А.Мухин. 
Мосты в прошлое: Предания семьи Андреевых

// Маяк. – 1995. – 01, 04, 08, 13.07

 Возрождение праздника

Первая встреча с потомком последнего владельца с. Куркино Анатолием Владимировичем Андреевым у меня состоялась два года назад в Вологодском архиве. Он попросил меня оказать помощь в изучении истории древнего села и родословной владельцев. Уже через месяц пришла объемная бандероль с документами и фотографиями. Началось изучение материалов архива и встречи с ветеранами, хоть что-нибудь знающими об истории села и его владельцах.

В прошлом году в июне потомки приезжали в Вологду, чтобы побывать в Куркино на возрожденном празднике Заговенья. Приехали четверо: Анатолий Владимирович с женой Еленой Владимировной, Андрей Дмитриевич и Анатолий Иванович Юдаковы. Два внука и правнук. Из этой группы выделялся Анатолий Владимирович, почти копия своего деда, Николая Николаевича Андреева: тот же высокий рост, худощавый и бородка клинышком.

Во время прогулки по Вологде особенно заинтересованной выглядела Елена Владимировна, петербургский искусствовед. Ее буквально потрясла наша церковь Варлаама Хутынского. «Это же настоящий архитектурный урод, – удивлялась она. – Никогда не видела ничего подобного. Здесь уникально сочетаются несколько архитектурных течений, начиная от древнерусского до стиля Людовика XVI...»

Незабываемые впечатления оставил большой праздник в Куркино, куда приехали коллективы самодеятельности из Кубенского, Майского, Кувшиново, собрались и стар, и млад из куркинского люда. В бывшем, резановском особняке, где теперь находится административное здание ОПХ «Куркино», учителя Куркинской школы совместно с сотрудниками областных музея и библиотеки подготовили выставку «История рода Резановых-Андреевых» с показом картин, посуды, книг из имения Спасское-Куркино. Для детей были сделаны качели, организовано катание на пруду на катамаранах. Продавались сладости, сувениры, чай, пироги и т. д.

Директор ОПХ «Куркино» Сергей Николаевич Сахаров, на правах нынешнего хозяина села, радушно принимал гостей, в честь которых устроил праздничный обед. Не забыли приезжие навестить и Лидию Ивановну Терентьеву, названную в честь Лидии Анатольевны, жены Н. Н. Андреева. Ее родители работали у барина, а сама она часто бывала в господском доме и играла с дворянскими детьми. 

Было многолюдно. Разговоры, песни, пляски, смех, радость на лицах... Запомнился анекдотичный случай. К одному из потомков владельцев села подошел местный подвыпивший мужчина и предложил:
– Барин, бери все здесь себе. Строй, подновляй, мы помогать будем, работать на тебя, как при царе заживем. 
– У нас нет первоначального капитала, да и работать на земле не приучены, – высказал свои сомнения гость.
– Да, плохо... Ну хоть дай тогда денег на бутылочку...

На следующий день, в день отъезда, мы опять собрались вместе. Прошли по местам, связанным с Резановыми-Андреевыми в Вологде. Это церковь Зосимы и Савватия (кукольный театр), в приходе которой жили Резановы еще в начале XIX столетия. Рядом дом губернатора (здание милиции), а напротив, через реку, здание губернского земства (больница района), где работал двоюродный брат Андреевых, Виктор Андреевич Кудрявый. Затем дом Дворянского собрания (филармония), откуда возглавлял губернское дворянство Н. Н. Андреев. Два дома, где жили Кудрявые: на Старой Петровке (ул. Ворошилова, напротив ВПИ) и на углу Зосимовской и Московской (Советский проспект) улиц. И наконец – знаменитое малое Куркино в Вологде, как раз напротив, через дорогу, церкви Кирилла Белозерского в Рощеньи (производственное здание обойной фабрики). Здесь с первой половины XIX века и до революции находилось большое владение Резановых-Андреевых: две трети квартала принадлежало им. Современники отмечали великолепный особняк, служебные здания, дома для проживания слуг, учителей, наемных работников. Все это богатство в 1905 году сгорело и не восстанавливалось, только было построено несколько двухэтажных, обычных для Вологды домов.

