Л.Кевролева-Коноплева. Общий очерк усадебных библиотек

. – Вологда, 1920
  

В конце октября 1918 года Вологодская Советская Публичная Библиотека представляла из себя пустые и молчаливые залы бывшего Дворянского Собрания с несколькими шкафами красного и орехового дерева, туго набитыми книгами, да с десятком упакованных ящиков-это были четыре библиотеки, вывезенные из покинутых помещиками усадеб: «Никольского» Кадниковского уезда, «Спасского-Куркина», «Астахова» и «Краскова»-Вологодского у. Позднее было получено еще пять таких библиотек. Все они (числом девять), войдя в состав Публичной Библиотеки, как ее основное ядро, дали ей до 12000 томов.

Момент, в который Организационная Комиссия по устройству Библиотеки приступила к вывозу книг из усадеб, давно назрел. Правда, в Вологодской губернии, где классовые противоречия в деревне были не так остры, как в других областях России, не отмечено за время революции ни одного случая поджога или грабежа дворянских усадеб, но тем не менее то, что не погибло в стихии, подверглось опасности медленной смерти-усадебным библиотекам грозила серьезная опасность, они оказались брошенными на произвол судьбы и подвергались возможности уничтожения от растаскивания, могли погибнуть от сырости или непогоды, или потерять свою ценность от неразумного раздирания на части между несколькими культурно-просветительными организациями деревни.

Сознавая указанную опасность и будучи озабочено участью принадлежащих народу культурных ценностей, Советское Правительство принимает меры к их охране. Начиная с 17/VII-1918 г. издается ряд декретов, инструкций, в которых все книги и библиотеки берутся на учет, объявляются под охраной Народного Комиссариата по Просвещению, в этих декретах категорически и неоднократно запрещаются реквизиции без ведома Народного Комиссариата по Просвещению, и предусматривается выдача охранных грамот, как гарантии неприкосновенности библиотек от незаконных и опасных для них вторжений. Вообще в библиотечном законодательстве, наряду с мотивом обобществления и наилучшего использования книги, особенно выдвигается, благодаря указанным, условиям места и времени, мотив, именно, охраны книги.

Такая тревога за книгу и забота об ее охране в приложении именно к усадебным библиотекам вполне понятны при том значении усадебной библиотеки, какое она имеет, как исторический памятник для изучения настроения умов и быта определенной эпохи. С конца XVIII века многие события, общественные и идейные направления больше чем за целое столетие нашли себе отражение в усадебных библиотеках, где, помимо, книг, сохранились журналы, газеты, альманахи, всегда более или менее отражающие переживаемый момент. В деле изучения культуры местного края (с официальной, экономической и бытовой стороны), усадебные библиотеки играют не маловажную роль. Следует отметить при этом исключительное значение семейных архивов, как первоисточников при изучении Края. Некоторые из усадебных библиотек являются в то же время как бы музеями-хранилищами книг, ставших редкими и редчайшими, а также книг-произведений искусства.

Входящие в состав Вологодской Советской Публичной Библиотеки девять усадебных библиотек по своему характеру далеко не одинаковы. Выделяются два основных типа: стародворянская библиотека и библиотека помещика-бюрократа.

К первому типу принадлежат четыре библиотеки из усадеб: «Никольского», «Минкина», «Спасского-Куркина» и «Покровского». Ядро первых двух относится к концу XVIII века. Это момент, когда дворянство окончательно уже конституировалось, как привилегированный класс, и зажило привольной и широкой жизнью. В темных низах народа шла черная кропотливая работа накопления экономических ценностей, а дворянство, поглощая их, культивировало науку, литературу и искусство. С другой стороны в это же время сформировались первые кружки русской интеллигенции, служившие проводником двух главных идейных направлений-рационализма XVIII века (или «вольтерьянства») и масонства.

Литература того времени переживает пору расцвета, она «полна жизни и движения, в ней столько яркого и красочного, столько зародышей новых течений». Энергичная книгоиздательская деятельность Новикова, его заботы о книжной торговле (Новиков открыл в целом ряде провинциальных городов, в том числе и в Вологде, первые книжные лавки), много содействовали распространению книги. Русское общество в его время уже привыкло читать, а книга проникла даже в глухие углы далекой провинции. В усадебных библиотеках встречаем мы довольно много изданий Новикова.

