В.Обрядина. Как погибал ансамбль усадьбы Куркино

// Известия ВОИСКа. – Вып. XII. – Вологда, 2002

Валентина Обрядина – ученица 11 класса Куркинской средней общеобразовательной школы Вологодского района. 
Научный руководитель – учитель истории Любовь Анатольевна Шавилова 

В центре села Куркино находится двухэтажный особняк, являвшийся когда-то центром интереснейшего архитектурного ансамбля. До наших дней сохранились господский дом, каменный флигель, музыкальный павильон и песочный балкон. Из зданий хозяйственного назначения еще стоят пустующими винокуренный завод, маслозавод и столярка. Медленно умирает куркинский парк, разбитый крепостными садовниками дворян Резановых еще в XVIII веке. Утрачены въездные каменные ворота с флагштоком эпохи Николая I. Ворота были белые с красной крышей, солидные, крепкие, в трех пролетах. Над средним – фронтон, украшенный по углам приятного рисунка четырьмя красными вазами. За воротами в усадьбу вела дорога, оформленная березовой аллеей. 

Вдоль дороги справа решетчатая ограда обрамляла дворянские владения, слева шла церковная ограда. Ворота ограды, как и сама Спасо-Преображенская церковь, а также часовня, в советское время были разрушены. Справа от главных въездных ворот находились каменные рустованные ворота в форме двух пилонов с лежащими на них львами, через 15 метров по прямой линии были вторые ворота, точно такие же. Сейчас нет ни тех, ни других. Правда, их место как бы обозначают древние серебристые тополя, чей возраст достигает 180 лет, впрочем, они почти умерли. Большая часть их гигантских ветвей уже не зеленеет весной и летом, а чернеет своим печальным скелетом на фоне голубого неба. 

Резановы, исконные владельцы и строители усадьбы, по-видимому, придерживались принципов осевой симметрии в устройстве ансамбля, поэтому у многих зданий были своего рода двойники. Выстроены они были небольшими деревянными особнячками, довольно изящными в своих крошечных пропорциях. Три окна по фасаду, фронтон с полукруглым слуховым окном, две пары пилястр отражали хороший вкус хозяев и мастерство строителей. Бывший «музыкальный павильон» обезображен до неузнаваемости, а его двойник зафиксирован лишь на найденной нами фотографии у старых жителей Куркино. 

В начале XX века по причине ветхости было разобрано самое старое здание усадьбы – деревянный дворянский особняк в стиле классицизма, выстроенный еще в начале XVIII века. Сейчас его местонахождение можно отыскать в части старого парка, где указателем служит образовавшаяся пустота. Молодая поросль в течение всего XX столетия так и не смогла заглушить освободившееся место. Исчезли здания конюшни, оранжереи, скотного двора. 

В начале XX века усадьба принадлежала помещику Н.Н. Андрееву, который сдал имение в аренду, приехавшему в Россию из Швейцарии в конце XIX века немцу Эдуарду Эммануиловичу Лерчеру, человеку умному, практичному, дельному, знающему хорошо сельское хозяйство. Елизавета Анатольевна Калинина (1904 г. р.), помнит, что ходил он в белой куртке, с клюшечкой. «Лерчер был очень хороший человек, давал даже зерна на семена без отдачи». Для Елизаветы Анатольевны люди делились на хороших и злых, хорошими были те, кто без отдачи что-то давал их бедной и большой семье. Жили они в деревне Ожегово, земли имели всего 1,5 десятины пашни. «Хлеба хватало только до Рождества», – всегда напоминает Елизавета Анатольевна. Отец ее воевал в русско-японскую войну, был ранен, работал на винокуренном заводе. Семья жила трудно, в постоянной нужде. Именно поэтому так отзывчивы были Калинины на доброту и почти век спустя ее помнят. 

