О.Мстиславская. Куприн в Даниловском

// Красный Север. – 1958. – 08.08
  

Воспоминания заслуженной учительницы школы РСФСР
О. П. Мстиславской

Село Даниловское – родовое имение помещиков Батюшковых. Старый деревянный дом с колоннами и большой липовый парк, были в запустении. Владелец имения Федор Дмитриевич Батюшков, видный в свое время человек в литературе, большей частью жил в Петербурге, в усадьбе бывал редко. Вот в это-то имение, расположенное в 12 верстах от уездного города Устюжны, после окончания прогимназии и забросила меня судьба учительствовать в земскую школу.

Здесь, в Даниловском, я впервые встретилась и познакомилась с большим писателем земли русской Александром Ивановичем Куприным. Куприн часто навещал имение Батюшковых, подолгу там жил и работал, иногда целые зимы. В период с 1906 no 1911 год писатель создал рассказы: «Обида», «Река жизни», «Как я стал актером», «Изумруд», «Суламифь». В 1908 году начал «Яму». В 1911 году работал над повестью «Жидкое солнце». Тишина заброшенной усадьбы, вековой бор со столетними соснами, видимо, вдохновляли и располагали к творчеству. Работал Александр Иванович в Даниловском много. Почти ежедневно к нему приходила объемистая почта, которую из Круглиц самолично привозил начальник почтового отделения.

Естественно, что Куприн сразу же стал центром нашего немногочисленного кружка интеллигенции. 

Как сейчас, живо представляю: в школу, вместе с Ф. Д. Батюшковым, пришел человек лет сорока, с черной бородой, с острыми и умными глазами. Незнакомец подал мне руку и назвал себя: 

– Куприн.

Я, конечно, была рада такому знакомству, и немножко оробела. Ведь впервые видела своего любимого писателя.

Беседа вначале не клеилась, но все же робость вскоре прошла. Куприн так вел разговор, что я почувствовала себя равной собеседницей.

Первым долгом Александр Иванович спросил о нуждах школы. Школа была земская, но начальство мало беспокоилось о ней. Нужен был ремонт самого здания, дрова – вечно неразрешимый вопрос, школьные принадлежности и другое.

– А как выглядят дети? – спросил Александр Иванович.

Я пригласила моих гостей в классы. Девяносто пар любопытных, детских глаз смотрели на нас. От недостатка питания многие мальчики и девочки худы и бледнолицы, одеты кое-как. Особенно ветхой была верхняя одежда. От внимательного взора писателя ничто не ускользнуло.

– Да, об этом надо подумать, – сказал Батюшков, обращаясь к Куприну.

– Обязательно, Федор Дмитриевич, хлопоты беру на себя, – ответил писатель.

И буквально через несколько дней, в школу привезли первый обед. Все дети, 90 человек, с этого дня регулярно и бесплатно получали хороший, вкусный обед, от которого оставалось и на ужин для ночующих в школе. 

Учебный день заканчивался. Вдруг кто-то из ребят закричал:

– Барин едет!

Я выглянула в окно: действительно, по двору шли Александр Иванович и Батюшков. За ними ехала груженая подвода. Вскоре все стало ясно. Управляющий имением Арапов втащил мешки в школу, в них оказались одежда и обувь для ребят.

Александр Иванович сам выдавал вещи детям. Он брал шапку и, нахлобучивая ее мальчику на голову, приговаривал: «Вот теперь хорошо, и дед Мороз не страшен».

Все мальчики тогда получили по заячьей ушанке, теплому шарфу, коричневой рубашке, а девочки – по платку, теплому шарфу и коричневому платью.

Любовь к детям тянула писателя к нам, и он стал настоящим другом школы. Когда ребята в зимнюю стужу оставались там ночевать, а оставались многие, Куприн приходил вечером с томиком И. А. Крылова и читал детям его басни. Часто перечитывал и декламировал басню «Стрекоза и муравей». На такие чтения он приносил маски всевозможных зверей, дети одевали их, и басни разыгрывали в лицах. В этих импровизированных спектаклях участвовал и сам Александр Иванович.

Вечера проходили живо и интересно. После представлений, как их называли дети, Александр Иванович рассказывал школьникам о том, что хотел сказать баснями великий писатель. 

Новогодние елки – страсть Куприна. Любил он их устраивать. Для удобства елки всегда делали в доме Батюшкова: там место позволяло, много комнат и большой простор для игр. На елках бывало очень много игрушек, подарков, угощения для детей.

О близких отношениях к школе и частых посещениях ее писателем стало известно начальству. И это не обошлось без неприятностей. Мне предложили не допускать Куприна в школу. Я об этом долго ему не говорила. Но однажды у нас с ним произошел такой разговор: в школу во время занятий приходит Куприн и просит разрешения послушать, как будут отвечать дети. 

– Не могу, – сказала я ему. 

– Почему? – удивился Александр Иванович.

Я вынуждена была сказать правду: «Инспектор училищ запретил вас пускать в школу».

