С.Виноградов. «Понял: я – Верещагин»

 // Белые ночи. – 2006. – №5

В детстве родственник знаменитого художника считал, что «голубая кровь» и «дворянская косточка» – это оскорбления.

Дабы войти в историю, недостаточно быть в родстве со знаменитостью. Надо и самому хоть в чем-нибудь да выделиться. Художнику Василию Верещагину уготовано место на Олимпе, но туда с родственниками не пускают. Братья баталиста тоже были не лыком шиты: Николай Васильевич изобрел вологодское масло, а, следовательно – проходи в вечность; Александр был неплохим литератором, Сергей запомнится потомкам как любимый адъютант генерала Скобелева. А вот о Михаиле и Алексее в череповецком Доме-музее Верещагиных известно очень мало, почти ничего. Хотя первый всю жизнь прожил в Череповце. «Предположительно он занимался льном, известна одна его статья о льноводстве», – говорит о Михаиле Верещагине заведующая музеем Екатерина Антипова.
Не так давно Михаил объявился. Не сам, конечно, а через потомков. В музей позвонил молодой человек, представился Верещагиным и рассказал, что его отец, полковник в отставке, был воспитан дочерью брата художника-баталиста – того самого Михаила. Жизнь научила музейщиков не быть легковерными – последовало законное требование «документиков». С доказательствами в Череповец приехали родители молодого человека Владимир и Галина Верещагины.

Бабушку не слушал

«Михаил Васильевич – мой прадед, но я о нем не очень много знаю. Меня воспитала бабушка», – рассказывает Владимир Александрович. Жил Михаил Верещагин в Череповце, семью имел многодетную – дочери все, но вроде бы и сын был. Грянула революция, дочери предусмотрительно поменяли фамилии на мужние, друг друга не разыскивали, и ищи-свищи их теперь. Все, кроме Марии Михайловны. Кто-то из не успевших эмигрировать дворян прятал деньги под половицей, кто-то согласно классике зашивал драгоценности в стул. Мария Верещагина вынесла из «царского режима» пачку фотографий, серебряную ложку и фамилию, которую не поменяла, будучи в браке с поволжским немцем Вернером. С мужем не сошлись характерами и распрощались, сын Александр унаследовал фамилию матери и стал военным. Его первый брак прервался смертью жены, а вторая не пожелала видеть возле себя пасынка. Владимира воспитала бабушка. «Она всю жизнь не имела своего дома. Жила у родственников или снимала. Помню, как жили в Пскове, Подмосковье, еще где-то. Снимали угол, ютились за занавесками», – вспоминает Владимир Александрович. Время от времени бабушка усаживала внука на табурет, доставала снимки и негромко, чтобы соседи за занавеской не услышали, рассказывала о предках и своем детстве.

Не из этих

– Верещагина? А вы не из тех, которые...

– Не из тех. Куда там...

Такой ответ получали от Марии Михайловны все любопытствовавшие. И внука тому же научила. Дело не в том, что посадят или сожгут «барина» вместе с «имением». «В бытовых условиях, в коммуналке это дворянство раздражало людей», – говорит Владимир Александрович. Но не только это заставляло держать язык за зубами – в стране культивировалось мнение об ущербности дворянского сословия. Дразнили ребята во дворе, а мачеха сквозь зубы презрительно называла Володю «голубой кровью» и «дворянской косточкой». Отец моего собеседника, кстати, из-за происхождения зоотехником стал, и долгие годы на Дальнем Востоке для Красной Армии лошадей скрещивал. Детей дворян на престижные специальности не брали, и, проходя как-то в Ставрополе мимо зоотехнического института, Александр Верещагин остановился: «Хотя бы технический...» И зашел.

Колода фотографий, которую супруги позже подарили череповецкому музею, легла на стол. Доселе в архиве Дома-музея имелось лишь изображение Михаила Верещагина в раннем детстве, и это своего рода подарок. «Дама» – бабушка в юности, «валет» – отец Владимира Александровича в молодые годы, «король» – он же в годах. «Как похож на Василия Васильевича, особенно если бороду приклеить!» – говорят супруги и на моих глазах проводят эксперимент. Целлофановый пакет, выпущенный к 150-летию художника, сгибается до переносицы – вид мощного лба вызывает у Верещагиных коллективный вздох. А вслух произносится: «Папа вылитый».

«А этот мужик на меня похож»

Эту, наверное, не совсем родственную фразу произнес Владимир Верещагин в молодые годы, вглядевшись в прадеда Михаила на фотографии. «Меня поразил его несколько сумасшедший взгляд», – вспоминает он. Вернулся к снимку много позже, окончив столичный Институт управления, став полковником, кандидатом юридических наук и ведущим сотрудником НИИ МВД, в котором занимался изучением психологии лиц, склонных к нарушению закона, Владимир Александрович не удержался и испробовал навыки на собственном прадеде. «Я долго на него смотрел. Судя по всему, конформистом он не был, человек себе на уме. Позже, занявшись изучением семьи, я нашел причину: мать Верещагиных была полутатаркой и, как пишут, отличалась экспансивностью и психической возбудимостью. Подтверждение этому нашел и в судьбе Василия Верещагина, который всю жизнь слыл слишком самостоятельным, конфликтным человеком, находившимся вне коллектива. Человеком, с которым трудно поладить. Видимо, эта черта была очень сильной и пронизывает весь род. И когда я обнаружил ее в себе, такую явную и неопровержимую, понял: я – Верещагин».

Из этих

В начале 90-х Владимир Верещагин по роду деятельности был командирован на знаменитый Огненный остров, находящийся неподалеку от Белозерска. Заехал и в Череповец. Пробыл здесь час. Побродил по скрипучим лестницам Дома-музея Верещагиных, экскурсовода слушал с замиранием сердца. Увидев генеалогическое древо семьи под стеклом, первый раз в жизни похвастался родством. «А вот моя бабушка», – указал на листочек древа с именем Мария. Фурора заявление не произвело – след, оставшийся на стекле от указательного пальца, вытерла уборщица, а потомок утерянной ветви Верещагиных пропал почти на пятнадцать лет.