Дом-музей Верещагиных: Череповец

 . – Вологда, 1992

14 октября 1842 г. в небольшом уездном городе Череповце по улице Благовещенской к дому предводителя дворянства Василия Васильевича Верещагина неторопко направлялись пешком и в экипажах дворяне уезда, дабы почтить своим присутствием хозяина по случаю его дня рождения. Приехавшие издалека оставались погостить на 2, а то и на 3 дня, для них заранее готовились пуховики и перины, на кухне пекли и парили...

К вечеру зажглись во всех гостиных комнатах свечи. Дамы расположились в каминной на диванах, мужчины за карточными столами «всегда с трубками на длинных черешневых чубуках, для раскуривания которых слуги приносили зажженные бумажки»* [* Цит. (здесь и далее) из воспоминаний членов семьи Верещагиных]. Гостей обносили мочеными яблоками, вареньем... «Изрядные пиры задавались» у Верещагиных...

В 7 часов вечера «я явился на свет – подали шипучки и поздравили предводителя и предводительшу с Василием Васильевичем № 2».

Так пишет художник Верещагин о своем появлении на свет.

Известно, что по закону 1831 г. предводитель дворянства имел «первое после губернатора место», право сношения не только с губернатором, но и с министром внутренних дел, к тому же предводитель дворянства был членом всех комиссий, комитетов и присутствий в уезде. И о материальном достатке говорила эта должность. Выборный ценз был очень высоким. Согласно манифесту от 6 декабря 1831 г., вводилось «Положение о порядке дворянских собраний, выборов со службы по оным», когда даже потомственные дворяне, не имеющие чинов и имений, не имели права голоса. И только 3 категория дворян, имеющая более 100 душ крепостных или более 3.000 десятин незаселенной земли, имела полные права и избирать, и быть избранными. Численность дворян, имевших право быть избранными, была невелика: из общего числа поместного дворянства по последней 10 ревизии (1859 г.) на 1858 г. в Европейской России дворян-помещиков насчитывалось 103,2 тыс., а из них мелких помещиков (до 20 душ) и средних (21–100 душ) было 76,6%. Следовательно, полные права получали лишь 23948 помещиков.

Недаром череповецкий предводитель говорил, что «без материального благосостояния невозможно быть самостоятельным нравственно».

Верещагины гордились своей родословной и приложили немало усилий в начале XIX столетия, когда за недостатком документов их исключили из VI части родословной Дворянской книги, куда вписывались «столпы государства». Дело их № 481 в Правительствующем Сенате было закончено удовлетворением всех претензий, дабы могли они на первые три разряда дворян смотреть как на «выскочек плебейской крови».

С рождением каждого ребенка документы отправлялись в Сенат на запись их в столбовые дворяне. Беспокойство отца понятно еще и потому, что в 1845 г. вышел царский манифест, направленный на количественное уменьшение привилегированного сословия.

Родословную свою Верещагины ведут от Андрея сына Верещагина, которому в лето 7201 (1693) года марта в 23 день была вручена грамота государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича на владение сельцом Громыхаловым и деревней Слиново близ Вологды.

Сын Андрея Иван был стольником, находился на службе в 7188 (1680) г. в полку боярина и воеводы Бориса Петровича Шереметева. Сыновья Афанасия Ивановича служат в Лейб-гвардии Преображенском полку и один из них, Матвей, дослужившись до капрала, уходит в отставку. За ним были отказаны «сельцо Громыхалово и деревня Слиново», что перешло по наследству Василию Матвеевичу, ротмистру, а потом премьер-майору.

После смерти Василия Матвеевича все заботы по воспитанию детей легли на его супругу Наталью Алексеевну. Для успешной карьеры своих сыновей, Алексея и Василия, она выезжает в Петербург.

В Петербурге Наталья Алексеевна Верещагина поселилась с детьми в одноэтажном деревянном доме на Фурштадской улице. Богатая помещица и вдова, она была властной и деспотичной и всю семью, за исключением старшего сына Алексея, держала в страхе и повиновении.

