О.Шафранова. Крепостное хозяйство на примере нашего Никольского

// Дворянское собрание. – 1997. – №7

Сначала несколько слов о том, как вообще возникло на Руси крепостное хозяйство. Оно, как известно, предполагает три основные составляющие – поместье, дворянина-помещика и крепостного крестьянина. Хронологическая разница между появлением в государственном масштабе первых двух и третьего составляет примерно сто лет.

Уже Иван III Васильевич для укрепления обороноспособности Москвы создал вокруг нее сторожевые полки из детей боярских и дворян. А чтобы обеспечить им содержание назначил им поместья. Начиная с середины XVI века поместное землевладение становится основой всей военной организации на Руси. Дети боярские и дворяне несли службу с поместий. Размеры их бывали различны и зависели от занимаемого на службе положения, срока службы, усердия, храбрости, ран и увечий, полученных на войне. Поместья были платой за службу и их владельцы должны были по первому зову правительства являться на военные сборы и приводить с собой вооруженных людей в соответствии с размером своего поместья. Служба в то время была очень тяжела. Она начиналась с 15 лет и продолжалась всю жизнь. Только глубокая старость или болезнь, делавшая человека неспособным носить оружие, освобождали от нее. Поэтому нередко служилые люди стремились уйти от военной службы и перейти в другое сословие и даже в крепостную неволю к богатым землевладельцам. Государство не могло терпеть убыли служилых людей, оно стремилось к тому, чтобы служба, как и всякое другое тягло, была наследственной повинностью. Частые войны требовали постоянного пополнения служилого сословия за счет других слоев населения. Особенно значительный приток служилых людей произошел в период Смуты и в первые годы после нее. Например, большинство дворянских родов Вологодской губернии происходили от предков, заявивших о себе в период между 1610 и 1630 годами.

Так же и Межаковы. Об их родоначальнике донском казачьем атамане Филате Васильевиче Межакове рассказывают летописи. Известно, что в 1612 году к моменту прихода нижегородского ополчения во главе с Мининым и Пожарским Москва была занята поляками, к которым на подмогу двигалось сильное войско польских конных латников во главе с гетманом Ходкевичем. Вокруг же Москвы стояли казачьи таборы «тушинцев», которыми командовал князь Д.Т.Трубецкой. Князь Пожарский призвал «тушинцев» сражаться общими силами против интервентов и послал Трубецкому несколько конных сотен.

Бой состоялся 22 августа 1612 года. Ходкевич первым ударил конными латниками по нижегородцам. Из Кремля на подмогу ему вышли польские отряды. Нижегородцам пришлось биться на две стороны, и поляки начали их теснить. От князя Трубецкого же ни один человек не вышел на помощь. Тогда отосланные к нему конные сотни бросились на помощь своим без его приказа. Однако, польские конные латники уже стали пробиваться к Кремлю. Тогда, говорит летописец, казачьи атаманы Филат Межаков, Афанасий Коломна, Дружина Романов и Марк Козлов самовольно кидаются в бой, крикнув Трубецкому: «Для чего не помогаешь погибающим? Из вашей вражды только пагуба творится и государству и ратным!»

Удар свежих сил решил исход битвы. Гетман был отбит; на новую битву он не решился, и польское войско отошло от Москвы. А 24-го осажденные поляки сдались, и в Кремле были открыты ворота...

После освобождения Москвы многие казаки перешли на государеву службу. Известно, что они сыграли видную роль в избрании Царем Михаила Федоровича Романова. В среде донских казаков до сих пор бытует предание о грамоте, которую представил Земскому Собору от имени казаков атаман Межаков. Положив грамоту на стол, он накрыл ее сверху саблей и произнес: «Прочтете писание атаманское, бысть у всех согласен и единомыслен совет». В грамоте Царем предлагался юный Михаил Романов.

Венчание Михаила Федоровича на Царство состоялось 11 (22) июля 1613 года. В тот день Государь пожаловал князя Пожарского боярином. На следующий день Государь пожаловал Минина думным дворянином. В последующие дни продолжались Царские пожалования. 17 (28) июля за участие в битве за Москву был пожалован «земельным окладом» казачий атаман Филат Васильевич Межаков.