В своих воспоминаниях Н.В. Николаев так пишет об управляющем: «Лерчер, умело используя землю и рабочую силу местных крестьян, быстро поднял хозяйство. Арендатор Лерчер сдавал крестьянам окружающих деревень сенокосы и лесные покосы исполу. Крестьяне охотно соглашались на это. На выгодных условиях также привлекал крестьян ря сезонных работ (жатва, молотьба, заготовка дров, уборка сена, транспортировка и т. д.). С приездом Лерчера в село Куркино все изменилось: вскоре заработал винокуренный завод, мельница, появились новые сельскохозяйственные орудия. В барской паскотине паслись высокопродуктивные коровы. В Куркино была еще при Резанове заводская государственная конюшня, которая сыграла важную роль в развитии коневодства в области. Хозяйство Куркино стало передовым. Чувствуя надвигающуюся революцию, Лерчер оставил имение Спасское-Куркино, сдал его своему хозяину Андрееву, а сам уехал в город Вологду» 1. 

Николаев дает удивительно высокую оценку деятельности предпринимателя Лерчера, хотя в другом документе я нашла совершенно другой взгляд на хозяйственное использование угодий Куркино. Передо мной «Организационный план совхоза «Спасское-Куркино» 1921 года. В нем читаю следующее: «За последнее десятилетие из хозяйства извлекалось все, что возможно; поля запускались, старинные постройки без малейшего ремонта пришли в окончательную ветхость. Силами хозяйства обрабатывалась только часть полевой площади, а остальное сдавалось крестьянам в исполовное пользование. Несмотря на такое хищническое отношение к хозяйству последнего времени, в нем все же кроется много данных для организации крупного производственного хозяйства со всеми выгодами такового» 2. То, что Лерчер старался выкачать из куркинских угодий все возможные выгоды, ничего не вкладывая на восстановление и развитие эксплуатируемого им хозяйства, вполне объяснимо. Он не был собственником имения, а потому и не был заинтересован в интенсивном ведении хозяйства. Для Куркинской округи он воспринимался управляющим, был строг, любил порядок, чистоту, держался уважительно и вежливо. Особой любовью пользовалась его жена, Елизавета Михайловна. Она имела медицинское образование, по-видимому, лечила крестьян, возможно, работала в приюте для сирот воинов, построенном на средства господ Андреевых в годы Первой мировой войны. Жила семья Лерчеров, как помнит Елизавета Анатольевна Калинина, на втором этаже винокуренного завода. Все куркинские респонденты отмечают, что уехали Лерчеры из Куркино уже после революции. 

Но вернемся к воспоминаниям Н.В. Николаева: «В июне 1917 года барин Андреев приезжал в последний раз в свое имение. В Куркино собрал крестьян и просил их не трогать ни землю, ни имущество, ни лес, ни скот. Он говорил тогда: «Мужики, не допускайте грабежа, все будет ваше, ждите решения Учредительного собрания». Никто из крестьян не верил в то, что говорил барин» 3. 

Николай Николаевич Андреев, член Государственной думы, родился в 1871 году. По окончании Александровского лицея в 1891 году был определен на службу в государственную канцелярию сверхштатным чиновником. В 1894 году переведен в отделение свода законов. В том же году был избран Вологодским уездным предводителем дворянства. В 1895 году находился в составе депутатов от дворянства для принесения «верноподданейших поздравлений по случаю восшествия на престол Государя Императора и бракосочетания их Величеств». 

Николай Николаевич присутствовал в качестве ассистента при Вологодском губернском предводителе дворянства в Москве при короновании Николая П. За участие в проведении всеобщей переписи населения ему была объявлена высочайшая благодарность. В 1897 году его избрали почетным мировым судьей по Вологодскому уезду. В 1898 году он был определен на службу в Министерство внутренних дел. Участвовал в работе Комитета по сельскохозяйственным нуждам. В 1905 году Николая Николаевича избрали губернским предводителем дворянства. 

О последних годах, проведенных Андреевым в селе Куркино, еще помнят старые люди. Уже шесть лет, как умерла Лидия Васильевна Терентьева. Последние годы она почти не видела, мало двигалась, но сохраняла светлый ум и ясную память. Ее воспоминания записаны и хранятся в Куркинской средней школе. Мать Лидии Васильевны, Дарья Васильевна Смирнова, была кормилицей барских детей. Родом Дарья Васильевна была из-под Тотьмы. Будучи ребенком, осталась сиротой. Отца и мать убило громом, и их с сестрой воспитали чужие люди. Когда стала постарше, лет пятнадцати, попала в услужение к одному барину. Девушка полюбилась барину и, как это часто бывало, забеременела. Тот испугался и отвез ее в Вологду, где пристроил к Андреевым кормилицей. Андреевы сосватали Дарью за своего кучера, Василия Григорьевича Смирнова. Был Василий Григорьевич из деревни Колбино, что совсем недалеко от Куркино, он стал хорошим отцом родившемуся в 1902 году ребенку. 

