь строит крепость в 2400 саж., камень возят за 500 миль, перевозка стоит 12 пфеннигов центнер". Через 2 -3 года Томас Рандольф, посетивший Вологду, отметил в своих записках: "Вологда стоит на реке Вологде, впадающей в Двину. Город длинен и обширен, весь деревянный, как и все прочие здания города. В этом городе царь построил крепость, обнесённую красивыми, высокими, каменными и кирпичными стенами. Здесь много церквей, некоторые построены из кирпича, остальные из дерева. В городе большая торговля и здесь живёт много богатых купцов". Наличность многих богатых купцов отмечают и другие aгенты Кампании. Антон Дженкинсон (1557 г.) указывает, что на Двину, встретил много барок, "большая часть их принадлежит городу Вологде, потому что здесь живёт много купцов, занимающихся перевозкою соли от моря в Вологду". Вологду английские купцы считают большим городом, ведущим торговлю салом, воском и льном (Р. Ченслер). Другие города края останавливали меньше внимания иностранцев, так как они не считали их "большими" и так как они не имели такого политического и торгового значения. Антон Дженкинсон так отзывается о В. Устюге и Тотьме: "Мы прибыли в старинный город Устюг. У этого города встречаются две реки - Юг и Сухона, обе впадают в Двину. Выехав из Устюга по Сухоне, мы приехали в город Тотьму; около этого города вода очень мелка, дно каменисто, так что здешним судам, называемым насадами и дощаниками, трудно плавать этой дорогой, по которой перевозятся товары из Холмогор в Вологду". У Герберштейна в записках о Московии относительно В. Устюга записано: "Область Устюг (Ustyug) получила имя от города и крепости, лежащей на реке Сухоне. От Вологды отстоит на 100 миль, от Белоозера на 140. Хлеба здесь очень мало или почти и совсем нет; пищей служит рыба и дичь. Соль получается из области Двины. У жителей свой язык, хотя они и говорят больше по русски. Область и река Двина (Dvuina) получила своё имя от стечения рек Юга и Сухоны, ибо у русских Dvuina значит два или двойной". Из других городов Севера иностранцы останавливаются больше всего на Белозерске, но лишь по наслышке, а не по личным впечатлениям. "Белоозеро (Bieloiesero) пишет Герберштейн, - город с крепостью лежит при озере того же имени. У русских Белоозеро значит albus lacus. Город находится не на самом озере, как утверждали некоторые; однако он со всех сторон так окружен болотами, что, кажется неприступным. По этой причине московские князья обыкновенно прячут там свои сокровища. Самое озеро простирается на 12 миль в длину и настолько же в ширину, в него вливается, как слышно, 360 рек, вытекает же из него одна только Шексна (Schocksna). В XIX столетии, благодаря бессмертным докторинам Ч. Дарвина и К. Маркса, мы постигли законы развития природы и человеческого общества, и вся наука стала историей развития, основанной на опыте. Поэтому на вопрос, для чего нам история, - мы можем дать строго определённый ответ: история является описанием опытов, сделанных в прошлом, польза таких описаний заключается в том, что они избавляют нас от необходимости повторять такие опыты. История нужна нам для того, что при её помощи мы можем использовать опыт прошлого для будущего. |