В писцовых книгах значится, что ему было пожаловано 700 четей земли. Из них 230 четей он получил в селе Никольском Заболотье в Вологодском краю. Потомки Филата Васильевича продолжали государеву службу и не раз отдавали свою жизнь за Отечество. Внук казачьего атамана Владимир Иванович Межаков «за усердие и радение» во время знаменитого дела князей Хованских в 1682 году получил похвальную грамоту от Царей Иоанна и Петра Алексеевичей, а из «поместного ево окладу с 900 четвертей» село Никольское с деревнями было пожаловано ему в вотчину и оставалось в роду Межаковых вплоть до 1917 года.

Так обстояло дело с поместьями и помещиками. Что же до закрепления крестьян, то известный П.Струве в своем труде «Крепостное хозяйство» писал, что русские крестьяне никогда не сидели на своей земле, а всегда обрабатывали частновладельческую. Сначала, как вольные арендаторы, они работали на княжеской земле, но с XV века и по XVII натуральная аренда все более вытеснялась барщиной, и происходило сближение двух видов работ – холопской и крестьянской. С появлением служилого класса, средством содержания которого была земля, крестьянская барщина, естественно, стала главным источником дохода, получаемого с этой земли. Поэтому помещики старались всеми силами удержать крестьян на своей земле, и эта тема отразилась в многочисленных челобитных того времени. Особенно обострился этот вопрос после Смуты, в результате которой «земля вся Русская опустела от востока и до запада». Челобитчики писали, что их крестьяне бегут к богатым землевладельцам, «а их поместья и вотчины от того становятся пусты».

Побеги крестьян, кроме разорения служилого сословия, влекли за собой запустение центральных областей страны. В этом смысле, как отметил Н.И. Костомаров, «закрепощение крестьян было в свое время еще нужнее для государственных целей, чем для интересов землевладельцев». Правительство вынуждено было прикрепить крестьян к земле, что нашло свое окончательное выражение в Соборном уложении 1649 года.

Тем не менее, в XVII – первой половине XVIII веков служилые люди не стали еще настоящими хозяевами своих поместий. Непрерывные походы и войны не оставляли им для этого времени, служилый человек дома был скорее гостем, чем хозяином.

В роду Межаковых первым, кто смог в какой то мере проявить себя, как хозяин поместья, был младший внук Владимира Ивановича, Михаил Федорович Межаков. К нему же стеклись и все родовые вотчины, так как его старший брат Василий Федорович «пал смертью» в 1737 году во время приступа к Очакову, а двоюродный брат Петр Осипович скончался в 1773 году от ран, полученных на войне.

Михаил Федорович Межаков (1709-1783) в возрасте 16 лет был определен в одну из дворянских школ, созданных при Петре I, и окончив ее двадцати лет вступил на военную службу. Он участвовал в походах против татар и турок, в битвах под Перекопом, у Очакова, ходил на Бендеры и Хотин; воевал в Швеции... Прослужив на военной службе 20 лет, в 1749 году он был освобожден от нее, т.к. имел «застарелую цынготную болезнь, слепой почечуй и эпохондрию великую – одышку, в скорбутике весьма болен и часто золотая жила и из ушей худая материя течет». Но совсем оставить государеву службу он еще не смог и в 1752 году был определен «к подушному сбору» в Вологодской канцелярии. И только в 1761 году, когда Михаилу Федоровичу исполнилось 52 года, он по его просьбе был от службы отставлен вовсе «с награждением пример-маеорского чина» и отпущен «в дом на его пропитание». К этому времени крестьян за ним числилось 100 душ, а поместья его находились в Вологодском и Белозерском уездах. В последующие годы он время от времени выполнял различные поручения по Именному Ее Величества указу.

По-видимому, сразу же после выхода в отставку с военной службы, несмотря на все одолевавшие его болезни, Михаил Федорович начал энергично заниматься своим хозяйством. В архиве села Никольского сохранились документы, свидетельствующие об этом. Покупая и продавая недвижимости, ссужая деньгами под залог недвижимостей, он входил в соприкосновение с разными крупными людьми своего времени, заметными в Москве и Петербурге по их состоянию и влиянию. Свободные средства он использовал на увеличение своего имения. К концу жизни в его владении оказалось только в Вологодском и Кадниковском уездах 1121 душа крепостных обоего пола и недвижимое имение в 41 селении. Кроме того, по-видимому, набралась достаточная сумма денег, чтобы приступить к благоустройству родового гнезда.

