Цинман А. З. Кризис помещичьей системы хозяйства в Вологодской губернии в первой половине XIX века

 // Материалы по истории местного края. – Вологда, 1967
  

Общая характеристика Вологодской губернии первой половины XIX века

Дворянское предпринимательство в Вологодской губернии в первой половине XIX века

Повинности помещичьих крестьян в Вологодской губернии 
в первой половине XIX века

Подготовка реформы в Вологодском дворянском комитете

Общая характеристика Вологодской губернии первой половины XIX века

Территория, которую занимала Вологодская губерния в середине XIX века, составляла 34 458 229 десятин. Это количество земли распределялось следующим образом: под лесами – 93,7%, неудобной для земледелия земли (болота и т. д.) – 2,9%, городской земли – 0,09%, пашенной – 2,19%, сенокосной – 1,1%, усадебной – 0,02%) [1]. По количеству пахотной земли Вологодская губерния занимала одно из последних мест среди других губерний Европейской России. В 1859 году в Вологодской губернии насчитывалось 951 953 жителя обоего пола.

В Вологодском, Грязовецком и Кадниковском уездах, где была сосредоточена преобладающая часть помещичьих крестьян губернии, проживало 371 106 душ обоего пола, что составляло 39% всего населения губернии.

Свыше 95% населения губернии проживало в деревнях. Это население состояло почти исключительно из крестьян разных категорий. Государственные крестьяне имелись во всех уездах, удельные – в Вологодском, Грязовецком, Кадниковском, Устюгском, Вельском, Тотемском и Сольвычегодском уездах, помещичьи – особенно в Вологодском, Грязовецком и Кадниковском, в незначительном количестве – в Тотемском и Никольском.

(Городское население составляло всего лишь 4,6% жителей губернии (43 279 человек). Следовательно, процент городского населения Вологодской губернии был значительно ниже среднего общероссийского процента городского населения (7,8%). В губернии имелось 12 городов, из них только 2 имели более 8 тысяч жителей: Вологда (16 694 чел.) и Устюг (8389 чел.). В Тотьме и Усть-Сысольске насчитывалось по 3000 человек в каждом, в Грязовце и Кадникове – по 2000, в Вельске, Никольске, Сольвычегодске и Яренске – по 1000 и т. д.).[2]

Промышленность в Вологодской губернии была развита слабо. В 1847 году в Вологодской губернии имелось 93 предприятия, которые выпускали продукцию на 700 000 рублей серебром. Обработкою разных изделий было занято 266 мастеровых и 3755 чернорабочих [3]. 

Тысячи жителей губернии издавна отправлялись в отход в соседние губернии и крупные города Российской империи и, прежде всего, в Петербург и Москву. Отходничество вырастало в заметное явление.

Быстро развивались в деревнях местные промыслы. Во многих деревнях они стали вытеснять земледелие. Наметилась своеобразная промышленная специализация, когда отдельные деревни имели свои специальные промыслы. Усиливался процесс расслоения крестьянства.

Все это в сильнейшей степени влияло на экономику крепостного хозяйства Вологодской губернии.

* * *

В Вологодской губернии в 1859 году помещичьих крестьян насчитывалось 215 152 души обоего пола, что составляло 22,89% от всего населения. В указанное количество крепостных не вошли крестьяне: государственные, удельные, приписанные к заводам и т. д.

К 1860 году в Вологодской губернии было государственных крестьян 544 763 души обоего пола удельных – 83 835, принадлежащих «императорскому человеколюбивому обществу», которое выколачиваемые из крестьян оброки расходовало на всякого рода «благотворительные цели» – 1126 душ, приписанных к заводам – 1499 душ.
Помещичьи крестьяне Вологодской губернии принадлежали сравнительно небольшому числу помещиков. Всего в губернии по 10 переписи было 1264 помещика [4], которые владели 102 805 душами мужского пола.

Среди дворян крепостные крестьяне распределялись неравномерно. Некоторые помещики владели сотнями и тысячами крепостных, и были дворяне, вовсе их не имевшие. 

Распределение помещичьих крестьян мужского пола по имениям видно из следующей таблицы:

Из таблицы видно, что 8 помещиков вовсе не имели поместий, и на каждого из них приходилось по 4,4 души мужского пола, 231 помещик (16%) владели по 192,9 ревизских души (43% крепостных), 6 помещиков (0,5%) имели по 1683 ревизских души или 9,8%.

Крупные села со всем их населением принадлежали отдельным помещикам или помещичьим фамилиям. Сельцо Бекренево с деревнями Вологодского уезда, в которых проживало 823 ревизских души, принадлежало графине Зубовой. Помещик Венгерский владел в Кадниковском уезде крупной деревней Носоново и 53 другими деревнями, в которых проживала 1271 ревизская душа. Огромное село Никольское и ряд других деревень в Кадниковском уезде с 2182 крепостными принадлежали Межакову.