Причина того была нелепой. 

– Не пускайте Куприна в школу, – сказал инспектор, – Он обязательно что-нибудь напишет. А потом отвечай перед большим, начальством. Видимо, чиновники из народного просвещения боялись правды и всячески старались скрыть истинное положение. 

Но Александр Иванович не перестал посещать школу. Он приходил и сидел на уроках, слушал, как отвечают дети. В знак любви к ним он подарил школе свою книгу – рассказ «Белый пудель» с автографом, а лично мне – роман «Поединок», тоже с автографом.

Мы часто собирались у Александра Ивановича в большом батюшковском доме. Он был очень внимателен к гостям. Велись беседы на разнообразные темы. К нашим услугам была богатейшая библиотека. Ею пользовались все, кто только мог и хотел читать. В 1920 году эта библиотека Федором Дмитриевичем была подарена Устюженской школе второй ступени. В ней насчитывалось около 3000 томов. Масса книг на французском языке, даже с автографами Вольтера. Впоследствии из школы библиотека была передана в музей, откуда ее взяли в Ленинград, в Публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина. 

Александр Иванович упорно работал. Бывало, сидим вечером – и вдруг он незаметно исчезнет. Хватимся: А где же Куприн? – Ушел работать, – отвечает Федор Дмитриевич. 

И сутки трои, иногда и больше, писателя никто не видел. Он не приходил даже обедать. Кушать ему носили в кабинет. После упорной умственной работы, как правило, Александр Иванович уходил на охоту.

Ходил он на нескольку дней и далеко: в Парковские болота, на Звану, в Трестенские болота. Об этом он подробно писал в рассказе «Черная молния».

Однажды, в воскресный день, Александр Иванович был у меня.

Зашел разговор о литературных героях «Поединка», «Гранатового браслета» и о рассказе «Скука».

– Вы не правы, Александр Иванович, написав такой рассказ, – сказала я. – Вывели в нем сельского учителя-пьяницу, который только и знает, что пить с медицинским фельдшером, абсолютно ничем не интересуется. И, наконец, оба они утонут, захлестнутые волной бурной реки.

Я привела ряд примеров хорошей работы учителей, которые отдают все для народа, труд которых можно назвать подвижничеством. Несколько задумавшись, Александр Иванович ответил:

– Да... 

И ушел.

В зимние каникулы устраивали елку в Никифоровской министерской школе. На елку был приглашен попечитель, уездный нотариус Федор Иванович Раевский, в честь которого и была устроена едка.

Девочка Нюра Дмитриевская и один из мальчиков, фамилии не помню, в лицах изображали басню И. А. Крылова «Стрекоза и муравей».

Рассказ «Попрыгунья – стрекоза» написан Куприным в Даниловском.

Мне кажется, этот рассказ навеян не только устройством елки и неприглядностью жизни крестьян, дикостью и невежеством, а тем, что писатель, как художник, не мог не чувствовать назревающих внутри старого общества новых общественных преобразований, но грядущей революции он не понимал, и поэтому боялся, считая ее величайшей катастрофой. Недаром в конце рассказа он пишет: 

«Вот, – думаю я, – стоим мы, маленькая кучка интеллигентов, лицом к лицу с неисчислимым, самым загадочным, великим и угнетенным народом на свете. Что связывает нас с ним? Ничто, ни язык, ни вера, ни искусство... В страшный день, ответа – что мы скажем… этому многомиллионному великану? Ничего, скажем с тоской: «Я все пела». И он ответит нам с коварной мужицкой улыбкой: «Так поди же, попляши»...

Рассказ «Черная молния» написан о тогдашней устюженской действительности. Писатель под Новый год встретился на вечере, в гостях у местного доктора Рябкова, со всем «светом» уездного, города. Ярко и образно обрисовал он гнилое болото этой интеллигенции. Устами лесничего Турченки писатель говорит о «высшем» обществе Устюжны тех времен:

«Посмотрите, что их интересует: посты, поспать, выпить, поиграть в винтишко. Ничего не любят: ни Родины, ни службы, ни людей… Никого ничем не разубедишь, не заинтересуешь».

Здесь как художник Александр Иванович отразил действительность. Но он так не понял, что только гром и яркая молния пролетарской революции сметет с пути народа эту обветшалую «позолоту», что в революции вырастут новые люди из народа, с иными песнями и разговорами, а главное делами.

Непонимание грядущей бури навевало на писателя не только временами тоску, но и приводило в тупик творчество. Часто говаривал он: 

-Да! Исписался я. Не знаю, о чем писать. Хотелось бы создать что-то иное, новое.

А что – писатель не понимал. Видимо, это и послужило поводом для эмиграции писателя в начале революции. Уже потом он вернулся на родину.

Я уже в преклонном возрасте, но сохранила теплую память о большом писателе Александре Ивановиче Куприне, как о писателе и человеке большой души. 

Записал работник 
Устюженского музея 
местного края
Н. НЕВЕРОВ.