Перед самым отъездом я услышал и записал со слов Анатолия Ивановича Юдакова воспоминания его бабушки, старшей дочери Николая Николаевича, Анны Николаевны Андреевой-Рейнгард. 

Маяк. 1995. – 01.07

От любви до ненависти

Воспоминания Анны Николаевны Андреевой-Рейнгард 

Прадед Дмитрий Федорович Резанов имел единственную дочь Анну. Ей представлялась блестящая партия, замужество в Петербурге. Но когда исполнилось 19 лет, к ним приехал двоюродный брат, Николай Федорович Андреев, молодой ротмистр в отставке. Он своей обаятельной наружностью, умом и даром речи пленил сердце Анны. Родители пытались вразумить ее, но вынуждены были согласиться на этот союз.

Но счастья у молодых не получилось, большинство их детей умирали в раннем возрасте от разных болезней. В живых остались лишь трое. Такая смертность явилась, видимо, следствием близкого родства бабушки и дедушки.

«Папа оказался наследником всего резановского богатства. Но не сумел удержать его в руках. Был азартным игроком, в особенности поклонником рулетки. Благодаря этой рулетке, я прожила три года в Ницце, на берегах Средиземного моря».

Николай Николаевич Андреев в молодости окончил Петербургский лицей, вращался среди «золотой» молодежи столицы. Зиму дед обычно проводил в столице, а на лето они вместе с сыном уезжали в Вологду и Куркино.

«Мой папа встретились с мамой на балу. Влюбился он с первого взгляда и сделал предложение, которое она приняла».

Лидочка Гизетти была очаровательной брюнеткой с голубыми глазами. Пела, играла на фортепьяно, танцевала и ездила верхом... Узнав о предложении, дедушка Николай Федорович отослал папу в Вологду, а потом в заграничное путешествие, сказав на прощанье: «Пусть проверится твое чувство к девушке».

Прошло три года. Папа вернулся в Петербург и вторично сделал маме предложение. Это было в июне 1898 года, в июле – свадьба в церкви Уделов и ужин на 50 персон в ресторане «Contan». А потом в экспрессе Петербург – Париж молодые уехали в свадебное путешествие.

Казалось, все им улыбалось в жизни. Но счастье было мимолетным. Побывав в Ницце и других городах, они направились в Париж. Однажды утром, когда Лида подошла к трюмо поправить прическу, у нее закружилась голова, и она упала на ковер. В отеле поднялся переполох. Мгновенно полетели телеграммы в Вологду и Петербург. Диагноз – инсульт, паралич правой стороны всего тела. С помощью дедушки Николая Федоровича был созван консилиум из лучших врачей Запада.

Спустя месяц движения и речь вернулись к Лиде, но писать правой рукой она могла лишь при поддержке левой. Она уже больше не садилась за фортепьяно, на всю жизнь пришлось отказаться от танцев.

Николай Федорович Андреев прожил с молодыми недолго. Умер летом 1904 года. В последние минуты повторял: «Бедная Лидочка...» Он сохранил все резановское богатство и передал молодым. 

Маяк. 1995. – 04.07

В Петербурге

Воспоминания Анны Николаевны Андреевой-Рейнгард 

В июле прошлого года мне посчастливилось побывать в городе на Неве. Сразу же созвонился с Анатолием Владимировичем Андреевым и получил приглашение на ужин.