Эта эпоха нашла себе отражение в самой старинной из наших усадебных библиотек, принадлежавшей Н.К. Левашеву (с. Минкино, Грязовецкого у.). Она состоит из 800 томов разрозненных сочинений и представляет из себя, к сожалению, лишь обрывок какой-то библиотеки XVIII века. Имеются сведения, что предшественник последнего владельца Минкина книгами растапливал печи. Особенно интересными среди этих книг являются периодические издания второй половины XVIII века: – «Ежемесячные сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие», «Политической журнал», «Академические Известия». Есть французская газета роялистского толка «Courrier du Bas-Rhin» времени Великой Революции (1789 – 1801 г. с небольшими пропусками) и L,,'Abeille du Nord» (1805-1810 г.). Творение Фонтенеля «Рассуждение о множестве миров», на которое обрушилась одна из первых кар Российской цензуры – запрещение Елизаветы Петровны, – имеется в виде списка, тщательно сделанного и так же переплетенного. Эта библиотека ценна имеющимися в ней очень старинными и, может быть, редкими книгами, но она имеет для библиофила и историка еще прелесть того живого ощущения эпохи, которое переживается при прикосновении к старинным страницам.

Книги, которых и писалось тогда не так много, печатались не для массы, еще не жаждущей книги, и всегда ограниченное количество ее экземпляров предназначалось для немногих: потому каждая книга XVIII века не носит еще отпечатка «товара», она индивидуальна: будь то хоть самая практическая книжка по сельскому хозяйству, она украшена если не гравюрой, то изящной виньеткой, подчас раскрашенной от руки, заключена в прочный кожаный переплет, иногда художественной работы. И библиотека, в которой собраны, такие книги – благоуханные цветы давно минувшего времени, – переносит нас в этот красочный мир, где, несмотря на зарницы общественных гроз, так много яркости, свежести, беспечного желания насладиться жизнью – черт, неразрывно связанных с молодостью всякой культуры.

Самой интересной из старинных усадебных библиотек является библиотека Межаковых. Село Никольское-усадьба Межаковых-находится в одном из глухих углов Вологодской губ. за Кубенским озером, на реке Уфтюге. Обширный дом (41 комната) Екатерининских времен (стиль 70 – 80 г.г. в духе Ринальди) построен Александром Межаковым. Одна из комнат отведена под библиотеку, где в простых, но удобных шкафах помещалось свыше 3 тысяч книг [1]. Кроме библиотеки, в Никольском существовала картинная галерея (в особом здании, соединенном с главным), в большей своей части теперь находящаяся в Париже. Один прекрасный семейный портрет кисти Дау, известного английского художника и очень модного при русском дворе и в высшем свете портретиста начала 19 века, уже после революции перевезен в Вологду в музей бывшего Художественного Кружка. Уже немногие упомянутые факты представляют нам владельцев Никольского, как людей выдающихся из своей среды. Очевидно, они, в свое время люди «большого света», широко и блестяще жившие в столице, обладали громадным состоянием; все они крепостники, иные до жестокости (в семейном архиве есть дело об убийстве Александра Межакова в 1805 году его крепостными на покосе). Но несомненно это люди развитые, просвещенные, причастные к верхам культуры своего века. (Впрочем соединение этих черт – крепостничества и просвещенности – вполне понятно и обычно для того времени, при тех социально-экономических условиях). Некоторые из них выделяются в местной жизни (наприм. участие в Комиссии по освобождению крестьян). Один из Межаковых – естествоиспытатель, и его статьи о птицах и ящерицах в специальном французском журнале – единственный научный материал по орнитологии и рептилиям местного края; предполагают, что гербарий, собранный им в Никольском, находится в Академии Наук. В Никольском жили и работали другие ученые: Данилевский, известный критик дарвинизма, ссыльный и родственник Межаковых, и другой – Иваницкий – ботаник [2].

Неудивительно, что в селе Никольском составлена библиотека серьезного и научного характера.

Библиотека в том составе, как она получена Вологодской Советской Публичной Библиотекой, заключает в себе около 3000 томов, около 1000 названий. Из сопоставления этих двух цифр мы уже заключаем о многотомном, характере сочинений, в нее входящих. Действительно, здесь имеются необходимые для серьезной библиотеки справочники, общие и специальные энциклопедии, диксионеры и проч., целый ряд сочинений под заглавием «Oeuvres completes» – полные собрания сочинений поэтов, философов, моралистов и естествоиспытателей. Согласно духу времени преобладающий язык – французский; русские книги составляют не более 0,3 всех сочинений; резко отмечается почти полное отсутствие немецких книг. Остальные языки (английский, итальянский, латинский, еврейский) представлены незначительно.

Нужно отметить, что в этой библиотеке нашел себе отражение не только 18 век по преимуществу, но и литература более раннего времени, так же как и начало века 19-го, когда русское общество переживало подъем общественного настроения. После отечественной войны, этого страшного «нашествия Галлов и с ними двунадесяти язык», закончившегося, однако, победоносным и торжественным вступлением в Париж в роли освободителей Европы, после открытых заявлений Александра 1-го и его друзей о необходимости реформировать политический строй России-настроение общества поднялось, мысль и воображение напряженно и творчески начали работать: расцветают поэзия и искусства, русские умы усиленно работают над усвоением европейских идей. И первым проводником влияния вновь является, как и в предшествующий век, лучшая носительница этих идей-французская литература.

