Е.Игнатова. Братья

// Василиев остров. – Череповец, 1993

Вы приходите в верещагинский музей, предполагая встречу с художником Василием Васильевичем, и неожиданно для себя открываете новые имена членов этой славной семьи. Старший брат Василия Васильевича – Николай В. был не менее известен и в России, и за ее пределами. Обоим суждено было стать морскими офицерами, оба рисовали, будучи гардемаринами (в музее сохранились детские рисунки Николая и Василия). И оба не пошли в моряки, каждый избрал свою дорогу: Василий – художника, Николай занялся сельским хозяйством. Каждый шел непроторенным путем, оказывая поддержку друг другу. И когда в 1860 г. Василию предстояло выбирать: карьеру морского офицера, либо «верную дорогу художника» (чем навлек немилость отца), единственным человеком, который поддержал художественные устремления Василия, был его старший брат Николай. «Может быть, отчасти, потому, что и его тянуло в другую сторону – к университету, к хозяйству, полям, рабочим артелям, а не к морским наукам, бурям и ... чинам, звездам».

Пути братьев вскоре пересеклись. В 1865 г. по совету своего младшего брата – художника Василия Васильевича Николай Васильевич отправляется в Швейцарию – изучать производство сыров (т. к. в России иностранные мастера не разглашали секреты их изготовления), после чего у него появляется желание положить начало производству высокосортных молочных продуктов у себя на родине. После встречи братьев в Женеве, приходят (почти одновременно) в родительский дом в Череповец письма: «В Женеве был я у брата Николая. Отец! Прошу тебя, не жадничай, подкинь ему деньжат, да побольше, если сможешь. Ты уж лучше мне не присылай. Я перебьюсь как-нибудь. А Кольке не жалей, окупится на общественном деле.

Послушал я его и теперь вижу, что он, как зачинатель сыроварения в России, сделает великое дело.

Николаю денег обязательно посылай. Ах он и умница!.. Кланяюсь, Ваш сын Василий Верещагин». «Сообщаю Вам, дорогие родители, что у меня гостил брат Вася. Сегодня я проводил его в Вену. Учение ему идет впрок... он имеет достижения. Дорогие мои родители! Прошу денег мне больше не посылать, а Васе денег не жалейте. Сколько намерены ему посылать, добавьте и ту сумму, которую хотели переводить мне в Женеву. Вася достоин всяческой поддержки. Я думаю, что не за горами то время, когда он удивит своими работами и не только Вас, любящих родителей, но и широкую публику.
На днях я посылаю Вам посылочку сыра собственного изготовления... Ваш сын Николай Верещагин». По возвращении, Николай Васильевич поселяется в Тверской губернии (попав туда по воле случая, проработал всю жизнь). Там же начинает создавать первые в России артельные сыроварни из крестьянских хозяйств, открывает школу специалистов молочного дела. Вскоре появляются на международных выставках в Европе и Англии русские сыры, за которые Н. В. Верещагин и его ученики получают золотые и серебряные медали.

Приезжает в 60-е годы в Тверскую губернию в с. Едимоново к своему брату художник Василий Васильевич. Здесь, на Волге, он продолжает писать этюды задуманной им картины «Бурлаки». Но бурлаков Василий видел и в детстве, на р. Шексне, когда жил с родителями в имении Пертовка, что было в 20-ти верстах от Череповца. Вот как вспоминает в своей книге «Детство и отрочество» В. В. Верещагин: «По реке Шексне, протекавшей перед нашим домом, проходило летом много барок, больше вверх, поднимались они преимущественно лошадьми, с коневодами... Изредка проходили и бурлаки, но я только после стал интересоваться и присматриваться к ним; они пугали нас, детей, даже и издали своим разношерстным видом. И они, и коневоды поднимали барки по другой стороне реки, где шел «бичевник». И далее: ... Я задумал своих бурлаков задолго до Репина... в моих «Бурлаках» каждую барку тащило не менее 200 –250 человек – целые полки народа, что составляет всю суть дела».

Художник пропагандирует идеи добра и мира через свои картины. Реформатор сельского хозяйства – кормит Россию высококачественными молочными продуктами. Сам Н. В. Верещагин писал в своем обращении к министру земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолову в 1898 г.: «... За прошедшие 30 лет, при помощи правительства, земств, сельскохозяйственных обществ и благодаря дружной работе моих помощников, мне удалось создать промышленность, которая за 30 лет произвела совершенно новых продуктов на сумму, примерно, до 200 млн. руб.».