Преобладающее большинство помещиков, проживая в городах, осуществляло управление имениями через управляющих, приказчиков, бурмистров. Так помещик Межаков составил специальную инструкцию для приказчика, которая состояла из 41 пункта. Приказчик, являвшийся представителем вотчинно-административного аппарата, имел обширные полномочия: он творил суд и расправу над крепостными крестьянами, распределял между ними повинности, претворял в жизнь повеления владельца, организовывал сельскохозяйственное производство.

Главная задача всего вотчинно-административного аппарата состояла в том, чтобы он «...объединил в подчинение ему громадное количество людей, подчинил их известным законам, правилам, – и все эти законы сводились в основном к одному – удержать власть помещика над крепостным крестьянином» [5]. 

Дворянское предпринимательство в Вологодской губернии 
в первой половине XIX века

Крепостное хозяйство в России с конца XVIII века вступило в период разложения и упадка. В недрах крепостного строя зарождались новые прогрессивные общественные силы, которые, постепенно развиваясь, приобретали все больший удельный вес в хозяйственной и общественной жизни страны. Происходило дальнейшее развитие капиталистического уклада в недрах феодализма.

Глубокие хозяйственные процессы, протекавшие в экономике как всей России, так и Вологодской губернии, не могли оставить незатронутой крепостную вотчину. Расширение товарно-денежных отношений содействовало товаризации как хозяйства дворян-крепостников, так и хозяйства их крепостных крестьян.

В помещичьем хозяйстве, сохранявшем еще черты, обрисованные В. И. Лениным [6], появились новые тенденции, заключавшиеся в том, что помещики стремились поставить хозяйство на предпринимательскую ногу. Предпринимательские тенденции помещиков Вологодской губернии проявились, прежде всего, в производстве помещиками на продажу хлеба и других продуктов сельского хозяйства. Характерно в этом отношении заявление Вологодского уездного предводителя дворянства от 1858 года, в котором сообщалось, что помещики получают «свой доход» не только от оброков, но «не менее, от продажи собираемого с собственных их полей хлеба, скопляемого масла, новин, сала, частью рогатого скота и лошадей» [7].

В вотчинном фонде помещика Межакова сохранились данные о продаже хлеба за девять различных лет (с 1826 по 1860 гг.). Из этих данных видно, что количество хлеба, проданного в 1860 году, достигло 125% по сравнению с 1826 годом [8].

Межаков сбывал свой хлеб в Вологде, Белозерске, Вытегре, Каргополе и других городах и крупных селах. Только от продажи ржи, овса и ячменя он выручал ежегодно до 5 тысяч рублей.

Продажа хлеба играла крупную роль и в вотчинном хозяйстве Дружининых. В 1832 году было продано 870 пудов ржаной муки по 1 руб. 15 коп. за пуд купцу Плюснину, который выступал посредником в хлебной торговле Дружининых [9].

Вместе с хлебом помещики продавали и другую продукцию зернового хозяйства и животноводства, получаемую в пределах крепостной вотчины. Так помещики Пановы, имение которых находилось в Тотемском уезде, являлись постоянными поставщиками муки, поросят, индеек, ягод и других продуктов на Леденгский солеваренный завод [10].

Развитие товарного производства в крепостном хозяйстве привело к возникновению большого количества ярмарок в помещичьих имениях Вологодской губернии. Не было сколько-нибудь крупного имения, которое не имело бы своей ярмарки.

Таким образом, производство помещиками хлеба и другой продукции сельского хозяйства на продажу стало не спорадическим фактом, а постоянным явлением.

Анализируя экономику помещичьего хозяйства, производство помещиками хлеба для продажи, В. И. Ленин приходит к выводу, что «производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распада старого режима» [11].

Развитие товарно-денежных отношений, все возрастающие связи крепостного хозяйства с рынком привели к перестройке помещичьего хозяйства. Для того чтобы повысить урожайность полей, требовалось огромное количество удобрений и в первую очередь навоза. Однако недостаток лугов и выгонов не позволял многим из помещиков содержать необходимое количество скота. Предметом особых забот помещика стало обеспечение кормами скота, так как при плохом качестве земли без навоза нельзя было вести зерновое хозяйство. Не случайно поэтому травосеяние в Вологодской губернии представляло проблему большой важности с давних времен.