Из самого большого отдела в библиотеке Межаковых, литературы (1/3 всего состава), именно французская литература занимает первое место: Буало, Мольер, Корнель, Расин, Лафонтен, Грессе, Малерб, Ламартин, Гюго, Парни, Мильвуа, Шатобриан, А. Шенье, Делиль и др.-вот те представители французской изящной литературы, сочинения которых мы находим в Никольской библиотеке. Французская философия и политическая литература, оказавшая и в конце 18-го века и в начале 19-го такое огромное влияние на идеологию русских образованных людей, не могла не отразиться в библиотеке Межаковых: материалист Гельвеций, демократ Мабли (любимый автор Радищева), Кондильяк, Монтескье, Вольтер, Руссо, Рейналь в полных собраниях сочинений.

Начинающееся в 19-м веке влияние немецкой литературы не отразилось в Никольской библиотеке. Может быть, душевному укладу Межаковых было чуждо это «нечто и туманна даль, и романтические розы», что воспевал Ленский, были чужды «вольнолюбивые мечты» и те «учености плоды», что «из Германии туманной» привез «поклонник Канта и поэт». Отдел немецкой литературы крайне слаб: одна книжка Гете, Шиллер в французским и русском переводе-и все. Греческие и римские классики, к которым в подборе их проявлено несравненно больше внимания, и количественно превышают все, что есть по немецкой литературе, – что на ряду с Дюси, Парни, Грессе и др. французскими именами является несомненным отражением неоклассицизма в русской литературе.

Английское влияние несколько ощутительнее, как в художественной литературе (Шекспир, Вальтер Скотт и Байрон), так и в области политической и политико-экономической: сочинения Бентама, Попа и др.

В отделе итальянской литературы сочинения Боккаччьо, Данте и Т. Тассо (два последние на языке их оригиналов).

Что касается русской литературы, то она составляет лишь 0,2 всего отдела, случайная по составу и не характерная. Очевидно, в этой своей части библиотека пострадала. Вместе с другими русскими книгами, позднейшими пополнениями библиотеки, оставлена и старинная часть русской литературы. Ведь не мог же отсутствовать в Никольской библиотеке Пушкин, тем более, что его «приложения к сочинениям» имеются. И, может быть, до Публичной Библиотеки не дошли именно чрезвычайно ценные первые издания наших классиков. Бросается в глаза также и непонятное отсутствие в этой библиотеке русских журналов (независимо от эпохи), о чем приходится очень пожалеть.

Отдел истории составляет четверть всей библиотеки Межаковых. Помимо общих сочинений по истории (всеобщая история, философия истории-всего 1/8 часть этого отдела), тщательно подобраны книги по истории отдельных стран, при чем на первом месте стоит русская история (1/3 отдела), затем история Франции (прекрасно для своего времени подобрана) и древнего мира. История Германии отсутствует совершенно. Если по истории Франции мы встречаем исследования общего характера по преимуществу, то среди книг по русской истории, на ряду с Болтиным, Щербатовым, Устряловым, Шлоссером, Полевым, Костомаровым, Бантыш-Каменским, есть ряд сочинений, имеющих значение источников истории: Nestor – «La Chronique» (летопись Нестора на французском языке – характерный факт), сказания современников (наприм. о Самозванце, сказания Курбского), собрания писем царя Алексея Михайловича), записки (Семена Порошина, Желябужского, Нащокина и др.), воспоминания (Вигеля и др.) и целый ряд других мемуаров, как по-русски, так и на французском языке тоже.

История искусства –отдел небольшой количественно, но заключающий в себе художественные старинные издания (Winkelmann-»Histoire de Г Art» – 3 тома, Car. Ces. Malvasia «Felsina pittrice», болонское изд. 17 века, несколько «Galeries» и «Musees» и другие книги.

Несколько специальных книг по нумизматике свидетельствуют об интересе к этой отрасли искусства; из отдела архитектуры характерно для усадьбы, высоко культурного оазиса среди пустой северной равнины, наличие книжки именно по театральной архитектуре.

Третий по величине отдел Никольской библиотеки (1/7 ее состава), география состоит, не менее, чем на половину, из путешествий (понятно научного, а не беллетристического характера). Значительная доля книг из этого отдела приходится на сочинения по исторической географии (история Суматры, Индии, Боливии, Бразилии и пр.). Имеются собрания географических сочинений в виде серий: «Biblioteque des voyages» в 46 томах, «L'Univers. Histoire et description de tous les peuples».

