Холодная В. Г.
Символика и атрибутика праздничного костюма парня в русской деревне с 40-х годов XIX по 20-е годы XX

Несмотря на то, что со второй половины XIX в. в русскую деревню все сильнее проникали влияния города, трансформировавшие традиционную культуру, костюм парня и его атрибутика, наиболее рельефно отражавшие этот процесс, сохраняли специфику половозрастного кода, основанного на традиционных представлениях о статусе. «Новые» элементы органично вплетались в культуру деревни, занимали строго определенное место в традиционной системе половозрастных ориентиров. Как происходили эти перемены на протяжении более чем полувека, что символизировали в костюме парня, какую роль играли в рамках традиционной культуры? Ответ на эти вопросы является целью данной статьи, основанной на материалах из опубликованных источников и Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева (далее ТА), хранящегося в архиве РЭМ (Ф. 7. Оп. 1).

Наступление совершеннолетия сопровождалось изменением системы возрастных маркеров. Возрастной границей, отделяющей подростка от юноши, были 16- 18 лет. С этого рубежа поведение юноши, его положение в семье и обществе значительно менялись. От совершеннолетнего парня ожидали большей разумности, ответственности и самостоятельности в поступках, прислушивались к его мнению. Осознавая себя взрослым, парень стремился одеваться и вести себя соответственно: менялись и его манера говорить и держаться (походка, взгляд, движения), в жизненный обиход начинали входить новые привычки, разрешенные только взрослым: питье водки, курение табака1 [1 АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 686. Л. 18 (Новгородская губ. Белозерский у., 1899)].

Изменение в костюме, необходимость заботиться о приобретении хорошей, дорогой одежды, часто назывались корреспондентами Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева первыми признаками вхождения в возраст. «Как только парень достигал 16-17 лет, его начинали одевать лучше: хороший полущубок, крытый сукном, пиджаки и брюки суконные, хорошие сапоги, галоши и т.д.»2 [2 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.1726. Л.23-24 (Тверская губ. Зубцовский у., 1899)]. Родители внимательно относились к требованиям парня выделить ему определенную денежную сумму «на наряды», понимая, что «пришла пора парню снаряжаться, что обидно ему отстать в этом от товарищей»3 [3 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.686. Л.18]. Если, несмотря на возраст сына или дочери, родители не считали нужным тратиться на новую одежду для них, общественное мнение, прежде всего, в лице соседей, осуждало их за то, что «они в такие годы не одевают детей и смотрят на них как на не достигших возраста»4 [4 АРЭМ. Ф.7. Оп.I. Д.686. Л.19].

В молодежной среде опрятность и щегольство были частью возрастного поведения. Как отличительную черту именно этой возрастной группы деревенского общества характеризовал стремление молодежи быть опрятной и чистой П.С. Ефименко, при этом он отмечал, что старание быть красивыми не компрометировалось в глазах деревенской молодежи ни мешковатым костюмом, ни неуклюжей обувью5 [5 Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. М., 1877. Ч.1. С.59], т.к. искупалось, по-видимому, самими составляющими наряда.

Стремясь нравиться и соперничая друг с другом, парни во время весенне-летних гуляний, особенно перед хороводом девушек, не только старались продемонстрировать храбрость, ловкость, проворство, оборотливость, остроту на язык и изобретательность, но и, непременно, опрятность, щегольство и «роскошь»6 [6 Лебедев Н. Быт крестьян Тверской губ. Тверского у. // Этнографический сборник (далее ЭС). Вып.1. СПб., 1853. С.186]. В Егорьевском у. Рязанской губ. считали, что девушки любят, тех парней, которые смелы в драках, ходят опрятно одетыми, причесывают голову и курят папиросы7 [7 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.1431. JI.28 (Рязанская губ. Егорьевский у., 1899)]. Неопрятного парня, одетого в некрасивую с точки зрения молодежи, немодную, одежду девушки не приглашали и не допускали к участию в хороводе8 [8 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.8. Л.17об. (Владимирская губ. и у.)]. Такой парень, чаще всего из-за крайней бедности, мог долгое время вообще оставаться без пары, потому что девушки стыдились выбирать его в кавалеры.

Описание ими костюма кавалера в песнях и частушках, имело цель или похвалить и прославить парня, или наоборот пристыдить его и посмеяться над ним. Так, в пригородных деревнях Вологодской губ. девушки пели:

На моем на миленьком
Сапоги с калошами,
На дворе три лошади:
Перва бура, друга будет,
Третью ладят купить9.

[9 Иваницкий Н.А. Материалы по этнографии Вологодской губернии // Известия Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т.69. Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. Вып.2. М., 1890. С.19].

Восхваление костюма кавалера в лирических песнях, подобно описанию одежды жениха в свадебных, подчеркивало в нем качества «добра молодца», при этом характеристики внешнего облика и характера теснейшим образом переплетались, дополняя и подразумевая друг друга:

Вы молодчики молоденькие,
Сюртучки на вас коротенькие;
На гуляньеце идут,
В руках тросточки несут,
Во устах сигарочки...10

[10  Там же. С. 21 (Волог. губ.)].

В группе парней «модная» одежда также ценилась очень высоко и часто выполняла возрастную дифференцирующую функцию внутри мужской части молодежного сообщества. Костюм демонстрировал его деление на старших и младших потому, что предписанный традицией брачному возрасту наряд формировался постепенно. Только в очень богатых семьях парень получал все необходимое вскоре после наступления совершеннолетия. Обычно на протяжении всего времени гулянья, а иногда только к свадьбе, костюм парня дополнялся необходимыми элементами за счет покупок на собственные, заработанные отхожим промыслом или на поденщине деньги11 [11 Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая Ярославской губ. Моложского у. // ЭС. Вып.1. 1853. С.99]. Таким образом, только богатые или старшие парни, которые уже успели побывать на заработках и скопить необходимую сумму, имели наиболее щеголеватый вид. Поэтому полнота костюма знаменовала и полноту возрастных прав, возрастную состоятельность, а следовательно и готовность к женитьбе.