Дом, в котором они поселились, «крашеный в темную коричневую краску... совершенно походил на тот, что на углу Литейной и Кирочной был занят Аракчеевым. Кстати сказать, с Аракчеевым бабушка была хорошо знакома: как Новгородский помещик, он нередко останавливался в нашем доме в Любце – в селе была почтовая станция большой дороги, а также он бывал у бабушки в ее петербургской квартире».

Старший из сыновей, Алексей, служил в Лейб-гвардии гусарском полку. С этим полком находился в царстве Польском на «усмирении мятежников».

Василий, отец художника, пошел на гражданскую службу сначала в Департамент государственных имуществ, потом определен был по Министерству внутренних дел в Медицинский департамент, позднее «тянул лямку в департаменте Народного просвещения, где в 1833 г. произведен был в титулярные советники со старшинством».

Наталью Алексеевну беспокоила карьера ее сыновей, потому и приходилось Языкову, начальнику отделения, где служил Василий, потеть на ее чопорных обедах. Титулярный советник «очень боялся своей матери», потому был «безответен, скромен и экономен», она же его «не очень любила и напротив, жаловала и души не чаяла в его брате. Бабушка едва успевала платить его долги... случалось вносить за своего баловня-гусара по 10.000 руб.».

Одну из дочерей, хорошенькую Софью Васильевну, выдала замуж за сердитого служаку с деревянной ногой (городничего Череповецкого уезда Гадона) потому лишь, что старый служака угодил ей «почтительной игрой в карты», до которых Наталья Алексеевна была большая охотница.

Против воли сделавшись женою Гадона, Софья Васильевна умерла после первых же родов.

Можно предположить, что особого усердия к службе братья не проявляли и со смертью матушки оба ушли в отставку: Алексей полковником, Василий коллежским асессором.

«Братья полюбовно разделили имение», Алексей предлагал Василию, уже женатому, взять лучшую усадьбу Любец с добротным, большим, хорошо устроенным домом, «но тот предоставил ее ему, как старшему, перенеся только один из любецких флигелей в новую усадьбу Пертовку» с надеждой выстроить со временем настоящий господский дом.

Алексей поселился в Любце, а молодые Верещагины в Череповце, в новом, только что отстроенном доме.
«Уездный, Новгородской губернии, город Череповец находится... при впадении сплавной реки Ягорбы в судоходную реку Шексну, в расстоянии от Санкт-Петербурга по почтовому тракту 574 версты, от Москвы 577 верст, от губернского города 508 верст, от города Вологды 134 версты...».

Начинался город с Воскресенского монастыря, основанного в XIV столетии преподобным Афанасием, прозванным «Железным посохом». Не раз переживал монастырь разорения и от нашествия Литвы, и от местных гулящих людей, но отстраивался вновь. В 1764 г. монастырь был упразднен и подмонастырская слобода по указу Екатерины II для «пользы водяной коммуникации» была преобразована в город Череповец.

К середине XIX века Череповец представлял собой небольшой уездный город, который отличался от села тем, что был разделен на кварталы, что соответствовало градостроительному плану, утвержденному 3 декабря 1782 г.

Квартал был основным планировочным элементом, их в Череповце было 47 к 1849 г.

Застройка шла по периметру квартала, внутри его находились небольшие хозяйственные застройки, огороды, сады; фасады домов выходили на улицу, интервалы между домами закрывались заборами.

Воскресенский проспект, соединяющий два храма, – Благовещенский и Воскресенский – был главной улицей города. Здесь находились лавки (всего в городе их было 22), магазины, земский суд и другие учреждения, определяющие лицо Череповца. Булыжная мостовая со сточными канавами вдоль ее, горбатые мостики, перекинутые через канаву к домам, дощатые тротуары, узорчатые заборы, невысокие фонари – таким предстает город времен Верещагина. Неторопко, без суеты работают хлебопеки, булочники, крендельщики, сбитенщики, башмачники и модистки. Мастеровых в городе считалось 20 человек. Всего жителей было 1649 человек, в основном мещане (1366), купцы (120), чиновники (78).