Кроме книг, в отделе имеют место карты и атласы. Имена Шамполиона (отца египтологии), Гумбольдта и др. придают этому отделу в Никольской библиотеке значительный удельный вес, так же как имена Лапласа, Бюффона, Гумбольдта по отделу наук чистых. В этом последнем, составляющем 1/10 часть библиотеки, преобладают ботаника и зоология (по преимуществу орнитология) – область научной работы одного из Межаковых, – а также климатология с метеорологией и химия. Здесь мы видим сочинения не общего характера, а иногда и по очень специальным вопросам в каждой науке. В этом отделе из редких книг имеются два сочинения Палласа, естествоиспытателя времен Екатерины, энциклопедически образованного человека, глубокого и проникновенного ученого, изъездившего для изучения всю Россию: «Zoographia rosso-asiatica'' и «Описание растений Российской Империи», издания Академии Наук. Из прикладных знаний наибольший интерес проявляли владельцы Никольского к скотоводству, причем лошади, очевидно, были у некоторых из них увлечением (книги по охоте на лошадях, соответствующий спорт). В связи с скотоводством находятся сочинения по ветеринарии в этой библиотеке.

Остальные отделы в библиотеке Межаковых представлены незначительно. Следует упомянуть еще, что библиотека эта, в виде хотя бы и не богатых материалов, в ней имеющихся, хранит в себе следы несомненного интереса к местному краю. В общем библиотека производит импозантное впечатление, внушающее уважение к ее составителям, к образованнейшим местным людям. В ней нет книг случайных, вся библиотека подобрана серьезно, не для обстановки, как это бывало в других усадьбах (в кабинетах некоторых из них стояли блестящими рядами золоченые деревяшки – имитации книг). Книги подобраны по тем отраслям знания, к которым был актуальный интерес у ее владельцев. Но и к внешности книги проявлено много внимания и вкуса: книги заключены в переплеты, достойные их содержания, радуя глаз своей позолотой художественного рисунка, тисненого по коже разных оттенков; эти стройные ряды книг наводят на мысль о выставке художественных переплетов. В заключение следует упомянуть о значительном количестве редких книг в этой библиотеке, перечень которых приводить здесь не уместно, и полный список которых и их библиографическая ценность устанавливаются теперь при организации в Публичной Библиотеке отдела редких книг. Упомянем лишь «Эльзевиры» (3 книги), издания голландской фирмы, основанной в конце 16-го века Людовиком Эльзевиром и поднявшей типографское искусство на высоту, которая и теперь во многом не превзойдена; по чистоте печати, четкости шрифта (изобретенного бр. Эльзевирами и произведшего революцию в своей области), тонкости гравюры и пропорциональному распределению буквенных масс, «Эльзевиры» являются и теперь идеалом, к которому может стремиться типографское искусство. Среди библиотеки находится очень редкая Елизаветинская библия 2 издания, хорошо сохранившийся экземпляр. Из усадьбы привезен семейный архив, отысканный по обертке, в которой была получена частным лицом из местной лавочки какая-то провизия.

Для характеристики усадебных библиотек необходимо, хотя бы в сжатых словах, описать другую, тоже интересную, усадебную библиотеку из имения Спасского-Куркина, принадлежавшего Андреевым (Вологодского у.). Она заключает в себе тоже до 3000 томов и привезена к нам в довольно полном составе, хотя некоторые альбомы пришлось извлекать из очень сырого подвала. В некоторых частях эта библиотека напоминает предыдущую, но главное ядро ее относится не к 18-му веку, а именно к Александровской эпохе и позднейшим десятилетиям. Соответственно тому видному месту, которое посчастливилось литературе первой четверти 19 века занять среди других проявлений духа (наприм. по сравнению с наукой), определяется состав библиотеки того времени: это по преимуществу литература. Из научных книг здесь мы встречаем общие сочинения по гуманитарным наукам, отдел чистых наук отсутствует почти. Некоторые литературные течения представлены здесь ярче, чем в межаковской библиотеке, напр., мистицизм (отметим сочинения Юнга Штиллинга, патриарха мистики и др.) и сентиментализм, во главе с Карамзиным, питающий свои корни в учении Руссо и проникший к нам в творениях Коцебу, Авг. Лафонтена, Мармонтеля, г-жи Жанлис, г-жи Радклиф, Дюкре-Дюминиля, Флориана и др. Все эти сочинения читались и в наших усадьбах.

Блестящее десятилетие в русской литературе – 30-е годы – отразилось в библиотеке Спасского-Куркина первыми изданиями Пушкина, сочинениями писателей и первой и второй величины, в изданиях известного идейного книгопродавца Смирдина.

Таково первое ядро Спасско-Куркинской библиотеки, судя по надписям на книгах, составленное его прежним владельцем Д. Резановым.

