И.М. Долгорукий
Прогулка на трех горах
На что нам тленности примеры
За триста лет до нас искать?
Не все ль и днесь в пространстве сферы
Ее удобно возвещать?
На что давнишних царств паденье,
Народов сильных истребленье,
Военной подвиг злых сердец?
Без них всяк может научиться,
Природы свойством убедиться,
Что в мире есть всему конец.
Вокруг себя везде бросая
С прилежным любопытством взор,
И тел в существенность вникая,
Везде зрю смерти приговор.
Всему предел – пора и время,
Во всем дух жизни – действо – племя,
И с тем же вместе вижу я
Неумолиму смерти силу,
В одну влекущую могилу
И насекомых – и меня.
О рок естественности тленной!
Велишь – и вдруг валится Трон;
Живот и смерь – вот всей вселенной
И основанье и закон!
В образовании Природы
Перст Божий назначая годы,
Исчислил их для твари всей:
Земля мильон существ питает,
Родит, растит и умножает,
И после все предастся ей.
На днях, прогуливаясь в поле,
Плачевной опыт зрел того,
Что смерть и в самой красной доле
Не пожалеет никого.
В саду, где всякой веселился!
Где воздух день и ночь курился
Благоуханьем нежных роз;
Где все дышало восхищеньем:
Там зрел я с неким отвращеньем
Пустыни мерзость – и навоз.
Когда я тут напоминаю
Веселья моего часы;
Всю негу роскоши мечтаю,
Все времени того красы,
Едва себе поверить смею,
С трудом постигнуть разумею
Скоропостижность всех премен;
Давно ль тут слышал я самвики?
Сегодня слышу враньи клики,
И зыблются ограды стен.
Давно ль там были маскерады,
Толпились тысячи людей,
Везде игра, везде прохлады,
Ракетки – плошки – тьма затей?
Давно ль хозяин тороватый,
Вельможу звав на пир богатый,
Аршинных стерлядей крушил?
Давно ль? – и вдруг мечты пропали,
Во преисподнюю низпали
И тот, кто ел, – и кто кормил.
Давно ль Бояра из Столицы
Съезжалися туда смотреть,
Как в честь премудрыя Фелицы
Прозрачной будет щит гореть?
Давно ль? – и все, как сновиденье,
Обвороживши наше зренье,
Исчезло после малых лет:
Столпы балкона повалились,
Цветы поблекли – птички скрылись;
Фелица! И тебя уж нет...
При мысли сей я содрогнулся,
Мой быстрый притупился шаг,
Стесненным вздохом захлебнулся
И тьму Ея представил благ.
Тебе, кротчайшая Царица,
Тебе, премудрая Фелица,
Восторга жертву тут принес.
Коль смертной вновь животворится,
То пусть твой дух там усладится
Моей усердной каплей слез.
Цари! – что наше восхищенье?
Безсмертных нет у вас трофей;
Из бедных уст воскликновенье
Алмазных скипетров славней.
Фелицы память вечно чтима,
За милости боготворима,
Еще за гробом будет жить.
Сие всем сердцем ощущаю,
И что здесь в ясны дни вещаю,
Дерзал под тучей говорить.
И так, увы! Все тленно в свете!
Умножив тяжкой вздох сказал;
В большом ли, в малом ли предмете,
Так быть всесильный указал,
Сему ничтожеству причастно
Во всех стихиях все подвластно
От мелкой твари до большой
И в непрестанном сем волненьи
Житейских кораблекрушений
Где ж пристань? – в Вере лишь одной.
Тобой, Религия Святая!
Кто искренно одушевлен:
Тот, смерть без страха ожидая,
Всегда спокоен и блажен.
В тебе вседневно утверджаюсь,
Не риторством жрецов пленяюсь,
Но истинным твоим добром:
Меня в печали утешаешь,
Меня в гоненьи защищаешь,
Отводишь злочестивых гром.
Твои столпы пребудут вечны
И время их не потрясет;
Мечтанья смертных скоротечны,
В тебе ж дух Творческий живет.
Ты нам велишь не воздыматься,
Любовью к ближним согреваться,
Любезна милости хвала:
Состав скудельный исчезает,
Богатство, слава – погибает,
Но добрые не мрут дела.
Текст: Долгоруков. Т. 1. С. 138-143.
Усадьба: Троицкое, на высоком левом берегу речки Пехорки, примерно в десяти верстах от Кусково; построена на рубеже XVII-XVIII вв. и до 1751 г. находилось во владении князей Голицыных.»Троицким с 1760 г. владел граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский, главнокомандующий русской армией в первой турецкой войне, получивший после Кючук-Кайнарджийского мира титул Задунайского и фельдмаршальский жезл. К селу прилегало две деревни Фенино и Зенино, названные так по именам дочерей графа. В Троицком были выстроены главный дом в формах псевдоготики (не сохранился) и церковь, приписываемая В.И. Баженову, значительно расширен и перепланирован парк, выкопаны пруды, устроены оранжереи. Аллеи в парке подводили к площадкам, носившим названия взятых русскими войсками турецких крепостей, что свидетельствовало о ратных подвигах владельца» (Преснова И.Г. Екатерина II и подмосковные усадьбы // Русская усадьба. Вып. 4(20). М., 1998.С. 311).
И.М. Пыляев в книге «Старая Москва» (М. 1990. С. 138) так описывал посещение Троицкого Екатериной II в 1775 г., когда она праздновала в Москве мир с турками: «Екатерина II праздновала здесь Кючук-Кайнарджийский мир после своего десятидневного празднества в столице. По преданию, государыня встретила там великолепный бал и народный праздник. «Троицкое» в то время представляло роскошную царскую дачу, вроде французского Версаля, где государыню окружал весь блестящий ее двор. Министры, вельможи, полководцы, иностранные послы, несколько полков гвардии были расположены по окрестным полям и рощам Троицкого; тысячи народа пировали на празднике; для всех был стол и вино полной чашей. Верстах в двух от теперешней фермы старожилы указывали место под названием Столы: здесь праздник продолжался несколько дней. Для государыни были разбиты роскошные шатры, в одном из них был накрыт обеденный стол; после стола царица слушала музыку, цыганские песни и смотрела на пляску. Вечером после заревой пушки были иллюминация и фейерверк; по преданию, государыня отослала почетный караул, назначенный для нее, в лагерь за кагульскую ферму, препоручив себя караулить народу, кочевавшему всю ночь в Троицком саду и селе. Государыня, уезжая из Троицкого, изъявила желание, чтобы дом свой в имении П.А. Румянцев-Задунай-ский назвал «Кайнарджи» в память того, что здесь среди роскошного пира не был забыт и мир с турками».
В 1812 г. усадьба сильно пострадала от французов.