Н.П.Морозова. Библиотека дворян Башмаковых-Верещагиных: (XVIII – начало XIX веков)

Н.П.Морозова. Библиотека дворян Башмаковых-Верещагиных: (XVIII – начало XIX веков)
// XVIII век. – Сб.18. – СПб., 1993
  

Генерал-майор Александр Васильевич Верещагин (1850–1909), брат великого русского художника В. В. Верещагина, в своих мемуарах рассказывает о родовом имении: «В Череповецком уезде Новгородской губернии, в полуверсте от реки Шексны стоит небольшая деревня Пертовка. Узенькая речушка, что течет из соседнего леса, отделяет ее от господской усадьбы, расположенной на пригорке. Еще недавно вековой темный сосновый бор, точно громадным кольцом, охватывал Пертовку со всех сторон <...>» [1].

В 1940-е гг. имение было затоплено Рыбинским водохранилищем. Покидая Пертовку, семья Козьмы Николаевича Верещагина, племянника художника, передала Череповецкому краеведческому музею в 1940 г. ряд мемориальных вещей и старую усадебную библиотеку. В сохранившемся виде это собрание состоит главным образом из иностранных книг XVIII – первой четверти XIX в. и насчитывает (за исключением нескольких книг более позднего времени) 92 издания (182 переплета). Основу библиотеки, около 70%, составляет беллетристика. Характерный для многих книжных собраний XVIII столетия универсализм репертуара отступает здесь как принцип комплектования на второй план. Поэтому библиотека, помогая представить культурную атмосферу семьи Верещагиных, позволяет одновременно изучать литературные вкусы рядового читателя той эпохи.

Всю европейскую литературу владельцы собрания читали и французских переводах, лишь одна книга (№ 9) – на немецком языке.

История библиотеки уводит нас в село Любец Череповецкого уезда – имение Алексея Петровича Башмакова, прадеда художника. А. В. Верещагин, вспоминая поездки из Пертовки в эту усадьбу, писал: «<...> около пяти верст едем сосновым бором по песчаной и коренистой дороге. Лес редеет, просвечивается, вдали на колокольне блестит крест, за ним белая церковь, а вот и самое село. Поблизости церкви виден зеленый барский дом с мезонином, белыми колоннами и такими же белыми ставнями. Миновав поля, въезжаем в село и останавливаемся у барских ворот. Через двор идем в дом. Штук пять собак различной величины с лаем бегут к нам навстречу <...> Подходим к дому. Дом деревянный, очень старинный, построен еще моим прапрадедом в начале семисотых годов. Помню, мне как-то раз случилось попасть в подвал, так я удивился толщине бревен. Они были более аршина в диаметре. Широкая желтая лестница ведет в просторную светлую прихожую <...> Пройдя из прихожей маленькую буфетную, входим в залу. Первое, что бросается в глаза, огромные изразцовые печи по углам, очень старинные, украшенные различными башенками, колонками, разрисованные синею глазурью. Стены оклеены французскими обоями желтого цвета, с темными фигурками. На самом видном месте прибита мраморная доска с золотою надписью: «В сем зале изволил кушать государь император Александр 1-й, 14 октября 1824 года». Направо и налево из зала идут гостиные: правая «синенькая», левая – «зелененькая», по цвету обой. Подхожу к окошку и гляжу. Вид на Шексну был так красив, что всякий раз, как мы ни приедем, я невольно засматривался. Нескончаемая вереница судов медленно движется вверх по реке <...>» [2].

Владевшие этим имением в XVIII столетии Башмаковы были, по семейному преданию, «старинным боярским родом», «служили еще царям Алексею Михайловичу и Федору Михайловичу» [3]. К сожалению, история такого рода плохо поддается реконструкции. В. В. Верещагин сетовал: «О роде Башмаковых ничего не знаю, и кажется, о новгородских дворянах этого имени нет в департаменте Герольдии сведений, а между тем это были богатые дворяне, от которых нашему роду Верещагиных перешло с полдюжины сел и деревень, с усадьбами и богатыми угодьями». [4].

Согласно межевым планам 1770-х гг., секунд-майор Алексей Петрович Башмаков владел в Череповецком уезде селами Пертовка, Любец (совместно с князьями Прозоровскими) и деревней Вичелово (совместно с дворянкой Еропкиной) [5]. В 1782-1783 гг. он был предводителем уездного дворянства. [6].