Лидия Васильевна вспоминала: «Тятя возил господ на тройке с пристяжной. Хорошо помню: лошади серые, в яблоках, а пристяжная – темно-каряя, грива белая, как платок. Одежда у тяти была разная: рабочая – рубаха да брюки широченные; выездная – костюм темно-синий, жилетка, шляпа с перьями. На торжественный случай надевал костюм бордового цвета. Зимой – тулуп, шапка-ушанка, рукавицы. Как сейчас вижу: широколицый, от мороза красный...». 

Отец привозил маленькую Лиду играть с барчатами. Играли куклами, кубиками, кониками, ухаживали за своими посадками на грядке. Разрешалось купаться в купальне, пускали в дом. «Зимой мы с Андреевыми в Вологде жили, а летом часто в Куркино бывали. Тятя барина возил, мама обряжала у господ коров да за поросятами ходила. Для нас, ребятишек, в прудах специально купальню устраивали, все в игрушках – дети господ и мы, Няни за нами присматривали», – читаю в воспоминаниях Лидии Васильевны. Купальня находилась в нижней части куркинского парка и была связана водной протокой с запрудой. «Купальня была выложена плиткой, и каждый раз перед купанием детей мылась», – рассказывала Лидия Васильевна. Одежду барских детей раздавали прислуге, у кого были дети. До 12 лет Лида была хорошо одета. 

Помогали помещики Андреевы своим крестьянам и в трудную минуту. Не все помнится с годами. А этот случай перед глазами Лидии Васильевны виделся очень часто, поэтому и помнила его до 92 лет. «Мне за 8 лет было, когда тятя попал в больницу, – вспоминает она. – Около месяца пролежал он в Несвойской лечебнице. Я пошла отца проведывать. Тятя велел отнести записку доктора. Там он написал, чтобы тяте принесли для поддержания здоровья сливок и меду. У дяди Коли были сыроваренный завод и пасека. Мама подала две красные бумажки и отправила к барину. Так и говорю: «Мне дядю Колю. Тятя послал». Барин вышел, погладил по голове, конфеток и пряников дал, велел выписать сливок и масла, а денег не взял. Подал мне денег в конверте: «Не разворачивай, неси к маме, пускай гостинцев купит». Мама достала из конверта три красные бумажки и заплакала». 

Тепло отзывались о своем барине и другие старожилы Куркино, кому в детстве удалось пожить при господах. У Лидии Вонифатьевны Сухаревой (Малиновской) отец Вонифатий Васильевич работал в сыроварне, а мать Аполлинария Михайловна – в прачечной у барина, которая размещалась в каменном флигеле. 

Сама Лидия Вонифатьевна родилась в 1917 году и не была свидетельницей того, о чем рассказывали ей родители. Вряд ли можно сомневаться в истинности их слов, тем более времена, в которых росла Лида, не были расположены к приукрашиванию господ, а скорее наоборот. Поэтому и рассказывали Сухаревы правду о господах только дома, ведь им было, с чем сравнить новую власть, что они на самом деле приобрели, а что потеряли. 

В свободное время Аполлинария Михайловна помогала на господской кухне. Хорошее мясо употреблялось на приготовление блюд господам, а мясные обрезки и кости раздавались крестьянам. В день рождения Н.Н. Андреева все работающие у него ходили его поздравлять. Отец Лидии Вонифатьевны говорил, что барин ждал их. Выйдет к ним, угостит рюмочкой, еще и подарочек даст. Кого особенно уважал, даже ситцевой рубахой одаривал. 

Деревни нашей Куркинской округи всегда были окружены изгородями, и от своих родителей восьмидесятилетние старики помнят, что если барин должен проехать через деревню, то деревенская детвора ворота закрывала специально и требовала откуп. Дети Андреева бросали в деревенских запасенные на такой случай конфеты и пряники, и забавлялись тем, что наблюдали, как копошились босоногие мальчишки и девчонки, стараясь подобрать из пыли как можно больше брошенных «подарков». Вряд ли эти сцены грубых забав могли добавить любви к господам. 