В деревенском молодежном сообществе на первых ролях был обычно парень, считавшийся не только удальцом, но и одним из первых щеголей. В тоже время тот, кто не имел надлежащего костюма, редко играл какую-либо важную, активную роль, тушевался, стыдился себя. Восхваление своего костюма и подсмеивание над одеждой соперников занимало немаловажное место в частушечных перепевах между партиями парней двух враждующих деревень. Так, в одном из восточных уездов Московской губ., где обязательной составляющей костюма парня считался так называемый «дипломат» – пальто или пиджак городского типа, высмеивая соперников парни пели:

Горбуновские ребята
Все пошили дипломаты,
Отвернули правы полы,
У порток коленки голы12.

[12 АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 634. Л. 40 (Москоская губ. 1899)].

Одним из средств посрамления противника и верхом торжества победителей в столкновениях между мужской молодежью двух враждующих деревень на праздниках в Псковской губ. было не только избиение побежденных, но и порча их праздничной одежды: ее стремились порвать, испачкать, с этой же целью старались загнать терпящих поражение парней в реку или болото13 [13 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.1426. Псковская губ. Л.10]. Сознательная порча своего праздничного костюма в середине XIX в. отмечалась в Моложском у. Ярославской губ. во время гуляний рекрутов перед самой их отправкой14 [14 Преображенский А. Указ. раб. С. 98]. Подобные действия демонстрировали особый разгул их последнего гулянья, в тоже время их можно рассматривать как символическое расставание с молодечеством, при этом праздничная, хорошая одежда выступала как знак вольной молодежной жизни.

К середине XIX в. сформировался универсальных для всей территории Европейской России комплекс как мужского костюма в целом, так и костюма парня в частности. Многие его элементы сохраняли свою актуальность и на рубеже XIX и XX веков, хотя к этому времени, а в особенности к 20–30-м гг., городской костюм как праздничная одежда почти повсеместно вытеснил деревенский.

Священник Покровско-Ситской вол. Моложского уезда Ярославской губ. А. Преображенский в начале 50-х гг. XIX в. так описывал процесс приобретения парнем возрастного костюма: «Издержки на щегольство существуют только для молодежи, притом они весьма не значительны и для семейства не обременительны. Сын или брат – жених, когда ему хочется прилично одеться, идет в Рыбинск на барки и там работой и бережливостью сам приобретает себе красную рубашку, ермолку с кисточкой, плисовые штаны, вытяжные сапоги, синюю поддевку и т.п., а иногда добывает денег и на саму свадьбу. А из семейства, и то только у весьма зажиточных, шьют парню какой-нибудь наряд. Девица одевается тоже сама, своим веретеном, при пособии матери»15 [15 Там же. С. 99].

Как уже отмечалось, основной социальной задачей костюма молодежи была демонстрация возрастной состоятельности. В узком смысле это означало подтверждение овладения молодыми людьми необходимыми для поддержания себя и своей будущей семьи знаниями и умениями. Для девушек это проявлялось, прежде всего, в особой значимости в их костюме рукоделий, перенимая принципы изготовления которых, они усваивали от матерей и бабок традицию, что на сакральном уровне подразумевало освоение «своего», «внутреннего» пространства, в котором протекала жизнь замужней женщины. Для парней подобную задачу выполняли покупные вещи – артефакты «внешнего», «чужого» мира, служившие доказательством их умения зарабатывать и тратить деньги, т.е. освоения ими «мужского» пространства деятельности.

Эта тенденция лежит в основе изменения костюма парня на протяжении последующих десятилетий. Но если в середине XIX в. парню достаточно было приобрести вещи или купить пошивочный материал на ярмарке в ближайшем городке, то к концу века покупку уже принято было приносить издалека, с отдаленных отхожих промыслов или из крупных городов. При этом приобретенный на заработках костюм, был для парня своеобразным трофеем из «тридевятого царства», символом пройденного испытания.

Так, в с. Вирятине Воронежской губ., как и во многих других местах, во второй половине XIX в. забота об одежде молодых мужчин лежала на всей семье. Но с развитием отходничества в начале XX в. стало правилом, чтобы молодой мужчина перед женитьбой сам покупал все необходимое на заработанные на шахте в промысловых районах Донбасса деньги. При этом отходники отправлялись на заработки в обычном повседневном костюме, а возвращались в модном праздничном, неся с собой запас покупной одежды, которая зачастую составляла основу их гардероба на всю оставшуюся жизнь: четыре сатиновых и две простых рубашки, пять-шесть  штанов, сапоги. Даже, если на такой запас не находилось денег, один новый костюм старался приобрести себе каждый, чтобы при возвращении войти в село «порядным» (нарядным). В него входили суконные штаны, пояс с «махрами», шелковая рубашка- косоворотка особого шахтерского покроя и лаковые сапоги с галошами16 [16 Село Вирятино в прошлом и настоящем. Опыт этнографического изучения русской колхозной деревни. М., 1958. С.74].

В некоторых местах отходничество становилось обязанностью всех парней начиная с 15 лет. В последние годы XIX в. в д. Барьмино Егорьевском уезде Рязанской губ. парни каждый год уходили плотничать за 50 – 100 верст вскоре после Пасхи, к дню Николы Вешнего, который был престольным праздником, почти все они возвращались, а затем уходили вновь до Петрова дня, после которого начинался следующий период в отходе до Успенья, после празднования которого снова уходили на заработки, возвращаясь в деревню только в ноябре. В связи с таким широким распространением отходничества, по словам автора этого описания Ф.Е. Кутехова, «за последнее время распространилось щегольство: парни стали покупать себе шагреневые полусапожки – "щиблеты", серые брюки, модные пиджаки и карманные часы. На гулянье выходят надушившись плохеньким одеколоном, и все почти курят табак и пьют вино». При этом автор отмечает, что, несмотря на распространение новшеств и в одежде девушек, по мнению парней, «привлекательной в них считается только одна красота, а на наряд редко обращают внимание». И даже более того, некоторые «городские новшества» их костюма парнями высмеивались:

Ой, мамаша! Шей казак,
Восемь пуговиц назад,
А двенадцать наперед,
Никто замуж не берет17.