Репертуар изданий 1760–1780-х гг., если считать разницу между временем выхода в свет и моментом покупки книги в основном небольшой, позволяет предположить, что Алексей Петрович разделял традиционный для людей его поколения интерес к историческим знаниям и, по-видимому, был обеспокоен воспитанием и обучением детей – сына Петра и дочери Натальи (см. № 6, 41, 63). «Дух законов» Ш.-Л. Монтескье (№ 55) и «философическая и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях» Г. Рейналя (№ 69), думается, также относятся к кругу чтения первого владельца библиотеки.

Духовную жизнь семьи, должно быть, во многом определяла Елизавета Башмакова. Время сохранило ее владельческие автографы на двух книгах (№ 62, 66) Башмаковы были в числе читателей «Эмиля» Ж.-Ж. Руссо (№ 72). Авторитетом этого романа могла быть обусловлена в какой-то мере покупка книги Д. Дефо «Робинзон Крузо» (№ 16), положившей начало читательскому опыту Петра Алексеевича Башмакова.

Пометы на книгах, хронологические параметры собрания (1740-е гг. – 1 издание; 1760-е – 8; 1770-е – 6; 1780-е – 15; 1790-е – 17; 1800-е – 39; 1810-е – 5; 1820-е – 1) позволяют считать основным владельцем библиотеки в 1780 – 1800-е гг. П. А. Башмакова.

Не располагая биографическими документами, вновь обратимся к преданию, согласно которому Петр Алексеевич «молодец был из себя: росту высокого, волосом черный, настоящий боярин» [7].

Одна из старых дворовых рассказывала А. В. Верещагину: «Он был отличный хозяин, и отказу крестьянам в лесе или хлебе у него никогда не было; но боже упаси, если он замечал, что мужичок ленится или пьянствует,– дедушка приходил в сильный гнев, и тогда беда. Хороший был человек, только до женского полу охоч; ну и не стерпели мужички, сговорились и убили его». [8]. Вероятно, это произошло в 1808 –1809 гг. (последний автограф П. Башмакова оставлен на книге, изданной в 1808 г., – № 48).

Главным чтением П. А. Башмакова была беллетристика. Он хорошо ориентировался в европейской литературе и «литературной моде». Ему, видимо, было близко сочетание материалистического жизнелюбия с сентиментальным началом.

Роман Д. Дефо вызвал интерес к литературной робинзонаде, в библиотеке Башмаковых появляется книга И. Кампе «Новый Робинзон» (№ 9). В целом немецкая литература занимает незначительное место в собрании. Любопытна помета на титульном листе первого тома романа К. Виланда «Аристипп и его современники» (№ 88): «Творение достойно весьма внимания. Март 1803».

«Жизнь и мнения Тристрама Шенди» Л. Стерна (№ 64), «Удольфские тайны» А. Радклиф (№ 68), «Монах» М. Льюиса (№ 44), «Святой Леон» У. Годвина (№ 31) и целый ряд менее известных романов, а также обращение на рубеже веков владельца библиотеки к сочинениям А. Попа говорят о близости английской литературы душевному складу русского читателя того времени. [9].

Владельческие автографы П. А. Башмакова помогают представить круг интересовавших его французских авторов. Петр Алексеевич читал сочинения П. Лапласа, Ж. Мармонтеля, С. Жанлис. В 1800-е гг. репертуар собрания отражает определенный интерес владельца к французской революции, политической истории и философии Франции (№ 2, 3, 19, 54).

Наследницей имений умершего холостяком П. А. Башмакова стала его сестра, Наталья Алексеевна Верещагина, [10] рано овдовевшая и имевшая пятерых детей: Софью, Анну, Анастасию, Алексея и Василия (отец художника). В. В. Верещагин писал об этой поре: «Обжившись в порядках богатой помещицы, Наталья Алексеевна, умная женщина, сделалась очень властной и деспотичной и, за исключением только старшего сына Алексея, своего любимца, всю семью, не исключая моего отца, держала в повиновении и страхе <...>» [11]. Зиму Верещагины жили в Петербурге, лето проводили в Любце.