Уже в XVIII веке (а возможно и раньше) жители ряда уездов приступили к сеянию палошника (тимофеева трава). «Явление это, весьма замечательное в сельском хозяйстве, удостоверяет, что польза травосеяния на берегах Сухоны и Вели ранее была известна, чем в просвещенных странах Западной Европы и не принесено сюда из иностранных земель, а полагать должно порождено местного потребностью [12]. В конце XVIII и начале XIX века травосеяние вводится и в помещичьих имениях.

С развитием товарно-денежных отношений и увеличившимся спросом на продукты животноводства помещики Вологодской губернии стали проявлять особый интерес к переработке молочных продуктов. Некоторые имения стали обзаводиться сыроваренными и маслодельными заводами.

Наибольшее количество сыроварных заводов имелось в Грязовецком уезде. Почти все они обслуживались крепостными людьми. У помещика Грязева в сельце Филимове Авнегской волости на сыроваренном заводе вырабатывалось 620 пудов сыру на сумму 2460 рублей. Завод обслуживался одним мастером и двумя крепостными чернорабочими. Для обеспечения необходимыми молочными продуктами сыроварения при заводе имелось 144 коровы [13]. На пяти сыроваренных заводах разных помещиков Грязовецкого уезда вырабатывалось сыру на 11 980 рублей. Сыр сбывался в Москве, Петербурге и Ярославле.

В Вологодском уезде существовали заводы в усадьбах: Ковырино – Засецкой, Погорелово – Зубовых, Куракино – Резанова; в Кадниковском уезде – в усадьбе Поддубное и т. д.

Значительное место в помещичьем хозяйстве во второй четверти XIX века стало занимать производство и продажа масла. Так, в имении Межакова в 1800 году было продано масла 63 пуда, в 1832 – 239, в 1843 – 199 пудов. Даже в небольшом имении Пановых, в котором насчитывалось менее ста крепостных душ, в 1857 году только за ноябрь было продано 29 пудов 10 фунтов масла на 167 рублей [14].

Вологодское масло шло не только для удовлетворения потребностей местного рынка, но и являлось предметом вывоза на широкий всероссийский рынок. Вывозилось оно в Петербург, Архангельск, Москву, Ярославль и другие города. Так, например, в 1849 году из Вологды в Петербург было направлено масла на сумму 119 760 рублей, в 1850 году – на сумму 151 995 рублей [15].

Маслоделие и сыроварение производилось в Вологодской губернии при помощи старой примитивной техники. Хотя маслоделие и сыроварение приобретали товарный характер, но на коммерческую основу они были поставлены только в 70-х годах, после открытия Ярославско-Вологодской железной дороги.

Помещики пытались заняться и другими отраслями животноводства. Предметом особого внимания помещика Межакова являлось разведение и продажа лошадей. Небольшие конские «заводы» имелись у помещиков: Румянцева, Волоцкого и др. Помещики продавали и некоторую часть скота.

Таковы данные о развитии торгового животноводства в помещичьих имениях Вологодской губернии. Однако развитие торгового животноводства в тот период не достигло широких разменов. Оно охватило лишь часть имений.

Крупное место в экономике губернии занимало льноводство. Уже в первой половине XIX века производство льна достигло таких размеров, что его хватило не только для удовлетворения нужд внутри губернии, но и на продажу в Петербург, Архангельск и даже за границу. Только на фабрике парусного полотна купца Рейта в Грязовецком уезде перерабатывалось льна для выделки полотен на сумму 250 000 рублей в год [16].

Значительная часть льна поглощалась местными жителями для внутренних потребностей. Часть льна уходила на производство кружев. Лучшими сортами льна считались Нижнесухонский и Вилегодский. Нижнесухонский лен славился длиной волокна и его крепостью. Такими же качествами отличался Вилегодский лен [17].

В 1847 году с Вологодской пристани направлено в Архангельский порт разных товаров на 1 550 174 рублей. Из этой суммы льна, кудели и пакли было на 1 019 698 рублей. Таким образом, льнопродукция в общем товарообороте составляла 65 процентов [18]. Однако имеющиеся, материалы не дают оснований сказать о том, что наблюдается специализация хозяйств по производству льна для продажи. Крепостное право тормозило развитие льноводства. За последние годы накануне крестьянской реформы увеличения производства льна не наблюдалось.

Дух помещичьего предпринимательства проявился и в постройке винокуренных заводов. Винокурение позволяло помещикам максимально использовать сельскохозяйственную продукцию Только в одном Кадниковском уезде в 1838 году существовали три таких завода в имениях Самарина, Одинцова и Волоцкой [19]. Помещик Межаков, по договору с Вологодским винным магазином, заключенным на 4 года (с 1798 по 1802 гг.), обязывался поставлять «20 тыс. ведер хлебного вина, ежегодно по цене 1 руб. 70 коп за ведро, т. е. на сумму 31 000 рублей в год» [20]. Винокуренные заводы имелись в Грязовецком уезде, в имениях Левашова и Гревениц. 