[17 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.1431 Рязанская губ. Егорьевский у. 1899. Л.6, 10, 21, 23, 28, 29].

Контраст между старинной одеждой девушек и новомодными городскими костюмами парней наиболее ярко проявлялся в 20 гг. XX в. в некоторых глухих районах Русского Севера. Во многих деревнях Пинежского р-на Архангельской обл. почти все мужское население уходило летом на лесозаготовки или на заработки в Ленинград, некоторые после возвращения появлялись на летних гуляньях в полном городском «туалете»: в летнем черном пальто с бархатным воротником, в рубашке с мягким стояче-отложным воротом, стянутым цепочкой, с серым длинным узким галстуком, в серых брюках, загнутых снизу, и в серой кепке с коричневым кожаным козырьком, с галошами на ногах18 [18 Кнатц Е.Э. «Метище» – праздничное гулянье в Пинежском р-не // Крестьянское искусство СССР. Т.2. Л., 1928. С.192, 198].

Надо отметить, что вещи, которые приносились из отходов парнями, должны были быть непременно редкими в деревне, и чем более «городской» вид они имели, тем более почета и уважения доставляли своему владельцу. Поэтому на протяжения всего исследуемого периода особо уважаемую и авторитетную группу деревенского молодежного сообщества составляли так называемые «питербуры» и «москвичи», т.е. парни, работавшие долгое время в столичных городах и обладавшие наиболее «щегольским» костюмом. П.С. Ефименко так охарактеризовал их статус в среде молодежи Архангельской губ.: «Это фавориты в своем обществе... Они действительно ходят щеголевато, и потому имеют первое место у деревенской девушки и в почете, и в мыслях»19 [19 Ефименко П.С. Указ. соч. С.50].

На рубеже веков праздничный костюм большинства парней-отходников напоминал одежду мастеровых, приказчиков, мелкого городского люда, вкусы которого были для них образцом. А их одежда и новые привычки в свою очередь становились престижными для деревенской молодежи. Побывавшим в городе в молодежной среде часто приписывали особое знание о том, как должно одеваться и вести себя, да и сами они любили похваляться заработками, умением понимать различные вещи и знать им цену20 [20 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.32. Владимирская губ. Меленковский у. 1900. Л.25].

С середины XIX в. в молодежной среде с подачи отходников широко распространилось курение махорки в самокрутках, а затем и папирос. Парни часто усваивали эту привычку на заработках, а «городская» престижность и ассоциированность с поведением взрослых служили одной из причин широкого распространения курения и наделения его возрастной символикой. На рубеже веков курение стало чуть ли не обязательной и неотъемлемой чертой возрастного поведения парней. Подростки 14 лет в тайне курили самокрутки из мха или выпрашивали табак у старших курильщиков, взрослея, они начинали покупать его сами на заработанные деньги, сначала тайно от родителей, а с 18 лет явно и открыто21 [21АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.686. Новгородская губ. Белозерский у. 1899. Л.11].

Благодаря отходникам в деревенскую среду проникал и городской фольклор. Во многих деревнях на востоке Московской губ. почти каждый приход «молодцов» из Москвы ознаменовывается появлением песни, на которую в то время в Москва была мода на фабриках. Со слов отходников, подпевая им, эту песню разучивала остальная молодежь, которая затем распевала ее в хороводе22 [22 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.634. Москоская губ. 1899. Л.35]. Но наиболее часто у них перенимали манеру одеваться.

Среди обычаев, возникших под их влиянием, было ношение в праздники даже в самую сухую погоду калош и зонтиков (часто преимущественно в хорошую погоду, потому что эти вещи особо ценили и берегли). Так, например, в Медынском у. Калужской губ. девушки и парни выходили на гулянье или в церковь с зонтами, причем у девушек всегда были зонты большие черные – «дождевые», которые даже под ясным небом носили раскрытыми, а у парней – маленькие, от солнца, использовавшиеся в качестве трости23 [23 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у. 1899. Л.17]. В Пикалихинской вол. Псковского уезда и губ. с черными дождевыми зонтами во время гуляния на Святой неделе ходили не девушки, а парни: «парни в высоких сапогах с "бураками" .... в калошах, с дождевыми зонтиками ... двигаются кучами с гармошкой впереди, оценивают девиц отборными словами»24 [24 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.1423. Псковская губ. и у. Л.2.].

Описывая пинежскую деревню конца 20-х гг. XX в. Е.Э. Кнатц отмечала: «Парни, часто выезжающие из деревни, все больше отстают от старины и вносят в деревню струю новой жизни. Не один из парней не появится на празднике в старинном костюме; он у них и не сохраняется. А некоторые одеваются совершенно по городскому, хотя городской костюм еще не вполне пристал к их общему облику, они еще кажутся в нем наряженными для маскарада»25 [25 Кнатц Е.Э. Указ. соч. С.192, 198]. Как же менялся костюм парня на протяжении более полувека? Какие его элементы и атрибуты считались среди деревенской мужской молодежи модными и престижными?

Основу летнего и зимнего праздничного костюма парня составляли одни и те же элементы, отличие заключалось лишь в верхней одежде, головном уборе и обуви. При этом у богатых было как минимум два полных комплекта одежды, а бедные парни могли и летом в качестве верхней одежды надевать парадную зимнюю26 [26 Преображенский А. Указ. соч. С. 77].