Но не нажил себе состояние Николай Васильевич. По тем документам, что имеются в музее, видно, что царское правительство не нашло возможным покрыть долги Н. В. Верещагина после его смерти (умер Николай Васильевич в 1907 г).

Начало 20 века принесло забвение и художнику Верещагину. Василий Васильевич погиб в начале русско-японской войны в 1904 г. на броненосце «Петропавловск» вместе с адмиралом Макаровым С. О. После гибели мужа вдова Лидия Васильевна Верещагина была вынуждена продать мастерскую, чтобы расплатиться с долгами.

Оба брата покоятся на дне морей: Василий Васильевич – на дне Желтого моря, Николай Васильевич – Рыбинского (т. к. Пертовка, где он похоронен, попала в зону затопления при создании водохранилища).

В зале, посвященном учебе Василия Верещагина в Морском кадетском корпусе, ваше внимание непременно привлечет портрет, на котором изображено нежное мальчишеское лицо с большими вдумчивыми глазами. Это портрет Сергея Верещагина, написанный В. В. Верещагиных во время обучения в Морском кадетском корпусе.

Сергей Верещагин – второй брат Василия Верещагина. О нем известно немного, но и это немногое надо бережно сохранить. В Памятной книжке Василия Васильевича Верещагина, предводителя уездного дворянства, отца художника, записано: «1845 года 19 декабря в 2 часа пополудни родился сын Сергей».

Детство его прошло в Пертовке, а семи лет Сергея отдают учиться в Морской кадетский корпус, где уже учились два его брата – Николай и Василий. Учился Сергей, по всей видимости, без желания и оценками своими родителей не радовал. И вот «однажды, после долгих увещаний со стороны родителей, Сергей дал слово хорошо учиться и к первому же классу отлично приготовил урок французского языка. Учитель вызывает его, брат отлично отвечает, но к удивлению своему видит, что француз ставит ему в журнале ноль: это так брата взбесило, что он подошел и плюнул в учителя. Плевок попал на сюртук. Француз пришел натурально в ярость, и оплеванный побежал жаловаться директору. Сначала хотели было исключить Сергея из корпуса, но затем отменили это решение, и постановили высечь его в первую же субботу». Наказание непременно бы привели в исполнение, и только заступничество друзей Сергея помогло избежать его.

Вместе с Василием и Михаилом – еще одним братом – Верещагиным, Сергей, обучаясь в корпусе, начинает посещать рисовальную школу. После выпуска из корпуса, с 1864 по 1867 г. ездит на Кавказ с художественною целью, но частью по болезненности, частью по неуверенности в силах своих. Отец регулярно отсылает ему деньги: 8 ноября 1864 – 100 р., февраль 1865 – 175 р.. 6 апреля 1865 – 50 р. 1866 – 100 р., ноябрь – 100 р., май 1867 – 177 р.

Вернувшись, он устраивается на службу в канцелярию Вологодского губернатора, хотя, надо сказать, службу нес только номинально. Затем Сергей занимается у Николая Васильевича Верещагина на артельных сыроварнях. Но Сергей продолжает поиски своего дела, и в Париже свернулся на старую дорогу, стал посещать мастерскую Жерома, рисовать и писать с рвением и настойчивостью, бывшими отличительными чертами его характера. За два года занятий он сделал громадный успех, и вы можете сами убедиться, насколько хороши графические работы С. В. Верещагина, посмотрев их в нашем музее.
Занятие любимым делом прервала начавшаяся в апреле 1877 г. русско-турецкая война. На Балканский театр военных действий едут три брата Верещагиных: Василий, Сергей и Александр.

Василий Васильевич Верещагин был одним из первых раненых и лечился в Бранкованском госпитале, когда примерно в июле 1877 г. к нему из Вологды приехал Сергей. Мне не хочется комментировать разговор Василия и Сергея. Судите сами:

«Помню, что у меня (В. В. Верещагин) едва хватило сил для разговора с ним. (С. В. Верещагин).

– Подойди поближе, наклонись ко мне: что тебя привело сюда?

– Не могу ли быть чем-нибудь полезен тебе?

– Ничем, любезный друг, если ты приехал только для этого, то лучше поезжай назад. Но если ты не прочь посмотреть на войну, – съезди к действующим войскам, послушай, как свистят пули, когда вдоволь наслушаешься – уезжай обратно».