Каковы же были литературные вкусы нового поколения читателей? Анна Васильевна Верещагина увлекалась сочинениями К. Мармонтеля. Ее сестра Анастасия Васильевна читала роман С. Жанлис «Адель и Теодор» (№ 27) и поэму Э. Юнга «Ночные мысли» (№ 89), пометы на титуле издания которой рассказывают: «Настасьи Верещагиной куплена в Москве 1811 20 марта»; «Сия книга подарена мне сестрицею Настасьею Васильевною на именины1820 год 23-го ноября А. Верещагин».

В старой башмаковской библиотеке унаследовавший ее Алексей Васильевич Верещагин выбрал для чтения «Нового Робинзона» И. Кампе (№ 9) и «Жизнеописания» Плутарха (№ 63). Позднее его интересует преимущественно история.

Колоритный портрет молодого Алексея Васильевича создан в автобиографической книге В. В. Верещагина: «Дядя в молодости был любимцем матери своей, нашей бабушки Натальи Алексеевны, удовлетворявшей всем прихотям его службы в лейб-гусарах, где – мне уже взрослому говорил известный кутила генерал Ц. – долго удерживалось предание веселых похождений Верещагина и компании, состоявшей из золотой молодежи двадцатых, тридцатых годов, – князя П. Понятовского, графа Ламбергта и др. представителей известных фамилий, с которыми дядя до конца дней оставался в приятельских отношениях» [12]. В 1838 г. Алексей Васильевич вышел в отставку с чином полковника, зажил помещиком в унаследованном Любце, «кормил и поил весь уезд», [13] несколько раз избирался предводителем уездного дворянства.[14]. В. В. Верещагин вспоминал: «Уже в передней большого любецкого дома обдавало входящего запахом табака, сигарами же и вином пахло и во всех других гостиных комнатах – зале, диванной и гостиной <...> В задних комнатах, в которых властвовали дядины хозяйки – они иногда менялись, – мне всего милее была желтенькая гостиная, сплошь увешанная нашими фамильными портретами <...> Когда А. В. был трезв, не подгулявши, то судил обо всем очень здраво, дальновидно; он выписывал «Русский вестник» и «Московские ведомости», получал «Колокол», «Полярную звезду» и другие запрещенные книги, за что, как я после узнал, был на замечании III отделения»[15].

В 1863 г. владельцем Любца стал Василий Васильевич Верещагин, а в 1869 г. любецкий дом сгорел [16].

Публикуемое ниже описание сможет дать более точное представление о библиотеке Башмаковых – Верещагиных, отразивши вкусы рядовых представителей русской «читательской аудитории» XVIII – начала XIX в. Оно включает помимо библиографических сведений воспроизведение владельческих помет. Большинство книг – в кожаных переплетах, с золотым тиснением на корешках, поэтому характеризуется лишь иной вид переплета.

Выражаю признательность профессору Э. Г. Дементьеву за консультации, связанные с работой над описанием.

Список условных сокращений: 

Barbier – Barbier A.-A. 

Dictionnaire des ouvrages anonymes. 3-е ed. Paris, 1872–1879. T. 1-4;

ЧКМ – Череповецкий краеведческий музей.

Примечания:

1 Верещагин А. В. Дома и на войне: 1853-1881. СПб., 1866. С. 3

2 Там же. С. 69-71

3 Там же. С. 5

4 Верещагин В. А. Детство и отрочество художника В. В. Верещагина. М., 1895. Т. 1. С. 20.

5 Государственный архив Вологодской области, ф. 782, оп. 1, ед. хр. 619, 620, 867, 870.

6 Дворянская родословная книга Новгородской губернии. Новгород, 1909. С. XLII.

7 Верещагин А. В. Дома и на войне. С. 5.

8 Там же. С. 4-5.

9 Путям и характеру влияния английской литературы в эту эпоху посвящено исследование Ю. Д. Левина «Английская поэзия и литература русского сентиментализма» (Левин Ю. Д. Восприятие английской литературы в России. Л., 1990. С. 134–230).

10 О роде Верещагиных см.: Лебедев А. К. Василий Васильевич Верещагин: Жизнь и творчество. М., 1972.

11 Верещагин В. В. Детство и отрочество художника В. В. Верещагина. С. 21. 354.

12 Там же.

13 Там же.

14 Дворянская родословная книга Новгородской губернии. С. XLII.

15 Верещагин В. В. Детство и отрочество художника В. В. Верещагина. С. 24, 29.

16 Запись об этом сделана в памятной книжке В. В. Верещагина (Череповецкий краеведческий музей, инв. № 1450/20).