В середине XIX в. повсеместно праздничные рубахи для парней шили из красной хлопчатобумажной, ситцевой ткани, называвшейся – «александрийка», поэтому и рубахи назывались – «александрицкими». Хотя во многих местах бедные парни вместо александрийских рубах все еще иногда одевали домотканные льняные, расшитые по подолу красными покупными нитками (Курская губ.)27 [27 Машкин. Быт крестьян Курской губ. Обоянского у. // ЭС. Вып.5. СПб., 1862. С.9]. В Ярославской губ. при широком распространении покупного материала, в бедных семьях рубахи ткали из покупных хлопчатобумажных и льняных ниток28 [28 Преображенский А. Указ. соч. С.77; Преображенский А. Приход Станисловский на Сити Ярославской губ. Моложского у. // ЭС. Вып.1. С.157; Архангельский А. Село Давшино Ярославской губ. Пошехонского у. // ЭС. Вып.2. 1854. С.17].

Красная ситцевая или кумачовая рубаха в некоторых местах оставалась излюбленной деталью праздничного костюма и в конце XIX в.29  [29 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.19]. Очень часто ее дополнительно украшали. Например, в Медынском уезда Калужской губ. красную «кумачную» рубаху расшивали по рукавам, вороту и подолу белыми хлопчатобумажными нитками; в Суздальском уезде Владимирской губ. и в Рыбинском уезде Ярославской губ. для каждого взрослого парня была обязательна бахрома по подолу; а в Холмогорском уезде Архангельской губ. все молодые мужчины носили для щегольства красную рубаху, отороченную по вороту золотым или серебряным галуном30 [30 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у. Л.17; Быт великорусских крестьян землепашцев. Описание материалов этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева (на примере Владимирской губ.) / Сост.: Б.М. Фирсов, И.Г. Киселева. СПб., 1993. С.217; Базилевкий П. Историко-статистическое описание сел Холмогорского у. // Архангельский сборник. 1863. Ч.1. С.482].

К рубежу веков под влиянием городской моды начал меняться и предпочтительный цвет рубах. Кумачовые и ситцевые красного цвета постепенно вытеснялись сначала ярко желтыми, зелеными и розовыми, а затем и белыми коленкоровыми рубахами с вышивкой. При этом в некоторых местах, например в Медынском уезде Калужской губ., молодые франты в праздник надевали две рубахи: сначала белую коленкоровую, а поверх нее шелковую какого-нибудь яркого цвета31[31 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544 Калужская губ. Медынский у. Л.17]. Белые коленкоровые рубахи вышивались красными, синими или черными нитками по вороту, рукавам и на груди. В конце 20-х гг. даже в таких удаленных местах, как Пинежский р-н Архангельской губ. узор этой вышивки часто имел уже чисто городской характер32 [32 Кнатц Е.Э. Указ. соч. С.192].

Изменения происходили и в покрое рубах. Во-первых, они становились короче, а во-вторых, если во второй половине XIX в. мужские рубахи у русских шили непременно с косым воротом слева, то в конце века постепенно стали входить в моду так называемые рубахи с «кривой полкой», разрез на которых проходил слева направо и закруглялся вверх, в некоторых местах вошли в моду накладные коленкоровые манишки. В Западной Сибири в конце XIX – начале XX в. стали модными вышитые или атласные манишки со складкой внизу – «бантом». Они постепенно сменили вышивку на «приполке», шились отдельно и крепились к рубахе кнопками. Подобные рубахи носили только с пиджаком33 [33 Лебедева А.А. Мужская одежда русского населения Западной Сибири (XIX – начало XX в.) // Проблемы изучения материальной культуры русского населения Сибири. М., 1974. С.211].

Вхождения нового типа рубахи и выработка отношения к ней и ее владельцу нашли отражение в описании села Вирятина Воронежской обл. В конце XIX в. парни там носили вышитые рубахи из белого миткаля, ситца и сатина с косым воротом, при этом особой популярностью пользовались рубахи ярких цветов: пунцовые, зеленые или розовые. В начале XX в. в особую моду вошли рубахи, которые парни приносили из отхода на шахты Донбасса. На праздниках и гуляниях бывшие шахтеры щеголяли в ярких атласных рубашках с разрезом наискось через всю грудь, украшенным двумя рядами пуговиц. Такие рубахи покупались только в шахтерских поселках, в Вирятино их не шили, как и большинство других предметов праздничной мужской одежды, поэтому их не было ни у кого, кроме бывших шахтеров, наиболее модной части вирятинской мужской молодежи34 [34 Село Вирятино в прошлом и настоящем... С.69].

Подобный процесс затронул и другие составляющие мужского костюма. С 40-х гг. XIX в. в русской деревне широко распространился обычай шить парню праздничные штаны из покупной хлопчатобумажной материи, чаще всего из плиса (ткань похожая на бархат) или нанки. Если в середине века плисовые штаны наряду с «китайчатыми» могли позволить себе лишь богатые, а бедные довольствовались холстяными набойчатыми или тяглинными (Курская губ.)35 [35 Машкин. Указ. соч. С.9], то к концу века уже ни один парень не позволил бы себе выйти на гулянье в штанах из холста. Предпочтительным цветом плиса или нанки были сначала синий или черный, а позднее черный и темно-коричневый. Они сменили яркие краски и там, где они были излюбленными в середине века, например, красный цвет в некоторых селах Нижегородской губ.36  [36 Доброзраков М. Село Ульяновка Нижегородской губернии Лукояновского уезда // Этнографический сборник. СПб., 1853. Вып.1. С.39], хотя в ряде мест Вологодской губ. парни шили себе штаны из красного или желтого кумача еще в 80 гг. XIX в.37 [37 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.19]. Стремясь приблизить крой брюк к городским образцам, их шили на «городской манер» с застежкой, а не на вздержку, с карманами, более длинными и чуть более широкими, чем традиционные мужские, от чего произошло и их название  «шаровары»38 [38 Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая... С.77; Архангельский А. Указ. соч. С.17].