Некоторое помещики не имели винокуренных заводов, а держали в своих руках винные откупа. Помещик Дружинин в 40–50-е годы XIX века содержал винные откупа в восьми губерниях России.

Таким образом, Дружинин выступает представителем той части дворянства, которая встала на путь предпринимательства. В его лице перед нами встает крупная фигура помещика нового типа. Подобные факты являются одним из свидетельств того, что феодально-крепостническая система действительно изживала себя.

Помещики Вологодской губернии содержали и крупные предприятия. Помещик Боборыкин владел железоделательным заводом в Усть-Сысольском уезде, на котором вырабатывалось железа более чем на 400 000 рублей. В Вологодском уезде помещицам Кафтыревой и Ивановой принадлежала бумажная фабрика, которая выпускала бумаги на 100 000 рублей. Изделия вышеуказанных заведений отправлялись для продажи в Санкт-Петербург, Архангельск, Ярославль, Ростов и Нижний Новгород [21].

Развитие дворянского предпринимательства отражало эволюцию крепостного хозяйства. Постепенно оно превращалось из замкнутого, натурального в товарно-денежное. Помещичье предпринимательство свидетельствовало о стремлении некоторых помещиков приспособляться к развитию товарно-денежных отношений и тем самым найти выход из кризиса, охватившего крепостное хозяйство. Для перевода своего хозяйства на новые рельсы помещики нуждались в денежных капиталах и свободных рабочих руках, но ни того, ни другого не было. Значительная часть получаемых доходов тратилась непроизводительно.

Растущие потребности помещиков в деньгах зачастую превышали доходность их имений. Явно ощущалась невыгодность барщинного труда, Показателем этого была растущая задолженность дворянства. С каждым годом увеличивалось количество заложенных имений и проданных крепостных душ. Так, число крепостных, заложенных в кредитных учреждениях, возросло с 65,7% в 1855 году до 70,4% в 1859 году, а количество заложенных имений соответственно – с 66,5% до 70,2%. За этот же период сумма долгов за помещичьими имениями с 3 686 758 руб. возросло до 4 186 978 рублей. В 1859 году из каждых 100 душ 70 оказались заложенными. К 1859 году только проценты по долгам составляли 107 789 рублей [22].

Итак, несмотря на развитие в Вологодской губернии, как и в других районах царской России, помещичьего предпринимательства, несмотря на стремление помещиков к извлечению больших доходов из своих имений путем увеличения оброков и интенсификации барщинного труда, помещичье хозяйство в середине XIX века переживало глубокий кризис. Растущая задолженность дворянства, отдача в залог и перезалог имений и крепостных крестьян являлись ярким свидетельством этого.

Повинности помещичьих крестьян в Вологодской губернии 
в первой половине XIX века

В отличие от центральных губерний Европейской России, где господствовала барщина, в Вологодской губернии преобладала так называемая оброчная система крепостных отношений. В трех уездах Вологодской губернии, где находилась основная масса помещичьих крестьян, было на оброке 60% тягол, на барщине – 25,57% тягол, а 14,5 % крестьянских тягол выполняли смешанную повинность.

Таким образом, в Вологодской губернии существовали все три формы докапиталистической ренты: рента отработочная, т. е. отбывание крестьянами барщины, рента продуктовая или натуральная рента – взносы хлеба, мяса, птицы, льна и различных изделий, которые постепенно заменялись денежными взносами, и рента денежная, которая, как указывал В.И. Ленин, «...является простым изменением формы натуральной ренты» и примером которой в России был крестьянский оброк помещику» [52].

Наибольшее количество оброчных крестьян было в Кадниковском уезде (81,5%). Более высокий процент барщинных крестьян (57%) и крестьян, находившихся на смешанной повинности (20,7%), был в Грязовецком уезде.

Преобладание той или иной системы крепостнической эксплуатации зависело от целого ряда обстоятельств, среди которых определяющее значение имели такие, как обеспеченность вотчины землей и качество этой земли; размеры помещичьего хозяйства и местопребывание самого помещика. Почвы Вологодской губернии только при получении обильного количества удобрения могли давать относительно хороший урожай. При небольших наделах пашни и лугов, которыми пользовались крестьяне, они не могли иметь необходимого количества скота, а для удобрения одной десятины земли в северной полосе необходимо иметь 6 голов скота, в Вологодской же губернии, на 1 десятину пашни приходилось всего 2,2 голов скота [53].