Живут Андреевы в 3-комнатной квартире высотного дома, на южной окраине города. Их петербургская квартира ничем не напоминает изысканный дворянский особняк в Куркино. Это обычное жилье современной интеллигентной семьи. Две комнаты отданы детям: Светлане, Владимиру и Евгению; последняя поделена самодельной книжной полкой на три неравные части: со стороны окна небольшой закуток, находится рабочий стол; от двери – кровать; с правой стороны комнаты – стол, кресла, стулья. Здесь все: гостиная, спальня и рабочий кабинет.

Вскоре подъехал хозяин, и Елена Владимировна всех пригласила к столу. Началось обычное в таких случаях застолье: говорили тосты, хвалили хозяйку, рассматривали фотографии, вспоминали, шутили...

Следующим утром мы с Анатолием Владимировичем и его сыном Володей отправились на Новодевичье кладбище. Могила Николая Николаевича Андреева – это небольшой земляной холмик, находящийся в бетонном обрамлении, украшенном гирляндами, с массивным бетонным крестом, перед которым красуются живые ландыши. Она огорожена чугунной решеткой. На кресте лаконичная надпись: Андреев Николай Николаевич. 1871-1930 гг.

По соседству могила другого деда Андреевых, Анатолия Германовича Гизетти, далее генерала от кавалерии Дмитрия Петровича Дохтурова; героя крестьянской войны, участника Синопской битвы, контр-адмирала Николая Алексеевича Бирилева.

Официально кладбище не является мемориальным. Но на нем много могил знаменитых фамилий России: П. Р. Багратиона, С. П. Рюмина-Бестужева, С. П. Боткина, К. К. Случевского, актрисы М. М. Степановой, поэтов-классиков В. А. Жуковского, А. Н. Майкова, Н. А. Некрасова, Ф. И. Тютчева, шахматиста М. И. Чигорина и других. Это делает кладбище еще одним памятником Санкт-Петербурга.

При выходе с кладбища Анатолий Владимирович, сославшись на занятость, попрощался, а мы с Володей отправились в гости к младшей дочери Н. Н. Андреева – Наталье Николаевне. Встретила нас среднего роста, несколько сгорбившаяся 83-летняя старушка, в черной вязаной кофте с белым рисунком и зеленой юбке. Черные ее волосы почти полностью поседели и зачесаны были назад, с пробором ближе к левой части головы и кучкой на затылке. Брови густые, нос прямой, глаза серые. Быстрая, несколько нервная в движениях, она встретила нас шутками:
– Что вы уцепились за фуражку, у нас не украдут.

За столом от угощений Наталья Николаевна перешла к расспросам, а затем и сама стала вспоминать.
– Когда прошла революция, мне не было и семи лет, так что Куркино я почти не помню: разве что по фотографиям. В Вологде мы жили на Московской улице (ныне Советский проспект). Наш дом был деревянный, двухэтажный, с мезонином и большой участок с прудом посередине. Через дорогу от нас была церковь Кирилла Белозерского, я там на клиросе пела. Помню, как сестра Анна выходила замуж за Николая Рейнгарда, у них усадьба тоже была недалеко от Вологды. Мне смешно было: карета запряжена в две лошади, жених и невеста на ней, я с букетами цветов и Володя – с образом. Всего-то расстояние через дорогу, а пройти нельзя, необходимо подъехать к церкви на лошадях.

Из родственников запомнились братья Кудрявые. Если бы не они, нас бы и в живых не осталось. В годы гражданской войны отец куда-то уезжал, менял вещи на продукты в деревне, маму забрали заложницей в вагон с окнами с решеткой. Старшая сестра взяла нас за руки, мне тогда 8 лет было, Толе 9, Мите 11, самой Ане 19 и пошли на вокзал. Какая она красивая тогда была, просит: Посадите меня, а маму отпустите». Дежурный даже растерялся, а потом сказал, что с удовольствием бы отпустил, но закон есть задержать бывших дворян: Волоцких, Брянчаниновых, Межаковых, Засецких и других. Когда отец приехал, Виктор Андреевич Кудрявый и помог нам, его даже большевики уважали.