Елизавета Анатольевна Калинина родилась в 1904 году, она здравствует и сейчас, правда уже нет той ясности ума, какая была семь лет назад. Тогда ее память поражала окружающих. Она с точностью помнила малейшие детали, имена, отчества, фамилии людей, о которых ее спрашивали, их домашних, живо откликалась на любой вопрос: «Как не помнить? Помню, помню...». Была она подростком в предреволюционные годы, и барина помнит очень хорошо. Она вспоминала, что деревенские ребятишки часто бросались навстречу господскому возку в надежде получить денежку или пряник, а барин очень сердился и ругался. На вопрос: «Почему?» – Елизавета Анатольевна удивленно отвечала: «Как почему. Дак ведь под лошадь попадут, покалечатся еще. Гнали нас, глупых». Нет, не пряников жаль было Николаю Николаевичу, а здоровья и жизни крестьянских детишек. Еще Елизавета Анатольевна помнит, как ходили детьми они за земляникой в господский лес, а потом приносили и продавали барыне. За корзину Лидия Анатольевна отдавала гривенник, а аршин ситца тогда 8 копеек стоил. Любили крестьяне барыню. Не случайно, многие родившиеся девочки в крестьянских семьях Куркинской округи стали Лидиями. 

Хорошую, добрую память оставили о себе последние помещики Куркинской усадьбы Андреевы. После революции 1917 года дворянское имение Спасское-Куркино было национализировано. Последней, кто видел и провожал Николая Николаевича Андреева, была Л.В. Дмитриева, по мужу Чистякова, служившая гувернанткой. Больше Н.Н. Андреев в Куркино не приезжал. 

Оставленную усадьбу ждала нелегкая судьба... 

«В марте 1918 года в Савинском (Несвойской волости) в доме у Михайловых был большой переполох. Сын Дмитрий Иванович Михайлов пришел с фронта домой. Не успел он перевалить порог своего дома, как сбежались со всей деревни соседи, чтобы взглянуть на фронтовика и узнать новости. Мать Дмитрия Ивановича, ошалелая от счастья, не знала, что делать. «Тетя Саша, – говорили ей соседи, – да ты ставь для гостя самовар-то». Дмитрий Иванович возмужал, стал серьезным, говорил как-то по-другому, за самоваром он рассказывал о Петрограде, о революции, о Ленине. 

Время было уже далеко за полночь, а в доме Михайловых все еще не спали. Соседи ушли, и остались в избе отец с сыном. «Сынок, скажи, ты коммунист или сочувствующий?» – «Я, тятя, коммунист!» – «Ты мне скажи, кто сейчас хозяином будет?» – «Хозяин – это мы: рабочие, солдаты и беднейшее крестьянство – вот кто сейчас хозяин. Мы и будем организовывать здесь власть и наводить революционный порядок». 

На другой день к Михайловым пришли ребята, началась в доме веселая, молодежная болтовня. «Ребята! Отец мой говорил, будто бы в селе Куркино до сих пор хозяйничают братья Гурьяновы – холуи барина и лизоблюды – пусть они знают, что революционный дух пришел в село вместе с нами» – «У кого есть оружие?» – «У меня есть», – говорил Анатолий Александрович Чижов, только что приехавший из Румынии. «И у меня есть винтовка с патронами», – говорил Алексей Николаев. – «Забирайте оружие у кого что есть и пошли в Куркино». Когда группа савинских ребят с оружием в руках появилась на Белом дворе усадьбы, жители села из окон и балконов с любопытством смотрели, что же будут делать савинские ребята, зачем они пришли. 

«Ну, товарищи! – говорил Михайлов. – Надо вызвать сюда Гурьяновых». «Я пойду схожу за ними», – говорил Чижов. На ходу крикнул Михайлов Чижову: «Не забудь, Толя, скажи, чтобы Гурьяновы прихватили с собой ключи от всех кладовых, амбаров и барского дома». 

Минут через двадцать на Белом дворе появился Павел Иванович Гурьянов, с испуганным, побледневшим лицом, с дрожью в голосе. «Что вам нужно от меня ребята?» – говорил он, возмущаясь и вместе с тем испугавшись вооруженных ребят. 