Военная жизнь не располагала к обзаведению семьей. Женился Михаил Федорович поздно, когда ему было уже около сорока. Его жена Авдотья Васильевна была из рода богатых и известных дворян Олешевых. Брат Авдотьи Васильевны Алексей Васильевич Олешев – писатель, философ, первый Вологодский губернский Предводитель дворянства, был женат на младшей сестре А.В.Суворова, Марье Васильевне.

У Михаила Федоровича и Авдотьи Васильевны было два сына. Старший Василий, участвовавший в походах П.А.Румянцева и А.В.Суворова и дослужившись до чина полковника, скончался в возрасте 47 лет, оставив трех малолетних сыновей, которые также один за другим скончались через несколько лет. Таким образом, все имение Межаковых снова сосредоточилось в руках младшего сына, Александра Михайловича.

Александр Михайлович Межаков (1753-1809) двенадцати лет был отдан в Сухопутный кадетский корпус, где многие предметы преподавали иностранцы и молодые люди получали весьма значительное образование. В 1771 году он был определен в конную гвардию капралом и прослужил восемь лет, после чего «по прошению за болезьми от воинской службы отставлен с награждением секунд-майорского чину». В дальнейшем служил по выборам, был советником уголовной палаты, депутатом по составлению родословной книги, в 1793 году стал Предводителем дворянства Вельского уезда, но в том же году по Именному указу был назначен Председателем гражданской палаты, где и пробыл восемь лет, дослужившись до чина коллежского советника.

И военная и статская служба Александра Михайловича проходила уже после Манифеста Императора Петра III о даровании вольности Российскому дворянству. Этот документ, а также «Учреждение о губерниях» 1775 года и «Жалованная грамота дворянству и городам» 1785 года, изданные Императрицей Екатериной II, в корне изменили жизнь дворянства и в то же время очень заметно оживили и продвинули вперед русскую провинцию. Отмена обязательной службы привела к притоку дворян в провинции. Дворянство постепенно преобразуется из служилого в земельное, приучается к сельскохозяйственному предпринимательству, что меняет весь уклад жизни в поместье. И Никольское служит тому ярким примером.

Александр Михайлович унаследовал предприимчивость и энергию своего отца. Но, в отличие от него, он прежде всего был помещиком, и всю свою энергию направлял на сельское хозяйство: за десять лет в его имении количество рогатого скота утроилось и почти в два раза увеличилась площадь высеваемых хлебов. Но не только. Прирост сельскохозяйственной продукции, в частности хлеба, заставил искать пути ее использования за пределами натурального хозяйства. Государству, естественно, было выгодно развитие предпринимательства в помещичьих хозяйствах и оно поощряло такие поиски. Александр Михайлович активно использовал дворянские привилегии, и к началу XIX столетия был уже владельцем двух винокуренных заводов и являлся откупщиком по винному делу в Вологодской губернии. Кроме того, он некоторое время участвовал в добыче и поставке соли, имел в своем поместье полотняную фабрику и черепичный завод. Был в Никольском и конный завод: дорогие, по 500-600 рублей, лошади отправлялись на продажу в Ярославль, Москву, Петербург и на местные конские ярмарки.

Из документов видно, что Александр Михайлович сам руководил всеми делами по своему немалому хозяйству. В помощь себе он создал в Вологде специальную контору в составе правителя и трех писцов, необходимых ему, потому что «большое количество деревень в сей губернии за мною состоит, да и деревни хлебные, а притом в них имеются разные заводы, и обязанности с короною...»

В конторе имелось три отделения: коронных дел, тяжебных и домовых дел. Первое ведало рекрутские отдачи, платежи подушных, поставки вина, уплату процентов или капитала по займам в казне и прочее; второе вело все судебные дела, а третье – всю переписку по хозяйству имения. О делах контора обязана была делать словесные или письменные доклады, подавать «мемории», вести окладную книгу всем сборам, приходную и расходную шнуровые книги денежных оборотов. Доходы же контора не должна была ни часу держать у себя, «а тотчас что откудова привезутся, то докладывать и вносить мне, а я принимая в книгах сам отмечать буду».