Основным занятием граждан было сельское хозяйство. «Летом большая часть граждан промышляет доставкой по Мариинской системе на собственных судах клади из Рыбинска в Петербург». Купцы вели торговлю в большинстве местную, розничную, но некоторые занимались и оптовой, преимущественно хлебом с Санкт-Петербургом.

Не часто нарушался покой зеленых улиц с одуванчиками на склонах канав: то простучат по доскам тротуаров чьи-то каблуки, то прогремят деревянные колеса крестьянской телеги, и опять лишь стрекот кузнечиков.

Лишь во время ярмарок город наполнялся шумом, суетой, становилось тесно и пыльно. Добирались посуху и водным путем, благо весь уезд пересекается огромным количеством рек и речек, среди которых самыми крупными были Шексна и Молога. Ярмарок было 4 (Сергиевская – 25 сентября, Егорьевская – 26 ноября, Афанасьевская – 18 января и Федосьевская – 11 января).

«Выбор времени для одной из ярмарок, Сергиевской, совпадал с престольным монастырским праздником и был очень удачен, потому что все крестьяне данной местности оканчивали полевые работы, следовательно каждый мог определить свои избытки и недостатки. Торговали лошадьми, маслом коровьим, льном, холстами, шерстью, овчинами и пр. сырьем и кожаными сапогами».

В Череповец съезжались не только жители уезда, а и купцы из Рыбинска, Ярославля, Вологды, Устюжны, Пошехонья, Мологи, Углича.

Воскресенский проспект, как самое бойкое торговое место, был вотчиной купцов и богатых мастеровых, дворяне селились в местах потише (Благовещенская, Дворянская ул.).

Дом уездного предводителя Верещагина находился в 30 квартале на углу улицы Благовещенской и Троицкого переулка, который соединял Воскресенский проспект, главную улицу Череповца, и Набережную по реке Ягорбе. От Воскресенского вверх к выгонам Троицкий переулок, продолжаясь, назывался уже Сергиевским переулком. В конце XIX столетия эти переулки были названы Сергиевской улицей.

Квартал 30 представлял собой 12 участков земли примерно равных по размерам, ограниченных следующими улицами: Благовещенская, Конторская, Троицкий переулок, Дворянская. Верещагинский участок значился под № 1. В длину он был 63 м, в ширину 31,5, огород занимал площадь 37,8X4,2 и 12,6X18,9 м.

Деревянный дом на плане 1849 г. представлял собой угол со сторонами по улице Благовещенской и Троицкого переулка. Изображений и описаний его за это время не сохранилось, поэтому попробуем представить его на основании воспоминаний членов семьи Верещагиных, строительных уставов, традиций, воспоминаний современников художника.

Как обычно, дом начинался с сеней и передней. На первом этаже располагались также кухня, девичья и детская. В этом доме родились четверо малышей, и няни, сначала Татьяна, потом Анна, постоянно должны были жить с детьми. В их комнате стояли «четыре широких деревянных кровати под пологами», высокий детский стул, выкрашенный красной краской с широкой перекладиной, с желобком, у печки лежанка, на которой любила греться няня, в углу комнаты деревянный образок».

«Дворня при усадьбе была... сравнительно небольшая: два кучера, повар, садовник, два лакея, они же и портные, столяр, несколько ткачей и штук пять горничных девушек, постоянно торчавших в девичьей».
Господские комнаты располагались на 2 этаже и начинались они с кабинета, где принимал предводитель посетителей, где мог он уединиться от домашних, куда детей пускали очень неохотно. Здесь находилась библиотека, очень хорошие ружья – одно французское, другое английское, гитары. «Папаша... не дурно пел – у него был хороший тенор – и аккомпанировал себе на гитаре, которых у него было две». «Любимой его песнью была:

Гостиных было несколько: «зелененькая», «желтенькая», каминная, диванная. По стенам развешены английские и французские гравюры, в «зелененькой» гостиной раскрыты карточные столы. На каждом лежит по 2 колоды карт, зеленого и красного крапа и по несколько мелков, оправленных в розоватые бумажки.