Менялась также и манера ношения брюк. Повсеместно их заправляли в сапоги, но в начале XX в. во многих местах в связи с вхождением в моду ботинок стали по-городскому напускать сверху, иногда подворачивая брючины в виде манжет. Архангельские парни, побывавшие в Петербурге, в праздники вместо привычных в деревне «шаровар» еще в конце 80 гг. XIX в. носили так называемые «панталоны» – городские брюки на тесемках с пряжками (подтяжках), заправляя в них рубаху39 [39 Ефименко П.С. Указ. соч. С.50].
Чаще рубаху выпускали поверх брюк и подпоясывали. Пояса парней обычно были длиннее и шире, чем у женатых мужчин, изготавливались из разноцветной шерсти – гаруса или шелка и украшались кистями или бахромой40 [40 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у.Л. 17]. На Русском Севере парни часто вместо шерстяных поясов щеголяли ремнями41 [41 Бернштам Т.А. Русская народная культура Поморья в XIX – начале XX веках. Этнографические очерки. Л., 1983. С.49]. До того, как в моду вошли карманы, к поясу привешивали складной нож, медный, роговой или костяной гребешок, кисет или небольшую кожаную сумочку, в которой носили деньги, табак, спички или огниво с кремнем и трутом. В Архангельской губ. такие кожаные кисеты украшали аппликацией или унизывали светлыми, перламутровыми пуговицами42 [42 Ефименко П.С. Указ соч. С.60].

Поверх рубахи парни и богатые молодые мужчины носили суконные, плисовые, нанковые или полубархатные жилеты с атласной, сатиновой или коленкоровой спинкой43 [43 Село Вирятино в прошлом и настоящем... С.69]. При этом наибольшей роскошью считались полосатые жилеты. В конце XIX в. в Архангельской губ. в моде были двубортные жилеты: с двумя рядами покупных медных, стеклянных или костяных, обтянутых материалом пуговиц. Такая жилетка доходила до талии, а застегивалась у самой шеи, под стоячим воротником. Шили ее чаще всего с карманами44 [44 Ефименко П.С. Указ. соч. С.50].

В середине XIX в. в средней полосе России в летние праздники верхней одеждой молодежи были синее полукафтанье из сукна или нанки или суконная поддевка «с наборчиками», а сверху надевался суконный синий армяк45 [45            Преображенский А. Приход Станисловский... С.157; Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая... С. 76-77]. На Русском Севере на жилетку надевали кафтан, сибирку или казакин46 [46 Ефименко П.С. Указ. соч. С.49, 51]. Сибирку и казакин в деревне носили преимущественно парни, они были дорогими вещами, их заказывались портным и шили из покупных тканей.

Сибирка, шившаяся из синего и черного сукна на коленкоровой или люстриновой подкладке, имела сюртучную форму, но делалась гораздо длиннее, чем сюртук, ниже колен. С двух сторон по бортам нашивались партикулярные пуговицы, так называемые «банты». Сибирка имела отложной воротник и длинные рукава с манжетами, которые застегивались небольшими пуговицами, и карманы с четырьмя пуговицами сзади. У наиболее богатых сибирки подбивались мехом.

Казакин изготовлялся из сукна и по покрою напоминал кафтан, то есть был присбореным по талии, на которой он затягивался пришитым с внутренней стороны шнурком – «подживотником». Для тепла и чтобы придать ему форму в него подкладывали вату, коленкор или фланель. Борта, карманы и ворот иногда обшивались гарусной или шелковой тесьмой. Подобно сибирке, застежкой казакину служили пуговицы – «бантики», располагавшиеся в один или два ряда.
В конце XIX – начале XX в., когда повсеместно в обиход вошли костюмы-тройки, наиболее популярной летней верхней одеждой как в праздники, так и в будни стали одно- и двубортные пиджаки. Праздничные пиджаки шили из покупной черной или серой шерстяной ткани, а будничные делали из домотканного сукна. Кроме того по праздникам весной и осенью богатые молодые мужчины и взрослые парни одевали драповое пальто, преимущественно черного цвета47 [47 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.686. Новгородская губ. Белозерский у. 1899. Л. 2]. Московской и Владимирской губ. такое пальто часто называлось «дипломатом»48 [48 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.634. Московская губ. 1899. Л.17]. В Шуйском уезде Владимирской губ. простые суконные дипломаты шили мальчикам начиная с момента их поступления на фабрику в 12-13 лет, а после вступления в возраст им полагались уже драповые, триковые на вате или «казинетовые» дипломаты49 [49 Быт великорусских крестьян-землепашцев... С.218-219].

В отличие от взрослых, парни и молодые мужчины верхнюю одежду нараспашку, чтобы были видны жилетка, выпущенные из-под нее рубаха и пояс. Во многих местах пиджак при выходе на улицу чаще всего не надевали в рукава вовсе, а лишь набрасывали на плечи50 [50 Село Вирятино в прошлом и настоящем... С.69].

Зимняя верхняя одежда парней отличалась от одежды женатых только материалом: тулупы и шубы, которые у «петербуров» могли быть даже дорогие енотовые, покрывались черным и синим сукном или нанкой, украшались тесьмой51 [51 Архангельский А. Указ. соч. С.17; Базилевкий П. Указ. соч. С.482; Ефименко П.С. Указ. соч. С.49]. Так же, как и летнюю верхнюю одежду, зимнюю на гуляньях носили нараспашку. А если подпоясывали, то для этого использовали ремень или цветную подпояску52 [52 АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у. Л. 17], т.е. шелковые, шерстяные или хлопчатобумажные кушаки красного, зеленого и голубого цветов53 [53 Архангельский А. Указ. соч. С.17]. Они были более широкими и длинными, чем у женатых, и украшались на концах бахромой54 [54 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.18].