Сергей съездил, послушал и... остался. Остался доказать, «что на полях Болгарии мы завоевываем не только независимость болгарам, но и нравственную силу общественного самосознания самим себе. Ради этого он бросался в битвы». «Он всею душою сочувствовал несчастной Болгарии, ненавидел турок за их зверства... и с безграничным фанатизмом бросался в самую кипень каждого дела, которое только оказывалось в окрестностях его местопребывания.

По рекомендации Василия Верещагина Сергей был зачислен ординарцем к М. Д. Скобелеву и исполнял при нем самые трудные и опасные поручения: «разузнавал о расположении неприятельских сил, наносил кроки местностей, разводил войска, причем ежедневно заезжая на нашу цепь, был всегда встречаем градом неприятельских пуль... Это был совсем оригинальный молодой человек: он не только рубился шашкой, но и врывался в неприятельские ряды... с плеткой, чем приводил в недоумение товарищей, полагавших, что он ищет смерти».

В то время, когда из палатки Скобелева доносилось: «Позвать Верещагина!» значило, что есть особенно рискованное поручение.

Те «храбрецы», которые предпочитали прятаться за спинами боевых товарищей, говорили о Сергее: «какой-то он странный. Ходить в атаку с плетью в руках».

Другой ординарец Скобелева М. Д. Харанов, так отзывался о С. В. Верещагине: «Верьте мне... это был герой, и мы прямо дивились его храбрости и хладнокровию: он просто не знал, что такое опасность!»

А князь Суворов так говорил о Сергее государю: «Ведь это храбрец, Ваше Величество, у него 5 ран, под ним убито 8 лошадей, наградить его, Ваше Величество! Государь тут же приказал от своего имени послать Сергею солдатский Георгиевский крест».

Солдатский Георгиевский крест или Знак отличия Военного ордена. Им награждались рядовые и унтер-офицеры «За выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения против неприятеля в бою оказанные». Но война не делит пули поровну на каждого и не целится специально в труса или негодяя. Сергей награду не получил, и даже не узнал о ней... 30 августа 1877 г. был намечен III штурм укрепленной турецкой позиции Плевны. Александр Васильевич Верещагин виделся с С. В. Верещагиным в тот день. Встреча была короткой, спешной.

«В это время подъезжает брат мой Сергей, в коротенькой черной куртке, на маленькой турецкой лошадке, которую я же ему дня за два перед тем подарил.

– Сережа, – кричу ему, – Василий Васильевич просил тебе передать, чтобы ты возвратил ему его вещи, повозку, краски, а то ему работать нельзя.

– Не время, братец мой, теперь об этом разговаривать! – коротко возражает он. здоровается со мной, затем бьет лошадь плетью под брюхо, и карьером скрывается на позицию. С тех пор я его больше не видел».

Во время этой дерзкой атаки С. В. Верещагин находился при М. Д. Скобелеве и был им послан собрать и соединить один очень пострадавший пехотный полк. С этого задания Сергей Верещагин не вернулся. По словам одних он был зарублен, «по словам других (и это более вероятно), убит наповал пулею в левый бок, навылет». Казацкий конвой, бывший при нем, обрезал шашку Сергея, сняли револьвер, седло и не захватили только одно – «самое тело».

О подробностях гибели Сергея Васильевича можно узнать из разговора В. В. Верещагина с очевидцами этих событий.

«– Почему же не вынесли его тело: ведь казацкий конвой был с ним?

– Где тут было выносить! Они сами еле ноги унесли. После... оказалось, что вытащить тело можно было, и своего брата, казацкого офицера, вероятно, не покинули бы на поругание турок, успели бы перекинуть через седло, но тут пал хотя и ординарец генерала, но все-таки чужой да еще штатский...»

Хоронили всех погибших под Плевной в общей братской могиле. На холм поставили крест, вероятно похожий на тот, который Сергей поставил на могиле дорогого человека всех Верещагиных – детей – няни Анны Ларионовны. Одно время внимательная, чуткая рука пахаря-болгарина заботливо обходила могильную черту, однако надеяться на это сейчас не приходится.

На следующий день после гибели С. В. Верещагина М. Д. Скобелев передал В. В. Верещагину записку, на которой было написано: Турки наступают, наше отступление совершается в порядке, потом совсем каракульками, очевидно в большом спехе прибавлено: «порядка нет». Записку Сергея вы также можете увидеть в нашем музее.

Елена Игнатова
Лариса Андреева.