Второе ядро заключает в себе книги, собранные Андреевыми, получившими имение в наследство от Резановых по женской линии. Книги этого ядра относятся к 50-60-70 гг. Правда, есть еще более поздние пополнения, но они, свидетельствуя уже об упадке дворянской культуры, хорошего, не считая толстых журналов, не вносят в библиотеку; таковы Вербицкая или сочинения из серии-»Се que vierge ne doit lire». Co средины века библиотека усиленно пополняется: Значительный отдел сельского хозяйства с книгами по земледелию, скотоводству, винокурению, пчеловодству и со специальными журналами 70 гг., характеризует ее владельца, как крупного помещика и размашистого хозяина. По-прежнему, однако, преобладает литература с ее ярко выраженным общественным настроением. К 50-60 гг. относятся характерные для своего времени, а также для описываемой библиотеки, заграничные издания: Герцена «Колокол» (1857, 1858 и i860 г.), «Голоса из России» (1858-1859 г., 7 книжек), «Полярная Звезда» за 1856, 1858, 1859 и 1861 г., сочинения Огарева, стихотворения Некрасова, собрание стихотворений декабристов (Лейпциг, 1862 г.) и др. Названные сочинения, привезенные из заграницы, на ряду с другими, оттеняют черту, присущую этой библиотеке: легкое вольнодумство, наклонность полиберальничать, что, вместе с некоторой расплывчатостью, придает библиотеке несколько интеллигентский оттенок. Характерно для библиотеки большое количество в ней всяких путеводителей по Европе (Baedeker), карт (есть старинные), планов европейских столиц и больших городов, проспектов различных курортов и вод, а также каталогов музеев, альбомов (среди последних имеются ценные художественные издания), – несомненно библиотека отражает в себе склонность русского барина к путешествиям по Европе и постоянному пребыванию заграницей.

Все указанные черты библиотеки Андреевых находятся в соответствии одна с другой и создают в ней определенный стиль. И кто видел Спасское-Куркино с его прекрасным тенистым парком и прудами, с его просторным, задумчивым и стильным домом, кто знал некоторых представителей семьи его владельцев, кто читал и разбирался в его библиотеке, –тот назовет этот стиль тургеневским.

Относящаяся к тому же времени, что и предыдущая библиотека в отдельных своих частях, и будучи в общем однообразна с нею по составу, четвертая стародворянская библиотека, Брянчаниновых, отличается некоторыми, только ей присущими особенностями; она тоже индивидуальна и отражает в себе фамильные черты ее владельцев. Брянчаниновы-многочисленная и родовитая местная дворянская семья, ведущая свое происхождение от того боярина Димитрия Брянко, который, будучи убит татарами в Куликовской битве, был ошибочно принят за великого князя, Димитрия Донского, оказавшегося живым. Покровское-имение Брянчаниновых (Грязовецкого уезда), одна из лучших усадеб России [3] с старинным каменным домом, образцом классического усадебного строительства («на далеком северо-востоке-отзвук виллы Палладио [4] – устроено А. С. Брянчаниновым в первое десятилетие 19 века. Один из его многочисленных сыновей оставил свет и сделался епископом, другой из Брянчаниновых, более поздний потомок, то отдавался общественной жизни, то вел жизнь, подобную схиме (спал в гробу)-религиозные искания, большая склонность к мистицизму и, вероятно, причастность к масонству-вот черты, отразившиеся и в библиотеке Покровского.

Следует отметить в этой библиотеке книги первой половины 19 века с монограммой «S. В.» в овале, тисненном золотом на коже переплета или с надписью «Sophie Briantscha-nunoff, книги с пометками на полях этой, очевидно, много и внимательно читавшей женщины. Имеется тетрадь из семейного архива «Mes pensees, mes fantaisies, mes souvenirs» 1825 г. – с произведениями мужа этой женщины, упомянутого А. С. Брянчанинова, где много французских и русских стихов посвящено именно ей. И, вероятно, прав был Жуковский, когда доказывал, что для женщины того времени чтение имело более жизненное значение, чем для мужчины, который жил в кругу обширном и много объемлющем; во всяком случае писатели (Батюшков, Гнедич, Бестужев, так же как и др.) бесспорно считались со вкусами образованных женщин, вокруг которых в столицах создавались литературные кружки, общества и собрания (кружок Олениных, вечера у Квашниной-Самариной, кн. 3. А. Волконской...)