Он всюду делал свои пометки в записях, в приходо-расходных книгах хлеба, в ежедневных «журналах», в книгах полевых работ. Обычно книги и журналы сопровождались вступительными и заключительными записями хозяина: «Боже, помилуй нас в сей и будущей жизни», «Конец лета и благодарение создателю», «С Божьей помощью начали жать рожь» и т.п. А для себя лично он вел «настольные реестры», куда записывал дела текущего дня. Эти любопытные документы свидетельствуют, что он дорожил каждым часом своего времени. Во всяком случае летом.

Конечно, все хозяйство в Никольском основывалось на крепостном труде, ведь это и было именно то время, когда в полной мере начали складываться отношения между освобожденными от обязательной службы государству помещиками и оставшимися в крепостной зависимости крестьянами. Л.А. Андреевский, анализировавший в 1921 году на основе обнаруженного архива хозяйство в Никольском на рубеже XVIII-XIX веков, подчеркивал его крепостной характер. Он писал, что А.М. Межаков был «требовательный и строгий хозяин». Вместе с тем, он писал, что оброк и барщина в имении не превышали средних по губернии, «удлинения рабочего дня в целях усиления эксплуатации крепостных, как это практиковалось в других имениях, в с. Никольском мы не нашли. Пожалуй, наоборот, в этом поместье понимали невыгодность изнурения крестьян длительной барщиной».

Андреевский отмечает, что «Александру Михайловичу Межакову не чужды были заботы о поддержании крестьянского хозяйства». «В своем стремлении поддержать отдельных крестьян-домохозяев, владелец С.Никольского наряду с владением землей на началах общинных допускал и владение частное, т.е. у отдельного домохозяина могла быть в пользовании и доля общинной земли по переделу, и участок им, например, купленный. При этом, такой покупной участок не принимался к учету при разверстке общинной земли, чем, конечно, нарушался принцип уравнительного передела. Таким образом, здесь ставились две задачи: охранения общины и поощрения частного подворного владения».

Вот как это сформулировано в правилах, написанных самим Александром Михайловичем: «Земли частно кем купленные и впредь покупаемые остаются и впредь останутся в непоколебимом владении тех, кто их купил, или покупать будет безо всякого в вотчине зачета». Понятно, что такой порядок мог строиться только при взаимном доверии барина и крестьянина.

С той же целью поддержания крестьянского хозяйства, Александр Михайлович завел «ссудную кассу» в сумме 3000 рублей для выдачи ссуд крестьянам и написал особую для этой операции инструкцию. Ссуда должна была выдаваться «верным людям, т.е. не пьяницам, не мотам, а хотя бы и не капиталисту, но только, чтоб верному и честному человеку». Цель ссуды определялась так: «чтобы оные деньги употребляемы были на какой торг, или промысел, или изделие, а не так, чтоб, взявши, какой ленивец оным платил оброк, или иные подати, а сам бы обнадеясь на оную сумму, лежал на печи». Крестьяне пользовались ссудами, причем имелись отметки о выдаче ссуды не только своим, но и крепостным других помещиков.

Об организации труда крепостных можно узнать из инструкции приказчику, главному помощнику барина по управлению хозяйством. «Прикащику довлеет главное начальство как над домашними рабочими, дворовыми людьми, так и над крестьянами. ... А для сохранения от подчиненных повиновения, уважения должно быть прикащику богобоязливу и честну, как прямому христианину, усердну и верну своему господину, рачительну, трудолюбиву и трезву, строгу, но не жестоку, а паче человеколюбиву... Прикащик как попечительнейший хозяин да будет, и чтоб ничто как в поле, так и в доме глаза его не минуло, он всех ранее встать, и всех позже лечь должен, староста да будет его правая рука и обязан безоговорочно исполнять все его приказания». Все обязанности приказчика были подробно и скрупулезно перечислены в этой инструкции. Согласно ей, приказчик мог налагать и наказания: «но при том накрепко запрещается как людей, так и крестьян без вины, или за собственную свою какую досаду наказывать, а кто прикащика особенно чем обидит, на таковых жаловаться и просить удовольствия у меня».

