Снова в Кузнецове

 // Н.Лукина. Вологодские дворяне Зубовы. – Ч.II. – кн.2. – М.,2005 

Снова в Кузнецове. Во время Первой мировой войны и в годы революции на Марию Юльевну легло все хозяйство кузнецовской усадьбы (дома и после 1918 г. оставшегося небольшого надела земли): пахота, сев, сенокос, жатва, уборка урожая в поле, огороде и саду, сбор ягод и грибов, заготовка дров и кормов для еще остававшихся сначала двух, потом одной лошади и двух коров, а, главное, запасы продовольствия на зиму для большой семьи, в которую входили престарелые родители, многочисленные племянники – дети брата Петра, сестер Ларисы и Нины (Вдадимир Зубов, Милица и Нина Шеины, Вадя и Соня Герман) – и 3-4 человека состарившейся прислуги. «Зрительный зал театра» (судебная камера) превратился одновременно в амбар, овощехранилище, дровяной сарай, склад, инструментарий и т. п., а «свидетельская» комната – в хлев. Всех домочадцев пришлось перевести на строгий продовольственный паек, иначе бы хлеба и пищи зимой не хватило, т. к. «излишки» отбирали по продразверстке и еще брали продналог. (Подробнее об этом периоде кузнецовской жизни см. «Вологодские дворяне Зубовы. Ч. II, кн. I, гл. 1).

Мария Юльевна осуществляла все дипломатические переговоры с местной властью, которая в 1918 году «приняла» усадьбу в «советское хозяйство», а также с жителями окрестных деревень, многие из которых ее хорошо знали и уважали. Издавна сложившиеся добрые отношения Зубовых с крестьянами сберегли Кузнецово от погромов и поджога, которые прокатились по многочисленным дворянским усадьбам России, и позволяли получать некоторую помощь от крестьян и крестьянских ребят за часть урожая и подарки и после революции [7].

Официально Мария Юльевна числилась библиотекарем кузнецовской библиотеки, выдавала зубовские книги. Однако дом постепенно разоряли, отбирая пианино, мебель, вещи и все мало-мало ценное, вплоть до сельскохозяйственного инвентаря, без которого, естественно, прожить было бы просто невозможно. Мария Юльевна много хлопотала об утверждении Кузнецова и окружающей земли за Зубовыми, т. к. они уже давно живут своим трудом, за возвращение части отнятых вещей и т. д. Удивительно, но в это трудное время она не переставала писать пьесы на злободневные темы и «издавать» «Кузнецовскую хронику времен революции» [7].

Несмотря на то, что все постройки усадьбы были отняты, на 2-ом этаже кузнецовского дома расквартированы то геодезисты, то солдаты, в доме находилась сельская библиотека, а Зубовы занимали всего 1-2 комнаты первого этажа, в 1921 году усадебный дом хотели отобрать и сделать в нем правление Марковского отделения совхоза и всех законных владельцев выселить. Мария Юльевна добралась до Кадникова, где ее знакомый Александр Николаевич Самарин, помощник Максима Горького, посоветовал ей, как члену Общества русских драматических писателей, написать к нему прошение. Для этого Марии Юльевне пришлось из Кадникова идти пешком сначала на пристань р.Сухоны, где ее не взяли на пароход, затем до станции Сокол, через которую не шли поезда, и далее по шпалам до Вологды, всего 62 версты, и столько же обратно, тоже пешком. Отделалась кровавыми мозолями на ногах. Зато пришедшее вскоре письмо пролетарского писателя Вологодскому Губземотделу было таким: «Уважаемые товарищи! Очень прошу Вас – не отбирайте, если это возможно, дом семьи Зубовых в с. Кузнецове Пельшемской волости Кадниковского уезда. Мне пишут, что дом старый, а семья Зубовых – все люди, много поработавшие в области культуры и лишать их жилища не следует. Буду очень рад и благодарен, если Вы исполните эту просьбу. Привет. М.Горький. 6.07.21г. Москва». На некоторое время беда от семьи была отведена, специальная комиссия даже решала – сколько семье Зубовых отвести земли с учетом, что в Кузнецово приехали еще Ольга Юльевна и Михаил Юльевич [7].

«Ртов» стало больше, и работы прибавилось. Вот как описывает один из множества трудовых зимних дней Мария Юльевна. «Встаем в 7-ом часу, Оля возится в кухне, а я: выношу нечистоты, кормлю кур, рублю картофель и вообще приготовляю пойло коровам, открываю трубы у печей, ставлю самовар, моюсь, убираю кровать, пью чай, иду доить и кормить корову (в 8 часов), топлю печь, мету пол, вытираю пыль, несу коровам теплое пойло (4 ведра), приношу с пруда воды, помогаю Оле чистить картофель или рубить капусту, мою посуду, рублю овощи для дневного пойла коровам, заправляю лампы, ставлю самовар, моюсь, завтракаю, иду давать коровам осоки, трясу овсянку с сеном и спускаю вниз, записываю хлеб и (заработок) поденщику и др., что есть в этот день, хожу в библиотеку, если приходят ребята, в 3 часа уже иду доить корову, ношу горячее пойло (4 ведра), даю обеим коровам по кузову осоки, обедаю, мою посуду, насыпаю в печь теперь овес, а раньше рожь для сушки, шевелю их в печке, ставлю самовар, занимаюсь литературным трудом или, как сейчас, письмами, пью чай, клюю носом и падаю в объятия Морфея в 10 или 11 часов». Кроме того, приходилось ведрами носить воду из бочки в кухню, просеивать рожь по 1,5 пуда в день, «опихивать» ячмень, делая по 8000 ударов пестом ежедневно и т. д. У Оли дел было тоже «по горло». Руки женщин были постоянно в трещинах. Михаил Юльевич расчищал от снега дороги, обряжал лошадь, прорубал несколько раз в день замерзшую прорубь на пруду, носил дрова. А нужно было еще ездить на мельницу, за керосином, по делам в Кадников. Летом же работы только прибавлялось. Поденщик же стоил 10 фунтов хлеба в день [7].

А вот еще одна зарисовка Марии Юльевны из жизни того времени: «Мы постепенно донашиваем свое старье и скоро останемся чуть-то не голыми. Мне перешили из армяка нечто вроде драпового пальто, и я отработавши надеваю его на нижнюю юбку, и оно служит мне платьем. Донашиваю последние драные кофты, а юбок уже нет для лета ни одной. Надеемся, что выхлопочем мануфактуры у Кадниковского отдела народного просвещения, как возмещение за отобранные [театральные] костюмы» [7].

Осенью, видимо, 1921 года Мария Юльевна надорвалась на мельнице (у нее опустилась почка), и врачи запретили ей тяжелую работу; она переехала в Москву, мечтая вместе с сестрами перевезти к себе туда же и родителей [7]. Но 11 мая 1922 года Юлий Михайлович скончался от слабости сердца и, возможно, закупорки вены на ноге. Его похоронили на сельском кладбище у церкви Св. Троицы в селе Поповском. Мария Юльевна написала о нем хорошие стихи.