Из библиотеки Брянчаниновых в Вологодскую Советскую Публичную Библиотеку поступило лишь около 1000 томов, т. е. около % того, что летом 1918 года находилось в кабинете пустого запертого дворца в Покровском [5]. Дело в том, что в этой библиотеке было два ядра: кроме старинных книг начала 19 века, большое количество книг современных. В продолжительный промежуточный период усадьба часто бывала необитаемой: ее владельцы, высшие представители местного чиновничества, жили по месту службы. Из новых книг (литературные новинки, «гвозди сезона» и вообще современная беллетристика, не без вкуса подобранная) много осталось в Покровском при школе, и лишь часть более серьезных книг привезена в Публичную Библиотеку. Сюда относятся книги по искусству, по Северу, преимущественно по Архангельской губернии (В. Н. Брянчанинов, последний владелец имения, был Архангельским вице-губернатором), по национальному вопросу (Галиция, Польша, Литва), книги, отражающие войну 1914 года. Но эта часть библиотеки Брянчаниновых относится уже к другому типу усадебных библиотек- библиотек помещиков-бюрократов.
Из четырех библиотек этой группы чрезвычайно характерной и яркой должна считаться библиотека бывшего министра путей сообщения С. В. Рухлова (2600 т.), хотя, может быть, она и не самая типичная из них (как, например, библиотека Еремеевых из Астахова): владелец ее происходит из крестьян, являясь, таким образом, помещиком новой формации; и в его библиотеке не чувствуется совсем никакой связи с дворянской культурой, это библиотека прежде всего бюрократа, бюрократа крупного, стоящего в центре и приближенного к трону, хотя бы на время.

При знакомстве с этой библиотекой необходимо помнить, что в село Новое (имение Рухлова) она в большей своей части привезена из Петрограда (после революции), причем, вероятно, перевозка была не закончена, и часть книг где-то осталась или пропала. Только этим можно объяснить некоторые большие пробелы в библиотеке, о которых будет упоминаться ниже. Это обстоятельство, к сожалению, не дает нам возможности получить в полной мере правильное понятие о библиотеке Рухлова. Однако характер ее настолько определен и ярок, что эта неполнота состава его изменить не может.

Для более наглядного представления о характере этой библиотеки приведем первую попавшуюся страницу из ее описи:

Памяти В. К. Плеве.

Россия под скипетром Романовых 1613-1913 г.

Кафенгауз. Синдикаты в русской железной промышленности.

Гурьев. Записки о промышленных банках.

Петров. Давление колес на рельсы железных дорог, прочность рельс и устойчивость пути.

Мигулин. Война и наши финансы.

Дурново. Протоиерей Иоанн Восторгов и его политическая деятельность.

Альбом фотографий Средне-Азиатской казенной железной дороги.

Еженедельник Главного Управления Землеустройства и Земледелия.

Приморские торговые порты Европейской России.

Долгов. Борьба со снегом на русских железных дорогах.

Бланк. Роль еврейского населения в экономической жизни страны.

Положение и нужды сельскохозяйств. промышленности.

Государственный Совет 1801-1901.

Обзор кустарных промыслов России.

Частное железнодорожное строительство последних лет.

Икона Пресвятой Богородицы Владимирской и Собор Московских чудотворцев.

Альбом фотографий потешных Екатерининской железной дороги.

Совсем другой мир! Эти восемнадцать названий книг дают почувствовать, как много изменилось за сто лет. В этой одной странице описи уже угадывается и основная черта этой библиотеки: условность ее состава, механический подбор книг. Библиотека Рухлова не орудие умственного труда и духовных наслаждений, а скорее орудие бюрократической карьеры и ее спутник.

Состав библиотеки определяется официальным положением ее собственника. Занимавший одно время пост товарища главноуправляющего торговым мореплаванием и портами, С. В. Рухлов должен был иметь в своей библиотеке издания министерства торговли и промышленности, книги по вопросам торговли внешней, таможенной политики, также сочинения по вопросам финансовой политики страны (есть издания «на правах рукописи»), налоговой политики, вопросам денежного обращения, кредита, банкового дела. Представлено также экономическая и промышленная политика. Из всех отраслей центрального управления ведомство путей сообщения, понятно, нашло самое сильное отражение. Глава министерства ex officio получал издания своего ведомства; материалы по железнодорожному строительству и проведению других путей (напр. геологические и экономические изыскания по отдельным районам, история железнодорожного дела), очерки деятельности путейских округов, отчеты по Институту Инженеров Путей Сообщения, военножелезнодорожное дело, школьное и церковное строительство на железных дорогах. И характерно, что, несмотря на кажущуюся полноту затрагиваемых тем, в этой библиотеке мы находим существенные пробелы (напр. по вопросу о провозоспособности железных дорог; отсутствуют материалы и книги по Северным железным дорогам, между тем совершенно невероятно, чтобы у министра путей сообщения в тот момент, когда естественные производительные силы русского Севера начали привлекать общее внимание, и когда вокруг постройки путей на севере разгорелась острая борьба заинтересованных сторон, не было в библиотеке ни одной книжки по северным путям. Для Публичной Библиотеки, единственной научной библиотеки Северного Края, такой пробел особенно досаден). Надо помнить, что библиотека подобрана не работавшим в ней над каким-нибудь вопросом лицом, а лишь указанным механическим способом.