Положенных дней работы крестьянина определялось три дня на барина и три на себя, а воскресенье для отдохновения.

Из окон дома Межаковых в Никольском открывался вид на построенные ими церкви и посад, где по праздникам шумели базары.

К сожалению, сведений о благосостоянии крестьян в поместьи не сохранилось. Косвенным показателем может служить лишь тот факт, что их число в имении за полстолетия увеличилось почти в два с половиной раза. Значительные изменения происходили в составе крестьянства. Это, прежде всего, расслоение крестьянской общины, внутри которой начали выделяться крепкие, зажиточные хозяйства, т.е. те, которые в состоянии были прикупать земли в свое частное владение. Далее, в крестьянской среде появились занятия различными ремеслами, что способствовало выходу крестьян на оброк. По этому поводу П.Струве замечал, что помещичий класс, «оттесняя малочисленную и слабую буржуазию XVIII в. и купечество, выводил в свет более крепкую буржуазию из оброчного крестьянства. ... Экономический подъем оброчных крестьян подымал и их личность».

И наконец, создание в поместьи целой системы по управлению хозяйством требовало наличия специально обученных, грамотных работников – доверенных лиц, приказчиков, конторских служащих. Сохранившиеся в архиве журналы, докладные, хозяйственная переписка донесли до нашего времени ряд имен этой «крепостной интеллигенции», в числе которой несколько позже появятся крепостные художники, мастера-краснодеревцы, садовники, актеры и музыканты. Слов нет, что появление этой прослойки в среде крепостных усугубляло предпосылки к осознанию ими несправедливости их положения. Но естественный исторический процесс позволил разрешить эту проблему без катаклизмов 19 февраля 1861 года.

В результате всей своей многосторонней деятельности Александр Михайлович к началу XIX столетия стал крупнейшим помещиком Вологодской губернии. Соответственно его положению преобразилась и главная усадьба село Никольское. Нужно представить себе местность, в которой расположено Никольское, его отдаленность от губернского и уездных центров, чтобы вполне оценить деятельность его владельцев по устройству родного гнезда. В краю, где две трети года зима, в лесной заболоченной глуши строится усадьба. Каменный дом был построен в 70-80 годы XVIII века, то есть еще при жизни Михаила Федоровича Межакова. Г.К. Лукомский считает, что подобное здание мог проектировать Ринальди. Другие авторы считают, что дом построен по проекту Баженова. В доме была 41 комната. «Из комнат особенно интересен вестибюль, украшенный колоннами; занятны 4 башни (из которых 2 больших и две полубашни). Внутри дома хороший паркет замечательного рисунка палисандрового, красного и черного дерева. Потолки с лепными украшениями, по стенам рисованные обои. В комнатах старинная мебель Екатерининской и Александровской эпохи». На втором этаже располагалась библиотека, по сей день привлекающая внимание исследователей: «Александр Михайлович по праву считался владельцем богатейшего в губернии собрания книг и рукописей». Перед домом находилась вымощенная особенным узором центральная площадь усадьбы, по другую сторону которой постепенно выстроился целый ансамбль церквей. А с тыльной стороны дома начал создаваться знаменитый Никольский сад-дендрарий по проекту специально приглашенного из-за границы садовника. В саду произрастало свыше 50 различных редких пород деревьев и кустарников.

- писал единственный сын Александра Михайловича. Павел Александрович Межаков (1788-1865 гг.) первоначальное образование получил дома. Когда ему исполнилось 9 лет, отец отдал его в Московский университетский благородный пансион. По выходе из него, он 15 марта 1802 г., т.е. в возрасте неполных 14 лет был определен актуариусом в Государственную Коллегию иностранных дел «по знанию им иностранных языков и наук». Затем по «Именному Высочайшему указу определен к Неапольской миссии сверхштата 26 января 1805 г.» и пробыл за границей до марта следующего года. 1807-1809 годы провел в антинаполеоновских походах; с 1809 по 1817 годы снова служил в Коллегии иностранных дел, ас 1821 по 1826 год в «комиссариатском штабе». В Отечественную войну 1812 года был прикомандирован к кавалерийскому корпусу графа Ф.П. Уварова. После выхода в отставку он изредка служил по выборам, а в 1850 году в возрасте 62 лет был избран Вологодским губернским Предводителем дворянства и пробыл в этой должности два срока, дослужившись до чина действительного статского советника.