Дополнением костюма в зимние праздники были вязаные из разноцветной шерсти, а иногда и выделанные из замши, перчатки, заменявшие будничные рукавицы. В некоторых местах Калужской губ. поверх шерстяных перчаток – «вязанок» парни надевали для тепла кожаные рукавицы55 [55 Машкин Указ. соч. С.10; Архангельский А. Указ. соч. С.17; АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у. Л.17]. Интересно, что, например, во Владимирской губ., парни носили шерстяные малиновые перчатки «из щегольства» и летом56 [56 Быт великорусских крестьян-землепашцев... С. 220].

Особое внимание щеголи уделяли обуви. С середины XIX в. парни почти повсеместно на летние гулянья надевали сапоги с высокими каблуками и длинными голенищами, собиравшимися «в гармошку» («с наборами», «со сборами») и до блеска начищенные ваксой57 [57 Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая... С.76-77; Преображенский А. Приход Станисловский... С.157; Архангельский А. Указ. соч. С.17; АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у. Л.17]. К концу XIX века особенно роскошными считались лакированные «фабричные» сапоги. В Западной Сибири щеголи украшали праздничные сапоги бахромой или выпускали из голенища нарядную портянку с вышивкой, кружевами, лентами и бантиками58 [58 Лебедева А.А. Указ. соч. С.218-219]. На рубеже веков обязательной принадлежностью повзрослевшего парня становились резиновые калоши или боты, надевавшиеся поверх сапог, а к 20-м гг. XX в. наиболее щеголеватые парни начали носить городские ботинки.

Самыми яркими знаками возраста в костюме молодежи были украшения, некоторые из которых также были заимствованиями из города или из обихода высших сословий.

Одним из непременных дополнений праздничного костюма парня в северных губерниях и среднерусской полосе был шейный платок (архан., волог., владим. – «галстух»), заменяемый зимой шарфом. Платок чаще всего покупался на ярмарках, хотя мог быть изготовлен и из домашнего холста. Материалом ярмарочных приобретений могла быть фабричная набивная хлопчатобумажная ткань, ситец или «александрийка», но самыми щеголеватыми и в то же время дорогими считались шелковые шейные платки. В Ковровском уезде Владимирской губ. наиболее модным и популярным среди парней был шелковый платок черного цвета – «косок»59 [59 Быт великорусских крестьян-землепашцев... С.222].

Выполняя знаковую функцию в костюме парня, шейный платок у русских был в большей степени элементом престижа и богатства. Более ярко его молодеческая символика, определявшая его как принадлежность костюма исключительно неженатого мужчины, с которой он расстается, переходя в новый возрастной статус, проявилась в одной из украинских локальных традиций. Платки, подобные владимирскому «коску» и называвшиеся «басмами», были одним из главных атрибутов молодежного возраста у украинцев Буковины. Здесь еще в начале XX в. в ходе свадебной обрядности сохранялся ритуал расставания вступающего в брак парня с молодечеством, символом которого выступал платок. По возвращению из церкви «молодой» подходил под благословение к родителям, а затем снимал с шеи «басму» и клал ее на скамью, туда, где должна была сидеть молодая («под молодую»), с этого момента он более не имел права повязывать платок, потому что «уже не хлопец, а чоловш»60 [60 Матерiали до словника буковинських говiрок. Чернiвцi, 1971. Вип.1. С.19].

Способы ношения «галстука» у русских не отличались многообразием, чаще всего его складывали косынкой и завязывали под подбородком на один узел61 [61 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.18], иногда обвязывали вокруг шеи дважды, а узел делали не только спереди, но сбоку или сзади62 [62 Ефименко П.С. Указ. соч. С.60]. В Ярославской губ. платок или один раз оборачивали вокруг шеи, так, чтобы его концы спадали на грудь, или накидывали на плечи крест-накрест и затыкали концы за пояс63 [63 Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая... С.77].

В середине XIX в. в Ярославской губ. шейный платок был как будничным, так и праздничным элементом зимней одежды мужской молодежи64 [64 Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая... С.76; Преображенский А. Приход Станисловский... С.157]. Но более распространенной его заменой стал шерстяной шарф, из разноцветного гаруса ярких цветов, называвшийся в Вологодской и Архангельской губ. – «сеткой». Шарф свободно обматывали вокруг шеи, не стягивая, позволяя концам свободно болтаться65 [65 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.18; Ефименко П.С. Указ. соч. С.60].

Своеобразным украшением летнего праздничного костюма парня в некоторых местах в конце XIX в. служили носовые платки или «ширинки». В Архангельской губ.  женатые мужчины не демонстрировали носовые платки белого или красного цвета, а скорее прятали их в карманах и шапках. В отличие от старших, каждый из молодых парней, не исключая и самого бедного, старался к празднику иметь цветной платок-«ширинку», чтобы потом «из тщеславия» на гулянье выпустить его яркий хвостик из кармана66 [66 Ефименко П.С. Указ. соч. С.60]. В Шуйском уезде Владимирской губ. такой нарядный носовой платок парень получал как знак расположения от девушки, за которой ухаживал, в ответ он подносил ей колечко67 [67 Быт великорусских крестьян-землепашцев... С.241].
В связи с курением одним из обязательных украшений молодежного костюма стали кожаные, шелковые или ситцевые кисеты. Последние также часто были подарком парню от девушки, с которой он гулял, или от невесты, раздававшей их в качестве выкупа за проезд свадебного поезда к церкви всем парням своей деревни68 [68 Ким И.Ю. Свадебная обрядность новоржевских крестьян (по материалам полевых исследований в Выборской вол. Новоржевского р-на Псковской обл.) // Этнографическое изучение Северо-запада России. IV межведомственная научная конференция аспирантов и студентов. Краткое содержание докладов. СПб., 1999. С. 47]. В Архангельской губ. парень демонстрировал кисет на гулянье не только специально выпуская его краешек из кармана так же, как и носовой платок, но и часто доставая его в молодежной компании69 [69 Ефименко П.С, Указ. соч. С.50]. Таким образом, кисет выступал свидетельством взрослости сразу в двух плоскостях. С одной стороны, он демонстрировал заслуженное, благодаря приобщению к трудовой деятельности взрослых, право на курение, а с другой – указывал на то, что парень реализовал себя и как жених. Рассказывая о том, как выражали свою симпатию деревенские девушки, Н.А. Иваницкий привел слова молодого крестьянина: «Если которая девка тебя любит, то даст снять с себя кольцо, либо дарит кисет, а за место того ей покупаешь пряников или подаришь зеркальце или мыло»70 [70 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.66-67].