Дмитрий Иванович Михайлов, продвинувшись из толпы вперед, подошел вплотную к Павлу Ивановичу Гурьянову и четко по-военному сказал: «Именем солдат революции мы предлагаем сдать нам ключи». В это время подошел к ребятам и Василий Иванович Гурьянов, вместе с ним пришли рабочие села Куркино. «Ребята! Да ведь это ж настоящий бунт, разбой! – говорил Павел Иванович, оправившись от растерянности и волнения. – Зачем понадобились вам ключи?» – продолжал он. – Чтобы растащить и разворовать все имущество? Барин Андреев поручил охранять добро нам, а не вам». «Революционные солдаты требуют от вас ключи», – говорил Михайлов более решительно, воодушевляясь подсказками своих товарищей сзади. «Мы потеряли доверие к вам, – кричали ребята в толпе. – Вы холуи, барские лизоблюды, воры!» «Ну, хорошо, кто же из вас примет ключи?» – говорил Гурьянов, растерявшись окончательно. «Пусть принимает ключи Владимир Павлович Фокин. Фокин принимай ключи», – кричали ребята. Фокин, смущенно покраснел, но взял у Гурьянова большую связку ключей. 

«Братцы! – говорил Фокин. – Надо бы составить акт, как же без бумаги-то?» «Надо комиссию!» – кто-то выкрикнул. «Да что там: Михайлов, Чижов, Юдин, Фокин – вот вам и комиссия», – говорил Малитин. «Надо бы вызвать представителя из комитета бедноты – Садовникова Александра Алексеевича», – кричали ребята. 

Комиссия работала долго, внимательно и серьезно: измеряла, взвешивала, записывала, опечатывала, скрепляла своей подписью. 

В мае 1918 года на базе имения был создан совхоз. Первым директором совхоза «Куркино» стал Владимир Павлович Фокин. Немного позднее, в июне 1918 года вологодский губсовхоз назначил в Куркино нового директора – Густава Петровича Кибера. Кибера встретили в Куркино вначале враждебно. Его даже арестовали, подержали денька два-три в военном комиссариате и выпустили. Стали к Киберу относиться уважительно. Правда, были на Кибера и жалобы, в местной газете писали, будто бы Кибер, как старый офицер, проводит в совхозе непозволительные вещи, например, ивановских мужиков заставляет заготовлять для совхоза «Куркино» дрова в обмен на сенокос. 

За короткий срок Густав Петрович Кибер сумел наладить хозяйство. Оно стало рентабельным. Кибер организовал в Куркино для рабочих краткосрочные курсы животноводов, а потом и сельскохозяйственную школу для молодежи. Старые рабочие совхоза «Куркино» сохранили хорошую память о Густаве Петровиче как о человеке большой души, чутком и заботливом. Рано оборвалась жизнь Густава Петровича Кибера. Кибер похоронен на Куркинском кладбище» 4. 

Итак, пришел с фронта солдат в марте 1918 года, неграмотный, но нашпигованный революционной пропагандой. «Я, тятя, коммунист». Сбежалась деревня, «за самоваром» досидели до глубокой ночи. А на следующий день савинские активисты, вооруженные ружьями, винтовками, пошли наводить порядок в Куркино. Как не испугаться Павлу Ивановичу Гурьянову вооруженных, со злыми лицами, не отошедших от ночного похмелья деревенских «революционеров». 

Таким было начало. Создание совхоза в усадьбе в конечном счете погубило архитектурный ансамбль. Была попытка создать на его базе музей, но она оказалась безрезультатной... 

Теперь от старой усадьбы остались только главный особняк, два флигеля, «музыкантская», «богадельня», здания сыроваренного и винокуренного заводов, столярка, парк, каскад прудов и людская память. 

Примечания: 

1 Кубанский районный музей. 1424. Николаев Н.В. Становление Советской власти в Несвойской волости Вологодской губернии. Рукопись. Л. 3. 

2 Государственный архив Вологодской области, Ф. 111. Oп. 1. Д. 488. Л. 2. 

3 Кубенский районный музей. 1424. Николаев Н.В. Становление Советской власти в Несвойской волости Вологодской губернии. Рукопись. Л. 4-6. 

4 Там же. 

14 ЧФ ГАВО. Ф. 339. Оп. 1. Д. 9. Л. 12-15.

15 ЧФ ГАВО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 18. Л. 46.