Анна Николаевна в качестве своего кабинета использовала каминную комнату. Здесь причесывалась по утрам и одевалась, здесь занималась рукоделием, здесь принимала дам «помещиц и чиновниц».

Спальня с большой двухспальной кроватью, с киотом, перед которым теплилась лампадка, находилась тоже наверху. В спальне висели акварельные портреты Глебова, Грибоедова, доктора Арендта, больших приятелей Василия Васильевича по Петербургу.

Зала играла роль столовой и танцевальной комнаты. В ней находился «образ Спасителя», за рамкой которого всегда были воткнуты колосья двойнички или тройнички, «картина “Распятие” работы какого-то художника французского, большой стол, стены были оклеены французскими обоями желтого цвета с темными фигурками».

Дом этот принадлежал Верещагиным около 50 лет, но только первые годы они жили здесь постоянно. Переехав в Пертовку, здесь бывали наездами, иногда, впрочем, оставаясь жить на зиму.

Василий Васильевич, предводитель, ко времени рождения сына Василия обладал несколькими сотнями крепостных, огромными лесами вдоль рек Шексна и Молога. «Хозяйство вел на старинный лад, т. е. коров держал более для удобрения, нежели для молока, лес очень берег, хотя, случалось, за неимением другого сбыта рубил строевые бревна на дрова».

«Богатство приобретается не обширностью средств, а простотою и презрением к убыточным удовольствиям» и стало быть «приобрести независимость можно не спекуляциями, но бережливостью и аккуратностью в употреблении своего дохода», – говаривал он, поучая своих сыновей.

«Среднего роста, с брюшком, или как мы смеясь называли с “наросточком” он был красивой симпатичной наружности. Голос имел мягкий и пел довольно приятно... Был он большой домосед и любимое занятие его составляло читать лежа на диване и от времени до времени дремать...».

Женой Череповецкого предводителя была Анна Николаевна, в девичестве Жеребцова из тверских дворян.

«Была, как говорят, в молодости красавица, высокая стройная брюнетка. Она осталась после матери ребенком и воспитание получила под надзором старика отца, умного и набожного. Характера была открытого; горе ли, радость, все равно, не могла скрыть, должна была непременно с кем-либо поделиться... Зная отлично французский язык, почитывала иногда повести и романы; была хорошая рукодельница и часто вышивала шерстью по канве, русским швом по полотну, плела кружева, но всего более любила она принимать гостей и угощать их, хлебосолка была».

Анна Николаевна выходит замуж 17 или 18 лет, а с 19 рожает одного за другим 12 своих деток, время от времени оплакивая раннюю их смерть. В живых осталось лишь семеро: шестеро сыновей и одна девочка. Первые ее дети были особенно слабыми и в апреле 1842 года из троих ее детей остался только один ребенок.

По воспоминаниям сыновей, матушка принимала участие в воспитании детей, учила языкам, истории, географии, приучала к музыке и «сама недурно играла на фортепьяно». Ее старшие Николай и Василий соответственно 8 и 5 лет понимали по-русски, по-французски и по-немецки, а Николай писал и читал на этих языках. На зависть соседям в их доме росли, поднимаясь до потолка, и цвели, благоухая на весь дом, капризные жасмины.

Переехав из города в деревню Пертовку, отяжелела, а почувствовав признаки старения, много времени стала посвящать своей внешности, часами засиживаясь в каминной за туалетом. «...В белой ночной кофточке, откинувшись назад сидела в креслах мамаша и, покуривая тоненькую папироску, как бы любовалась собою в зеркало. Позади за креслом, любимая ее горничная Варюша причесывала ее голову. Чесание это продолжалось обыкновенно чуть не до полудня. Вот Варюша отделила тоненькую прядь черных волос, быстро наматывает себе на указательный палец, старательно снимает колечко и затем прикалывает его шпилькой барыне на висок». Это воспоминания младшего ее сына Александра Васильевича.

Анна Николаевна уже устала от детей, их болезней, смертей, к тому же и собственные болезни уже подбираются к ней, она становится раздражительной, часто плачет.