Павел Александрович принадлежал к новому поколению дворян. Значительно больше, чем его отец, он проводил времени в столицах, особенно в Петербурге, вращался там в литературных кругах, был знаком со многими знаменитостями, устраивал для них «литературные вечеринки», описанные А.Е. Измайловым. Он и сам был известен как поэт, печатался в различных альманахах и издал два сборника своих стихотворений. В 1840-х годах он путешествовал за границей, где в Риме встречался с Гоголем.

Женат Павел Александрович был на Ольге Ивановне Брянчаниновой (1794-1833), двоюродной сестре Святителя Игнатия Брянчанинова.

После выхода в отставку он обычно все лето до глубокой осени проводил в Никольском, которое очень любил. Двоюродный племянник П.А. Межакова, известный публицист и мемуарист Нил Петрович Колюпанов писал, что друзья и родные заполняли тогда огромный дом в Никольском и проводили «время гораздо осмысленнее и разнообразнее, нежели на обширных помещичьих съездах: давались домашние спектакли, разыгрывались шарады на французском языке, оркестр играл серьезную музыку и аккомпанировал пению». Л.А. Андреевский добавляет к этому, что «культурная атмосфера, в которой жили владельцы Никольского, объясняет и наличие в имении самой ценной из усадебных библиотек Вологодского края».

Как помещик, Павел Александрович не проявлял такой бурной хозяйственной деятельности, как его отец. Он отказался от откупов, и свои занятия посвящал сельскому хозяйству, которое, особенно в первые годы, старался поставить на научную основу: на 1820-1831 гг. приходятся самые высокие показатели высева хлебов по имению и, несмотря на низкую плодородность почв, сравнительно высокие урожаи. Для организации труда крестьян он написал специальную инструкцию приказчику, которая сохранилась в архиве. Из его наказов видно, что он признавал необходимым «непременно землю под рожь троить и не весною, а еще с осени вспахать, заборонить и так под снег оставить», кроме того, «на одних местах несколько лет сряду одинакового хлеба не сеять, а менять оные так, где была пшеница, на то сеять ячмень, а где был ячмень, то сеять овсом, а где овес – тут пшеницу». Уделял он внимание и животноводству: «В наших местах, где зима бывает продолжительна и земля требует удобрения, ни о чем так печься не должно, как о расчищивании лугов, ибо если много будет корму, то можно и скота иметь много, а много будет скота, много и навозу, много же навозу, много будет и хлеба, а скот и хлеб составляют весь и доход».

Следует отметить, что подобная деятельность помещиков влияла не только на доходность их хозяйства: «Примеры помещиков, постоянно следящих за успехами агрономии и ревностно заботящихся об улучшении своего сельского хозяйства, имели благодетельное влияние на крестьян, безусловно приверженных старинным приемам земледелия, неохотно сдающихся на крутые перемены».

Кроме сельского хозяйства, из всех занятий отца Павел Александрович сохранил только конский завод. Из отрывочных данных по конскому заводу, сохранившихся в разных источниках, известно, что в 1810 году было продано 30 лошадей на сумму 3143 рубля, также, что в 1848-м сын Павла Александровича, Александр был членом Вологодского губернского совета по коневодству и участвовал в испытательных бегах.

П.Струве писал: «Интересы и инициатива помещиков сыграли крупную роль в развитии крестьянской кустарной промышленности». Старался приучить к ремеслам своих крестьян и Павел Александрович. Приказчику предписано было смотреть, «чтобы и самую зиму крестьянин не проводил в праздности, а упражнялся бы в каком-нибудь промысле, или рукодельи, ибо ему должно достать деньги на подушные и прочие подати, да и на соль еще надо, и на другие домашние нужды. И для того понуждать крестьян к обучению молодых ребят из семей нужным ремеслам, как-то кузнечному, плотничному, кожевенному, бочарному, токарному, что ставцы точут, горшечному, и другим, что может их сделать и для себя, и для меня полезными».