Оброчная система хозяйствования была более выгодной для помещиков в связи с широким развитием в Вологодской губернии крестьянских промыслов. Помещик накладывал свою руку не только на доходы, получаемые крестьянином от земледелия, но и от того, что крестьяне зарабатывали промыслами.

Организовать барщинное хозяйство в вотчинах, отстоящих от центра управления на значительном расстоянии, было, с точки зрения помещика, делом более сложным, чем в вотчинах, близких к нему. Преобладающее же большинство помещиков Вологодской губернии (около 70%) не проживало в своих имениях. Из вышеизложенного видно, почему оброчная система хозяйства была господствующей в Вологодской губернии.

Какие же повинности лежали на оброчных крестьянах? Оброчные платежи крестьян Вологодской губернии были значительно выше, чем крестьян черноземных губерний, несмотря на то, что земля здесь требовала больше удобрений и давала более низкий урожай. В Вологодской губернии при исчислении оброка помещик в первую очередь учитывал заработки крестьянского тягла. Богатый фактический материал об этом содержится в данных редакционных комиссий. В Вологодском уезде имелись такие имения, в которых крестьяне владели большим количеством земли, платили меньшие суммы оброка и, наоборот, имевшие меньше десятин земли или даже вовсе не имевшие земли, а платили большую сумму оброка. Приведем несколько конкретных примеров:

Оброками облагались и крестьяне, вовсе не имевшие земли. В имении помещика Саблина крестьяне, «не наделенные землей, но состоящие при семействах», платили по 7 руб. 15 коп. с души. Из вышеприведенных данных видно, что: а) сумма оброка не зависела от количества и качества земли, б) оброк платили даже те крестьяне, которые вовсе не пользовались землей, в) в исчисление оброка входили доходы от крестьянских промыслов.

При распределении тяглецов по тяглам учитывались следующие факторы: имущественное положение семьи, число душ тягольного возраста, число полноценных работников, способ получения доходов. Итак, в тягло входило разнообразное количество душ. По уездам входили в тягло в среднем:

В Вологодском уезде на 1 тягло приходится 2,26 души, 

В Грязовецком уезде на 1 тягло приходится 2,21 души, 

В Кадниковском уезде на 1 тягло приходится 2,18 души,

В Никольском уезде на 1 тягло приходится 2,42 души, 

В Тотемском уезде на 1 тягло приходится 2,83 души [54]. 

Оброк платили не только тяглецы, но и одинокие крестьяне и даже несовершеннолетние.

В Вологодском уезде в имении помещицы Нотбек «бобыль с 15 лет, то есть холостой мужик, платит оброку от 6 до 10 рублей, бобылка 3 рубля серебром в лето» [55].

Что представляли собою оброки в первой половине XIX века в денежном выражении?

Во второй половине XVIII века крестьяне платили от 2 до 5 рублей оброка. По данным И. Игнатович, средняя сумма оброка в Вологодской губернии в XIX веке значительно возрастает, и составляет накануне реформы 17 руб. 83 коп. В имении помещика Межакова оброчные платежи возросли с 11 090 рублей в 1806 г. до 30 332 рублей в 1849 году.

Помещик часто заставлял крестьян платить оброк за полгода вперед, а иногда и больше. Грязовецкая помещица Черкудинова сообщила в губернский комитет по улучшению быта помещичьих крестьян, что «крестьяне платят оброку в год 30 рублей серебром с повытка или тягла и деньги отдают вперед за полгода». Большие дополнительные расходы падали на крестьянские хозяйства в связи с приездом в деревню «барина» или его приказчика.

Помимо платежей помещику, оброчный крестьянин нес и другие повинности – государственные, мирские. И. Игнатович приводит средние данные о дополнительных платежах и повинностях крестьян: «Помещичьи крестьяне должны были уплачивать подушную подать в размере 95 коп. серебром с ревизской души, различные земские сборы доходили до 46 ¾ коп. серебра с души, то есть с каждой ревизской души взималось по 1 руб. 41 ¾ коп.» [56], По Вологодской губернии подушная подать и земские сборы были фактически выше. Только на земские сборы, по данным отчета Вологодского губернатора, помещичьи крестьяне платили по 1 руб. 19 коп. с души.

Крестьяне платили: на общие земские повинности, на вспомогательный земский капитал, на благородный пансион и т. д.

На основании анкет можно заключить, что подушная и земская повинности обходились крестьянам, дополнительно к платежам оброка помещикам, в среднем по 3 руб. 60 коп. серебром с души в год. Помимо вышеуказанных сборов, крестьяне обязаны были содержать за свой счет сотских, десятских и других должностных лиц, которые должны были исполнять полицейские обязанности в деревне.