Некоторые книги этой группы попадают в библиотеку Рухлова в качестве подношений: таковы сочинения по технике путей сообщения, «почтительно» поднесенные авторами «Его Превосходительству», а также альбомы фотографий со многих железных дорог, вновь открытых или просто удостоившихся посещения г. министра, снятого в кругу подчиненных на фоне подчищенных и приубранных станций и поездов. Все такие экземпляры заключены в дорогие переплеты, чаще всего в сафьян, и украшены золотыми надписями в стиле, так метко охарактеризованном Щедриным [6]: «преданность и уважение, уважение и преданность.»

Немногочисленные книжки по тюремному ведомству, уголовной статистике и тюремному законодательству напоминают о начале чиновничьей карьеры Рухлова – его службе в тюремном ведомстве.

Среди книг Рухловской библиотеки выделяются своим солидным и роскошным видом юбилейные издания других центральных ведомств. В первое десятилетие 20 века исполнилось столетие со времени основания при Александре I многих центральных учреждений и два столетия для учреждений, возникших при Петре Великом. Юбилеи были ознаменованы изданиями, посвященными истории ведомств и учреждений и обзору их деятельности – изданиями прекрасными с внешней стороны (с иллюстрациями, печатанными у Голике и Вильборг); в библиотеке Рухлова имеются именные экземпляры. Далее идут очерки деятельности министерств и управлений, за более короткие периоды, издания и труды, опубликованные ими книги не столь блестящие на вид, но имеющие значение благодаря тем материалам, которые они дают для изучения отдельных отраслей жизни страны. Особенно ценны материалы, изданные Центральным Статистическ. Комитетом (подобраны, к сожалению, не полно).

В обязанности министра входило быть заинтересованным борьбою с алкоголизмом, понятно, в правительственных рамках (ряд книг и брошюр в библиотеке), а также благотворительность (отчеты и уставы благотворительных обществ, связанных с именами г.г. Рухловых).

Министр последних лет самодержавия не мог равнодушно взирать на окраины и национальности, населяющие Россию. Трактовка этих вопросов (еврейского, финляндского и польского) в книжках Рухловской библиотеки выдержана в своем человеконенавистнической духе. Война 1914 года тоже нашла себе подобное отражение.

Такого же стиля и те книги, в которых раскрывается перед нами вся идеология черносотенства: издания Национального Союза, Союза Михаила Архангела и др., биографии черносотенных деятелей, сочинения таких авторов, как Парков 2-й, Дурново, Шубинский. Сюда же относится апология дома Романовых. И вот где мы находим полный подбор книг. Кажется, решительно все издания по случаю юбилея, как столичные, так и провинциальные, –обзоры царствований за 300 лет, посвященные отдельным царям, описание подвига Ивана Сусанина и т. д. и т. д. И если в библиотеке Межаковых книга писем царя Алексея Михайловича есть собрание материалов для истории, то в библиотеке Рухлова книжка об этом царе есть политическая книжка, как об одном из первых царей дома Романовых.

Отпечаток личного интереса к ним имеют брошюры и др. издания разных курортов и минеральных вод, где проводились, вероятно, «летние сезоны».

Если прибавить сюда книги по беллетристике (русской) и немножко легкого французского чтения – то библиотека Рухлова будет описана вся. Впрочем, есть довольно книг учебного характера. Эти последние вместе с несколькими серьезными книгами – больше авторов своего круга: Кассо, Сазонов, Казанский, Самарин, –есть намек на научную часть библиотеки.

Следует отметить еще в библиотеке министра-вологжанина и покровителя своих земляков, как его тогда величали – отсутствие следов интереса к своему краю. Ничего, кроме житий всех Вологодских святых (но, ведь к ним в свое время было проявлено и внимание Николая II), мы не найдем по местному краю, если не объяснять этого возможной неполнотой перевозки.

С библиотекой, содержащей в себе до двух с половиной тысяч томов, привезен и семейный архив, с двумя собственноручными письмами Николая II, анонимными письмами министру и пр.

Такова усадебная библиотека высшего государственного чиновника, дающая цельную и яркую картину своего времени, содержащую богатый материал для изучения последних 10–15 лет монархического строя.

Много общего с только что описанной библиотекой в характере библиотеки из села Астахова (Вологодского уезда). Особенности и отличие придает ей ее дворянское происхождение и несколько иное официальное положение ее последнего собственника. Именно его личностью определяется состав библиотеки, до него она какая-то «безыменная»). А. К. Еремеев – помещик, усердно занимавшийся сельским хозяйством (в его имении была первая и единственная в уезде сельскохозяйственная школа с показательным хозяйством), местный земский деятель и, позднее, – член Государственного Совета. Понятно, что главное ядро его библиотеки составляют сочинения по сельскому хозяйству, солидно подобранные, с многими специальными журналами; добросовестно собраны отчеты и издания местного земства, сначала уездного, потом губернского; также тщательно сохранены, помимо стенографических отчетов Государственного Совета (и Государственной Думы тоже) и повестки заседаний, со всеми приложенными к ним материалами, справочники по этим учреждениям, повестки и приглашения на совещания партийных групп, вырезки из газет, касающиеся различных инцидентов в Национальной группе Государственного Совета и других, смежных с нею; сочинения членов Совета (напр. Денисова) и вообще авторов своего круга.