Кольца, в ряду других украшений, были непременным атрибутом молодежного возраста и несли на себе отпечаток свадебной символики. Повсеместно молодые неженатые крестьяне щеголяли кольцами из меди, олова или серебра71 [71 Машкин Указ. соч. С.10]. Их носили преимущественно на правой руке, на указательном, среднем и безымянном пальцах72 [72 Ефименко П.С. Указ. соч. С.60]. Потому сколько у парня на руках было колец, часто можно было догадаться и о том изменяет ли он своей возлюбленной, одна она у него, или он пользуется симпатией нескольких девушек73 [73 Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.66-67].

К числу других украшений относились деревянные («кипарисные»), медные или серебряные кресты на шелковых лентах, рядом с которыми в Архангельской губ. иной раз привешивали ладанки, украшенные пуговками, брелоки, медальоны и медные или костяные уховертки74 [74 Ефименко П.С. Указ. соч. С. 59]. Особым украшением на рубеже веков стали выпущенные по жилетке металлические, в том числе серебряные, цепочки от карманных часов, уложенных в карман жилетки. Такие часы на каждое праздничное гулянье брали с собой из дома наиболее «франтовитые» и богатые парни75 [75        Быт великорусских крестьян-землепашцев... С.241; АРЭМ. Ф.7. Оп.1. Д.544. Калужская губ. Медынский у.JI. 17; Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX –н. XX вв. Л., 1988. С.78].

Но наиболее характерным и в то же время архаичным знаком брачного возраста в одежде мужской молодежи было украшение по праздникам головного убора. При этом ношение головного убора как такового считалось обязательным во время гулянья, как на улице, так и в помещении. С непокрытой головой парень выступал только в некоторых хороводных играх.

В русской традиции символика данного типа украшений выражена все же не столь отчетливо, как, например, в западнославянской или западно-украинской, но во многом перекликается с ними. Материал по западным регионам славянского мира позволяет говорить о том, что украшение на головном уборе парня, не только несло брачную символику, но и по своему значению было равно косе девушки. Если коса символизировала девичество, то украшение на шляпе – «перо» было знаком молодечества, т.е. символом личности и достоинства парня, доказательством его физической и моральной зрелости. Поэтому у чехов не только подросток, но также и нечестный, известный недобропорядочным поведением, парень не имели права украшать свою шляпу, а вступающий в возраст должен был доказать свое право на ношения пера в драке с сильнейшим76 [76 Sochan P. Kroje a svadba v Lopasove па Slovensku v Nitranske stol. // Narodopisny sbornik ceskoslovansky. Praga, 1905. S.9; Хорватова Э. Традиционные юношеские союзы и инициационные обряды у западных славян // Славянский и балканский фольклор. М., 1989. С.169]. В свадебной обрядности польских горалей в момент надевания чепца на голову молодой, подружки невесты с веселыми криками подбегали к молодому, стоявшему в окружении парней в шляпе, украшенной букетом», и старались сорвать с нее украшение. Когда это, несмотря на противодействие парней, удавалось, они разрывали «букет» на мелкие части и пели: «Почему это у хлопца нет пера? Отдал его девушке за золотую косу»77 [77 Zborowski J. Ludoznawcze pryczynki z goralszczyzny // Lud. Т. XXXI. Lwow, 1932. S.77]. Таким образом, потеря украшения на шляпе, как потеря статуса парня, признавалась единственной достойной платой за косу, за девичество / девственность.

Украшение головного убора, также как другие традиционные элементы молодежного костюма, на протяжении полувека постепенно уходило из обихода русской деревни. Но в середине прошлого века украшение шляп и картузов еще имело немаловажное значение. В Ярославской, Нижегородской, Курской, Воронежской и других губерниях парни по праздникам надевали поярковые шляпы, тульи которых крест-накрест, вдоль по околышу или в середине высоты перевязывались лентами и бархатками, со стальными или медными пряжками, увивались мишурой, а на юге еще и украшались павлиньими перьями, что считалось верхом щегольства78 [78 Машкин Указ. соч. С.9; Доброзраков М. Указ. соч. С.39; Малыхин П. Быт крестьян Воронежской губ. Нижнедевицкогоу. // ЭС. Вып.1. 1853. С.214]. На западе Ярославской губ. в это же время модными считались картузы или ермолки с кисточкой [79 Преображенский А. Волость Покровско-Сицкая... С.76. 77, 99].

К концу XIX в. черные или синие суконные, триковые или плисовые картузы и фуражки с блестящими кожаными козырьками повсеместно стали праздничными летними, а иногда и зимними головными уборами парней. Чаще всего их украшением также была шелковая лента по околышу, за которую в некоторых местах затыкали живые или искусственные цветы. В Западной Сибири картузы украшали также шелковой кистью80 [80 Лебедева А.А. Указ. соч. С.217]. В Архангельской губ. в 80 гг. XIX в. вдоль по околышу кроме лент пускали также шнурки с пуговками или бисерные «перлышки», в несколько перепутанных между собой рядов81 [81 Ефименко П.С. Указ. соч. С.57, 58]. Архангельские «питербуры» и наиболее богатые из парней наряду с этим начали вводить в моду черные «пуховые» городские шляпы. В 20 гг. XX в. уже многие парни в деревнях Пинежского р-н вместо обычной фуражки носили финского типа мягкие шляпы82 [82 Кнатц Е.Э. Указ. соч. С.192].