Сотские, кроме выполнения своих основных обязанностей, должны были держать наготове при своей волости, а также в тех местах, где учреждены станы, необходимое число обывательских лошадей для проезда чинов земской полиции, отправления воинских команд, рекрутских партий, арестантов. Эта повинность ложилась дополнительным тяжелым бременем на крестьянское хозяйство.

В целом каждое крестьянское тягло, находившееся на оброке, выплачивало на всякого рода повинности (оброк, подушная подать, земские повинности и др.) свыше 27 рублей. Следует иметь в виду, что крестьянский двор обычно состоял из двух-трех тягл, и каждому двору приходилось платить в 2–3 раза больше.

Для того чтобы ярче представить себе величину этих платежей, переведем их на стоимость ржи. Высшая рыночная цена ржи за 1854 год в Вологодской губернии составляла 4 руб. 50 коп. за 1 четверть, низшая – 2 руб. 50 коп. Для того чтобы уплатить оброк и другие повинности, крестьянин должен был продать свыше 11 четвертей (около 100 пудов) ржи. Следует учесть, что повинности надлежало уплатить в установленные сроки, независимо от хлебных цен и размеров урожая. Крестьянам приходилось продавать свой хлеб осенью по самым низким ценам. По подсчетам управляющего имением помещика Алябьева Вологодского уезда, «можно полагать доходу в год с пашенной десятины по 8 руб.» [57]  Таким образом, крестьянин должен был продать снятый с 3 десятин земли урожай, чтобы кое-как выплатить вышеуказанные суммы.

Вместе с тем нужно видеть и другую сторону оброчной системы крепостных отношений. Оброчная система способствовала расширению самостоятельности зависимых крестьян, заставляла их вступать в систематическую связь с рынком. Господство оброчной системы крепостных отношений подрывало в конечном счете самые основы крепостнической системы, усиливало ее разложение, ускоряло (в известной степени и до известного предела) развитие торгово-денежных отношений, создавало некоторые предпосылки для развития капиталистических отношений в губернии и стране.

В середине XIX века возрастало количество барщинных дней. Крестьяне выполняли че^щфех^жгютщгяевную> барщину, нередко крепостные работали на помещика всю неделю, включая воскресные дни и праздники. Помещик Вологодского уездного села Рае-ва Панов заставлял крестьян отбывать барщину, на своих полях в летнее время, не оставляя им ни дня для уборки своих полей. В жалобе, поданной губернатору, крестьяне писали, что помещик «к отягощению участи нашей, к единственному угнетению не дает нам времени...как снятию хлеба и трав уродившегося сего лета, не исключая ни одного дня в неделе, по сему оные еще како хлеб, равно и травы стоят на корню без удобрения; его же все без изъятия почти убрано с полей» [58].

Помещики заставляли отбывать барщину и детей. В одной из жалоб говорится, что «дети, кои лет 10, не более, и не имевшие еще земляных участков, а называются бобылями, держать в неделе три дня вовсе несправедливо» [59].

Помещики устанавливали строгий и усиленный надзор за работой крестьянина. Чтобы поднять производительность барщинного труда, помещики вводили регламентацию всех барщинных: работ, устанавливали «уроки» и т. д. Регламентация барщинных работ являлась средством интенсификации крепостного труда.

Однако эта система, в конечном итоге, не давала выхода из кризиса. Прежде всего, она резко обостряла классовую борьбу в деревне. Интенсификация барщины приводила к быстрому разорению крестьян, истощению и падежах крестьянских лошадей, что подрывало самую основу барщинных отношений.

* * *

14,5% крестьянских тягол находились на смешанной повинности. При такой форме повинности совмещались оброк и барщина.

Помещик, как правило, часть крестьян держал на чистом оброке, часть на барщине, а остальные выполняли смешанные повинности. Сохраняя смешанные повинности, помещик обеспечивал себя бесплатной рабочей силой, как в собственном земледельческом хозяйстве, так и на промышленных предприятиях. Положение крестьян, находившихся на смешанной повинности, было наиболее тяжелым. Такой крестьянин должен был платить высокие оброки и отрабатывать определенное количество дней со своим инвентарем на полях помещика. Для того, чтобы уплатить оброк помещику и подать государству, крестьянин должен был идти на заработки; вместе с тем он был обязан содержать в порядке инвентарь, орудия труда, рабочий скот и т. д. При этом крестьянин мог уйти из деревни только на определенный, весьма короткий срок, что затрудняло поиски работы и обесценивало труд крестьянина. 

Смешанная повинность так же, как и барщина вела, в конечном счете, к разорению крестьянского хозяйства и обнищанию крестьян.

