Последние годы 

// Н.Лукина. Вологодские дворяне Зубовы. – Ч.I. – М., 2004

Юлий Михайлович Зубов был последним предводителем дворянства Кадниковского уезда, прослужив в этой должности до Октябрьской революции 1917 года и упразднения старых порядков. В это трудное время особенно проявилось теплое и дружеское отношение крестьян и дворовых к нему и членам его семьи. На сходках они защищали и уговаривали «горлопанов»: «Зубовых не трогать!»; бабы ревели и просили волостной Земский комитет не ходить в Кузнецово и не обижать стариков. Ведь на протяжении многих лет крестьяне «всем миром» помогали Зубовым с сенокосом и уборкой урожая, получая часть его в виде платы. Зубовы же всегда заботились о крестьянах: организовали в Кузнецове школу для детей, учили грамотности взрослых, лечили больных, поселяли у себя погорельцев и разрешали состарившейся прислуге доживать свой век в усадьбе. Праздники тоже отмечали вместе с крестьянами: на Рождество устраивали общую елку для своих и крестьянских детей с играми, песнями, плясками и обязательными подарками; на Пасху дарили подарки дворовым и крестьянам; устраивали вместе с ними гулянья и всегда разрешали детям из окрестных деревень играть в усадьбе, а детям дворовых в доме. Мария Юльевна организовала в Кузнецове театральную труппу из крестьянских детей от 6 до 16 лет, много лет успешно выступавшую и в имении, и Кадниковском театре.

Сам Юлий Михайлович любил носить простой деревенский костюм – рубашку-косоворотку поверх брюк, заправленных в сапоги. И даже в Собрании выборщиков Членов Государственного Совета в Петербурге, за исключением торжественного молебна или визитов к официальным лицам, когда нужно было быть в мундире земского начальника, Юлий Михайлович предпочитал носить кафтан и сапоги и «надевал только вместо русской крахмальную рубашку». На другом Съезде в Петербурге он «спокойно расхаживал в своих калошах-катанках» и писал, что многие хорошо его знают, видимо, «благодаря голубой рубашке». Этот демократизм Ю.М. Зубова нравился крестьянам; любили они его и за кристальную честность. Преследуя других земских начальников за обманы и хищения (в частности, Попова-Введенского, которого даже грозились убить), крестьяне пальцем не тронули Ю.М. Зубова.

Тем не менее, 1 февраля 1918 года Земский комитет передал скот, орудия и постройки Кузнецова в «советское хозяйство»; семье Зубовых оставили только дом. Пианино, большую часть мебели, посуды и других вещей отобрали; библиотека стала общественной. О хлебе насущном надо было заботиться теперь самим: пахать, сеять, жать, косить и убирать на выделенных нескольких десятинах земли. А «сил» было очень мало, т. к. с состарившимися Юлием Михайловичем и Софьей Петровной, кроме 3–4-х человек престарелой прислуги, остались жить только дочь Мария Юльевна, да пятеро разновозрастных внуков. Приходилось организовывать «помочь», главным образом, из крестьянских ребят, с которыми расплачивались скромными домашними вещами, разыгрывая их в лотерею. Всех домочадцев пришлось перевести «на паек», иначе бы хлеба и пищи зимой не хватало, ведь приходилось платить продналог. Собранный урожай хранили в «судебной камере»: капуста лежала на шкафу с делами бывшего мирового судьи, рожь засыпали в футляр от пианино, рядом хранили инструменты, здесь же сложили дрова. В деревянную клетку поместили оставшихся кур и, сняв полы, поставили в «свидетельской» корову и лошадь, т. к. опасались воровства. Жить перебрались в две соседние комнаты нижнего этажа, где было теплее. Остальными помещениями, как хотело, распоряжалось местное начальство. Тем не менее, угроза выселения Зубовых из бывшего усадебного дома сохранялась, ведь никакой охранной грамоты на квартиру у них не было. В феврале 1921 года начальство произвело обмер всех комнат и помещений, предполагая устроить в Кузнецове хозяйственное отделение совхоза «Марковский». Помогло заступничество Максима Горького, который прислал в Вологодский Губземотдел письмо следующего содержания: «Уважаемые товарищи! Очень прошу Вас не отбирать, если это возможно, дом семьи Зубовых в с. Кузнецово Пельшемской волости Кадниковского уезда. Мне пишут, что дом старый, а семья Зубовых – все люди, много проработавшие в области культуры, и обижать их, лишая жилища не следует. Буду очень рад и благодарен, если Вы исполните эту просьбу. Привет. М. Горький. 6/VII 21 г. Москва».

В эти годы Юлий Михайлович уже начал прихварывать (то невралгия, то болезни ног, то бронхит), но еще много писал и писем, и воспоминаний. «Хорошо еще, что несмотря на мои 80 лет, – узнаем мы из его письма, – я строчу дома всевозможные фантазии и езжу изредка по своим служебным обязанностям то в Кадников, то в Вологду. Иначе пришлось бы положительно умирать с тоски». Но главным делом все-таки было приведение в порядок и печатание на машинке тех сочинений, которые имело бы смысл опубликовать в будущем.

Весной 1922 года у Юлия Михайловича развилась гангрена на ноге, несколько дней он был почти без сознания, но в день свадьбы 26 апреля (по старому стилю) еще смог посмотреть на жену нежным взглядом, а потом впал в забытье. М.Ю. Зубов скончался 11 мая 1922 года (по новому стилю) в 2 часа дня и был похоронен на кладбище у церкви Св. Троицы в селе Поповском. Жена Софья Петровна, прожившая с мужем 59 лет, не намного пережила его. Она умерла 25 октября 1925 года в Вологде после выселения всей семьи из Кузнецова.