К.Родионов. Рассказы о пережитом. Валериан Николаевич Брянчанинов

// Москва. – 1991. – №7

Валериан Николаевич Брянчанинов был племянником известного религиозного мыслителя и писателя Игнатия Брянчанинова, который недавно канонизирован. Мать его – урожденная баронесса Остен-Сакен. Он жил до революции в своем имении Юрово Вологодской губернии, где было образцовое молочное хозяйство. Весь Великий пост проводил близ Троице-Сергиевской лавры, в Гефсиманском скиту, куда не допускались женщины. Однажды, стоя на хорах Рождественского монастыря, он услышал чудный голос. Это пела низким контральто монахиня мать Елена. Восхищенный ее голосом, он послал ей двадцать пять рублей. Сам он был очень красив, осанист, величествен. Роста такого, что мог войти в трамвайную дверь только согнувшись. И вот – загорелось. Через некоторое время Брянчанинов похитил монахиню из монастыря. Она стала жить на его квартире – в переулке близ Тверской. Валериан Николаевич был очень религиозным и набожным человеком. Дома он спал в громадном дубовом гробу. После революции он бежал. Дом его занял исполком, а спальню его сохранили в качестве музея, гроб не вынесли, а сделали над ним надпись: «Дурь помещика». Он сам мне это рассказывал.

В Москве он принял схиму и монашеское имя «Сергий». Раз – в штатском – приехал на прием к патриарху Тихону, который, увидев его, сказал: «Схимник, а в портках пришел!» Брянчанинов больше никогда к патриарху не ездил.

С Брянчаниновым меня познакомил Борис Владимирович Бер, бывший под большим его влиянием.

Когда Брянчанинову было за восемьдесят лет, он жил в тесной комнате, лежал, не вставая. С ним жили и за ним ухаживали две монахини: мать Товея «манатейная», то есть имевшая право ношения мантии, и другая, Елена Захаровна. В комнате находились громадные пяльцы, шкаф с вышитыми дверцами, стол, очень большая кровать, громадный аналой и киот. Елена Захаровна пекла пирожки и продавала их на рынке, а мать Товея стегала одеяла на пяльцах. Этим, да еще продажей старых костюмов Валериана Николаевича они и жили.

Но вот, по доносу, Елену Захаровну арестовывают и высылают в Казахстан. Рассказывая об этом, Брянчанинов горько плакал и говорил:

– Вы поймите же – я ее люблю! 

После ареста Елены Захаровны арестовали и Валериана Николаевича. Брянчанинов, несмотря на июль, надел романовский полушубок исполинского размера и поехал в ГПУ. Следователь, увидев такого богатыря, сказал: «Нам таких не надо!» И Брянчанинов вернулся домой.

То был тридцатый год. 

Отец Сергий скончался, не дождавшись Елены Захаровны. По строгим монашеским правилам был отпет (с закрытым лицом) преосвященным Агафангелом в Петровском монастыре. (Так меня научили это сделать).

Похоронили Валериана Николаевича на Ваганьковском кладбище вблизи Есенина. По существовавшим тогда правилам, я отдал свой профсоюзный билет и зарегистрировал покойного. В сопровождении священника мы с Ольгой Дмитриевной Дашкевич шли за гробом. На могиле отслужили литию. Священник ушел, а мы остались закапывать могилу. Когда я вернулся в контору, то мне говорят: «Как же это так: хоронили вы Валериана Николаевича, а при погребении поминали отца Сергия?» Я ответил: «Вы что-то спутали!» Тогда мне отдали мой билет. 

А на могиле, кроме нас и священника, никого, не было...