Подготовка реформы в Вологодском дворянском комитете [97] 

В период подготовки реформы 1861 года помещики Вологодской губернии, как и всей нечерноземной полосы, заняли своеобразную позицию, во многом отличающуюся от позиции помещиков губерний черноземной полосы. Если последние больше всего ценили землю, то помещики Вологодской губернии особенно заботились о сохранении высоких оброков, о выкупе крестьянина лично.

Вологодские помещики не особенно спешили с выборами в дворянский комитет. Только 17 апреля 1858 года вологодское дворянство обратилось с «всеподданнейшим прошением» о разрешении открыть губернский комитет. Заседания комитета начались лишь 21 октября 1858 года. Мнения членов Вологодского дворянского комитета, как и всего дворянства губернии, относительно подготовлявшейся крестьянской реформы разделились.

Большинство членов комитета (шесть из девяти) было против отмены крепостного права вообще. Оно выражало интересы мелких и средних помещиков, в чьих имениях преобладала смешанная повинность крестьян, а чистый оброк занимал подчиненное место.

Важное значение для понимания позиций этой части дворянства имеет еще одно обстоятельство: к 1859 году дворянством Вологодской губернии, прежде всего мелко- и среднепоместным, было заложено свыше 70 % всего числа крепостных. Поэтому отмена крепостного права для значительной части помещиков была равносильна банкротству. Однако, опасаясь потерять свое политическое и экономическое господство в связи с угрозой крестьянской революции, вологодские крепостники соглашались пойти на известные уступки и предоставить крестьянам некоторые имущественные права (право торговли, заведение предприятий и т. д.).

«Меньшинство» губернского дворянского комитета, в которое входили представитель дворянства от Вологодского уезда Эндауров и члены Орлов и Левашов, назначенные от правительства, высказывалось за отмену крепостного права сверху при сохранении господства в стране за помещиками, за постепенный переход к новым капиталистическим отношениям. Будучи представителями крупнейших владельцев крепостных душ в губернии, они стремились, как заявил Эндауров, к тому, чтобы предстоящие изменения привели не к умалению, а к усилению политического значения дворянства. Материальная сила состояла в том, чтобы дворянство сохранило поземельную собственность... Нравственная – чтобы каждый помещик в своем имении был законным органом правительственной власти и представителем потребностей местного края, а не диким и необузданным властителем своего поместья» [98].

Результатом борьбы явилась выработка двух самостоятельных проектов положения. Однако эта борьба была, по определению В. И. Ленина, «борьбой внутри господствующего класса, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок» [99].

Ленинское определение борьбы крепостников и либералов, как борьбы внутри класса помещиков, является особенно важным для понимания хода подготовки реформы в Вологодском губернском комитете, деятельность которого служит наглядной иллюстрацией к этому ленинскому положению.

В работах Вологодского комитета центральным был вопрос о выкупе усадеб. Это было закономерно, так как под видом выкупа усадеб помещики хотели провести выкуп высоких оброков, личности крестьянина. Размер усадеб подвергался значительному сокращению: до 500 кв. сажен по проекту «большинства и до 600 кв. сажен по проекту «меньшинства». Усадьбы оценивались баснословно дорого: каждая десятина усадебной земли должна была обойтись крестьянам в 480–600 рублей.

Вологодские помещики стремились привязать крестьян к земле, чтобы обеспечить себя дешевой рабочей силой и получить высокий выкуп за уступаемую крестьянами землю. «Крестьянское общество или селение ни под каким предлогом не в праве отказаться от принятия ... помещичьей земли с обязательством отбывать за нее определенные повинности», – записано в проекте «большинства».

Согласно проектам комитета, помещики получали право произвольно выбирать себе лучшие земли путем отвода крестьянских земель «к одним местам», «приурочив к поселению» или просто «усмотрению помещика». При такой обстановке помещик всегда имел возможность отдать крестьянину земли не плодородные, худшие, наиболее отдаленные от деревни. Из крестьянских наделов изымались сенокосы заливных лугов, лесные участки и т. д.

Таким образом, по вопросу о земле – и прежде всего об усадьбах – расхождения между «большинством» и «меньшинством» комитета были незначительны: и тот и другой проекты оставляли в руках помещиков наиболее ценные земли.

Проекты Вологодского комитета сохраняли также за помещиками право пользоваться бесплатно трудом своих крестьян. Повинности крестьян, определенные в проектах «большинства» и «меньшинства», мало отличались от прежних. Крестьяне должны были находиться на барщине по 124 мужских и столько же женских конных и пеших рабочих дней в год (по проекту «меньшинства» 100 дней), причем 78 дней падали на летнее время. И «большинство» и «меньшинство» при определении повинностей и наделении крестьян землей предлагали ту же систему градаций, которая при проведении реформы была введена повсеместно по России.