В 1926 году мы все уехали в Ленинград, брат В. А. Кудрявого – анархист, высоченного роста, сказал: «Новая буча пошла, всех, кого лишат избирательных прав, будут расстреляны или сосланы». Он так же, вслед за нами, выехал в Ленинград.

Всю жизнь буду гордиться тем, что в 11 лет в деревне Корытово все лето была нянькой. Заработала мешок муки, а хозяйка для меня сшила ситцевое платье.

Из вологжан помню знаменитого врача Горталова, он у нас бывал неоднократно: у него одного сына расстреляли, а другой в Молочном институте под Вологдой работал. Это был настоящий врач: и хирург, и терапевт. Говорили, что к нему на лечение даже из Москвы приезжали. Я бы ему памятник поставила.

Рядом с нами по Московской улице в 2-этажном каменном доме жила семья Крикунова Павла Тарасовича, он был тогда директором реального училища, что находилось на берегу р. Вологды. (В настоящее время здание школы N 1). Также помню Анну Николаевну Лопатину, преподавателя русского языка. Бывал у нас инженер Десфонтейнес. Он был связан с речным транспортом и летом бывало, плавал до Архангельска. Мы были в гостях у видного врача-невропатолога Германа Павловича Шипулина, его жена Наталья Васильевна, урожденная Ростовцева, ее брат Михаил Васильевич был генералом – это типичные дворяне.

С приездом в Ленинград отец стал сапожником: шил туфли на веревочной подошве, с суконным верхом и деревянным каблуком. Затем работал сторожем в магазине на углу улицы Маяковского и Невского проспекта и даже снялся в кино «10 лет Октября». Однажды он шел по улице, к нему подходит мужчина и говорит, что снимается кинокартина, посвященная революции. Нам надо, чтобы за столом сидели настоящие, прежние министры. Вы подходите. Папу стали обучать: как одеваться, садиться за стол и т. д. Когда он приходил домой, рассказывал, что там собрались дилетанты, которые не знают, как встретить даму, как одеть картуз.

В конце жизни он заболел туберкулезом, лечился и скончался в Мечниковской больнице. Я у него была за два дня до смерти, папа завещал: «Тата – я тебе поручаю маму, что бы ни случилось, не оставляй ее». Самые последние слова его я никогда не забуду: «У нас одна Родина, и я горжусь тем, что как бы тяжело ни было, мы от нее никуда не убежали…»

В глазах Натальи Николаевны появились слезы, она замолчала и задумалась. Я не прерывал ее воспоминания, зная, что ее муж погиб на фронте, а сын Вадик, горнолыжник, – разбился. Сама она закончила институт. До войны работала в институте Солнца, после войны – в институте Арктики и Антарктики. И даже побывала в Арктике, на исследовательской станции. 

Маяк. 1995. – 08.07

Печать дворянства

Воспоминания Анны Николаевны Андреевой-Рейнгард 

Последняя встреча с Андреевыми состоялась в этом году. Как-то вечером позвонил Анатолий Владимирович с просьбой: сможем ли принять их с братом Олегом. О. В. Андреев – старший среди мужской половины семьи. Живет в Вильнюсе и не смог приехать на праздник в прошлом году из-за недоразумений с визой и сложностями на работе (возглавляет небольшую типографию).

Зав. отделом культуры Т. В. Попова взяла на себя организацию приема гостей. Встречали мы их на железнодорожном вокзале и сразу же (по их просьбе) направились в Куркино.

– Подышать родиной предков, – как сказал Олег Владимирович.

Сюрпризом для гостей была встреча со столетней Марией Николаевной Богословской:
– Я хорошо помню дворян Андреевых в Вологде и чуть не стала у них учительницей. Предложили, дали время подумать. Но мне тогда очень не хотелось покидать деревенских ребятишек, к которым так привыкла за год.