Обязательным дополнением костюма парней на гулянье в весенне-летние праздники в среднерусской полосе и на северо-западе России были трости. Первоначально они появились в пригородных деревнях, как вещь, заимствованная из обихода высших сословий, их носили для престижа и из щегольства, но на рубеже веков смысловое значение этого атрибута костюма стало значительно богаче. С одной стороны трости оставались принадлежностью «городского» щеголя, и поэтому во многих местах в особенности в южнорусских губерниях, их вытеснили вошедшие в моду зонтики, а с другой стороны, трости стали использоваться в качестве оружия в праздничных столкновениях между парнями, и поэтому превратились в символ личного ухарства и молодечества.
Во время гуляний парни важно прохаживались по улице с тросточками в руках, наличие и красота которых служили предметом соперничества внутри молодежной группы83 [83 Быт великорусских крестьян-землепашцев...С. 241; Иваницкий Н.А. Указ. соч. С.21]. В конце XIX в. парень мог приобрести трость в городе, и тогда она ничем не отличалась от тех, с которыми ходили «образованные» горожане, но чаще ее изготавливали самостоятельно, выбирая в лесу подходящее дерево, очищая его от коры и украшая трость резным или выжженным орнаментом на свой вкус84 [84 Трость первого типа храниться в РЭМ Кол. №7215 – 1 (Вологодская губ., г. Вологда); о самостоятельном изготовлении тростей см. Щепанская Т.Б. Драки и браки (сельские праздничные драки: по материалам поездок в Курскую, Псковскую, Новгородскую области в 1996-1997 гг.) // Материалы полевых этнографических исследований. Вып.4. СПб., 1998. С.7-8]. Надо отметить, что в другой восточнославянской традиции – в гуцульской – сам процесс изготовления трости приравнивался к процессу взросления, становления личности парня. Так, в Восточной Галиции по-настоящему взрослым парень признавался только тогда, когда становился владельцем личной трости – «насши», которую он мог получить только по прошествию года после вступления в совершеннолетний возраст. Вдалеке от селения парень выбирал молодое деревце, на ствол которого наносил полюбившийся узор. Это дерево должно было простоять еще год, после чего его разрешалось срубить. Доказательством соблюдения всех правил добывания «Haciки» служили темные пятнышки орнамента на очищенной от коры светлой поверхности трости85 [85 Онiщук А. Останки первiсной культури у гуцулiв // Матерiали до украiнсько-руськой етнологii. Львiв, 1912. Т.15. С.161].

В 20-30 гг. XX в. в Псковской, Новгородской, Вологодской и Тверской обл. тросточки («трёстки», «тростки») были одним из непременных средств демонстрации удали и серьезных намерений в завязывании драки. Так, в Новгородской губ., если парни входили в деревню с тростями все знали, что они пришли подраться86 [86 АРЭМ. Ф.10. Оп.1. Д.99. Л.39 об. 1998 г.]. Но резными деревянными тростями не дрались. Для этой цели изготавливали из дуба «кий», «дубинку» – толстую, тяжелую палку с круглым набалдашником, на которую также опирались при ходьбе, или выковывали трость из железного прута87 [87 АРЭМ. Ф.10. Оп.1. Д.95. Л. 44. 1997 г.; Там же. Д.99. Л.39 об. 1998 г.; Щепанская Т.Б. Указ. соч. С.7-8]. Такая трость была тяжелой и для удобства ношения ее ручку загибали наподобие крюка, на нее или опирались, или привязывали на поясе к ремню так, чтобы ее конец со скрежетом волочился по земле и подымал пыль, что должно было служить вызовом для противника88 [88 АРЭМ. Ф.10. Оп.1. Д.99. Л.49 об.-50. 1998 г.]. Так, ношение трости на молодежных гуляньях в первой половине XX в. указывало на способность и готовность ее владельца постоять за себя, на его мужественность и удальство.

Таким образом, украшения и атрибуты костюма парня сохраняли общую для всех славянских народов возрастную семантику и отмечали в своем владельце не только физическую зрелость, готовность к браку, но и качества молодца-удальца.

К 20 гг. XX в. костюм парня в целом в значительной степени перестал демонстрировать эти качества такими традиционными средствами, как яркость цветов в материале и вышивке или избыточность украшений, но он все же отражал их другим традиционным средством – демонстрацией элементов «внешнего», «чужого» для деревни мира. «Чужая» вещь, которая в традиционной культуре обычно становилась символом силы, избранности, в данном случае была свидетельством полноценности статуса.

В связи с этим можно говорить о том, что сама идея, отраженная костюмом парня к началу XX в. несколько изменилась, на первый план начала выходить не демонстрация полноты природной энергии возраста, а престижность владения «трофеем», принесенным с заработков, как свидетельством прохождения на отхожих промыслах или в городе возрастного испытания. Готовность к браку доказывал теперь сам городской костюм парня, который свидетельствовал о трудовых качествах своего владельца, об его умении зарабатывать деньги, способности прокормить семью. Таким образом, сначала отдельные элементы «городского» происхождения в одежде, а затем и сам по себе городской костюм стал символом пройденной «инициации».

Холодная В. Г. Символика и атрибутика праздничного костюма парня в русской деревне с 40-х годов XIX по 20-е годы XX // Мужской сборник. Мужчина в традиционной культуре. – М.., 2001. – Вып. 1. – С. 125 – 136.