Что касается вотчинной власти помещика, то по проектам Вологодского комитета крестьяне, сельское общество были отданы фактически в полную власть помещика. Помещик утверждал в должностях избранных сельским обществом лиц, мог удалить старосту и других лиц с занимаемых должностей. Решения сходов приговоры сельской расправы требовали утверждения помещиком. 

Сельское общество отдавалось под власть не только помещика, но и человека, которому помещик передавал управление своим имением, то есть управляющего. Вводились большие ограничения юридических прав крестьян, что было связано с решением основного вопроса подготовлявшейся реформы – вопроса о земле.

Таким образом, основное содержание обоих проектов реформы, выработанный Вологодским комитетом, сводилось к тому, чтобы крестьянин и после реформы был «крепок земле», помещику. Проекты Вологодского комитета давали помещику право держать крестьянина буквально в кулаке. Тем не менее, в проектах были сделаны уступки развивающимся буржуазным отношениям.

Примечания:

1  Цифровые данные взяты из памятной книжки Вологодской губернии на 1861 год, стр. 33, (В состав губернии входили: Вологодский, Грязовецкий, Кадниковский, Вельский, Тотемский, Устюгский, Никольский, Сольвычегодский, Усть-Сысольский, Яренский уезды)

2 Вологодские губернские ведомости, 1860, № 36

3 Там же, 1848, № 37

4 В сообщении Вологодского губернатора Министру Внутренних дел за 1859 год указано 1337 помещиков. ЦГИАЛ, ф. Земского отдела МВД. 1291, оп. 36, д. 4, л. 177

5  В.И. Ленин. О государстве. Соч., изд. 4, т. 29, стр. 445

6  В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. Соч., изд. 4, т. 3, стр. 157–159

7  ВОГА, ф. Губернского предводителя дворянства, 31, оп. 1, д. 847, л. 16

8  Л. Андреевский. Очерк крупного крепостного хозяйства на Севере. Вологда, 1922, стр. 38

9  ВОГА, ф. помещиков Дружининых, 671, оп. 1, д. 65, л, 5

10  Там же, ф. Пановых, 1160, оп. 1, д. 51, л. 1–2

11  В.И. Ленин. Развитие капитализма в России. Соч., изд. 4, т. 3, стр. 158

12  И. Пушкарев. Описание Вологодской губернии. Спб. 1846, стр. 64

13  ВОГА, ф. Канцелярия губернатора, 18, оп. 2, д. 1685, л. 10–11

14  Там же, ф. помещиков Пановых, 1160, оп. 1, д. 25, л. 13

15  Вологодские губернские ведомости, 1851, № 3

16  К. Арсеньев. Статистические очерки России, Спб, 1848, стр. 236

17  Д. Гаврилов. О льноводстве в Вологодской губернии. Ж. «Сельское хозяйство», 1859, № 7, стр. 4

18  Там же.

19 ЦГИАЛ, ф. Департамента общих дел МВД по Совету, 1281, оп. 3, д. 122, л. 15

20  Л. Андреевский. Очерк крупного крепостного хозяйства на Севере. Вологда, 1922, стр. 41

21  ЦГИАЛ, ф. департамента общих дел МВД по Совету, 1281, оп. 3, д. 122, л. 16

22  Памятная книжка Вологодской губернии на 1860 г., приложение, стр. 3

52  В.И. Ленин. Развитие капитализма в России. Соч., изд. 4, т. 3, стр. 143]

53   И. Вильсон. Объяснение к хозяйственно-статистическому атласу Европейской России, СПб., 1869, изд. 4; стр. 69.

54  Цифровые данные заимствованы из «Выводов из описаний имений», т. 5, стр. 328–336, Спб., 1860

55  ВОГА, ф. 17, оп. 1, д. 1, л. 6

56  И. Игнатович. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. М., 1910, стр. 12

57  ВОГА, ф. 27, оп 1, д. 27, л. 3.

58  ВОГА, ф. Канцелярия губернатора, 18, оп. 1, д. 844, л. 4

59  59 ВОГА, ф. губернского предводителя дворянства 31, оп. 1, д. 150, л. 1

97  Подробнее по этому вопросу смотри: Цинман А. З. Подготовка отмены крепостного права в Вологодском губернском комитете. Вологодский край, вып. III, Вологодское кн. изд-во, 1962, стр. 288–309

98  ВОГА, ф. Губернского комитета по улучшению быта помещичьих крестьян 27, оп. 1, д. 1, л. 10

99  В.И. Ленин. «Крестьянская реформа» и пролетарско-крестьянская революция. Соч., изд. 4, т. 17, стр. 96]