Помню свадьбу Анны Андреевой в годы революции. Может быть потому, что это была последняя дворянская свадьба. Венчание проходило в Спасском соборе города, собралось много народу и было какое-то ощущение праздника. Молодые выезжали из гостиницы «Золотой якорь». Была торжественная служба в церкви и много элегантно одетых гостей.

Воспоминания Олега Владимировича Андреева.

– Я очень любил сидеть в комнате у бабушки и слушать ее рассказы. Дядя Анатолий был геологом и подолгу отсутствовал в экспедициях, однажды из Каракумов привез нам в подарок черепашку. Отец перед войной увлекся охотой и завел собаку, которую все время прищемляли в дверях нашей густонаселенной квартиры, Его охота не всегда заканчивалась благополучно, однажды напоролся на сук, который пришлось извлекать операционным путем. Мама работала в Эрмитаже, а летом во дворцах Петергофа и Павловска, куда соответственно переезжала и наша семья.

Надо сказать, что над отцом, его братьями и сестрами висела мертвым грузом печать дворянского происхождения. Он, например, закончил физический факультет Ленинградского университета, а диплома так и не получил. Поэтому вынужден был преподавать в школе поселка Вырица, что в 60 км от Петербурга.

Дядя Дима так же, как отец, обучался в Ленинградском университете: весной отчисляли, осенью обратно зачисляли, диплома не получил, но смог защитить кандидатскую и докторскую диссертации при высшей аттестационной комиссии АН СССР.

С начала войны отец записался в ополчение: его возраст тогда не призывался. Воевал на Пулковских высотах, именно здесь немец пытался ворваться в город. После ликвидации ополчения служил в войсках ПВО, войну окончил капитаном – начальником химической службы 2-го зенитно-прожекторного полка.

Когда немцы продвигались к Ленинграду, и город готовился к обороне, из Эрмитажа музейные ценности отправлялись на восток и эвакуировались группы детей, сотрудников музея. Нас вывезли в один из последних дней перед блокадой. Разгрузились около Костромы, на подводах отправили в деревню.

В конце октября поступила команда о перемещении дальше на восток. Опять на подводах, на пароходе «Короленко», который сел на мель невдалеке от Горького. Наконец, дотащились до Городца и разместились в местной школе. Несколько человек заболело, трое умерли. В один из морозных дней нас снова погрузили в теплушки с двухэтажными нарами и «буржуйками». Отправили на станцию Ляды Пермской области. Там наша команда, под названием «Интернат Эрмитажа», осела до конца войны.

Уже в апреле 1944 г. по вызову отца мы вернулись в Ленинград. Приехали в совершенно пустую квартиру: много мебели оказалось сожжено, пропали все сколько-нибудь ценные вещи. Мать сразу же уехала в Петергоф, где вместе с саперами вела поиск закопанных в 1941 г. скульптур-фонтанов.

После демобилизации отец работал директором художественного ремесленного училища, где готовили камнерезов, огранщиков, мозаичников. У отца и его коллег возникла идея силами мастеров и лучших учащихся восстановить мозаичную карту СССР, попутно уточнив ее – изменилась география страны, появились новые республики, города, другими стали внешние границы. Работа продолжалась больше года: заменялись кусочки мозаики, гранилось множество камней – рубинов, топазов, изумрудов. Все училище жило этой работой. Карта была открыта для обозрения в Георгиевском зале Эрмитажа в майские праздники 1948 года. Но вместо благодарности отец и несколько мастеров по навету подлеца оказались в тюрьме, якобы за хищение драгоценных камней. За полтора года отец перечитал всю французскую литературу, имевшуюся в библиотеке, научился читать по-английски. В то время я был офицером и, приехав в Ленинград, получил свидание с отцом. Он был бодр и убежден – справедливость восторжествует. И действительно, из зала суда отец был отпущен. Он умер в 1964 г., похоронен на Северном кладбище.

Так распорядилась судьба. А ведь если б не революция, он бы стал владельцем Спасское-Куркино. 

Маяк. 1995. – 13.07