В этом перечне не упоминается плетение кружев. Но крестьянки Никольского и поныне зимами плетут кружева, а искусство это получили в наследство от своих матерей, бабушек и прабабушек.

К характеристике Павла Александровича, как помещика, можно добавить следующее: вторым в губернии в 1817 году он открыл на свой счет в Никольском школу для дворовых и крестьянских детей. Учеников вначале было 22, а через год – 34. Школа эта просуществовала во все время крепостного права, а в 1871 году была передана земству. Здание ее используется как школьное и по сей день. В 1827 году в Никольском на счет помещика была также открыта лечебница на 20 кроватей – вторая в уезде и единственная в сельской местности. До уничтожения крепостного права при лечебнице состояли на помещичьем жаловании врач и фельдшер, а после 1861 года – только фельдшер. В настоящее время в здании этой лечебницы – Никольская больница. Сохранились документы о том, что в 1843 году П.А. Межаков пригласил для работы в лечебнице (которую он называл гошпиталем) доктора Едуарда Карловича Криха, окончившего Петербургскую медико-хирургическую академию. Они заключили между собой договор о том, «что я Крих, обязываюсь пользовать крестьян и дворовых людей его господина Межакова, которых состоит за ним по Вологодской губернии до 2000 душ, а равно и посторонних больных, принимаемых в устроенном при местечке Никольском Гошпитале, и в случае нужды ездить и в другие селения А я, Межаков обязываюсь производить ему, Криху по Пятьсот семидесяти рублей серебром в год жалованья на всем готовом содержании и исходатайствовать, чтобы его пребывание в моем имении считалось действительною государственною службою».

В последние годы жизни Павел Александрович отошел от дел по управлению имением и передал их старшему сыну Александру, а после его кончины – его второй жене Марии Александровне. Мария Александровна оказалась очень деятельной хозяйкой и пользовалась большим авторитетом и в семье и среди крестьян. На долю Марии Александровны выпала нелегкая задача построения новых отношений с крестьянами после 19 февраля 1861 года.

Вологодский писатель Л.Ф.Пантелеев писал: «В 1863 г. я опять побывал в Вологде. Светопреставления по случаю 19 февраля, как известно, не произошло. Дворовые терпеливо ожидали двухлетнего срока, мужички исполняли барщину, разумеется против прежнего с меньшим рвением и только. Помещики были заняты составлением уставных грамот и проведением их в законном порядке».

В Никольском, по рассказам старожилов, реформу также восприняли спокойно. От того времени сохранилось несколько договоров с крестьянскими общинами. Вот например, один из них: «1863 г. Апреля 5 дня. Мы нижеподписавшиеся уполномоченная доверенностью Действительного статского советника Павла Александровича Межакова вдова надворная советница Мария Александровна Межакова и временно обязанные крестьяне Заболотской волости Никольского сельского общества деревни Погорелово по обоюдному согласию заключили сие условие: я, Межакова отдала крестьянам деревни Погорелово в кортому 1). 3 часть пожни Пуришихи, 2). 5 часть пожни Язвицевской, 3). Участки прежнего их владения в пустоши Щелчихи и в Липовке, сроком от вышеписанного числа впредь на три года, за 15 руб. серебром ежегодно; мы же крестьяне обязуемся означенные деньги за кортому вносить по 5 руб. серебром по срокам, назначенным для оброка, по грамоте без недоимок, в чем и подписуемся».

Л.Ф.Пантелеев пишет: «В нашем крае, как известно сейчас после 19 февраля, началась распродажа помещиками своих имений». Межа ковы имение не продали. Неизвестно какой доход с него они теперь получали. Можно думать, что они от этого дохода не очень зависели, так как продолжали служить. Например, внук Павла Александровича, Александр Александрович Межаков (1839-1897), мой прадед, будучи девять трехлетий Кадниковским уездным Предводителем дворянства, двадцать четыре года совмещал эту должность с оплачиваемой должностью председателя Земской управы. Он дослужился до чина действительного статского советника и оставил по себе память «человека, с честью выполнившего долг члена славной русской дворянской семьи».