В библиотеке есть немного старинных книг, но почти вся она относится к последней четверти 19 века и началу 20-го, и содержит в себе тысячи две томов.

Остальные [7] две библиотеки ничего нового к характеристике библиотек этого типа не прибавляют, но судьба их знаменательна для усадебных библиотек вообще. Это-библиотека Рейнгардта (из Окулова, Вологодского уезда), содержащая до 2000 томов преимущественно по сельскому хозяйству (во всех его отраслях), с бюрократической частью в виде небольшого количества книг по Удельному Ведомству. Она поступила в Публичную Библиотеку в целом виде, но после того, как ей грозила опасность быть разделенной на части между местным народным домом и кружком молодежи.

Другая библиотека А. А. Можайского (имение Котельниково Вологодского уезда) не избегла этой участи, и от нее сохранилось лишь из томов, главным образом из специальной, ее части (сочинения по военно-морскому, морскому делу, специальные словари, консульское право и пр. Официальная же часть (местное земство, Государственная Дума 3 созыва – эти издания не могли не быть) утрачена, и все остальное поделено между двумя Народными Домами. Обе эти библиотеки привезены уже довольно поздно-последними.

Таким образом, судьба двух последних библиотек иллюстрирует необходимость проведения в жизнь той политики Народного Комиссариата по Просвещению по охране усадебных библиотек, о которой упоминалось в начале доклада. Пагубность неприменения на местах указанных библиотечным отделом Народного Комиссариата по Просвещению мер по охране книги очевидна, и мы должны признать большую заслугу за Организационной Комиссией по устройству Вологодской Советской Публичной Библиотеки в том, что она, взяв на себя инициативу по вывозу усадебных библиотек, сберегла это народное достояние. Но дело это не закончено: целый ряд усадебных библиотек ждет спасения от гибели, и их книги – лучшего использования. С учреждением Районного Библиотечного Комитета будет и местный орган власти, наделенный надлежащими полномочиями и в одних руках сосредоточивающий охрану усадебных библиотек. А Вологодская Советская Публичная Библиотека, принимая к себе эти книжные богатства и делая их всем доступными, возвратит народу то, что он сам своим тяжелым крепостным трудом создал. Ибо если раньше дворянская усадьба была очагом культуры и просвещения, если в ней могли вырасти и Пушкин и Герцен, то лишь благодаря даровому труду закрепощенного народа. Дворянская культура в пору своего расцвета дала то прекрасное, что она могла. Но она давно себя изжила, и теперь ее культурные ценности должны возвратиться народу, на его пользу и радость для строительства новой жизни.

Примечания:

1 В Совет. Публ. Библиотеку поступило лишь 6 шкафов, есть сведения, что 2 шк. оставлены местным Волостным Исполнит. Комитетом в деревне.

2 Книга Иваницкого по ботанике представляет исключительный интерес как первая попытка описания растений местного края; но книги этой нет... Он, не дошла до Публичной Библиотеки.

3 Г. К. Луколский: «Вологда в ее старине»

4 Г. К. Луколский: «Вологда в ее старине»

5 В настоящее время в пустом, доме еще отыскались книги; там же, к со» жалению, остался и семейный архив.

6 Надо сказать, что часто принадлежность книги к Рухловской библиотеке можно определить по ее роскошному переплету. Некоторые сафьяновые переплеты до того, пока библиотека была вывезена из имения, успели пострадать: сафьян вырезан.

7 Девятая из усадебных библиотек стоит совершенно одиноко среди других. Это библиотека из села Краскова (Вологодского уезда). Имение это до 90 г.г. прошлого века стояло пустое. В помещении, весьма неопределенном по своему назначению, среди прочих хозяйственных вещей стоял маленький шкаф с старинными (начала 19 века) книгами. В 90 г.г. в имение начинает съезжаться разбросанная по столицам и югу семья владельцев. Покупаются классики в пантелеевском издании, выписывается Вестник Иностранной Литературы с приложениями и другие толстые журналы, приобретаются книги по огородничеству и садоводству; с приездом детей-появляется много детских книг, – врачи Золотиловы присоединяют к библиотеке медицинские книги и журналы. Таким образом, создается Красковская библиотека, сборная по своему характеру. В Публичную Библиотеку поступили не все книги из Краскова. О находившейся там (отдельно) библиотеке Всев. Лих. Гаршина сведений не имеется, так же как об архиве, хотя часть его, письма покойного писателя, находятся сейчас в Губернском Отделе Народного Образования. Среди красковских книг попало несколько, принадлежавших Всеволоду Михайловичу, с его надписями.